Сантехника, реально дешево
А после этого и мы, и все остальные сможет навсегда забыть о нем.
– Да, конечно.
Я все еще избегала смотреть в глаза Фрэнку, но больше, чем когда-либо была убеждена в том, что он все знает. Я вспомнила наш первый ленч в Мандерли, когда приехали Беатриса и Жиль, и Би все время говорила о здоровье Максима, а Фрэнк всякий раз мягко и неназойливо старался отвести разговор от тем, раздражающих Максима.
Ленч был сплошным лицедейством: никто не мог ни есть, ни пить, и я обрадовалась, когда Максим вышел из-за стола и подвел свою машину к подъезду.
Мы сели с Максимом в его машину, а Фрэнк последовал за нами в своей. Всю дорогу я держала свою руку на колене Максима. Мы оба старались быть спокойными. Но это было похоже на то, как больного везут в больницу на операцию, исхода которого никто не знает.
Мы ехали в Ленион, маленькое торговое местечко, расположенное в шести милях от Керритса, где должно было слушаться дело Максима.
Когда мы приехали, машины доктора Филлипса и полковника Джулиена были уже здесь. Какой-то прохожий уставился на Максима, а затем указал на него своей спутнице.
– Я останусь в машине, мне не хочется идти в зал заседаний, – сказала я.
– Я все время был против этого, чтобы ты ехала со мной. Тебе следовало остаться в Мандерли.
– Нет, я посижу в машине.
– Думаю, миссис де Винтер права, – поддержал меня Фрэнк. – Зачем ей присутствовать при разбирательстве? Надеюсь, что оно будет очень коротким.
Они вошли в здание, а я сначала находилась в машине, а затем начала медленно прохаживаться по улице. Время тянулось бесконечно, и в конце концов, я не выдержала и подошла к зданию суда. Полицейский остановил меня.
– Что вам нужно?
– Ничего. Извините, – пробормотала я, удаляясь, но он догнал меня. – Простите, мадам, вы миссис де Винтер?
– Да, я.
– Ну, это совсем другое дело. Можете остаться здесь, а если желаете, я поставлю вам стул у самого входа в зал.
– Благодарю вас.
Через пять минут я не выдержала и спросила его:
– Как долго это будет продолжаться?
– Если вы хотите, я зайду и справлюсь.
Через минуту он вернулся и сказал:
– Видимо, скоро все закончится: почти все уже дали показания: мистер де Винтер, доктор Филлипс, полковник Джулиен. Остался только лодочный мастер из Керритса, мистер Тэбб.
Потом он спросил меня:
– Не хотите послушать последнего свидетеля; Как раз рядом с дверью свободный стул.
– Спасибо, – и я вошла в зал.
Максим уже закончил свое выступление, а остальные меня волновали мало. Я оказалась в очень небольшой комнате, где было невероятно душно.
Я видела Максима и Фрэнка на другом конце зала. Судья был пожилой и худой человек в пенсне. Я исподлобья оглядела зал и была неприятно удивлена, увидев миссис Дэнверс рядом с Джеком Фэвеллом.
Джеймс Тэбб стоял сейчас перед столом и отвечал на вопросы судьи.
– Да, сэр, а наблюдал за состоянием лодки миссис де Винтер. Это была обыкновенная французская рыбачья лодка, которую я, по ее просьбе, переделал в маленькую яхту.
– Была ли лодка пригодна для плавания по морю? – спросил судья.
– В апреле прошлого года, когда я выполнил свою работу, все было в полном порядке. В октябре миссис де Винтер обычно сдавала мне лодку в мастерскую для ремонта, а в марте я возвращал лодку ей. Миссис де Винтер уже четвертый сезон плавала на этом паруснике, когда случилось несчастье.
– Замечали ли вы когда-нибудь, что лодка была не слишком устойчива и легко опрокидывалась?
