Сестра Маргарет и ее семья оставались лояльными короне, но народ смертельно ненавидел таких людей. Война за освобождение была настоящей мясорубкой, где погибла уйма народу… И вот во время визита отца с женой негодяи подожгли дом сестры. Отец как раз ушел куда-то со Стюартом, и они остались в живых. Остальные погибли в огне.
Габриэль немного помолчал, как бы собираясь с мыслями.
— Мой отец буквально обезумел от горя. Ужасная смерть жены породила в нем неугасимую ненависть ко всем американцам, без разбора… И это задолго до того, как Стюарт погиб на том же континенте в битве за Новый Орлеан шесть месяцев назад.
Кесси закрыла глаза. Две молодые жизни, так нелепо прерванные в расцвете лет, — две трагические смерти, в которых обвиняли граждан ее страны… Но ведь это все равно несправедливо! Ведь она-то никак не повинна в их смерти!
Она широко раскрыла глаза, чувствуя, как грудь буквально стиснули стальные обручи. Болело сердце, болела душа. Она судорожно сцепила ладони на коленях.
— Пресвятая Богородица, неудивительно, что он возненавидел меня всей душой. А вы?.. Вы же знали, что иначе и быть не может!
Габриэль не стал отрицать очевидное.
Она с трудом проглотила ком в горле.
— Я не претендую на то, чтобы разобраться в том, что двигало вами, — медленно проговорила она. — В одном я уверена полностью: вы искали способ унизить и уязвить своего отца — и нашли его. Но, поступив таким образом, вы унизили и меня. И я… ненавижу вас за это, поскольку не могу изменить своего происхождения.
Одинокая слеза выскользнула из-под ее ресницы. Но он не должен видеть ее отчаяния — она решительно смахнула слезу ладонью. Взмахнув рукой, она указала в сторону широкого шкафа, где Глория развесила те платья, которыми они запаслись у модистки, — примерно одна десятая всех заказанных.
— Не сомневаюсь, вы решили, что я быстро утешусь всем этим тряпьем, даже если вы и вышвырнете меня на улицу!
Габриэль молчал. Он хотел бы забыть предостережение Кристофера, который предсказывал ему, что все именно так и случится: она оскорбится не меньше отца.
Он мрачно усмехнулся:
— Я не собираюсь никуда выбрасывать тебя, янки. Ты — моя жена и ею и останешься. Я довольно богатый человек, так что не волнуйся не только относительно тряпок, но и всего прочего. Ты больше никогда не будешь испытывать нужды в деньгах. Я обещал позаботиться о тебе и сделаю это.
Глаза Кесси внезапно высохли, они стали сухими до рези.
— Вы и правда собираетесь всю жизнь заботиться обо мне? — Ее голос был едва слышен.
— Да, янки. Ты мое пожизненное обязательство. — Он не смог скрыть насмешки в голосе, потому что именно так воспринимал все это его отец. — О, я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь себя обманутой! Преданной! Так что считай, что это — заслуженное мной наказание. — Он с подчеркнутой вежливостью поклонился: — И успокойся, тебе ни минуты больше не придется терпеть мое присутствие рядом. Потому что я пришел попрощаться.
— Вы уезжаете?
— Да. Я возвращаюсь в Лондон.
Ее глаза мгновенно округлились от ужаса. Она не успела еще подумать, как отреагировать на это его заявление, как уже вскочила на ноги.
— Вы решили оставить меня здесь одну?!
— В доме полно слуг, чтобы удовлетворить любую твою нужду. Только скажи им, чего ты хочешь, и все будет исполнено. А что касается твоего нового гардероба, то Лилиан заверила меня: она завершит работу в течение десяти дней. Так что жди обновок.
— Я вовсе не это имела в виду! Как насчет вашего отца?
Его губы вытянулись в тонкую линию:
— Это такое огромное поместье, дорогая, что ваши пути никогда не пересекутся. Поверь мне, уж я это испытал на собственной шкуре! А теперь иди сюда, янки. Мне бы хотелось получить на прощание поцелуй от своей любящей женушки, чтобы было о чем вспоминать в долгие ночи, которые нам придется провести порознь.
Вот скотина! После всего что умудрился натворить, он еще надеется, что она будет изображать перед ним покорную жену! Наглец!
— Нет! — гневно выкрикнула она. — И не надейтесь, что вам удастся заставить меня сделать это!
Свет лампы прекрасно очерчивал упрямо поднятый подбородок. Как же он умудрился не заметить столь существенной черты в ее характере? Его глаза сверкнули вызовом. Он довольно улыбнулся:
— Вне всякого сомнения, я могу, янки, и сделаю это.
— Да уж, с вас станется! — с презрением произнесла она.
Его ленивая поза была обманчива, ибо уже в следующую секунду он в три прыжка пересек комнату и оказался перед ней. Она даже не успела попятиться или возмутиться, как сильные руки обхватили ее за плечи.
Она в ужасе заметила страстный блеск в его глазах, а после этого его рот впился в ее губы.
