Сначала он запирался, но я нашел в его кармане пятьдесят рублей, полученных от злоумышленников, и ему пришлось во всем сознаться.
Наступило молчание. Получалось, что коллективно придуманный хитроумный план никуда не годился. Сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы, нам не удалось. Миша мрачно смотрел на Прохорова и почти решился принести себя в жертву обстоятельствам, сказать, что после убийства испугался последствий и сбежал из дворца. Однако его жертвы не потребовалось, его величество случай помог все уладить самым лучшим образом.
В дверь покоев заглянул усатый старик и, увидев нашего следователя, поманил его пальцем. Яков Степанович быстро встал и вышел. Вернулся он спустя минуту, с веселым и довольным лицом.
– Кажется, дамы и господа, все устроилось само собой, – сообщил он, улыбнувшись. – Швейцар приказал долго жить.
– Какой швейцар, тот самый? – догадался Воронцов.
– Не вынес угрызений совести и страха наказания и удавился, – подтвердил Прохоров. – Его только что нашли повешенным в караульной части. Теперь можно будет смело говорить, что он состоял с убийцами в заговоре и огрел вас, господин поручик, сзади по голове!
– Получается, что преступление раскрыто и вас можно поздравить с чином действительного статского советника? – сказала я.
– Если государь не передумает, то, надеюсь, можно, – скромно улыбнулся он. – А вот что касается причины преступления, тут я в полном затруднении. Считать вас, сударыня, племянницей Дантона я решительно отказываюсь!
– Вам уже и это известно? – поразилась я.
– Какого это Дантона, французского революционера, якобинца?! – взволнованно, воскликнул Воронцов. – Вы, Алевтина Сергеевна, племянница Жоржа-Жака Дантона?!

Глава 10

Кажется, все, наконец, устроилось. Миша отправился добывать мне хлеб насущный, Яков Степанович ждать приезда государя. Августейшее семейство лето проводило в Петродворце, один Павел Петрович находился в постоянных разъездах, пытаясь самолично управлять обширной империей и своей столицей. Я осталась одна и который раз с отчаяньем перебирала свои наряды.
Идти на прием к царю мне было решительно не в чем. Платье, подаренное графом Паленом, для строго императора было слишком фривольным, сарафан отпадал сам собой, а многострадальное платье, в котором я приехала сюда, совсем обветшало. К тому же у меня не было перчаток, обходиться без которых было совершенно неприлично.
Когда вернулся Миша с раздобытыми на кухне холодными закусками, я в одной рубашке ремонтировала свое старье. Мой легкий наряд тотчас направил его мысли в неприличном направлении, и он принялся слоняться вокруг меня, глядя умоляющими глазами. Мне было не до нежностей, к тому же я так проголодалась, что с жадностью набросилась на еду.
– Между прочим, Алевтина Сергеевна, – не добившись ничего молчаливой мольбой, обижено сказал Миша, решившись завести прямой разговор о наших отношениях, – вы меня обещали кое-чему научить!
– Обещала, – подтвердила я с набитым ртом, – только не говорила когда. Вы хотите, чтобы нас тут застали неизвестно за какими занятиями? Вам вообще сейчас следует быть в полку, а не в моей спальне!
Воронцов со мной, конечно, не согласился, сделал вид, что обиделся, и между нами началась обычная в таких случаях амурная игра. Мы болтали о пустяках, и Миша пытался не мытьем так катаньем сбить меня с пути истинного. Я, в свою очередь, прикидывалась наивной и делала вид, что его намеков и двусмысленностей не понимаю.
Сама же всеми силами старалась не слушать, о чем он думает. Однако Мишины мысли были так настойчивы, что против моей воли пробивались в голову и начинали не на шутку волновать. Чтобы прекратить это безобразие, я попросила его уйти и дать мне отдохнуть. Воронцов обиделся, надулся, но вынужден был подчиниться. Однако едва он вышел из комнаты, как нос к носу столкнулся с графом Паленом. Дверь была прикрыта не плотно, я услышала голоса и подбежала к двери узнать, что там происходит.
– Здравия желаю, ваше сиятельство, – громко, чтобы я услышала, сказал Миша.
– Здравствуйте, поручик, – небрежно ответил ему всесильный граф, – что вы здесь делаете?
– Навещал госпожу Крылову, – ответил он.
– Вы что, с ней знакомы? – удивился Пален.
– Точно так, познакомился за время несения службы.
– Н-да, такое случается, – насмешливо сказал граф, – я в ваши годы тоже бывало, увивался возле женских юбок!
– Это не то, что вы думаете, ваше сиятельство! – холодно ответил граф Воронцов. – На госпожу Крылову ночью пытались напасть заговорщики, я сумел предотвратить убийство и теперь приходил справиться о ее здоровье!
– Что! – воскликнул граф. – Какие еще здесь в Зимнем заговорщики?! О чем вы говорите!
