– Конечно, нет. Буду очень рада.
А на самом деле я очень огорчилась. Я-то думала, что первое утро мы проведем вместе, что он покажет мне сады и парки Мандерли. Но эта надежда рухнула.
Максим забрал свои письма и вышел, а я приступила к завтраку. Он поразил меня изобилием: чай в серебряном чайнике, рядом кофе, несколько горячих блюд – мясо, рыба, яйца, в серебряной кастрюльке овсяная каша. На другом серванте – целый окорок и бекон. Были здесь и пирожные, и тосты, несколько сортов джема и варенья, мед. А на обоих концах стола стояли громадные вазы с фруктами.
Меня все это удивило: Максим за завтраком съедал обычно маленькую булочку, выпивал чашку кофе, закусывал каким-нибудь фруктом. А здесь еды было на двенадцать изголодавшихся людей. Максим взял себе маленький кусочек рыбы, я съела одно яйцо. Куда же денется все остальное?
Может быть, кто-то питается остатками нашего стола, а может быть, все это просто выбрасывают? Конечно, я никогда не осмелюсь задать такой вопрос.
Я долго просидела за столом и спохватилась только когда увидела, что Фритс заглядывает в дверь.
Выходя, я споткнулась от смущения, но Фритс моментально подскочил, чтобы поддержать меня.
Я поднялась в спальню, и застала там горничных за уборкой. Чтобы не мешать им, снова спустилась и прошла в библиотеку. Окна там были широко раскрыты, а камин подготовлен к топке. Я закрыла окна и поискала спички. Их здесь не было. Звонить я не хотела, и пошла в столовую. Спички лежали на серванте. Едва я успела положить их в карман, в комнату вошел Фритс.
– Вы что-нибудь ищете, мадам?
– О, Фритс, я не нашла в библиотеке спички.
Он сейчас же достал из кармана спички и одновременно предложил мне сигарету.
– Спасибо, я не курю. Мне просто показалось, что в библиотеке холодновато, и я хотела разжечь камин.
– Обычно мы затапливаем камин, лишь во второй половине дня. Миссис де Винтер по утрам бывала в своем кабинете. Там камин разожжен. Есть там и письменный стол с бумагой и чернилами. Там же домашний телефон на случай, если вы пожелаете переговорить с миссис Дэнверс. Но, конечно, если вы предпочитаете посидеть в библиотеке, я распоряжусь, чтобы там разожгли камин.
– О нет, Фритс! Благодарю вас, я пойду в кабинет.
Я снова пошла через холл, напевая какую-то песенку, чтобы придать себе беззаботный вид. Но куда идти? Максим накануне, видимо, забыл показать мне именно эту комнату. Я наугад открыла какую-то дверь, моля бога, чтобы за ней оказался кабинет. Но это было помещение для оранжировки цветов: там составлялись букеты и комплектовались цветочные корзины. Я повернула обратно. Внизу, в холле, стоял Фритс и наблюдал за мной.
– Миледи, пройдите большую гостиную, через дверь налево вы найдете кабинет миссис де Винтер.
– Благодарю вас, Фритс.
Следуя его указаниям, я вошла в прелестную комнату. Перед горящим камином лежали обе собаки. Джаспер тотчас же подошел ко мне и уткнулся носом в мою руку. Старая собака подняла голову, понюхала воздух и снова повернулась к огню. Собаки знали, что в библиотеке будет тепло только вечером, а здесь с утра тепло и уютно. Я оглядела комнату. Все вещи здесь были подобраны со вкусом и носили отпечаток индивидуальности бывшей хозяйки. Из окна среди зарослей рододендронов виднелась маленькая площадка со скульптурой фавна, играющего на свирели. Рододендроны были не только за окном: на столе рядом с подсвечником стояла ваза с громадным букетом, на маленьком столике – другой букет, поменьше. И даже обои гармонировали по цвету с рододендронами.
