– Нам следует поторопиться, – коротко заметил он. – Роберт говорит, что мучается она просто ужасно. – Он бросил взгляд на своего Зевса. – Вы сможете поехать вместе со мной? Так будет намного быстрее.
Хизер могла только кивнуть.
Мгновение спустя она уже сидела в седле впереди него. Опять Дамиан находился так близко от нее. Ее здоровая нога прижималась к его бедру, и даже сквозь плотную ткань юбки Хизер чувствовала живое тепло его тела.
Дамиан уверенно обхватил ее руками.
– Порядок?
– Порядок.
Его дыхание коснулось ее уха:
– Ваше колено…
– Все нормально. Пожалуйста, поторопитесь, Дамиан.
Это была совершенно безумная скачка, и к тому времени, когда они спешились у домика Мак-Тэвишей, Хизер с трудом могла припомнить, как они сюда добрались. Роберт, худой жилистый мужчина, встретил их на пороге. Он смотрел на них совершенно сумасшедшими глазами и беспрестанно ерошил и так уже всклокоченные волосы.
– Мисс Хизер! – воскликнул он, бестолково размахивая руками. – Это вы! Слава Господу, что вы смогли приехать! Бриджит все спрашивает про вас.
Хизер торопливо прошла в спальню, где на кровати, стоящей у дальней стены, лежала Бриджит. Ее длинные волосы, в беспорядке рассыпавшиеся по подушке, были спутаны и мокры от пота, большой живот накрыт легким одеялом, на бледном лице выделялись широко раскрытые, полные страха глаза.
– Здравствуй, Бриджит, – проговорила Хизер, присаживаясь на край кровати и осторожно беря женщину за руку. – Когда у тебя начались схватки?
– На рассвете воды отошли, – слабым голосом произнесла Бриджит. – И почти сразу после этого начались схватки.
– Они частые? Идут друг за дружкой?
– Иногда вроде и так, – поколебавшись, ответила Бриджит и буквально вцепилась в руку Хизер. Грудь ее судорожно вздымалась. – Я… я так боюсь! Мисс Хизер, со вчерашнего вечера малыш вообще не шевелится. Теперь эти схватки, а ребенка все нет и нет!
– Ты можешь его не чувствовать из-за боли. Я знаю, удовольствие это маленькое, но первые роды всегда длятся довольно долго.
Хизер старалась говорить мягким и успокаивающим тоном. Она просунула руки под одеяло и положила ладони на огромный живот. Схватки опять начались, Бриджит вскрикнула.
– Спокойно, дорогая, спокойно. Вот так. Сейчас все пройдет. Главное, не забывай глубоко дышать.
Бриджит попыталась улыбнуться.
– Теперь… когда вы здесь, мне вроде полегчало.
Хизер более внимательно ощупала Бриджит.
Убрав руки, она бросила на нее ободряющий взгляд. Потом повернула голову и увидела, что в ногах кровати стоит Роберт. Краем глаза она заметила в соседней комнате Дамиана. Сделав знак Роберту, она отошла к двери. Он бросился к ней:
– Ну, как она, мисс Хизер? Как малыш? С ней все хорошо?
– Думаю, что все в порядке, – успокаивающим тоном проговорила Хизер. – Младенец лежит правильно, правда, она говорит, что со вчерашнего вечера он не шевелится.
– Я знаю, она мне сказала. Это плохо?
– Может быть, и так, – после небольшого колебания признала Хизер. – Я не хочу понапрасну волновать Бриджит, но вам, Роберт, должна сказать все как есть. Однажды я видела, как повитуха принимала очень похожие роды… Есть опасность, что ребенок уже погиб.
Роберт судорожно сглотнул:
– Я знаю, вы сделаете все возможное, мисс Хизер. Вот только не понимаю, – голос его предательски дрогнул, – что буду делать, коли потеряю Бриджит.
– Я уверена, все будет хорошо, Роберт. – Хизер ободряюще сжала его руку. – Но если случится самое плохое, ей будут очень нужны ваша любовь и поддержка.
