По образному выражению Джемса в письме к К. Штумп-

л. с. ВЫГОТСКИЙ

фу 23, всякий волевой акт напоминает собой борьбу Давида и
Голиафа и победу, которую одержал Давид над .великаном Го-
лиафом с помощью господа бога. Тут частица творческого
начала, духовная энергия вмешивается в течение процесса и
извращает его ход.

В других теориях, в частности в теории А. Бергсона, исходным
берется то, что он, определив существо интуитивного метода,
назвал <анализом непосредственных данных сознания>. Дока-
зательства свободы воли, ее независимости, ее изначальности
Бергсон черпает из анализа непосредственных переживаний.
Как и Джемсу, Бергсону действительно удалось ползать хоро-
шо известный факт, что в системе переживаний мы уме.ем отли-
чать такое действие, которое переживаем как несвободное, от
тех действий, которые переживаются нами как свободные, или
независимые.

Таким образом, мы имеем два полярных типа волюнтарист-
ской теории, из которых один рассматривает волю как первона-
чальную мировую силу, воплощенную .в том или ином человеке,
а другой .рассматривает волю как духовное начало, вмещающее
в себя материальные и нервные процессы и обеспечивающие
победу слабейшему из них. Что общее для этих теорий? Они обе
признатот, что воля является чем-то первичным, изначальным,
не входящим в ряд основных психических процессов, представ-
ляющим какое-то диковинное исключение из всех остальных
процессов психики человека и не поддающимся детерминист-
скому, каузальному объяснению.

В частности, впервые по отношению к волевым действиям
наряду с каузальной психологией возникла идея телеологиче-
ской психологии, которая объясняла волевое действие не на ос-
нове указания причин, а с точки зрения тех целей, которые дви-
гают этим действием.

Можно сказать, что в общем, будучи крайне ретроградными
в истории развития научных идей о воле, эти волюнтаристские
теории имели все-таки тот положительный момент, что они все
время фиксировали внимание психологов на своеобразных яв-
лениях воли, они все время противопоставляли свое учение тем
концепциям, которые вообще пытались ставить крест на воле-
вых процессах. Между прочим, они сыграли и вторую роль: они
впервые раскололи психологию на две отдельные тенденции, на
тенденцию каузальную, естественнонаучную, и тенденцию теле-
ологическую.

Теперь попытаемся сделать вывод из этого рассмотрения и
определить, над какими основными трудностями в решении
проблемы воли бьются все современные исследователи, к каким
направлениям они бы ,ни принадлежали, какую загадку загада-
ла эта проблема исследователям нашего поколения. Основная

ЛЕКЦИИ ПО ПСИХОЛОГИИ

трудность, основная загадка в том, чтобы, с одной стороны,
объяснить детерминированный, каузальный, обусловленный, так
сказать, естественный ход волевого процесса, дать научное поня-
тие этого процесса, не прибегая к религиозному объяснению,
а с другой-применяя такой научный подход к объяснению во-
левого процесса, сохранить в воле то, что ей присуще, именно
то, что принято называть произвольностью волевого акта, т. е.
то, что делает детерминированное, каузальное, обусловленное-
действие человека в известных обстоятельства.х свободным дей-
ствием. Иначе говоря, проблема переживания свободного воле-
вого процесса - то, что отличает волевое действие от других, -
это есть основная загадка, над которой бьются исследователи
самых различных направлений.

Еще несколько замечаний из области современных экспери-
ментальных исследований воли. Чрезвычайно интересная попыт-
ка экспериментально расчленить интеллектуальные и волевые
действия была сделана К. Коффкой, принадлежавшим к бер-
линской школе. Коффка говорит: разумные действия сами по
себе еще не являются волевыми действиями; ни со стороны те-
леологической, ни со стороны переживаний, ни со стороны
структурной, ни со стороны функциональной эти действия не
волевые, в то время как раньше думали, что все действия, как
импульсивные, автоматические, так и произвольные, являются
волевыми. Отчасти воспроизводя опыты В. Келера, отчасти
ставя заново опыты над животными и людьми, Коффка сумел
показать, что некоторые действия, которые совершает человек, по
структуре не являются волевыми действиями в собственном
смысле слова. В другом примере ему удалось показать обратное,.
что существуют собственно волевые действия, которые могут
иметь в составе чрезвычайно неясно выраженные интеллектуаль-
ные моменты. Таким образом, работа Коффки как бы отграни-
чила разумные действия от волевых и позволила, с одной сторо-
ны, сузить круг волевых действий, с другой - расширить мно-
гообразие различных видов действия человека.

