Каждое второе слово у него было «ага», и передвигался он со скоростью тридцати двух кадров в секунду. Звали конюха Киддо.— Давно вы здесь? — спросил я, когда он показывал нам безукоризненные помещения для жеребят.— Месяцев пять-шесть. — Он не выказал недовольства по поводу не относящегося к делу вопроса. Добродушный малый, неподозрительный и ни капельки не нервничающий.— Вы, должно быть, прекрасный конюх, если получили работу таким молодым, — похвалил я его.— Я чувствую лошадей, понимаете? — ответил он. — Кобылы всегда приносят жеребят ночью. Это идет с тех пор, когда они на воле рожали всегда в темноте, понимаете?— Почему в темноте? — спросил Уолт.Киддо опять помолчал, но не потому, что раздумывал, говорить или нет, а просто ждал, пока инстинктивное знание созреет в слова.— Если бы кобылы рожали днем, то любая голодная гиена могла бы убить жеребенка в первые полчаса после рождения. Понимаете, жеребята родились — и уже готовы бежать, но надо дать им полчаса, чтобы обсохнуть.— Но ведь здесь им никуда не надо бежать, — возразил Уолт.— Ага, но природа этого не знает, — рассудительно заметил Киддо. — И еще одно, кобылы рожают очень быстро. Им на это надо совсем мало времени. И я всегда знаю, когда кобыла готова. Иду в конюшню и смотрю, все ли она сделала правильно.— Откуда вы знаете? — восхищенно спросил я.Он сказал:— Не знаю откуда. Я это чувствую. Я просто просыпаюсь среди ночи и думаю, что Роуз почти готова, и я иду к ней. Может, с ней все в порядке, и она не нуждается в моей помощи, а иногда пуповина обмоталась вокруг шеи жеребенка и душит его. Я всю жизнь рядом с лошадьми.— А где вы работали раньше, до того, как приехали сюда?— Где?.. Да везде. В Лексингтоне не так давно, но там сказали, что я не прихожу вовремя на работу. — Он неожиданно усмехнулся, и лукавая широкая улыбка осветила его невыразительное, терпеливое лицо. — Потом... ага... я с одним парнем поехал в Мэриленд... У него там развалившаяся конюшня, и жимолость так разрослась, что повалила все заборы и влезла в окна. Но кобылы у него очень хорошие. Одна из них победила там на скачках в прошлом году. Хотя я не хожу на скачки.— А где вы были после Мэриленда? — спросил я.— Ага... Здесь. Я увидел объявление в «Чистокровной лошади» и написал. Вообще-то почти в шутку. Я ничего не слышал об этой ферме и не знал, что это большое хозяйство и все такое. Но мистер Оффен вроде бы не хотел слишком делового человека, ему нужен был парень с чувством к лошадям... и он оставил меня. Хотя он говорит, что до меня было двое, но он их обоих отправил восвояси через месяц.Киддо, похоже, не беспокоило, что его мистер Оффен тоже может отправить восвояси. Он относился к тем людям, которые считают, что бог обо всем позаботится, которых не грызет тревога о будущем и которые никогда не запасают орехи впрок. Его «чувство к лошадям» совершенно бесценно, вероятно, он никогда не разбогатеет на нем, хотя и мог бы, но и без работы сидеть ему не придется.Киддо наблюдал, как мы уезжаем, с таким же спокойным дружелюбием, как и показывал свое хозяйство. Уолт и я на обратном пути в Санта-Барбару пришли к общему мнению, что вряд ли он участвовал в краже. Из лояльности он мог выполнить то, что требовал Оффен, но в настоящее время Киддо понятия не имеет о том, что происходит.— Хотя, — задумчиво проговорил Уолт, — он хороший актер.— Он не играл, — покачал головой я. — Никаких признаков игры.Уолт с любопытством посмотрел на меня, потом перевел взгляд на дорогу.— Вы всегда можете определить, играет человек или нет?