Он не просил ее о покорности — он просто требовал этого, как это сделал бы любой мужчина… Любой мужчина, хорошо разбирающийся в женщинах. Сердце Кесси неистово забилось. И некуда было деться от этих обжигающих губ. Его рука ловко обхватила ее голову, чтобы удержать в том положении, какое было удобно ему. Его поцелуй был властным и до отвращения откровенным. Но он был к тому же жарким и весьма убедительно доказывал, что она беспомощна против этого великана. Она почувствовала себя жертвой предательского жара, темного и сладкого. И чуть не задохнулась, когда через какую-то секунду его язык вторгся к ней в рот. Хотя… появившиеся вслед за этим ощущения нельзя было назвать неприятными… Нет, так назвать их было бы нечестно…
Он притянул ее к себе, словно хотел познакомить ее с каждой своей мышцей. Ее грудь уперлась в его широкую грудную клетку так, что сначала ей стало больно. Она ощущала твердость сильных мускулов на его ногах, прижавшихся к ней. И глубоко внутри зародилось какое-то странное тепло, разраставшееся и медленно охватывавшее все ее тело.
Кесси дрожала, когда он наконец отпустил ее. Все плыло перед ней. На губах мужа блеснула самодовольная улыбка. Он коснулся пальцем ее губ и отступил на шаг.
— Вспоминай обо мне, янки! — Вот и все, что он сказал на прощание.
Рассудок вернулся к ней приступом отвращения к себе. Растаяла в его объятиях, словно созрела для того, чтобы ею воспользовались как последней шлюхой! Да еще и испытывала при этом удовольствие! Можно не сомневаться, что со временем она обо всем забудет в его объятиях.
— Подождите! — крикнула она.
Он повернулся, стоя уже на пороге. На лице его снова застыло равнодушное выражение. И в эту секунду Кесси ненавидела его так, как еще никого и никогда в жизни.
Безрассудная отвага вдруг забурлила в ней.
— Не надейтесь, что я теперь хоть когда-нибудь поверю вам, — четким, звонким голосом произнесла она. — Потому что сегодня вы убедительно показали мне, кто вы есть на самом деле!
Глаза его тут же заледенели:
— Да ну? Интересно, и кто же я?
Кесси набрала полную грудь воздуха:
— Вы такой же бессердечный и жестокий, как и ваш отец! Поэтому и решились причинить ему такую боль!
Он, казалось, застыл на пороге. Но когда наконец ответил, голос его был спокоен, как обычно:
— Это даже к лучшему, что ты, янки, узнала, какой я на самом деле, чем навоображала бы уйму глупостей, к которым я не имею никакого отношения.
Глава 9
На следующее утро Кесси разбудил осторожный стук в дверь. Открыв глаза и увидев проникшие сквозь шторы веселые солнечные лучи, она с трудом вспомнила, что находится в Фарли-Холле. Стук в дверь повторился, и она сонно прокричала: Войдите!
Невысокая плотная женщина с начинающими седеть волосами вошла в спальню с подносом в руках.
— Доброе утро, миледи. Я — миссис Мак-Ги, экономка. Я принесла ваш завтрак.
Кесси уже почти проснулась и заставила себя принять сидячее положение — Она убрала пряди волос с лица, боясь, что выглядит неопрятно. Хотя… слуги уже наверняка знают все и рады ее присутствию здесь не больше, чем их хозяин. Она решила вести себя очень осмотрительно. Миссис Мак-Ги поставила поднос ей на колени.
Она приподняла серебряный кофейник.
— Надеюсь, вы не возражаете, но я взяла на себя смелость сварить не чай, а шоколад.
Она налила ей горячую коричневую жидкость в тончайшую фарфоровую чашку и мгновенно пристроила на шее у Кесси льняную крахмальную салфетку. Выходило все это у нее так ловко, что Кесси поневоле восхитилась.
Со своими пухлыми красными щеками и веселой улыбкой на губах миссис Мак-Ги была полна сердечности и теплоты. В ее искренности Кесси не могла ошибаться. Она даже перестала стесняться экономки, хотя и очень осторожно взяла фарфоровую чашку — не дай Бог расколется прямо у нее в руках. Она еще никогда в жизни не держала что-то столь же хрупкое и красивое! Кесси осторожно взяла чашку и поднесла к губам. Сделала осторожный малюсенький глоток. Ей ведь раньше не приходилось пробовать шоколад, а кофе она терпеть не могла — такой горький! Вдруг это похоже на него?
Но жидкость была горячей и сладкой, совершенно непохожей ни на что из того, что ей доводилось пробовать.
— Да он божественно вкусный! — поразилась она.
— А-а, я так и знала, что вам понравится! Приятного аппетита, миледи. Наша повариха выпекает самые лучшие круассаны по эту сторону пролива.
Так, значит, это круассаны. Кесси откусила кусочек хрустящего и крошившегося рогалика. Он был таким восхитительным и воздушным и так чудесно сочетался с шоколадом, что просто таял во рту. Кесси закатила глаза от удовольствия. Миссис Мак-Ги расцвела:
— Я сразу же сказала поварихе, как только увидела вас прошлой ночью. Вот достойная ее задача: постараться подкормить вас, чтобы на ваших косточках наросло хоть немного мяса.