– Нет, сэр, этого никогда не было. Миссис де Винтер непременно сказала бы мне об этом.
– Управление лодкой требует большой сноровки и умения? – спросил судья.
– Да, безусловно. Но именно это судно было довольно устойчивым и легко слушалось управления в любую погоду. А в ту ночь, когда погибла миссис де Винтер, ветер был, правда, довольно сильный, но прерывистый, так что управлять лодкой было вовсе не трудно.
– Но все-таки, если миссис де Винтер сошла вниз в каюту по какому-то делу и оставила судно без присмотра, оно могло перевернуться? – снова задал вопрос судья.
Джеймс Тэбб с сомнением покачал головой:
– Не думаю… И все-таки это, вероятно, случилось.
– Уверен, что ни мистер де Винтер, ни кто-либо другой не могут упрекнуть вас за вашу работу. Однако случилось все именно как я говорю. Покойная миссис де Винтер отвлеклась от управления на одно мгновение и вследствие этого погибла. Подобный несчастный случай происходит не впервые. Повторяю, вас никто не осуждает.
– Извините, сэр, – сказал мастер, – но если вы разрешите, я бы хотел кое-что добавить к своим показаниям.
– Пожалуйста.
– Я получил вчера разрешение капитана Сирля осмотреть лодку после того, как ее подняли на сушу. И я убедился, что моя работа ни в чем не подвела владелицу лодки. Капитан Сирль сказал мне, что лодку подняли с песчаного грунта, и она не попала на скалы. Однако на днище я обнаружил три дыры, похожие на те, что проделывают ножом. А ближайшая скала находилась на расстоянии пяти футов от лодки, по крайней мере.
– Что вы этим хотите сказать? – спросил судья.
– В днище лодки ниже ватерлинии были пробиты три дыры, одна за другой; и это еще не все. Я обнаружил, что оба крана, подающие воду на судно, были отвернуты до отказа, и вода могла свободно поступать внутрь.
В зале было очень жарко, можно было просто задохнуться. Почему здесь не открывают окон?
– Этих дыр не было на днище, когда лодка вышла из моей мастерской, а при том, что они были пробиты, да еще при открытых кранах, лодка могла продержаться на воде не более десяти минут. Так вот, мое мнение, сэр: лодка вовсе не опрокинулась, а была сознательно затоплена.
Я должна встать и выйти из зала. В этом зале больше не было воздуха, и я не могла вздохнуть.
А судья обратился к Максиму:
– Мистер де Винтер, вы слышали показания мастера? Скажите, вы знаете что-нибудь относительно этих дыр в корпусе лодки?
– Абсолютно ничего.
– Можете ли вы догадаться, откуда они взялись?
– Нет, не могу.
– Вы впервые услышали о них?
– Да.
– Это было для вас новым ударом, не так ли?
– Для меня достаточно того, что я узнал о своей ошибке при опознании тела двенадцать месяцев назад. А теперь я еще узнаю, что кто-то сознательно погубил мою жену. Неужели вас не удивляет, что я сбит с ног этим новым показанием?
(О нет, Максим, нет. Не таким злым тоном. Держи себя спокойно и говори мягко. Боже, помоги ему сохранить самообладание!)
– Мистер де Винтер, прошу вас поверить, что я глубоко сочувствую вам, и именно поэтому стараюсь установить истину. Поверьте, что я провожу это расследование не для собственного удовольствия.
– Но это очень тяжело.
– Скажите, мистер де Винтер, вы не подвергаете сомнению показания Джеймса Тэбба?
– Безусловно, нет. Он мастер и хорошо знает свое дело.
– А кто обслуживал лодку миссис де Винтер у вас дома?
– Никто. Она все делала сама.
– И судно стояло на причале в бухте вашего имения? И никто из посторонних людей не бывал там? Мистер Тэбб сказал нам, что судно с такими повреждениями на могло бы продержаться на воде больше десяти-пятнадцати минут. Таким образом, ясно, что, когда миссис де Винтер вышла в море, лодка была еще совершенно целой.
