– Лежи тихо и не двигайся, – сказал он ей, склонившись пониже. – Скорее всего, злодей уже скрылся, но все же следует обождать. Не бойся, все будет хорошо.
Хизер кивнула и приткнулась к его плечу. Дамиан, несомненно, прав. Им больше ничего не остается, как ждать.
Дым постепенно рассеялся. Джеймс Эллиот, затаившийся в густой зелени кустарника, напряженно смотрел прямо перед собой горящими черными глазами.
Ему удалось увидеть ее еще вчера, когда она покидала дом Тремейна. Шакаленок Джек был прав – это была его дочь. Никакой ошибки – густые смоляные волосы, большие, опушенные густыми ресницами фиалковые глаза. Но Джеймсу Эллиоту было наплевать на ее красоту, для дела это не имело никакого значения.
Он был уверен, что писклявая гадина давно отдала Богу душу, но, оказывается, она жива-живехонька, пристроилась у графа Стонхерста и купается в роскоши. Поначалу Эллиот просто взбесился, вспомнив, где он сам провел эти двадцать лет.
Но чем больше он узнавал, тем отчетливее понимал, что напал на золотую жилу. Похоже, она никогда не была замужем. Чему тут удивляться, кто польстится на хромоногую девку? Он думал, что она живет в доме графа, но выяснилось, что это не так.
Когда Хизер исполнился двадцать один год, граф Стонхерст подарил ей поместье, которое приносило неплохой доход.
Ну что ж, даже если он не отыщет шкатулку, беда невелика. Теперь у него есть кое-что получше – дочь… чье богатство превосходит его самые безумные мечты.
Стонхерст был весьма щедр. Почему бы теперь маленькой стерве столь же щедро не поделиться своим добром с папочкой?..
Здесь все казалось намного легче, чем с розысками этой проклятой шкатулки. Но он только что позорно провалил дело. Эллиот грязно выругался. Столько усилий ради пустяковой раны! Он машинально погладил большим пальцем курок пистолета. Раздраженно шлепнул рукоятью по ладони. Ну отчего эта стерва не подохла? Если бы не влез недоносок Тремейн…
Эллиот резко вздернул лохматую голову. Вот оно! Может статься, все к лучшему! Хитрая ухмылка расползлась по его лицу. Просто Хизер немного позже покинет эту благословенную землю…
«Ха, – подумал он, – есть способ получше…» Он заполучит и шкатулку с сокровищами, и все богатства своей дочери.
Эллиот откинул назад голову и торжествующе засмеялся, восхищаясь собственной гениальностью.
Лишь когда начали сгущаться сумерки, Дамиан и Хизер решились перебраться в дом. В спальне он осторожно смыл с ее плеча пятна пороха и засохшую кровь. Внимательно осмотрев рану, Дамиан облегченно вздохнул. Хотя рана и сильно кровоточила, она оказалась не такой глубокой, как он ожидал. Он тщательно промыл ее и наложил тугую повязку.
Пока Дамиан занимался раной, он напряженно думал.
Кто это сделал? Кто пытался убить Хизер? Выстрел был предназначен не ему – в этом он не сомневался. Когда стреляли, его рядом с ней не было…
Внезапно пришедшая догадка заставила его содрогнуться. Великий Боже… Камерон оказался прав – Джеймс Эллиот нашел Хизер. Но не затем, чтобы, как считал Камерон, после стольких лет разлуки увидеть родную дочь. Ему нужны были ее деньги.
Отвращение к самому себе стало невыносимым. Это его вина. Это он втянул Хизер в свой план поимки Джеймса Эллиота, а теперь на карту поставлена ее жизнь. И ради чего?
Дамиан горячо молился в душе, чтобы она простила его, чтобы Господь простил его за содеянное, потому что, если с ней что-нибудь случится, он этого не переживет.
Дамиан так глубоко задумался, что вздрогнул от неожиданности, когда Хизер прикоснулась к его руке.