Наступило молчание. Они без слов поняли друг друга. Глаза у Роберта подозрительно заблестели, и он кивнул.
– Ну, вот и хорошо. Теперь, Роберт, мне потребуется ваша помощь. Вы можете принести большой таз теплой воды и полотенца? Потом мне понадобится и горячая вода, так что заодно поставьте на огонь чайник, хорошо?
Он с готовностью закивал и бросился выполнять ее поручения.
Вскоре Хизер вернулась к кровати роженицы, неся в руках таз с водой. Намочив полотенце и слегка отжав его, она заботливо обтерла бледный лоб Бриджит.
– Обязательно отдыхай, когда сможешь, – настойчиво посоветовала она. – Тебе скоро понадобятся все твои силы.
Время, казалось, остановилось, хотя прошло несколько часов. Роды шли своим чередом, и Бриджит изо всех сил старалась принести в этот мир еще одного человека. Хотя схватки стали более частыми и очень сильными, все оставалось по-прежнему. Хизер начала терять надежду, однако сумела скрыть свое беспокойство, чтобы еще больше не напугать Бриджит.
По всем правилам ребенок уже должен был родиться. Очередные пронзительные крики роженицы сменились еле слышными стонами. Бриджит лежала на спине с согнутыми и разведенными в стороны ногами, совершенно обессилевшая.
Хизер стояла у нее в ногах.
– Ну же, Бриджит, давай еще разок, и все, – подбодрила она. – Ты уже почти родила. Еще чуть-чуть, и все закончится…
С видимым усилием Бриджит приподнялась на локтях. Лицо ее исказилось от нечеловеческого усилия вытолкнуть из себя ребенка. Стоны ее слились в один непрерывный, мучительный крик. И на белую простынь, что держала наготове Хизер, скользнуло маленькое, мокрое тельце. Крик радости тут же застыл у нее на губах.
Она, молча, смотрела на крохотное, сморщенное личико ребенка с плотно зажмуренными, тонкими, как папиросная бумага, веками. Младенец безмолвствовал и не двигался. Хизер несколько раз моргнула, втайне надеясь, что глаза обманывают ее. Однако молилась она напрасно. Крошечная девочка была мертва. Вокруг тоненькой шейки туго намоталась пуповина.
Бриджит с мольбой смотрела на нее.
– Мисс Хизер, – слабым голосом проговорила она. – Мой маленький… мальчик или девочка?
С трудом сдерживая закипавшие на глазах слезы, Хизер накрыла личико младенца краем простыни.
– Девочка, – ответила она, с трудом шевеля губами.
– Слава Господу, девочка! С ней все хорошо, мисс Хизер?
Хизер подняла голову. Бриджит взглянула ей в лицо и страшно закричала:
– Нет! О Боже, нет!
Хизер подошла к молодой женщине и обняла ее:
– Бриджит… Мне так жаль… Я понимаю, как это тяжело. Но ведь это не последний.
Бриджит обеими руками изо всех сил вцепилась в нее.
– Других никогда не будет! – захлебываясь рыданиями, с трудом проговорила она. – Все эти годы не было ни одного, понимаете, ни одного!
Дверь распахнулась, и на пороге возник Роберт. Его глаза встретились с глазами Хизер.
Она отрицательно покачала головой и встала, когда Роберт бросился к жене. Хизер вышла из комнаты, зажимая уши руками, чтобы не слышать, как рыдает Бриджит, уткнувшись в плечо мужа. Ей было плохо, как никогда. Сердце разрывалось от боли. Хизер было все равно, куда идти, лишь бы подальше от этого дома.
– Хизер!
Но она уже пропала в непроглядной темноте, ничего не слыша и не видя.
У нее за спиной раздался топот бегущих ног, он становился все ближе, и Хизер, неуклюже переваливаясь, попыталась ускорить шаг. Она торопилась, как могла, не обращая внимания на то, что ноги ее то и дело скользят по мокрой земле, а кусты ежевики цепляются за подол платья.