Комната была, безусловно дамской и вместе с тем письменный стол свидетельствовал об умственных занятиях хозяйки. Над столом были ящички с надписями: «Письма для ответа», «Счета», «Адреса». Все надписи были сделаны уже знакомым мне почерком Ребекки, скользящим и стремительным. Я открыла ящик стола. Там лежала толстая тетрадь, а на обложке – тот же почерк: «Гости в Мандерли». День за днем она записывала в этой тетради: кто приехал в гости, в какой комнате ночевал и какие блюда предпочитал.
Вдруг зазвонил телефон. Чей-то голос произнес:
– Миссис де Винтер?
– Кто это? Кого вам надо?
Трубка молчала. Затем суровый голос – не то мужской, не то женский – повторил:
– Миссис де Винтер?
– Вы ошиблись. Миссис де Винтер умерла более года назад.
– С вами говорит миссис Дэнверс. Я звоню по домашнему телефону.
Я совсем растерялась: не ожидала, что именно мне может кто-то позвонить..
– Извините, что побеспокоила вас. Я только хотела узнать, желаете ли вы видеть меня и одобрено ли меню сегодняшнего обеда.
– О, конечно. Я уверена, что все в порядке, не беспокойтесь.
– Я все же считаю, что вам лучше посмотреть его. Оно лежит на столе рядом с вами.
Я быстро нашла меню и просмотрела его.
– Очень хорошо, миссис Дэнверс, все правильно.
Но я так и не поняла, что это: меню обеда или ленча.
– Если вы желаете что-нибудь изменить, миледи, скажите мне об этом. Обратите внимание: я оставила пустое место для соуса. Миссис де Винтер всегда очень придирчиво выбирала соусы.
– А как вы думаете, что понравилось бы мистеру де Винтеру?
– У вас, миледи, нет какого-либо излюбленного соуса?
– О нет, миссис Дэнверс.
– Мистер де Винтер, полагаю, выбрал бы винный соус.
– Значит, именно его и надо подать.
– Извините, миледи, что я оторвала вас от письма.
– Но я вовсе не писала письмо.
– Почту мы обычно отправляем в полдень. Роберт придет за вашими письмами. Если же вам понадобится что-нибудь срочное, позвоните по домашнему телефону, и Роберт пойдет на почту немедленно.
– Благодарю вас, миссис Дэнверс.
Я подождала. Она больше ничего не сказала и повесила трубку. Та, что раньше сидела за этим столом, не теряла времени попусту. Она писала письма, проверяла меню и не отвечала: «Да, миссис Дэнверс», «Конечно, миссис Дэнверс».
Кому же я могу написать письмо? Напишу-ка я миссис ван Хоппер. Какая ирония судьбы! В собственной комнате, за собственным столом и – некому писать… И я написала миссис ван Хоппер – женщине, которую я терпеть не могла и которую никогда больше не увижу. Я писала: надеюсь, переезд в Америку был удачен, здоровье дочери и внучки поправилось и что в Нью-Йорке, вероятно, хорошая погода.
Впервые я обратила внимание на свой почерк и сравнила его с почерком Ребекки. Бесхарактерный, неразборчивый почерк плохой ученицы второразрядной школы.

9

Вдруг я услышала шум подъехавшего автомобиля и в испуге вскочила. Было только двенадцать, и Максим еще не вернулся домой. Это, очевидно, миссис Леси и ее муж, майор Леси. Я хотела было убежать в сад, надеясь, что Фритс скажет: «По-видимому, миссис де Винтер в саду».
Но через окно я услышала голоса и поняла, что гости идут именно через сад. Я отошла от окна, чтобы меня не увидели, вышла из комнаты и начала бродить по дому.
Мне встретилась девушка со щеткой и совком. Она испуганно уставилась на меня и, заикаясь, ответила на мое приветствие:
– С добрым утром, миледи.
Видимо, я попала к черному ходу, а надеялась вернуться в спальню и просидеть там до ленча.