– О чем ты задумался? – прошептала девушка.
– Да, собственно, ни о чем.
Глаза ее вопрошающе смотрели на него.
– Дамиан, ответь мне… и так слишком много лжи…
– Хизер… – Он не знал, как начать. В душе царила полная сумятица. Ему хотелось прикоснуться к ней, но он не решался, охваченный какой-то странной робостью. – Понимаешь, мне вообще не следовало появляться в Локхейвене. Не надо было втягивать тебя в это дело.
Она молчала, пристально вглядываясь в его лицо, отыскивая что-то видимое только ей.
– Ты чего-то недоговариваешь, Дамиан. Скажи, ведь ты думаешь, что это он? Ты думаешь, что мой отец…
Молчание означало признание ее правоты. Хизер вдруг стало холодно.
– Но почему? Почему он хочет застрелить меня… собственную дочь?
– Хизер, это всего лишь догадка. Я не уверен, что прав.
У нее затряслись губы.
– Ты сам знаешь, что это так. Я… тоже чувствую это… – Она вцепилась в его рукав. – Но я… я не знаю почему. Должна же быть причина…
И она замолчала, не в силах продолжать.
– Причина есть, Хизер, – спокойно сказал Дамиан. – Деньги. – Когда она озадаченно нахмурилась, он пояснил:
– Майлз как-то сказал мне, что Локхейвен был передан в твое полное владение.
– Да, это так, – она не сводила с него широко распахнутых глаз.
– А что, если Джеймс Эллиот узнал об этом? Ведь поместье приносит неплохой доход… Понимаешь, как твой отец, он является наследником твоего имущества.
Хизер побелела. Здоровая рука взметнулась вверх, словно девушка пыталась отодвинуть от себя что-то страшное. Дамиан поймал ее руку и прижал к груди.
– Послушай меня, Хизер. – Он требовательно повернул ее лицо к себе. – Здесь тебе находиться опасно. Я хочу, чтобы ты переехала ко мне.
Хизер согласно кивнула, не имея сил спорить.
Несколько часов спустя, она лежала в комнате для гостей на третьем этаже особняка Дамиана. Она старалась заснуть, но глухая тишина, стоявшая вокруг, возбуждала и без того расстроенные нервы. Она лежала с открытыми глазами, вслушиваясь в тишину ночи, накрывшую Лондон темным покрывалом. Сердце то гулко стучало в груди, то неожиданно замирало. Сколько всего произошло за эти несколько дней…
Услышав шаги за дверью, Хизер испуганно села. Дверь открылась. На ковер упал свет зажженной свечи.
– Дамиан? – вопросительно проговорила она. Он вошел и остановился около постели.
– Почему ты не спишь?
В ответ, она, молча пожала плечами.
– Как ты себя чувствуешь? – Дамиан сел на край постели. Кровать заскрипела под тяжестью его тела.
– Хорошо, – опустив глаза, прошептала Хизер.
– Рука болит?
– Немного.
Неловкая тишина заполнила спальню. Казалось, никто из них не знал, как продолжить разговор. Молчание нарушила Хизер.
– Я получила сегодня письмо от Бриджит, – тихо сказала она.
– Как она?
– Неплохо. Начала снова работать в имении. – Впервые за этот день на губах Хизер появилось некое подобие улыбки. – Она опять беременна.
– Похоже, они с Робертом не теряли времени даром? – бодро откликнулся Дамиан.
– Я тоже об этом подумала. Я так рада за них. Молюсь о благополучном исходе.
Снова тишина. Теперь Хизер жалела, что рассказала про письмо Бриджит. Это напомнило о том, что она тоже ждет ребенка. Рука Дамиана лежала на одеяле, совсем близко от ее пальцев, но не касалась их. Наконец его ладонь легла на ее руку.
– Хизер, почему ты не хочешь выйти за меня замуж?
Голос его был исполнен страдания, и она едва не сдалась. Как объяснить ему, что теперь она не могла поверить в его искренность. Любовь или долг – что движет им? Она не знала. Кроме того, появилась еще одна причина.