– Хизер, подожди!
Она споткнулась и с размаху полетела на землю, упав на четвереньки. Дамиан повалился рядом с ней. Сильные руки сжали хрупкие плечи.
– Хизер, ради Бога!
Она судорожно обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь. Волосы ее разметались по плечам черным покрывалом, закрывая низко склоненное лицо. Дамиан отвел волосы в стороны и приподнял ей голову. Щеки были мокры от слез, и он понял, что она отчаянно беззвучно рыдает. Дамиан, не сводя с нее глаз, хрипло позвал:
– Хизер…
Ресницы девушки затрепетали, губы задрожали. Дамиан склонился к ней и с трудом расслышал глухой шепот:
– Они собирались назвать ее в мою честь… Они собирались назвать ее Хизер…
Глава 11
Слабым, безжизненным голосом Хизер сказала ему, что ребенок родился мертвым. Всю дорогу до Локхейвена она тихо пролежала, прижавшись к груди Дамиана, безвольная и безразличная. Ее безмолвное отчаяние пугало Дамиана. Нежно обнимая ее, он молил Бога, чтобы она дала выход своему горю: рыдала, проклинала несправедливость судьбы… что угодно, лишь бы не молчала.
Когда они въехали на задний двор, Зевс тихим ржанием ознаменовал их возвращение в Локхейвен. Появился заспанный, зевающий во весь рот молодой конюх, который мгновенно проснулся, увидев хозяйку в объятиях управляющего.
Дамиан бросил ему поводья:
– Получишь пять шиллингов, если хорошенько его почистишь и дашь лишнюю пригоршню овса.
– Все будет сделано, сэр.
Дамиан, крепко прижимая к себе драгоценную ношу, осторожно соскользнул с седла и широким шагом двинулся к дому. Громкий стук медного дверного молотка вытащил Маркуса из постели. Кутаясь в необъятных размеров халат, он босиком прошлепал к парадным дверям.
Изумление его было не меньшим, чем у конюха:
– Мистер Льюис!
Дамиан быстро прошел мимо него в дом.
– Добрый вечер, Маркус, – спокойно поздоровался он и, не сбавляя шага, пересек прихожую и двинулся по винтовой лестнице на второй этаж. Остановился он лишь на лестничной площадке.
От его дыхания слегка шевелились милые детские завитки на висках Хизер.
– Где ваша комната? – коротко спросил он.
– Налево. Двойные двери в конце коридора, – тихо ответила она и, едва слышно вздохнув, уткнулась лицом ему в шею.
Осторожно поставив ее на ноги, Дамиан огляделся в поисках свечи и нашел ее на письменном столе вишневого дерева. Пламя замигало желтым неверным светом, отбрасывая вокруг неровные тени. В дальнем углу стояла кровать под балдахином, покрытая бледно-голубым атласным покрывалом. Занавески на окнах были такого же цвета. Удобная, со вкусом подобранная мебель без слов говорила о характере обитательницы спальни. На стене висела акварель в раме – сияющее синевой летнее небо и колышущееся под ветром пшеничное поле. «Еще одна из ее работ», – подумал Дамиан.
Нахмурившись, он повернулся к Хизер. Ее очаровательное личико было грустным и бледным как полотно. Она так и не двинулась с места. Он решительно шагнул к ней:
– Хизер…
Казалось, она вообще перестала что-либо слышать и находилась сейчас где-то совсем в другом месте, куда никому другому не было пути.
Обеспокоенный, он положил руку ей на плечо и легонько встряхнул:
– Хизер, я прошу тебя, прекрати!
Она медленно перевела на него свои широко открытые глаза. В них были отрешенность и пустота.
– Послушай меня, Хизер. В том, что случилось, нет твоей вины. Ты сделала все, что могла.
Глаза ее вдруг наполнились неизъяснимой болью.