Аналогичную работу проделал и К. Левин в отношении аф-
фективно-волевых процессов. Как известно, работа Левина за-
ключается в изучении структуры аффективно-волевых действий
и в стремлений доказать, что аффективная деятельность чело-
века и волевая деятельность в основном строятся на одном и
том же. Однако очень скоро Левин обнаружил факты, которые
он обобщил следующим образом. Оказалось, что аффективное
действие само по себе ни в какой степени еще не является дей-
ствием волевым, что ряд действий, которые всегда в психологии
рассматриваются как типично волевые, на самом деле не обна-
руживают природы подлинно волевых действий, а лишь близко
стоят к ним.

л. с. выготскии

Первая исследовательская работа Левина в этом отношении
была изучением типичной для старой психологии эксперимен-
тов модификации опытов Н. Аха, примененной к эксперимен-
тально выработанному действию, т. е. к ответу на условный сиг-
нал; затем она была расширена изучением ряда действий, в ча-
стности действий, основанных на намерении. Основным в рабо-
те Левина явилось указание .на то, что даже целый ряд дейст-
вий, отнесенных .к будущему, действий, связанных с намерением,
в сущности протекает по типу произвольных аффективных дей-
ствий; иначе говоря, они связаны с особенностью состояния,
которое Левин называет напряженным (8раппип).

Из аналогичных опытов Левин сделал также вывод: если
я написал письмо и, положив его в карман пальто, имел намере-
ние опустить письмо в почтовый ящик, то само это действие
автоматическое и выполняется непроизвольно, несмотря на то
что .во внешней структуре оно чрезвычайно напоминает дейст-
вие, которое мы производим по заранее намеченному плану,
т. е. волевое действие.

Здесь, как и в экспериментах Коффки, некоторые волевые
действия отнесены к ряду действий аффективных и непроиз-
вольных, близких к волевым по структуре, но не образующих
специфически волевых действий. Лишь после этого Левин пока-
зал многообразие форм человеческих действий, проявляющих
те же закономерности.

К. Левин вплотную подошел к проблемам воли, правда, с не-
гативной стороны. Ставя аналогичные опыты на детях и взрос-
лых, он обращает внимание на чрезвычайно любопытный мо-
мент, а именно: в то время как взрослый человек может образо-
вать любое, и даже бессмысленное, намерение, ребенок в этом
отношении бессилен. На ранних ступенях развития воли ребенок
не в состоянии образовать любое намерение. Каждая ситуация
определяет круг тех возможных намерений, которые может об-
разовать ребенок. Это есть, как образно выражается Левин, за-
чаток, но не рожденное намерение. Левин изучил, во-первых,
образование так называемых любых намерений, даже бессмыс-
ленных, и произвольность в отношении их образования, хотя
последний факт надо принимать условно. Мы, взрослые, тоже не
можем образовать любые произвольные бессмысленные наме-
рения, такие, которые противоречат нашим основным установ-
кам или нашим моральным взглядам. Если же взять широкую
группу действий, которые не вступают в конфликт с нашими
установками, то лишь в отношении их мы образуем любое наме-
рение; это и будет отличать развитую волю взрослого человека
от малоразвитой воли ребенка.

Второй факт заключается в том, что Левин выяснил струк-
туру волевого действия. Он показал, что в примитивных фор-

462



ЛЕКЦИИ ПО ПСИХОЛОГИИ

мах волевое действие имеет чрезвычайно своеобразные прояв-
ления, которые затем изучали К. Гольдштейн и А. Гельб и ко-
торым они попытались дать соответствующее неврологическое
объяснение.