– Без сомнения.
– Приходится сделать вывод, что открыть краны и сделать дыры в днище мог только тот, кто находился на лодке. Все это очень странно, мистер де Винтер. Мистер де Винтер, как мне ни жаль, но я вынужден задать вам очень интимный вопрос.
– Да?
– Были ли вы вполне счастливы в браке с миссис де Винтер?
– Вокруг меня все закружилось, и темные круги поплыли перед глазами. Сквозь туман отключающегося сознания я услышала громкий голос Максима:
– Пусть кто-нибудь выведет мою жену отсюда, она сейчас упадет в обморок.
23
Я снова оказалась в маленькой передней. Полицейский подошел ко мне и подал стакан воды. Чья-то рука поддерживала меня – это была рука Фрэнка.
– Мне так совестно, – сказала я. – Там слишком жарко, в этой комнате.
– Там действительно не хватает воздуха, – согласился полицейский, – люди теряли там сознание и до вас.
– Вам лучше, миссис де Винтер? – спросил Фрэнк.
– Да, много лучше. Все уже в порядке, не ждите меня.
Я отвезу вас назад, в Мандерли.
– Нет.
– Меня просил об это Максим.
– Нет, вам следует остаться с ним.
– Но Максим сказал, чтобы я увез вас.
Он подал мне руку и помог встать.
– Можете ли вы дойти до машины или хотите, чтобы я подъехал сюда?
– Я могу дойти, но предпочитаю остаться здесь и дождаться Максима.
– Максим может задержаться надолго.
Почему он сказал это? Что он имел в виду? Он повел меня к своему маленькому «моррису», открыл дверцу и помог сесть. Сел сам и включил мотор.
– Почему вы думаете, что это продлится еще долго?
– Вы слышали сами, что произошло. После этого судья может снова вернуться к допросу свидетелей.
– Но все уже все сказали, и им нечего больше добавить.
– Трудно сказать, – ответил Фрэнк. – Судья может теперь ставить вопросы несколько иначе. Тэбб испортил все дело, и судья будет теперь рассматривать дело под другим углом зрения.
– Что вы имеете в виду?
– Вы слышали, что сказал Тэбб. Теперь уже никто не верит, что произошел несчастный случай.
– Но Фрэнк, ведь это дико. Незачем им слушать Тэбба. Как можно установить через столь долгий срок, как и отчего появились дыры в дереве. И что они хотят доказать, я не понимаю?
– Не знаю, – ответил Фрэнк.
– Судья будет так долго приставать к Максиму, пока тот не выйдет из себя и не наговорит лишнего. Я знаю, Фрэнк, что Максим не сумеет сдержаться.
Фрэнк молчал и изо всех сил гнал машину. Обычно он был осторожным водителем, и лишь в первый раз я видела его в таком состоянии.
– Вы знаете, Фрэнк, в суде присутствовал тот мужчина, который однажды приезжал к миссис Дэнверс.
– Вы имеете в виду Фэвелла? Я его видел.
– Зачем он явился? Какое право он имел принимать участие в дознании?
– Он был ее кузеном.
– Нехорошо, что он и миссис Дэнверс присутствовали сегодня на суде. Я не доверяю им обоим.
– Правильно.
– Они могут придумать какую-нибудь гадость и сделать все, что вздумается.
Фрэнк снова промолчал.
Его лояльность в отношении Максима была так сильна, что он не хотел говорить о нем даже со мной. Он не знал в точности, что мне известно, так же как и я не знала, о чем догадывается он.
Мы, наконец, подъехали к дому.
– Как вы себя чувствуете теперь? Вы ведь можете пойти лечь в постель.
– Да, возможно, я лягу.
– Я возвращаюсь в Лэнион. Может быть, я еще понадоблюсь Максиму.