Открыв наугад какую-то дверь, я оказалась в широком темном коридоре. Прошла по нему, снова открыла дверь – комната с закрытыми ставнями. Мебель сдвинута к стенкам и покрыта чехлами. Свет сюда проникал через единственное не закрытое окно. Я подошла к нему. Море! И так близко подходит к дому, что на оконные стекла падали редкие брызги. Да, хорошо, что я живу в восточном крыле, не слышу шума моря и любуясь розарием.
Я пошла обратно и уже спускалась по лестнице, когда одна из дверей открылась, и я увидела миссис Дэнверс.
– Я заблудилась, – объяснила я. – Ищу свою комнату.
– Вы, миледи, попали в другой конец здания. Вы в западном крыле.
– Понимаю.
– А здесь вы заходили в комнаты?
– Открыла одну дверь, там темно, и мебель закрыта чехлами.
Очень жаль. Я не хотела нарушать здешние порядки и мешать вам.
– Если вы желаете осмотреть эти комнаты, скажите мне об этом. Они полностью обставлены и привести их в жилой вид можно очень быстро.
– Нет-нет, не надо!
– Может быть, вы хотите, чтобы я показала вам все западное крыло?
– Нет, не нужно. Я должна спуститься вниз.
Она шла за мной, как конвоир за арестантом.
– Я еще утром хотела предложить вам осмотреть западное крыло, но не решилась отрывать вас от писем.
Мы дошли до выхода, и она открыла передо мной дверь.
– Удивительно, как вы могли заблудиться. Парадная дверь в западном крыле совсем не похожа на вход в восточное крыло.
– Но я не выходила из здания.
– Значит, вы прошли по служебной лестнице?
– Очевидно, так.
– А вы знаете, миледи, что полчаса назад в Мандерли приехали миссис и майор Леси?
– О нет, это мне неизвестно.
– Фритс, наверное, провел их в гостиную.
Миссис Дэнверс стояла за моей спиной, как черный страж, и уж теперь я должна была идти в гостиную.
Перед дверью я остановилась, прислушиваясь. Из гостиной доносилось несколько голосов, среди которых я узнала и голос Максима.
– Вот она, наконец? – сказал Максим. – Где ты пряталась? Мы уже хотели обратиться в сыскное отделение. Познакомься: Беатриса и Жиль Леси, а это – Фрэнк Кроули.
Беатриса была высокой и красивой, но красота ее была жестковата, как у женщин, хорошо разбирающихся в лошадях и собаках, умеющих хорошо стряпать. Она посмотрела мне в глаза и обратилась к Максиму:
– Полная противоположность тому, что я ожидала, и вовсе не соответствующая твоему описанию.
Все рассмеялись, и я вместе со всеми. Что же такое мог написать ей Максим?
– Жиль Леси, – снова представил мне Максим.
Майор сжал мою руку в своей громадной лапище и улыбаясь разглядывал меня сквозь очки.
– Фрэнк Кроули…
Я повернулась к управляющему и, увидев его худое бледное лицо и резко выступающий кадык, почему-то почувствовала облегчение. Не успела я разобраться в своих впечатлениях, как вошел Фритс и подал мне рюмку хереса.
– Максим сказал мне, что вы приехали только вчера вечером, – сказала Беатриса. – Если бы я знала это, то не ворвалась бы сюда уже сегодня. Ну, как вам нравится Мандерли?
– Я очень мало успела увидеть, – ответила я. – Но, насколько я могу судить, поместье великолепное.
Она рассматривала меня в упор, но без недружелюбия, какое сквозило во взгляде миссис Дэнверс. Кроме того, у нее было право рассматривать меня бесцеремонно, ведь она была сестрой Максима. К тому же он стоял рядом со мной и готов был поддержать меня в любую минуту.
– Ты выглядишь намного лучше, друг мой, – сказала Беатриса Максиму. – Слава Богу, из твоих глаз исчезло это отчаяние. – Она повернулась ко мне? – Думаю, за это надо благодарить вас?