К. Левин приходит к выводу, что с помощью своеобразного
механизма в экспериментах с бессмысленной ситуацией чело-
век ищет как бы опорную точку вовне и через нее определяет
так или иначе собственное поведение. Например, в одной из
таких серий экспериментатор долго не возвращался к испытуе-
мому, но из другой комнаты наблюдал за тем, что он делает.
Испытуемый обыкновенно ждал 10-20 мин, наконец, переста-
вал понимать, что же он должен делать, и оставался долгое
время в состоянии колебания, растерянности, нерешительности.
Почти все взрослые испытуемые Левина осуществляли в этой
ситуации различные способы действия, но с той общей чертой,
что искали точки опоры для своих действий вовне. Типичным
примером может служить испытуемая, которая определяла свои
действия по часовой стрелке. Глядя на часы, она думала: <Как
только стрелка займет перпендикулярное положение, я уйду>.
Испытуемая, следовательно, видоизменяла ситуацию: положим,
до половины третьего она ждет, а в половине третьего уходит, и
тогда действие уже шло автоматически: <Я ухожу>. Этим испы-
туемая, видоизменяя пихологическое поле, как выражается Ле-
вин, или создавая для себя новую ситуацию в этом поле, перево-
дила свое бессмысленное состояние в якобы осмысленное. Об
аналогичных опытах (об опытах Т. Дембо над бессмысленными
действиями) мне недавно пришлось слышать во время пребыва-
ния Коффки в Москве. Испытуемому дается ряд бессмысленных
поручений и изучается, как он реагирует на это. Интересна об-
наружившаяся в выполнении бессмысленных поручений тенден-
ция к осмысливанию их во что бы то ни стало путем создания
новой ситуации, изменения в психологическом поле, в котором
желанным было бы осмысленное, но никак не бессмысленное
действие.

Позвольте очень кратко, опуская ряд частностей, указать на
своеобразный механизм, который имеет чрезвычайно большое
значение в развитии волевой функции у ребенка и на который
указал Гольдштейн. В опытах с нервнобольными Гольдштейн
обратил внимание на тот любопытный механизм, с которым
приходится сталкиваться каждому психологу: действие, которое
не удается больному при одной словесной инструкции, удается
ему при другой инструкции. Например, больного просят закрыть
глаза. Он пытается выполнить поручение и закрыть глаза, но не
закрывает их. Тогда его просят: <Покажите, как вы ложитесь
спать>. Больной показывает и при этом закрывает глаза. И это-
го оказывается уже достаточно для того, чтобы в следующий

л. с. Выготский

раз, выполняя поручение закрыть глаза, он мог это сделать.
Простое действие оказывается выполнимым при одной инструк-
ции и невыполнимым при другой.

К. Гольдштейн объясняет это чисто структурными момента-
ми. Он говорит: у больных с затруднениями движений в резуль-
тате перенесенного эпидемического энцефалита появляются из-
менения в структуре сознания, в зависимости от чего выполне-
ние отдельных действий становится невозможным. Грубо гово-
ря, по мнению старого невролога, раздражение <закройте гла-
за>, попадая в известный центр мозга, не находит передаточных
путей к центрам движения глаз. Больной понимает, что значит
<закройте глаза>, и хочет это сделать, он умеет закрывать гла-
за, но вследствие болезни соответствующие возможности нару-
шены и нет связи между этими двумя центрами. Невропатолог
же нового времени говорит, что это чрезвычайно сложная струк-
тура, которая возникла на основе известной ситуации, и образо-
вание такой любой структуры, любого действия, не вызванного
ситуацией, становится невозможным. Когда вы просите боль-
ного показать, как он ложится спать, перед ним не изолирован-
ное действие, которое он должен ввести в новую, сложную
структуру, а более или менее целостная ситуация.

Типичным для неврологического построения нормального
волевого акта Гольдштейн считает наличие таких условий,
когда между двумя пунктами коры образуется не прямая связь,
а структура, которая лишь опосредованно приводит к заверше-
нию действия. Начальная точка этого процесса приводит
к сложному внутреннему построению новой структуры, кото-
рую можно разрешить прежней структурой через построение
вспомогательной структуры. Лишь в этом случае мы имеем дело
с волевым процессом. Кроме прочных, закрепленных путей меж-
ду двумя пунктами возможна сложная опосредованная связь
между отдельными структурами. Эта связь может иметь харак-
тер сложных опосредующих структурных образований, которые
приводятся в динамическое состояние в тех случаях, когда два
пункта не могут прямо связаться между собой.

Благодаря этому становится возможным возникновение не-
которой новой структуры, в составе которой все три момента
объединены между собой. По мнению Гольдштейна, этот же ме-
ханизм устанавливается испытуемым, который решает уйти по
сигналу часовой стрелки. Новое, что Гольдштейн вносит в ана-
лиз этого факта, следующее: он придает чрезвычайно большое
значение внешней речи, признавая несостоятельным господство-
вавший в старой психофизиологии взгляд, будто чем сложнее
контроль за протеканием какой-либо деятельности, тем более
непосредственно протекает действие. По-видимому, мы имеем
здесь дело с такими структурами, когда человек, говоря, слу-

ЛЕКЦИИ ПО ПСИХОЛОГИИ

шает себя самого полностью и выполняет свою собственную ин-
струкцию.
1 2 3 4 5 6 7