Круассан немедленно стал напоминать по вкусу золу. Кесси похолодела от ужаса. Значит, они все же видели ее! Интересно, что они подумали, когда рассмотрели рядом с сыном хозяина жену-оборванку?
Миссис Мак-Ги дружески потрепала ее по руке:
— Что вы, миледи! Вам нечего смущаться. Его светлость рассказал нам, что ваш бессердечный дядя заставлял вас работать целыми днями и у вас руки стерты до крови! И при этом скупился потратить лишний пенни на новое платье! Стыд и позор! Вам повезло, что лорд Габриэль приметил вас и женился. А еще лучше, что он привез вас в Фарли-Холл, чтобы вы набрались сил и поправились.
Его светлость. Значит, герцог снизошел до того, что придумал извинительную историю, объясняющую появление здесь нищей девушки в качестве жены его сына! Кесси с трудом удалось скрыть потрясение. Вот это да! А что касается того, что ее оставили здесь поправить здоровье и окрепнуть, так это вообще остроумно. Если говорить прямо, без приукрашиваний, то муж попросту бросил ее на произвол судьбы…
Миссис Мак-Ги подскочила к шторам и раздвинула их.
— Какая вы у нас красавица! Понятно, почему вы сразу же привлекли внимание лорда Габриэля.
Миссис Мак-Ги довольно хихикнула и оглянулась через плечо. Как она и ожидала, щеки миледи раскраснелись, только совсем не по той причине, какую она подозревала.
— Вы уж извините меня, что я по привычке зову его лордом Габриэлем… Только я знала его с колыбели, и хотя он стал теперь графом, как-то странно называть его лордом Вэйкфилдом!
Кесси поневоле заинтересовалась болтовней экономки:
— А вы знали его старшего брата?
— Стюарта? Конечно, мэм. Я была личной служанкой леди Каролины — это мать Габриэля, — когда была молодой. Поэтому и попала сюда.
— Стюарт был намного старше Габриэля? — Как Кесси ни старалась, ей трудно было представить себе Габриэля ребенком.
— Кажется, на четыре года. О, они были очень разные: Габриэль и Стюарт! Матерью Стюарта была первая герцогиня — леди Маргарет. Вы, наверное, и сами это знаете.
— Д-да, з-знаю…
Кесси затаила дыхание, втайне надеясь, что миссис Мак-Ги продолжит свои воспоминания. Она не очень надеялась, что женщина проболтается о том, почему Габриэль так ненавидит своего отца. Но возможно, она расскажет нечто такое, что Кесси удастся понять этого холодного и скрытного человека, который стал ее мужем. Возможно, ей удастся заглянуть в его душу,
— Так, говорите, они были непохожими в детстве? Миссис Мак-Ги осуждающе сжала губы:
— Его светлость носился со старшим сыном. Гордился и занимался только им. А Габриэль был скорее нарушителем спокойствия. Вечно затевал нечто такое, за что ему сильно попадало. — По ее лицу пробежала смутная тень. — Я всегда говорила своему мужу Ангусу — он здесь заведует конюшнями, — что потеря матери ужасно повлияла на бедного мальчика. Они были очень близки: леди Каролина и Габриэль.
Кесси проглотила последний кусочек круассана и задала следующий вопрос, надеясь, что не покажется экономке слишком любопытной:
— А сколько лет было Габриэлю, когда она умерла?
— Кажется, восемнадцать или девятнадцать. Это была такая трагедия! И случилось все так внезапно — кто же мог ожидать подобного? Габриэль очень изменился после ее смерти. Конечно, я никогда не верила во все эти жуткие сплетни, что он пустился в разгул в Лондоне, творил там всякие глупости… — Тут экономка прикрыла свой рот. — О Боже, мэм, я совсем заболталась с вами, а ведь дела сами по себе не делаются!
Она бросила взгляд на опустевшие тарелки на подносе и одобрительно кивнула. Проворно сняв с колен Кесси поднос, она направилась к двери.
— Прикажете прислать Глорию, чтобы она приготовила вам горячую ванну?
Глаза Кесси засияли:
— Да, пожалуйста! И спасибо вам за все, миссис Мак-Ги.
Экономка широко улыбнулась:
— Не за что. Здесь все просто счастливы, что вы появились в доме!
Глория появилась в спальне почти вслед за ушедшей экономкой. Хотя Кесси и робела раздеваться в присутствии служанки, она знала, что у богатых людей так принято. Пока она купалась, Глория разложила на ее кровати новую шемизетку, нижние юбки и чулки — все вещи были приобретены только вчера у модистки. Кесси осторожно, почти со страхом потрогала воздушную ткань батиста, из которого была сшита шемизетка. Она никогда и не мечтала, что ей посчастливится когда-нибудь иметь столь изящные и красивые вещицы. Натянув белые чулки из тончайшего шелка, она застыла на месте. Сердце ее сжалось от щемящей тоски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42