– Я совершенно здоров, – возразил Максим, – и ничем не болел за всю свою жизнь. А ты считаешь больным каждого, кто чуть похудощавей твоего Жиля.
– Ну зачем ты отрицаешь, что полгода назад ты был сильно болен. Жиль, поддержи меня, подтверди, что, когда мы видели Максима в последний раз, он был похож на выходца с того света!
– Да, да, да, мой друг? – сказал Жиль. – Это правда. Сейчас вы выглядите совсем другим человеком.
Я почувствовала, что Максим изо всех сил старается сдержаться и не выйти из себя. Ну зачем Беатриса так бестактно настаивает на своих словах? Она же видит, что он недоволен темой нашего разговора.
– Максим очень сильно загорел. – вмешалась я в спор, – а загар скрывает многое. Вы бы посмотрели на него в Венеции! Там он завтракал только на балконе, специально, чтобы посильнее загореть.
– Все рассмеялись, а мистер Кроули заметил:
– В Венеции, в этот сезон, вероятно, чудесно, миссис де Винтер?
– Да, погода была отличная, за исключением одного дня.
Итак, я помешала обсуждать здоровье Максима и перевела разговор на безопасные рельсы: на погоду и путешествие. Максим, Жиль и Беатриса заговорили о достоинствах его нового автомобиля, а мистер Кроули спросил меня: правда ли, что в Венеции больше нет гондол и что их вытеснили моторные лодки? Не думаю, что он так уж интересовался гондолами и Большим каналом, он просто помогал мне поддерживать оживленную беседу. Я почувствовала в нем союзника.
– Ах, Максим, – сказала Беатриса, – вы тут губите Джаспера.
Его надо тренировать, а не откармливать так: он слишком жирный для своих двух лет. Какой у него рацион?
– Да тот же самый, что и у твоих собак. И не старайся показать, что ты лучше меня разбираешься в собаках.
– Дорогой мой, ты ничего не знаешь о своих собаках. Ты больше двух месяцев отсутствовал. Уж не думаешь ли ты, что Фритс дважды в день прогуливал Джаспера до аллеи? Эта собака уже давно не бегает, видно даже по ее шерсти.
– Я все же предпочитаю, чтобы собака выглядела упитанной, а не голодающей, как ваши.
– Неубедительно… Наш Лайон получил в феврале две золотые медали на выставке.
Снова создалась предгрозовая атмосфера. Максим сжал губы, видимо, начиная злиться. Меня удивило: почему у брата и сестры отношения, как у кошки с собакой. Уж скорее бы Фритс пригласил нас к ленчу (или ударят в гонг? Я еще не знала, как это принято в Мандерли).
– Далеко ли вы от нас живете? – спросила я Беатрису.
– Примерно милях в пятидесяти, в другом графстве. У нас тем прекрасная охота. Приезжайте к нам погостить, если Максим сможет обойтись без вас, хоть на короткий срок. Жиль обучит вас верховой езде.
– Но я совсем не умею охотиться. В детстве пробовала ездить верхом, но давно забыла то, что умела.
– Вам придется снова научиться. Нельзя жить в деревне и не заниматься спортом. Максим писал, что вы хорошо рисуете, но это же занятие лишь для плохой погоды, когда больше нечего делать.
– Мы не такие уж спортсмены, дорогая, – заметил Максим.
– Я же не говорю о тебе. Все знают, что тебе достаточно побродить по паркам и лесам Мандерли.
– Я тоже люблю пешие прогулки, – сказала я, – и мне никогда не надоест гулять по такому поместью, как Мандерли. А когда станет теплее, можно будет купаться в море.
– По-видимому, вы оптимистка. Я что-то не припомню, чтобы кто-нибудь тут купался. Вода слишком холодна, а берег усеян острыми камнями.
– Я не боюсь этого, лишь бы не было сильного течения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29