— Это один из вопросов, на которые невозможно ответить, — улыбнулся я. — Я чувствую игру, как Киддо — лошадей. А если это чувство меня подводит, откуда я могу это знать?— Но вы довольно скоро должны узнавать, обмануло оно вас или нет: если секреты начинают уплывать в чужие края, — пояснил Уолт свою мысль. — Вам случалось считать человека чистым, а он оказывался шпионом?— Да.— Часто?— Один раз.— Наверно, в первый год работы? — с сарказмом спросил Уолт.— Во второй год. Это был первый серьезный шпион, с которым я имел дело, и я не раскрыл его. Ребята из контрразведки взяли его через полгода, когда он уже наделал много вреда, и пресса тогда с обычной колкостью писала о слабости нашей службы.— И вы приняли колкости близко к сердцу, — сухо заметил Уолт.— По-моему, да.С милю он ехал молча, потом сказал:— И вот теперь, когда вы настолько хороши, вас начинают избивать. Что вы об этом думаете?— Это означает, что на подходе крупная рыба и меня хотят убрать.— И вы начинаете присматриваться еще внимательнее. — Он не спрашивал, он утверждал.— Можно сказать и так. Да.— Вас убьют когда-нибудь в таком деле.Я ничего не ответил. Уолт искоса посмотрел на меня и вздохнул:— По-моему, это вас не беспокоит.— В департаменте много других сотрудников.До самой Санта-Барбары Уолт вел машину, не произнеся ни слова. Там мы присоединились к Юнис и Линни, которые, заказав ленч, уже сидели на террасе ресторана. Они показали большие яркие серьги, которые купили утром. На Линни — алые, на Юнис — ядовито-зеленые, а в остальном абсолютно одинаковые, свисавшие чуть не до плеч. «Все еще подруги», — с облегчением подумал я. Все еще в гармонии. Но будет ли Юнис хоть изредка в согласии со мной — это другой вопрос.Мы ели густую похлебку из рыбы и моллюсков с сухарями, затем последовали креветки, и Линни сказала, что от этой морской пищи у нее начали расти плавники. За кофе она не находила себе места, потом встала и сообщила, что хочет пойти к морю, и на этот раз после паузы Уолт, а не я, вызвался сопровождать ее. Она вопросительно и встревоженно посмотрела на меня, потом резко отвернулась и пошла с ним, весело болтая. Чрезмерно весело.— Не причините зла этому ребенку, — гневно сказала Юнис.— И в мыслях нет.— Вы чертовски привлекательны.— Да, могу зачаровывать птиц, и они слетают с деревьев на землю, — согласился я. — Милые жены нашептывают секреты мужей в мои привлекательные уши.Она выглядела потрясенной. «Не все тебе одной шокировать публику», — подумал я.— Вы имеете в виду, что используете свое обаяние?.. — Она совершенно изменила тон.— Как нож для открывания консервов. И как катализатор. А кто этим не пользуется? Торговцы, политики, актеры, женщины, все пользуются наперегонки друг с другом.— Ради бога... — тихо проговорила она, но потом начала смеяться.— К Линни это не относится, — сухо добавил я.— Вам и не нужно, насколько я понимаю. Вытащить Дэйва из Темзы было гораздо эффективнее.Я смотрел на спины Линни и Уолта, приближавшихся к линии прибоя.— Так вот почему... — задумчиво произнес я.— Обожание героя, — язвительно сказала Юнис. — И как?.. Это вас взбадривает?— Как удар копытом в живот.Она засмеялась.— А вовсе не потому, что вы так безумно красивы в общепринятом смысле.— Да, не потому. — Не мог же я отрицать правоту ее слов. — Я не красивый.Она выглядела так, будто собиралась что-то сказать, но потом решила промолчать. Я попер напролом, пока она еще находилась в игривом настроении, зная (и презирая себя за это знание), что в таком состоянии она скорее сделает то, о чем я попрошу.