Больше он ничего не сказал. Развернул машину и умчался на большой скорости. Возможно, он понадобится Максиму? А может быть, судья захочет вновь допросить Фрэнка? Они могут допросить и миссис Дэнверс о том последнем вечере в жизни Ребекки, когда она стучала к нему в дверь ночью. И Максим выйдет из себя, побелеет от злости и наговорит лишнего.
Я поднялась к себе и легла на кровать, как советовал Фрэнк.
«Я веду расследование на для собственного удовольствия» – вспомнила я голос судьи.
А вдруг Фрэнк вернется в Мандерли один… На ум приходили разные газетные репортажи об арестах, и становилось все страшнее и страшнее.
Если они не дадут Максиму вернуться домой, то и меня не пустят к нему. И я останусь здесь одна, коротая день за днем, в ожидании. А когда-нибудь, когда мне разрешат, наконец, увидеть Максима, он будет бледным и истощенным, как люди, долгое время пролежавшие в больнице. Другие женщины тоже переживали подобные несчастья. Они посылали письма, прошения государственному секретарю, который неизменно отвечал одно и тоже: правосудие должно свершиться. А простой народ, который тоже читает газеты, говорит: «Почему его следует простить? Он ведь убил свою жену, не так ли? И как же быть бедным обиженным женам, если прощать такие преступления мужьям? А мужу следовало, прежде чем убить жену, подумать о наказании, которое его ожидает. Его надо повесить в назидание другим».
О боже, избави меня от таких мыслей. Можно же думать о чем-нибудь другом, например, о миссис ванїХоппер в Америке. Неужели она все еще носит ту маленькую смешную шляпку, совершенно неподходящую для ее огромного лунообразного лица.
Кто-то дотронулся до моей руки. Это был Джаспер. Он последовал за мной из холла, словно угадав, что я нуждаюсь в сочувствии. Джаспер, как и все умные собаки, понял, что в доме неладно.
Вероятно, я заснула, потому что вдруг вскочила, услышав громкий раскат грома. Было уже пять часов. Я спустилась вниз и подошла к окну. Не чувствовалось ни малейшего ветерка, а небо было сплошь закрыто черными грозовыми тучами.
Появился Роберт и начал закрывать окна.
– Джентльмены еще не вернулись, Роберт?
– Нет еще, мадам. Я думал, что вы в отъезде вместе с ними.
– Нет, я уже давно вернулась.
– Не подать ли вам чай, мадам?
– Нет, нет. Я подожду, пока они не приедут.
– Погода, кажется, наконец, меняется, – Роберт.
– Да.
– Но дождя еще не было. На мою руку упали всего две капли.
В половине шестого снова вошел Роберт.
– Машина подъехала к подъезду, мадам.
– Чья машина?
– Мистера де Винтера.
– И он ведет ее сам?
– Да, мадам.
Я хотела встать, но ноги, как будто набитые соломой, не держали. В горле пересохло.
Через минуту вошел Максим. Он выглядел очень усталым, постаревшим, появились складки у рта, которых раньше не было.
– Все закончилось, – произнес он.
Я все еще не могла говорить и не могла двинуться с места.
– Самоубийство, причины которого установить не представляется возможным.
Я села на диван. Самоубийство? Но где же мотивы?
– Видимо, они считают, что мотивы не обязательны. Судья все время приставал ко мне с вопросом, не было ли у Ребекки денежных затруднений. Денежные затруднения, ха-ха!
Он подошел к окну. Начинался дождь, слава богу, наконец-то начинался дождь.
– Что случилось? Что говорит судья? Почему это продолжалось так долго?
– Он без конца возвращался к мелким деталям, вроде того, трудно было ли открыть водопроводные краны? Я чуть с ума не сошел от этих подробностей, но сумел сдержаться и ни разу не вышел из себя. Когда я увидел твое смертельно бледное лицо там, в зале возле двери, я понял, в чем заключается мой долг, как я должен себя вести в дальнейшем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
– Да, конечно.