– Ты не прав, – еле слышно возразила она. – Во всем виновата я. Ребенок Бриджит умер из-за меня. Если бы на моем месте была повитуха…
– Так ее же не было. И, между прочим, это ничего бы не изменило.
Она медленно покачала головой:
– Нет. Нет, ты не прав…
– Так я же был там, вспомни! Нет, не в самой комнате. Но я там был и знаю, что произошло. И я знаю тебя, Хизер. Ты сделала все, что смогла. Слышишь – все, что смогла!
– Но этого оказалось слишком мало! – истерично закричала Хизер. – Как ты не понимаешь, что этого было слишком мало! Я обязана была спасти малыша! Это же был ее первенец! Ее дочь!
Дамиан знал, что значит чувствовать собственную беспомощность, невозможность исправить несправедливость.
– Я понимаю, как тебе тяжело, Хизер. Но иногда жизнь бывает несправедлива! Я пережил то же самое, когда умер мой отец, я был тогда еще ребенком. И вновь пережил это, когда узнал, что мой брат Джайлз уб… – он вовремя остановился, но через секунду продолжил:
– …Когда узнал, что мой брат Джайлз умер. Мне оставалось меньше недели плавания до берегов Англии, когда это случилось. А когда я, наконец, приехал в Йоркшир, было уже поздно. Я все время думаю, что, если бы отплыл на несколько дней раньше, наверняка застал бы его в живых. Так что я не понаслышке знаю, как это тяжело. Тебе, Бриджит, Роберту. Но им надо смириться и жить дальше. Если повезет, скоро у них будет еще малыш.
– Нет. Больше детей не будет.
– Как ты можешь это знать, Хизер? – развел руками Дамиан. – Они оба молоды и…
– И они ждали этого ребенка долгие годы!
Глаза ее вдруг сердито вспыхнули.
– Не смотрите на меня так! Вы что, не понимаете? Для Бриджит это был первый и последний шанс. Она больше никогда не сможет иметь ребенка, не сможет почувствовать теплого, живого малыша у своей груди! Ее руки столько лет были пустыми… Теперь они будут пустыми всегда, как мои. Как и мои…
Голос у нее сорвался, и Хизер замолчала. По ее щекам ручьями текли слезы, плечи тряслись.
Дамиан обвил руками эти трясущиеся плечи. Он не очень понимал смысл ее слов, но видеть Хизер в таком состоянии было выше его сил. И он машинально все гладил и гладил ее по спине. А она, упершись руками ему в грудь, изо всех сил пыталась вырваться.
– Пустите меня! – наконец закричала она. – Не надо меня жалеть!
– Я и не жалею.
– Неправда! Вы жалеете меня! Как в первый день на сыроварне! Я до сих пор помню ваш взгляд, когда вы увидели, как я хромаю, чувствую вашу презрительную жалость!
– Тогда, может быть, так и было, Хизер. Но не сейчас. – Он слегка коснулся пальцем ее подбородка и заставил поднять голову. – Вы самая независимая, самая способная из всех известных мне женщин. И вдобавок вы самая необычная женщина… Вполне вероятно, что и самая красивая…
– Теперь я знаю, что вы лжете! Я некрасивая! Я… я… – Хизер затрясла головой и зажмурилась. Из-под плотно закрытых век вновь потекли слезы. – Я… уродина. Если бы не мама с папой, то я… я бы спряталась так далеко, что меня никто никогда не смог бы увидеть. Я уродина… – вновь повторила она с такой болью, что у него сжалось сердце.
– Нет, – стиснув зубы, произнес Дамиан, вложив в это единственное слово все свое несогласие.
– Да, – прошептала она, – да.
Голова ее поникла, плечи опустились. Она вдруг обмякла в его руках и, если бы он не подхватил ее, наверняка упала бы на пол.
Дамиан подвел ее к стоящему у камина большому креслу и не разжимал рук, пока она изливала в слезах свое горе. Она плакала по Бриджит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34