– Кто они такие я не знаю, ваше сиятельство, это дело расследуют генерал-прокурор Лопухин и полицейский офицер, у них и спросите, – дерзко ответил Воронцов. – Только когда заговорщики в масках с кинжалами пытались сюда проникнуть, я их убил в этой самой комнате!
– Вы не шутите? – тихо спросил Пален, после чего надолго замолчал, но потом добавил. – Это совершенно невозможно!
– А вы разве сами не слышали об убийстве? – удивился Воронцов. – Об этом уже все знают, здесь был даже сам государь.
– Нет, я только что вернулся в Петербург и еще никого не видел, – ответил граф, не пояснив, почему сразу же после возвращения отправился не домой, не в свой кабинет, а ко мне. – Если все так, как вы говорите, соблаговолите задержаться, пока я сам не переговорю с госпожой Крыловой.
Я отскочила от дверей и села в кресло. Пален постучал и, не дождавшись разрешения, вошел. Он был в запыленной дорожной одежде и выглядел очень встревоженным. Он, как и раньше думал по-шведски, и я не смогла понять, какая у него нужда так спешить встретиться со мной.
– Здравствуйте, любезная Алевтина Сергеевна! – с порога поздоровался он. – Поручик говорит правду, на вас было покушение?
– Было, ваше сиятельство! Но на мое счастье мосье Воронцов заметил двух человек в масках, крадущихся во дворец, выследил, и когда они пытались открыть мою дверь, напал на них и убил в бою!
– Этого еще не хватает! – сердито пробурчал под нос Петр Алексеевич. – Так этот модой человек Воронцов? Он из каких Воронцовых?
– Не знаю, ваше сиятельство, кажется он граф. Вы знаете, после боя на него напал сообщник убийц и ударил его по голове…
– Да, да, конечно, какая утрата, – не к месту сказал Пален. – А что известно об убийцах?
– Коллежский советник Прохоров называл их имена, только я не запомнила. Один спившийся дворянин, второй мещанин… Я еще не имела возможность поблагодарить вас за чудесное платье…
– Пустое, – отмахнулся граф. – Так вы говорите, дело расследует Прохоров? Не слышал о таком. Вы говорите, он коллежский советник?
– Его сегодня утром государь удостоил повышения в чине, а до того он был простым коллежским секретарем…
– Понятно, государь наш мудр и благороден. Господин Воронцов, – окликнул он Мишу. – Пожалуйте сюда!
Миша быстро вошел. Уши его пылали, и я поняла, что он отчаянно ревнует меня к военному губернатору.
– Поручик, вы чей сын? – прямо спросил граф.
– Семена Романовича, – ответил он.
– Посла в Англии? Отлично, ваш батюшка весьма достойный человек! У меня к вам, граф, личная просьба. Не могли бы вы до моего или государя особого распоряжения продолжать охранять госпожу Крылову?
– Я, я… – лейб-гвардии поручик вспыхнул как мак. – Я, ваше сиятельство…
– Это моя личная просьба! – строгим голосом, перебил его Пален, видимо решив, что Миша хочет отказаться.
– Конечно, ваше сиятельство, я готов! – склонил голову, быстро ответил юноша.
– Вот и отлично! Не спускайте с Алевтины Сергеевны глаз ни днем, ни ночью! И никого к ней не пускайте, конечно, за исключением меня, императора и следователя. Как там, бишь, его, Прохорова. Я могу на вас рассчитывать, граф?
– Я без сожаления отдам жизнь, за ваше сиятельство! – излишне горячо, воскликнул Миша.
– «Днем и ночью», – с ужасом подумала я, представляя, какая мне предстоит ночь.
– Ну, это я думаю, будет излишним, – успокаиваясь, сказал военный губернатор. – Заприте входную дверь на ключ и никого кроме перечисленных лиц сюда не пускайте!
Господи, что он такое говорит, – подумала я, заметив, как блеснули глаза у юного графа. После всех моих переживаний, раскаянья, опять остаться с ним наедине!
– Ваше сиятельство, – окликнула я Палена, уже направившегося к двери, – государь меня пригласил к себе для разговора, а мне совсем не в чем идти. У меня есть немного денег и я бы хотела…
– Павел Петрович хочет с вами говорить? – резко остановился он возле самого порога. – О чем, собственно?
– Не знаю, ваше сиятельство, – ответила я, глядя ему прямо в глаза. – Мне кажется, государю нравится, что я простая крестьянка.
– Вы так думаете? – быстро спросил он и отворил дверь. – Может быть, может быть. Что ж, воля императора священна.
– А платье и перчатки?! – крикнула я ему вслед.
– Я велю прислать, – ответил Пален уже из коридора.
– Император пригласил вас к себе? – убитым голосом спросил Миша, поворачивая ключ в замке. – А как же я?
– При чем здесь вы? – делано удивилась я. – Он пригласил меня в гости, а не в наложницы! Он очень благородный человек!
– Да, конечно, благородный, – уныло сказал юноша. – Знаем мы таких благородных!