Я все еще избегала смотреть в глаза Фрэнку, но больше, чем когда-либо была убеждена в том, что он все знает. Я вспомнила наш первый ленч в Мандерли, когда приехали Беатриса и Жиль, и Би все время говорила о здоровье Максима, а Фрэнк всякий раз мягко и неназойливо старался отвести разговор от тем, раздражающих Максима.
Ленч был сплошным лицедейством: никто не мог ни есть, ни пить, и я обрадовалась, когда Максим вышел из-за стола и подвел свою машину к подъезду.
Мы сели с Максимом в его машину, а Фрэнк последовал за нами в своей. Всю дорогу я держала свою руку на колене Максима. Мы оба старались быть спокойными. Но это было похоже на то, как больного везут в больницу на операцию, исхода которого никто не знает.
Мы ехали в Ленион, маленькое торговое местечко, расположенное в шести милях от Керритса, где должно было слушаться дело Максима.
Когда мы приехали, машины доктора Филлипса и полковника Джулиена были уже здесь. Какой-то прохожий уставился на Максима, а затем указал на него своей спутнице.
– Я останусь в машине, мне не хочется идти в зал заседаний, – сказала я.
– Я все время был против этого, чтобы ты ехала со мной. Тебе следовало остаться в Мандерли.
– Нет, я посижу в машине.
– Думаю, миссис де Винтер права, – поддержал меня Фрэнк. – Зачем ей присутствовать при разбирательстве? Надеюсь, что оно будет очень коротким.
Они вошли в здание, а я сначала находилась в машине, а затем начала медленно прохаживаться по улице. Время тянулось бесконечно, и в конце концов, я не выдержала и подошла к зданию суда. Полицейский остановил меня.
– Что вам нужно?
– Ничего. Извините, – пробормотала я, удаляясь, но он догнал меня. – Простите, мадам, вы миссис де Винтер?
– Да, я.
– Ну, это совсем другое дело. Можете остаться здесь, а если желаете, я поставлю вам стул у самого входа в зал.
– Благодарю вас.
Через пять минут я не выдержала и спросила его:
– Как долго это будет продолжаться?
– Если вы хотите, я зайду и справлюсь.
Через минуту он вернулся и сказал:
– Видимо, скоро все закончится: почти все уже дали показания: мистер де Винтер, доктор Филлипс, полковник Джулиен. Остался только лодочный мастер из Керритса, мистер Тэбб.
Потом он спросил меня:
– Не хотите послушать последнего свидетеля; Как раз рядом с дверью свободный стул.
– Спасибо, – и я вошла в зал.
Максим уже закончил свое выступление, а остальные меня волновали мало. Я оказалась в очень небольшой комнате, где было невероятно душно.
Я видела Максима и Фрэнка на другом конце зала. Судья был пожилой и худой человек в пенсне. Я исподлобья оглядела зал и была неприятно удивлена, увидев миссис Дэнверс рядом с Джеком Фэвеллом.
Джеймс Тэбб стоял сейчас перед столом и отвечал на вопросы судьи.
– Да, сэр, а наблюдал за состоянием лодки миссис де Винтер. Это была обыкновенная французская рыбачья лодка, которую я, по ее просьбе, переделал в маленькую яхту.
– Была ли лодка пригодна для плавания по морю? – спросил судья.
– В апреле прошлого года, когда я выполнил свою работу, все было в полном порядке. В октябре миссис де Винтер обычно сдавала мне лодку в мастерскую для ремонта, а в марте я возвращал лодку ей. Миссис де Винтер уже четвертый сезон плавала на этом паруснике, когда случилось несчастье.
– Замечали ли вы когда-нибудь, что лодка была не слишком устойчива и легко опрокидывалась?
– Нет, сэр, этого никогда не было. Миссис де Винтер непременно сказала бы мне об этом.
