Кто же написал «Портрет неизвестного»? Но мне не удалось вспомнить автора. Они между тем продолжали беседу, за которой я не следила, будучи погруженной в свои фантазии.
– Я полагаю, что будь у Билли такое поместье, как ваше Мандерли, – она добродушно усмехнулась, – он не поехал бы в Палм-Бич. Говорят, ваше поместье – это волшебная страна. Другого сравнения не подобрать.
Она рассчитывала, что ее лесть будет вознаграждена улыбкой, но он продолжал молча курить, и морщинка меж его бровями несколько углубилась.
– Я видела фотографии Мандерли, и – продолжала она, – на них все выглядит действительно очаровательным. Билли рассказывал, что это самое прекрасное из больших поместий в Англии. Удивляюсь, как вы смогли покинуть его!
Его молчание выглядело теперь печальным и заставило бы замолчать каждого, кроме миссис ван Хоппер. Любой бы понял, что перешел границу, дозволенную приличием.
– Вы, англичане, не любите расхваливать свои поместья, – продолжала она, все более повышая голос, – чтобы не казаться гордыми. Но я знаю, что в вашем замке есть большой музыкальный зал и галерея старинных ценных портретов, не правда ли? – она повернулась ко мне и как бы пояснила: – Мистер де Винтер так скромен, что не хочет сознаться в этом. Насколько мне известно, замок принадлежал его семье еще во времена нормандского нашествия. Полагаю, что ваш замок нередко посещали члены королевской семьи…
Это было уже слишком, даже я не ожидала такого. Он ответил спокойно, с легким оттенком насмешки:
– Никто не посещал после Этельреда Второго английский король, годы правления 978 – 1016

, прозванного Нерешительным. Именно в Мандерли он получил это прозвище, так как неизменно опаздывал к обеду.
Она заслужила насмешку, но даже не почувствовала ее.
– Это действительно так? Я об этом ничего не знала. Мои познания в английской истории очень смутны. Я напишу об этом своей дочери – она очень эрудированная и серьезная.
Наступила пауза.
Я почувствовала, что лицо мое залилось краской. Я бала слишком молода; будь я немного постарше, я сумела бы улыбнуться ему и показать, что так же, как он, осуждаю ее невозможное поведение. И это создало бы между нами какое-то взаимное понимание. Кажется, он почувствовал, что я смущена, и спросил мягким ласковым голосом, не хочу ли я еще чашечку кофе. Я поблагодарила и отказалась. Он разглядывал меня, видимо, стараясь уяснить мои отношения с миссис ван Хоппер.
– Что вы думаете о Монте – Карло? – обратился он ко мне, включая в общую беседу. – Или вовсе о нем не думаете?
Ощущая себя плохо причесанной, с красными, как у школьницы локтями, я смущенно пробормотала что-то о бессмысленности и вычурности здешней природы.
– Мадемуазель избалована, мистер де Винтер, – заметила миссис ван Хоппер. – Многие девушки продали бы душу, лишь бы увидеть Монте-Карло.
– Может быть, переменим тему? – предложил он.
– Я верна Монте-Карло, – продолжала она, выпустив облако сигаретного дыма. – Английская зима разрушает мое здоровье, и мне нужен Лазурный берег, чтобы восстановить его. А что привело сюда вас? Будете играть в «железку и» ли захватили клюшки для гольфа?
– Я еще не решил… Сорвался из дому почти внезапно.
Видимо, в нем снова проснулись горестные воспоминания. Он нахмурился, но она с упоением продолжала болтовню.
– Я понимаю, что вам не хватает английских туманов, да и весна в вашем поместье, вероятно, очаровательная.
В его глазах промелькнуло что-то касающееся его одного, и он коротко ответил:
– Да, Мандерли выглядит весной превосходно.
Наступила пауза. Я снова увидела неосмысленное сходство с «Портретом неизвестного»… Голос миссис ван Хоппер ворвался в мои мысли, как электрический звонок:
– Я думаю, что вы встретите здесь массу знакомых; хотя, должна сказать, что в этот сезон здесь исключительно неинтересно. Прибыл на своей яхте герцог Миддлсекский, но я еще не навестила его. (Насколько мне было известно, ее бы никогда не приняли на этой яхте). Вы, конечно, знакомы с Шелли Миддлсекс? Она очаровательна. Говорят, что ее второй ребенок вовсе не от мужа, но я этому не верю. Люди вечно сплетничают о красивых женщинах. Скажите, а правда ли, что женитьба Кэкстон-Хейлопа неудачна?
Она выкладывала весь наличный запас сплетен, не замечая, что называемые имена ему совершенно незнакомы и неинтересны и что он становится все холоднее и холоднее. Однако он не прерывал ее и не смотрел на часы, как будто решил терпеть до конца. Но из отеля пришел лакей и сказал, что миссис ван Хоппер ждет в ее номере портниха. Мистер де Винтер встал.
– Не позволяйте мне задерживать вас. Ведь мода сейчас так быстро меняется, что она может стать другой, пока вы поднимаетесь по лестнице.