— Мои фотографии все еще у Линни?— Не беспокойтесь, — саркастически ухмыльнулась Юнис. — Из огня она первыми спасет их.— Мне бы хотелось, чтобы их увидел Кэлхем Джеймс Оффен.— Чего бы вам хотелось?.. Не понимаю, что вы имеете в виду?— Сегодня во второй половине дня вы и Линни нанесете первый визит будущему соседу Кэлхему Джеймсу. Во время беседы вы, дражайшая Юнис, обмолвитесь, что я вытащил Дэйва из Темзы. И Линни покажет ему мои фотографии. Особенно ту, где мы группой сидим за столом в пабе на берегу.Она слушала меня, то открывая, то закрывая рот, потом задумалась.— Вы действительно не умеете спокойно наслаждаться жизнью, как все остальные люди... Но ради бога, объясните, зачем вам это надо?— Эксперимент.— Это не ответ.— Чтобы заработать на свое пребывание в «Отпускнике».От отвращения у нее опустились книзу уголки губ.— Ищете эту проклятую лошадь?— Боюсь, что да.— Не думаете же вы... Не можете же вы думать, что Оффен имеет к этому какое-то отношение?— Мне хотелось бы убедиться, что он не имеет отношения.— О, понимаю. Ладно. По-моему, нет смысла расспрашивать вас. Ну что ж, уговорю Линни поехать со мной.— И скажите ему, что я ищу Оликса.Она бросила на меня оценивающий взгляд и спросила:— А как насчет Крисэйлиса?— Все, что вам заблагорассудится. Скажите, что Дэйв нанял меня, чтобы я нашел ему жеребца.— Не понимаю, почему я должна это делать?— Потому что это интереснее, чем гольф. Разве нет?— Это игра? — скептически спросила она.— Скорее охота... на медведей, — улыбнулся я.— О да. — Она иронически покачала головой. — Просто спорт. Глава 13 Спрятав в кустах на обочине дороги, ведущей к ферме Орфей, взятую напрокат машину, я закурил, что делал крайне редко. Яростное полуденное солнце прожаривало металлическую крышу, и на сухой дороге то и дело возникали миражи бегущей воды. В такой день ящерицы ищут тени. В прокатной фирме, где я брал машину, все служащие собрались возле кондиционеров. Но я взял старомодную машину, где дышишь свежим воздухом, просто открывая окно. Хотя воздух на дороге был свеж, как новости прошлой недели, и горяч, как завтрашние сообщения.В пять минут пятого Юнис и Линни проехали мимо моего убежища, не заметив меня. Они возвращались в Санта-Барбару. Я докурил сигарету и тщательно потушил ее в плоской хромированной пепельнице сбоку от руля. Потом минут десять разглядывал свои ногти. В половине пятого я включил мотор и поехал к ферме Орфей с визитом к дяде Баку.На этот раз я подъехал прямо к дому и позвонил в колокольчик с выбитым на металле орнаментом. Дверь открыл слуга. Дом оказался такого же класса, как и у Джеффа Рутса. Когда лакей пошел сообщить о моем приезде, я последовал за ним, чтобы у хозяина не было шанса сказать, что его нет дома. Лакей распахнул дверь в квадратный уютный кабинет, где за столом сидел Кэлхем Джеймс, прижав к уху трубку телефона.Хозяин бросил на меня и на лакея убийственный взгляд, но быстро овладел собой и сменил его на сдержанно-любезный.— Я позвоню позже, — сказал он в трубку. — Мистер Хоукинс как раз только что вошел... Правильно... позже. — Он положил трубку и вскинул белые брови. — Вы что-то забыли сегодня утром? — спросил он.— Нет... Что мы могли забыть?— Я просто спросил о цели вашего повторного визита. — Он в раздражении покачал головой.— Мой коллега и я хотели бы получить ответы на один-два дополнительных вопроса, касающихся особых противопожарных предосторожностей, которые вы должны предусмотреть, учитывая исключительную ценность жеребцов... э-э... Мувимейкера и Сентигрейда.