– Управление лодкой требует большой сноровки и умения? – спросил судья.
– Да, безусловно. Но именно это судно было довольно устойчивым и легко слушалось управления в любую погоду. А в ту ночь, когда погибла миссис де Винтер, ветер был, правда, довольно сильный, но прерывистый, так что управлять лодкой было вовсе не трудно.
– Но все-таки, если миссис де Винтер сошла вниз в каюту по какому-то делу и оставила судно без присмотра, оно могло перевернуться? – снова задал вопрос судья.
Джеймс Тэбб с сомнением покачал головой:
– Не думаю… И все-таки это, вероятно, случилось.
– Уверен, что ни мистер де Винтер, ни кто-либо другой не могут упрекнуть вас за вашу работу. Однако случилось все именно как я говорю. Покойная миссис де Винтер отвлеклась от управления на одно мгновение и вследствие этого погибла. Подобный несчастный случай происходит не впервые. Повторяю, вас никто не осуждает.
– Извините, сэр, – сказал мастер, – но если вы разрешите, я бы хотел кое-что добавить к своим показаниям.
– Пожалуйста.
– Я получил вчера разрешение капитана Сирля осмотреть лодку после того, как ее подняли на сушу. И я убедился, что моя работа ни в чем не подвела владелицу лодки. Капитан Сирль сказал мне, что лодку подняли с песчаного грунта, и она не попала на скалы. Однако на днище я обнаружил три дыры, похожие на те, что проделывают ножом. А ближайшая скала находилась на расстоянии пяти футов от лодки, по крайней мере.
– Что вы этим хотите сказать? – спросил судья.
– В днище лодки ниже ватерлинии были пробиты три дыры, одна за другой; и это еще не все. Я обнаружил, что оба крана, подающие воду на судно, были отвернуты до отказа, и вода могла свободно поступать внутрь.
В зале было очень жарко, можно было просто задохнуться. Почему здесь не открывают окон?
– Этих дыр не было на днище, когда лодка вышла из моей мастерской, а при том, что они были пробиты, да еще при открытых кранах, лодка могла продержаться на воде не более десяти минут. Так вот, мое мнение, сэр: лодка вовсе не опрокинулась, а была сознательно затоплена.
Я должна встать и выйти из зала. В этом зале больше не было воздуха, и я не могла вздохнуть.
А судья обратился к Максиму:
– Мистер де Винтер, вы слышали показания мастера? Скажите, вы знаете что-нибудь относительно этих дыр в корпусе лодки?
– Абсолютно ничего.
– Можете ли вы догадаться, откуда они взялись?
– Нет, не могу.
– Вы впервые услышали о них?
– Да.
– Это было для вас новым ударом, не так ли?
– Для меня достаточно того, что я узнал о своей ошибке при опознании тела двенадцать месяцев назад. А теперь я еще узнаю, что кто-то сознательно погубил мою жену. Неужели вас не удивляет, что я сбит с ног этим новым показанием?
(О нет, Максим, нет. Не таким злым тоном. Держи себя спокойно и говори мягко. Боже, помоги ему сохранить самообладание!)
– Мистер де Винтер, прошу вас поверить, что я глубоко сочувствую вам, и именно поэтому стараюсь установить истину. Поверьте, что я провожу это расследование не для собственного удовольствия.
– Но это очень тяжело.
– Скажите, мистер де Винтер, вы не подвергаете сомнению показания Джеймса Тэбба?
– Безусловно, нет. Он мастер и хорошо знает свое дело.
– А кто обслуживал лодку миссис де Винтер у вас дома?
– Никто. Она все делала сама.
– И судно стояло на причале в бухте вашего имения? И никто из посторонних людей не бывал там? Мистер Тэбб сказал нам, что судно с такими повреждениями на могло бы продержаться на воде больше десяти-пятнадцати минут. Таким образом, ясно, что, когда миссис де Винтер вышла в море, лодка была еще совершенно целой.