– Если я стану твоей женой, отец не сможет претендовать на наследство? Локхейвен не перейдет к нему в случае моей смерти?
Он явно колебался, прежде чем ответить.
– Локхейвен перешел бы к твоему мужу. Но если ты считаешь, что я из-за этого хочу жениться на тебе, то глубоко заблуждаешься. Мне не нужны деньги.
Под его обжигающим взглядом она не опустила глаз.
– Я… так не думала.
Дамиан тяжело вздохнул. Хизер опустила голову, и ее лицо закрыла густая масса черных волос. Он перестал перебирать ее пальцы.
– Неужели стать моей женой такая уж тяжелая доля?
Хизер вздрогнула. Ей хотелось крикнуть, что это самое большое счастье… если бы только он любил ее так, как она его любит. Безумно. Страстно. Навеки. На меньшее она не согласна.
Не поднимая глаз, она покачала головой. Слезы душили ее, но она сдерживалась, боясь, что если разрыдается, то не сможет остановиться.
Дамиан сплел ее пальцы со своими и осторожно положил их соединенные руки ей на живот. Этот жест своей искренностью и простотой тронул ее. Но она все равно боялась ошибиться…
– Хизер, я был бы тебе хорошим мужем. Поверь. И отец из меня получился бы неплохой. Я уже люблю этого малыша. И буду любить всех остальных, которые у нас появятся.
«А меня? Меня, ты будешь любить?» В груди вновь засаднило. Она не хотела спокойного уважения, которое многие мужья испытывают к своим женам, потому что те являются матерями их детей. Этого ей мало… И всегда будет мало. Она хотела, чтобы он любил ее ради нее самой… Хизер медленно подняла голову. Серебристый лунный луч пробился сквозь неплотно задернутые шторы и осветил мужественное лицо Дамиана. Она умирала от желания протянуть руку и коснуться его щеки, провести пальцами по твердой линии подбородка, по таящим улыбку губам…
– Дамиан… я не знаю, – запинаясь, сказала Хизер, – Мне нужно время. Время подумать…
Он отнял свою руку и быстро встал. Короткий поклон, пожелание спокойной ночи, и он вышел из комнаты.
Он не захотел остаться, и она не попросила об этом, как будто они стали чужими друг другу. Хизер смотрела на закрытую дверь и вдруг поняла, что сейчас глубоко ранила его. Нет, это невозможно. Он предложил ей лишь свое имя… Но не сердце. Зарывшись лицом в подушку, Хизер дала, наконец, волю слезам.
На следующий день она почти не видела Дамиана. Горничная, помогая ей принимать ванну, передала просьбу своего хозяина не выходить сегодня из дома.
Хизер не собиралась спорить. Плечо у нее болело, она была расстроена и нервничала больше обыкновенного. Всякий раз, когда она начинала думать, что была на волосок от смерти, ее охватывал ледяной озноб. Мучило тревожное чувство ожидания чего-то, что неминуемо должно произойти. Что именно, она не знала, но и избавиться от этого ощущения не могла.
После полудня Хизер услышала, как хлопнула входная дверь. Она стояла наверху парадной лестницы и видела, как в дом вошел Дамиан. Не здороваясь, он поманил ее за собой. Она спустилась вниз и молча, последовала за ним в кабинет.
Плотно затворив дверь, Дамиан повернулся к ней.
– Я все приготовил для твоего возвращения в Локхейвен.
– Неужели? – холодно отозвалась Хизер. – Хотелось бы только знать причину.
В серых глазах Дамиана вспыхнул гнев.
– Не стоит осыпать меня колкостями, – отрывисто проговорил он. – Прошу тебя, успокойся и прекрати злиться.
Но Хизер уже не могла остановиться:
– Как я понимаю, вы уже все решили, и у меня нет выбора.