Она восприняла это только как милую шутку.
– Было так приятно встретиться с вами, мистер де Винтер. Теперь, когда я храбро разбила лед между нами, надеюсь, мы часто будем встречаться. Завтра вечером у меня будет кое-кто в гостях. Почему бы и вам не зайти?
Я отвернулась и не видела его лицо, пока он придумывал отговорку.
– Очень сожалею, но завтра, вероятно, я уеду в Соспель и не знаю, когда вернусь.
Она не возражала, но и не входила в лифт, будто чего-то дожидаясь.
– Надеюсь, вам дали хорошую комнату, ведь сейчас много свободных. Вы можете потребовать и другую. Ваш лакей еще не распаковал ваши вещи?
– У меня нет лакея… Не желаете ли вы его заменить?
На этот раз она поняла насмешку и слегка смутилась. Затем она повернулась ко мне:
– Может быть, вы пожелаете помочь мистеру де Винтеру? Вы ведь ловкая девушка.
– Прекрасное предложение, – сказал он, – но в моей семье есть традиция: «Кто хочет ехать быстро, должен ехать один». Вы, возможно, об этом не слышали. – Не дожидаясь ответа, он повернулся и ушел.
– Как странно, – сказала миссис ван Хоппер, когда мы вошли в лифт. – Как вы полагаете, его неожиданный уход был своеобразной шуткой? Мужчины иногда так странно себя ведут. Я помню одного весьма известного писателя, у него была привычка удирать черным ходом, как только он замолчал, что я поднимаюсь по парадной лестнице. Думаю, он был неравнодушен ко мне и не мог за себя поручиться. Ну, я тогда была намного моложе.
Лифт остановился, бой открыл нам дверь, и мы пошли по коридору к номеру.
– Кстати, дорогая, – сказала миссис ван Хоппер, – не хочу испортить вам настроение, но сегодня вы слишком старались выставить себя напоказ. Вы даже пытались монополизировать беседу, чем очень смутили меня. Да и его, думаю, тоже. Мужчины не любят подобное поведение.
Я промолчала.
– О, пожалуйста, не обижайтесь. В конце концов, я отвечаю за ваше поведение. А кроме того, совет женщины, которая по возрасту годится вам в матери, всегда полезен… Я иду, Блэз, иду!.. – и что-то напевая, она удалилась в спальню, где ее ждала портниха.
Я подошла к окну, наслаждаясь видом моря под ярким солнцем и запахом свежего морского ветра.
Через полчаса мы будем сидеть в этой же комнате с плотно закрытыми окнами и до отказа включенными калориферами отопления. А потом я буду отмывать пепельницы, вдыхать запах окурков, вымазанных губной помадой и убирать блюдца с растаявшим шоколадным кремом.
Научиться играть в бридж не так-то легко, если до этого я знала только детские карточные игры. К тому же ее приятельницы не хотели видеть меня партнером по бриджу. Моя молодость мешала им свободно смаковать сплетни и скандалы. Без меня они чувствовали себя свободнее.
Что же касается ее знакомых мужчин, то они, намекая на мое недавнее окончание средней школы, задавали мне глупые вопросы из школьной программы, как будто со мной больше не о чем было разговаривать.
Я вздохнула и отвернулась от окна. Мне вспомнился прелестный уголок, куда я случайно забрела два дня назад. Высоко на скале, прилепившись к горному склону, стоял узкий старинный дом со щелевидными окнами. Я достала альбом для рисования. Мне захотелось набросать по памяти этот этюд, но машинально я нарисовала мужской профиль: мрачный взгляд, характерный нос и презрительно вздернутая верхняя губа. Затем я пририсовала остроконечную бородку и кружевной воротник, подражая старым мастерам.
Кто-то постучал. В номер вошел посыльный с письмом.
– Мадам в спальне, – сказала я ему. Но он отрицательно покачал головой: письмо было адресовано мне, а ней ей.
Я вскрыла конверт. На листке незнакомым почерком написано несколько слов: «Простите меня. Я был сегодня очень груб». И все. Ни подписи, ни обращения. Но на конверте – мое имя, как ни странно, совершенно правильно написанное.
– Будет ли ответ? – спросил посыльный.
– Нет, не будет.
Я положила конверт в карман и вернулась к своему рисунку. Почему-то он мне разонравился: лицо безжизненное, а бородка и воротник выглядели бутафорией.

4

На утро после бриджа миссис ван Хоппер проснулась с воспаленным горлом и высокой температурой. Я сейчас же вызвала врача, он поставил диагноз – грипп – и прописал постельный режим.
– Я не доволен вашим сердцем, – сказал он. – Его работа не наладится, пока вы не полежите в постели в полном покое.
Он обратился ко мне:
– Я предпочту, чтобы за миссис ван Хоппер ухаживала опытная медсестра. Вы вряд ли сможете обеспечить надлежащий уход. Это продолжится не более двух недель.