– Без сомнения.
– Приходится сделать вывод, что открыть краны и сделать дыры в днище мог только тот, кто находился на лодке. Все это очень странно, мистер де Винтер. Мистер де Винтер, как мне ни жаль, но я вынужден задать вам очень интимный вопрос.
– Да?
– Были ли вы вполне счастливы в браке с миссис де Винтер?
– Вокруг меня все закружилось, и темные круги поплыли перед глазами. Сквозь туман отключающегося сознания я услышала громкий голос Максима:
– Пусть кто-нибудь выведет мою жену отсюда, она сейчас упадет в обморок.
23
Я снова оказалась в маленькой передней. Полицейский подошел ко мне и подал стакан воды. Чья-то рука поддерживала меня – это была рука Фрэнка.
– Мне так совестно, – сказала я. – Там слишком жарко, в этой комнате.
– Там действительно не хватает воздуха, – согласился полицейский, – люди теряли там сознание и до вас.
– Вам лучше, миссис де Винтер? – спросил Фрэнк.
– Да, много лучше. Все уже в порядке, не ждите меня.
Я отвезу вас назад, в Мандерли.
– Нет.
– Меня просил об это Максим.
– Нет, вам следует остаться с ним.
– Но Максим сказал, чтобы я увез вас.
Он подал мне руку и помог встать.
– Можете ли вы дойти до машины или хотите, чтобы я подъехал сюда?
– Я могу дойти, но предпочитаю остаться здесь и дождаться Максима.
– Максим может задержаться надолго.
Почему он сказал это? Что он имел в виду? Он повел меня к своему маленькому «моррису», открыл дверцу и помог сесть. Сел сам и включил мотор.
– Почему вы думаете, что это продлится еще долго?
– Вы слышали сами, что произошло. После этого судья может снова вернуться к допросу свидетелей.
– Но все уже все сказали, и им нечего больше добавить.
– Трудно сказать, – ответил Фрэнк. – Судья может теперь ставить вопросы несколько иначе. Тэбб испортил все дело, и судья будет теперь рассматривать дело под другим углом зрения.
– Что вы имеете в виду?
– Вы слышали, что сказал Тэбб. Теперь уже никто не верит, что произошел несчастный случай.
– Но Фрэнк, ведь это дико. Незачем им слушать Тэбба. Как можно установить через столь долгий срок, как и отчего появились дыры в дереве. И что они хотят доказать, я не понимаю?
– Не знаю, – ответил Фрэнк.
– Судья будет так долго приставать к Максиму, пока тот не выйдет из себя и не наговорит лишнего. Я знаю, Фрэнк, что Максим не сумеет сдержаться.
Фрэнк молчал и изо всех сил гнал машину. Обычно он был осторожным водителем, и лишь в первый раз я видела его в таком состоянии.
– Вы знаете, Фрэнк, в суде присутствовал тот мужчина, который однажды приезжал к миссис Дэнверс.
– Вы имеете в виду Фэвелла? Я его видел.
– Зачем он явился? Какое право он имел принимать участие в дознании?
– Он был ее кузеном.
– Нехорошо, что он и миссис Дэнверс присутствовали сегодня на суде. Я не доверяю им обоим.
– Правильно.
– Они могут придумать какую-нибудь гадость и сделать все, что вздумается.
Фрэнк снова промолчал.
Его лояльность в отношении Максима была так сильна, что он не хотел говорить о нем даже со мной. Он не знал в точности, что мне известно, так же как и я не знала, о чем догадывается он.
Мы, наконец, подъехали к дому.
– Как вы себя чувствуете теперь? Вы ведь можете пойти лечь в постель.
– Да, возможно, я лягу.
– Я возвращаюсь в Лэнион. Может быть, я еще понадоблюсь Максиму.