– Черт возьми, Хизер, не начинай глупого спора! – Он резко повернулся к ней, готовый вот-вот взорваться от возмущения. – Оставаться в Лондоне тебе опасно. Я хочу, чтобы ты уехала.
– А как насчет того, чего хочу я?! Я сама решу, уезжать мне или нет. Это не ваше дело, милорд! – Она вызывающе вздернула подбородок. – А я предпочитаю остаться в Лондоне.
Он схватил ее за плечи:
– Ты что, уже обо всём забыла?! Ведь ты отвечаешь за жизнь нашего ребенка!
Хизер была уязвлена его тоном, но в глубине души понимала, что он прав. Она не должна рисковать жизнью малыша. Плечи Хизер поникли, и она кивнула. Дамиан отпустил ее.
– Вообще-то я не особенно люблю ночные переезды, но в наших обстоятельствах это необходимо. Эллиот не должен знать, что тебя нет в доме. Карета будет подана около полуночи.
Ужин прошел в напряженном молчании. Хизер извинилась, вышла из-за стола и направилась к себе в комнату собирать вещи. Чувство неотвратимой потери охватило ее. Она, наконец поняла, как много Дамиан сделал для нее. Благодаря ему, она узнала, что значит быть любимой, желанной, красивой. Теперь она должна покинуть его. Она уезжает, а он остается один перед лицом неизвестности. Ему одному предстоит встретиться с ее отцом, встретиться с убийцей. Сердце заныло от зловещего предчувствия.
Когда Хизер спустилась на первый этаж, Дамиан уже ждал ее в холле. Она низко склонила голову, старательно избегая его взгляда. Очень быстро он понял, в чем дело. Щеки ее были бледны и мокры от недавних слез.
– Хизер! Прошу тебя, Хизер, не надо! – Отчаянно махнув рукой, он заключил ее в свои объятия.
Она, забыв обо всем, приникла к нему.
– Не отпускай меня, – захлебываясь слезами, пролепетала Хизер. – Пожалуйста, не отпускай меня!
– О, Боже мой, Хизер! – Дамиан гладил густую копну ее волос, рука его едва заметно дрожала. – Любимая, если с тобой что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу, понимаешь? Скоро все кончится. И пожалуйста, ничего не бойся. Все будет хорошо, я обещаю тебе.
У нее вырвалось сдавленное рыдание.
– Я боюсь не за себя. Дамиан, он же убил твоего брата! А если он попытается и тебя убить? Я… я боюсь за тебя! – Она спрятала лицо у него на груди. – Я… люблю тебя, Дамиан! – воскликнула она. – Я люблю тебя!
Дамиан замер. За подбородок приподнял залитое слезами лицо и вгляделся в мокрые фиалковые глаза. Хизер не уклонилась от его пристального взгляда и, уже не таясь, открыла перед ним всю свою душу.
Он со стоном выдохнул ее имя, как будто испытывал неимоверную муку, и обнял еще крепче. От огромности охватившего его чувства Дамиан едва не упал перед Хизер на колени. «И я люблю тебя» – слова эти трепетали у него на губах, пели в его сердце. Но он боялся, что если скажет их вслух, то она никуда не поедет. Хизер была слишком дорога ему, чтобы идти на риск потерять ее навсегда. Он снова и снова целовал дорогое лицо, яростно, отчаянно, вкладывая в каждый поцелуй, в каждое слияние их губ все, что рвалось из сердца.
Наконец они оторвались друг от друга. Взяв Хизер за руку, Дамиан вывел ее на улицу, где уже дожидалась карета. Он наклонился и нежно-нежно поцеловал ее в последний, раз.
– Я приеду за тобой, – горячим шепотом пообещал он. – Жди меня!
Она, молча кивнула, не в силах сказать ни слова. Каким-то чудом ей удалось выдавить улыбку. Он посадил ее в карету и захлопнул дверцу.
Карета, покачиваясь, со скрипом двинулась вперед. Хизер обессилено откинулась на подушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34