– Не придумывайте глупостей, все знают, что Павел Петрович влюблен в Анну Лопухину. Очень я ему нужна после такой красавицы!
– Вы, Алекс, сама не знаете, какая вы! – сказал он и посмотрел на меня с таким вожделением, что я быстро отвернулась и переменила разговор.
– В любом случае нам с вами нужно отдохнуть. Вы поспите здесь в кресле, а я лягу у себя. И не смотрите на меня так, вы же всю эту ночь глаз не сомкнули!
– Хорошо, если вам так будет угодно, я останусь здесь, – неожиданно легко согласился он.
Я покопалась у него в мыслях, но ничего опасного для себя в них не нашла и, чмокнув его в щеку, ушла в свою комнату. После всех треволнений и бессонной ночи я чувствовала себя не очень здоровой. К тому же меня слегка подташнивало. Миша за мной не последовал, на удивление послушно остался один. Я еще несколько минут его контролировала, после чего успокоилась и легла в постель.
Мне просто хотелось побыть одной. Все в моей жизни так запуталось и смешалось, что я не успевала толком понять, что происходит. Даже вчерашняя ночь, проведенная с юным поручиком, казалась нереальной. Впрочем, совесть меня мучила не очень долго, я почти сразу заснула.
Когда я открыла глаза, за окнами было темно. Я хорошо отдохнула и поняла, что больше не хочу спать. Однако вставать и зажигать свечу не стала, чтобы не потревожить моего стража. То, что он даже не попытался ко мне войти, очень тронуло. Миша был влюблен, а влюбленные большей частью становятся эгоистами.
Ночь была теплой, и скоро мне стало под одеялом жарко. Я его откинула и чуть не закричала от ужаса нащупав рядом с собой что-то теплое и живое. Это живое шевельнулось, зачмокало губами и вдруг положило мне на грудь руку. Я сначала возмутилась такой бесцеремонности, и хотела столкнуть его со своей кровати, но оно было такое теплое и беспомощное, что мне стало смешно, и я оставила все как есть.
Впрочем, не прогнала я Воронцова совершенно напрасно. Сначала его рука лежала спокойно, потом начала меня гладить. Я осторожно ее подняла и убрала. Однако она тотчас вернулась на прежнее место, да еще и начала проявлять нескромную агрессию.
– Миша, мы с вами, кажется, договорились, что вы останетесь в той комнате! – рассердилась я. – Мало того, что вы не послушались, но еще мешаете мне спать! Извольте вернуться на свое место!
– Алекс, я вам так неприятен? – шепотом спросил он.
– Пожалуйста, не начинайте старую песню, вы прекрасно знаете, что я замужем и не могу вам принадлежать! И забудьте, ради бога, то, что у нас было вчера. Это была с моей стороны большая ошибка, за которую я глубоко раскаиваюсь!
Миша вздохнул и вытащил руку из-под моей рубашки. К себе он, конечно, не ушел, но приставать перестал. Какое-то время мы лежали молча. Хорошо хоть он перестал представлять сцену самоубийства, а думал то, что обычно думают отвергнутые мужчины, как коварны, изменчивы и непостоянны женщины. Мне за всех женщин обидно не было, хватало и своих проблем, потому я скоро перестала обращать на него внимание.
Как я не складывала в одну кучку известные мне факты, общей картины никак не получалось. Главное, было совершенно непонятно, кто стоит за людьми, преследующими меня. Я не сделала никому ничего плохого, я не представляла собой ничего интересного, у меня не было даже врагов. От напряжения у меня начала болеть голова. Я решила выпить воды и, стараясь не потревожить соседа, осторожно спустила ноги и встала с постели.
Миша лежал так тихо, что я решила, что он заснул. Однако когда обернулась, увидела, что он не спит и, приподняв голову с подушки, наблюдает за мной. Я налила воду в стакан, выпила и вернулась на свое место. Он промолчал. Это было уже странно. Мне стало любопытно, почему он даже не пытается воспользоваться возможностью заговорить со мной.
– Вы не спите? – спросила я.
– Нет, – только и ответил он каким-то сдавленным голосом.
– Скоро утро, вам следует отдохнуть, – посоветовала я.
Он промолчал. Подслушивать, что он думает, мне было неловко. Я закрыла глаза и попыталась вновь сосредоточиться на своих делах. Однако у меня ничего не получилось, я невольно начала думать о своем вынужденном соседе. То, что он так сильно в меня влюбился, льстило самолюбию, но и вызывало беспокойство. Страстно влюбленные мужчины порой теряют ориентацию в пространстве и бывают просто опасны. Я вспомнила, как Воронцов напрягся, когда услышал о приглашении царя, какое у него стало выражение лица при нашем разговоре c графом Паленом. Как благоразумной женщине, мне следовало контролировать ситуацию, чтобы он не совершил что-либо непоправимое.
– Вы заперли входную дверь? – спросила я, хотя сама видела, как она поворачивал ключ в замке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38