Больше он ничего не сказал. Развернул машину и умчался на большой скорости. Возможно, он понадобится Максиму? А может быть, судья захочет вновь допросить Фрэнка? Они могут допросить и миссис Дэнверс о том последнем вечере в жизни Ребекки, когда она стучала к нему в дверь ночью. И Максим выйдет из себя, побелеет от злости и наговорит лишнего.
Я поднялась к себе и легла на кровать, как советовал Фрэнк.
«Я веду расследование на для собственного удовольствия» – вспомнила я голос судьи.
А вдруг Фрэнк вернется в Мандерли один… На ум приходили разные газетные репортажи об арестах, и становилось все страшнее и страшнее.
Если они не дадут Максиму вернуться домой, то и меня не пустят к нему. И я останусь здесь одна, коротая день за днем, в ожидании. А когда-нибудь, когда мне разрешат, наконец, увидеть Максима, он будет бледным и истощенным, как люди, долгое время пролежавшие в больнице. Другие женщины тоже переживали подобные несчастья. Они посылали письма, прошения государственному секретарю, который неизменно отвечал одно и тоже: правосудие должно свершиться. А простой народ, который тоже читает газеты, говорит: «Почему его следует простить? Он ведь убил свою жену, не так ли? И как же быть бедным обиженным женам, если прощать такие преступления мужьям? А мужу следовало, прежде чем убить жену, подумать о наказании, которое его ожидает. Его надо повесить в назидание другим».
О боже, избави меня от таких мыслей. Можно же думать о чем-нибудь другом, например, о миссис ванїХоппер в Америке. Неужели она все еще носит ту маленькую смешную шляпку, совершенно неподходящую для ее огромного лунообразного лица.
Кто-то дотронулся до моей руки. Это был Джаспер. Он последовал за мной из холла, словно угадав, что я нуждаюсь в сочувствии. Джаспер, как и все умные собаки, понял, что в доме неладно.
Вероятно, я заснула, потому что вдруг вскочила, услышав громкий раскат грома. Было уже пять часов. Я спустилась вниз и подошла к окну. Не чувствовалось ни малейшего ветерка, а небо было сплошь закрыто черными грозовыми тучами.
Появился Роберт и начал закрывать окна.
– Джентльмены еще не вернулись, Роберт?
– Нет еще, мадам. Я думал, что вы в отъезде вместе с ними.
– Нет, я уже давно вернулась.
– Не подать ли вам чай, мадам?
– Нет, нет. Я подожду, пока они не приедут.
– Погода, кажется, наконец, меняется, – Роберт.
– Да.
– Но дождя еще не было. На мою руку упали всего две капли.
В половине шестого снова вошел Роберт.
– Машина подъехала к подъезду, мадам.
– Чья машина?
– Мистера де Винтера.
– И он ведет ее сам?
– Да, мадам.
Я хотела встать, но ноги, как будто набитые соломой, не держали. В горле пересохло.
Через минуту вошел Максим. Он выглядел очень усталым, постаревшим, появились складки у рта, которых раньше не было.
– Все закончилось, – произнес он.
Я все еще не могла говорить и не могла двинуться с места.
– Самоубийство, причины которого установить не представляется возможным.
Я села на диван. Самоубийство? Но где же мотивы?
– Видимо, они считают, что мотивы не обязательны. Судья все время приставал ко мне с вопросом, не было ли у Ребекки денежных затруднений. Денежные затруднения, ха-ха!
Он подошел к окну. Начинался дождь, слава богу, наконец-то начинался дождь.
– Что случилось? Что говорит судья? Почему это продолжалось так долго?
– Он без конца возвращался к мелким деталям, вроде того, трудно было ли открыть водопроводные краны? Я чуть с ума не сошел от этих подробностей, но сумел сдержаться и ни разу не вышел из себя. Когда я увидел твое смертельно бледное лицо там, в зале возле двери, я понял, в чем заключается мой долг, как я должен себя вести в дальнейшем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29