Сохраняя невозмутимое выражение загорелого лица под снежными заносами бровей, Кэлхем Джеймс Оффен наслаждался великолепной шуткой, которую решил разыграть. Она выплескивалась из его глаз, как содовая вода, и булькала у него в горле. Он с трудом удержался от того, чтобы не разделить удовольствие от шутки со мной. Но поборол себя и придавил веселье, будто накрыл крышкой: холодное спокойствие с примесью высокомерия взяло верх. Мы оба серьезно разыгрывали фарс на тему особых противопожарных предосторожностей. Я, наклонившись над столом, читал вслух изобретенные Уолтом, но звучавшие вполне солидно вопросы. В основном они касались наблюдения за конюшней с жеребцами по ночам. Каким образом обеспечена противопожарная безопасность конюшни: регулярные обходы конюхов, собаки, натренированные лаять на дым, или специальные фотоэлементы, определяющие загрязненность воздуха, к примеру, продуктами горения?Оффен откашлялся и ответил:— У нас есть исключительно дорогая и очень надежная система оповещения и предупреждения возгорания, которую вы видели сегодня утром. — Он показал рукой в окно. — И, как я говорил вам прежде, мы регулярно, каждые три месяца, проверяем ее исправность.— Да. Благодарю вас. Мне кажется, это все. — Я закрыл блокнот. — Вы очень помогли нам, мистер Оффен.— Всегда рад быть полезным. — Веселье играло у него в голосе, но сейчас, несомненно, окрашенное злорадством. «Самое время уйти», — подумал я и ушел.Когда немного спустя я поднялся на террасу «Отпускника», то нашел Юнис, Линни и Уолта, сидевших в мрачном молчании за пустыми бокалами. Я плюхнулся на стул рядом с ними и спросил:— Почему такая коллективная депрессия?— Вы опоздали, — ответил Уолт.— Я же просил не ждать меня к обеду. — Я поймал проходившего мимо официанта и попросил наполнить всем бокалы.— Мы собирались создать поисковую группу, — сообщила Юнис.— Вы обменялись информацией, — сердито сказал я и внимательно посмотрел на них.— По-моему, это просто возмутительно, — взорвалась Линни. — Заставить меня поехать и намеренно... да, намеренно поставить вас под удар!— Линни, прекратите, — остановил я ее. — Никакой опасности не было... Видите, я здесь. Разве не так?— Но Уолт сказал...— Уолту надо привести в порядок свои мозги.Тот сверкнул глазами и сжал губы. Помолчав, он предъявил свой счет:— Вы не сообщили мне о своем плане — специально устроить так, чтобы Оффен узнал, кто увел Крисэйлиса. И вы не сообщили мне, что Клайвы покушались на мистера Теллера.— И вы не сказали мне, — добавила Юнис, — что пара, изображенная на заднем плане фотографии, которую Линни показала Оффену, пыталась убить вас тоже.— Иначе вы бы не позволили Линни показать ему снимок.— Ни за что не позволила бы, — медленно проговорила она.— И я бы никогда не показала, — добавила Линни.— И вы намеренно ввели меня в заблуждение, сказав, что хотите очистить Оффена от подозрений. Это была неправда!— Ну да, неправда. Я хотел, чтобы вы вели себя с ним естественно. Но в любом случае не понимаю, почему столько шума?— Мы подумали, — подавленно призналась Линни, — мы почти поверили... вы так долго... потому что они... что они...— Но они не сделали этого, — улыбнулся я. — Разве это не очевидно?— Хорошо. Но не будете ли вы любезны объяснить, — теперь уже сердито заговорила Линни, — почему вы заставили меня предать вас?— По ряду причин. Одна из них — сделать безопаснее положение Дэйва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32