К моему удивлению, миссис ван Хоппер с ним полностью согласилась. Думаю, она предвкушала сочувственные визиты друзей, подарки, цветы и всеобщее внимание. Ей уже надоела жизнь в Монте-Карло, и болезнь внесет некоторое разнообразие. Сиделка будет делать ей инъекции, легкий массаж и следить за ее диетой. А она в своей самой нарядной ночной кофте и в чепце, украшенном лентами, будет принимать визитеров.
Мне было немного стыдно, что я уходила от нее с легким сердцем. Я позвонила по телефону ее друзьям, отменила назначенные встречи и спустилась в ресторан, по крайней мере, на полчаса раньше обычного.
Я надеялась, что в зале будет пусто, так как публика обычно приходила к ленчу не ранее часа. И действительно, зал был пустым, и лишь столик рядом с нашим оказался занятным. А я-то думала, что он уехал в Соспель, как говорил. Видимо, он пришел к завтраку так рано, чтобы избежать встречи с нами. Но я уже прошла половину зала и поэтому не могла повернуть назад. После расставания возле лифта накануне, я его не видела: он не обедал в ресторане, возможно, по той же причине, по которой пришел так рано к завтраку.
Мне хотелось выглядеть более взрослой и более уверенной в себе. Я направилась прямо к нашему столику, села и развернула салфетку, но задела вазочку с цветами, стоявшую на столе. Вазочка опрокинулась, вода залила скатерть и потекла к моему прибору. Сосед моментально вскочил и бросился вытирать мой стол своей сухой салфеткой.
– Вы не сможете завтракать за мокрым столом, – сказал он. – Прошу вас, встаньте и отойдите немного в сторону.
Официант, увидев из другого конца зала, что что-то случилось, бросился к нам.
– Неважно, – возразила я. – Сегодня я завтракаю одна и найду себе сухое местечко.
Но обратился прямо к официанту:
– Поставьте еще один прибор на мой столик. Мадемуазель будет завтракать вместе со мной.
– О, нет-нет, не надо. Я не могу…
– А почему не можете, позвольте узнать?
Я старалась найти какой-нибудь предлог.
– Но вы ведь предлагаете это только из вежливости, а вовсе не потому, что жаждете моего общества.
– И вовсе не из вежливости, я именно хотел, чтобы вы позавтракали со мной, за моим столиком. Я бы все равно попросил вас об этом, даже если бы вы не опрокинули вазу. Садитесь-ка за мой столик и можете не разговаривать со мной, пока не захотите.
Мы сели, и он, как ни в чем не бывало, продолжил прерванный завтрак, предоставив мне изучать меню. Он держался так свободно и непринужденно, что я почувствовала: мы действительно можем обойтись и без беседы и без ощущения неловкости. В этом не было никакой натяжки. И конечно, он не будет задавать мне дурацкие вопросы из школьной программы.
– Что случилось с вашей приятельницей? – спросил он.
Я рассказала о ее болезни.
– Мне очень жаль… – сказал он. – Надеюсь, вы получили вчера мою записку? Я должен был извиниться за свое поведение. Я был недопустимо груб. В свое оправдание могу сказать лишь то, что одинокая жизнь сделала меня дикарем.
– Вы вовсе не были грубы. Во всяком случае, до миссис ван Хоппер это не дошло. Такого рода насмешки ей непонятны. Ну, а ее неуемное любопытство распространяется на всех, во всяком случае, на тех, кто занимает какое-то положение в обществе.
– Я должен чувствовать себя польщенным, что удостоился ее внимания?
– Думаю, что это из-за вашего знаменитого поместья Мандерли.
Как только я назвала это поместье, он тотчас же внутренне сжался. Здесь проходила черта, которую, очевидно, не позволено переступать.
Мы продолжали завтракать, и вдруг я вспомнила, что когда-то купила в деревенской лавке ярко раскрашенную открытку с изображением старинного замка. Напечатана открытка была неряшливо, но она давала представление о прекрасных пропорциях здания, широкой лестнице перед террасой и зеленой лужайке, спускавшейся к морю. Я заплатила за открытку два пенса – половину суммы, выдаваемой мне в неделю на карманные расходы. Я спросила у лавочницы, что изображено на открытке.
– Да ведь это же Мандерли! – удивилась она моей неосведомленности.
Открытка давно потерялась, но воспоминание о первом впечатлении от Мандерли сохранилось. Мои симпатии были на стороне владельца поместья, а не миссис ван Хоппер. Я представила себе, как она, заплатив шесть пенсов за вход, расхаживает по залам замка, нарушая тишину своим вульгарным смехом.
Наши мысли, очевидно, одновременно коснулись миссис ван Хоппер, потому что он вдруг спросил:
– Ваша приятельница намного старше вас. Может быть, она ваша родственница? Давно ли вы знакомы с ней?
– Она мне не приятельница – я у нее служу. За исполнение обязанностей компаньонки она платит мне девяносто фунтов в год.
– Вот уж не думал, что можно купить себе компаньона! Это напоминает мне восточные рынки, где покупали рабов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29