Тогда она попыталась одеться, но рубашка не прикрывала даже развилки ног. Эмбер обмотала ее вокруг груди и бедер на манер саронга и побежала к пещере.
У входа она столкнулась с выходящей Долитой. Девушки обнялись. На вопрос о том, каковы ее дальнейшие планы, Эмбер ответила:
– Корд хочет, чтобы я уехала с ним в Штаты, но я не могу бросить мальчика и сказала ему это. Я не знаю, что со мной, но ощущение совершенно такое, словно это мой собственный ребенок! Почему никто из вас не хочет этого понять? Если бы даже я так и не узнала, что он – сын Арманда, я бы все равно рвалась к нему душой. Корд не собирается мне помогать, придется снова полагаться на себя.
– Лучше бы вам и правда не знать, что мальчик – сын сеньора Мендосы, – грустно сказала Долита, – но раз уж вы знаете, то простите, что услышали это не от меня.
– Я нисколько тебя не виню. Хорошо бы, чтобы и ты не винила меня за привязанность, которую я к нему чувствую.
– Я не виню вас, но и понять этого не могу, – честно призналась Долита, не сводя с Эмбер укоризненного взгляда. – На мой взгляд, вы совершаете большую ошибку, связывая свою судьбу с судьбой маленького отщепенца, да еще немого… но вам не придется полагаться только на себя. Чем смогу, я помогу вам, раз уж нам столько пришлось пережить на этом пути. Я отведу вас в деревню и устрою у дяди. Только сама я там надолго не останусь, уж простите меня. Родственников у меня хоть пруд пруди, один из них живет в Соиноте. Это достаточно далеко отсюда, чтобы сеньор Валдис меня нашел.
– Я тоже не намерена долго оставаться в деревне, Долита. Я прошу тебя об одном: помоги завоевать доверие мальчика! Он не говорит, но, конечно, понимает язык своего племени. Одной мне не справиться!
Долита неохотно кивнула, и Эмбер в порыве благодарности стиснула ее в объятиях. Слава Богу, хоть кто-то, пусть даже неохотно, готов был помочь ей в задуманном предприятии! Она чувствовала не только благодарность, но и вину за то, что сострадание к ней имело для Долиты печальные последствия.
– Вы, конечно, обсуждаете, как втереться в доверие к кора? – раздалось из пещеры, и Корд приблизился к ним с видом, полным подозрения. – Опять будете убегать под покровом ночи?
– Нет, на этот раз мы отправимся в деревню средь бела дня, – грустно, но решительно ответила Эмбер (она не видела необходимости лгать). – Я поняла, что ты со мной не поедешь. Значит, так тому и быть.
– Выходит, каждый из нас принял все необходимые решения, – констатировал он и присел у входа, глядя на гребень ущелья.
– Выходит, так.
Хотя до настоящего выяснения отношений дело пока не дошло, Долита почувствовала себя лишней и вернулась в пещеру.
– Я вижу, ты и впредь собираешься делать только то, что хочешь, – сказал Корд, не глядя на Эмбер. – Мое мнение в счет не идет. Ну, а я устал беспокоиться, к чему приведет твое очередное безрассудство. Я сделал все, чтобы выполнить слово, данное Арманду, остается только силой тащить тебя в Штаты, а это не по вкусу ни мне, ни тебе. Женское упрямство – худшее из зол, Эмбер. Для тебя не существует ни здравого смысла, ни доводов против того, что ты задумала. Что ж, поезжай, спроси судьбу, от чьей руки тебе уготована смерть на мексиканской земле: от руки Валдиса или какого-нибудь индейца кора – а я умываю руки.
– Ты умыл их еще тогда, когда в самый первый раз отказался помочь мне, – отпарировала Эмбер. – Может быть, ты думаешь, что смерть уготована мне уже потому, что я не заручилась твоей помощью? Это совсем не обязательно, Корд. Желаю тебе удачи в твоей новой жизни.
Он ничего не ответил на ее пылкую тираду, и несколько минут длилась напряженная тишина.
– Я вижу, нам не суждено найти общий язык, – сказала она голосом, хриплым от усилий сдержать слезы.
Снова молчание в ответ. Отвернувшись, она пошла вниз по склону, в чащу кустарника.
Корд проследил ее не совсем верный шаг, пока она не скрылась из виду, потом поднес к губам бутылку, которую держал в руке. Он думал о том, что судьба свела его с прекрасной, но самой невыносимой в мире женщиной. Может быть, Эмбер права, думал он, делая глоток за глотком, может быть, им не суждено найти общий язык.
Когда наступила ночь и пришло время располагаться ко сну, Эмбер устроилась поближе к огню, невзирая на то что Корд отнес одеяло почти к самому выходу. Пуэтас и Долита сделали вид, что у огня слишком жарко и удалились вглубь пещеры, под прикрытие густой тени. Вскоре оттуда донеслись хихиканье, шепот и возня. Эмбер притворилась, что ничего не замечает.
Корд долгое время лежал, прислушиваясь к шороху ветра в кустарнике и ночным звукам, которыми изобиловало ущелье. Когда ему показалось, что прошло достаточно много времени, он встал и тихо собрался. Уже держась за стремя оседланной лошади, он помедлил, решая, попрощаться ли с Эмбер, но пожал плечами и вскочил в седло. Тронув лошадь шагом, он мысленно грубо выругал себя за то, что нарушил данное когда-то обещание не связываться больше с женщинами всерьез.
Он ни разу не оглянулся.
Глава 25
Эмбер сидела на каменистой земле, по очереди разглядывая индейских детей, образовавших полукольцо перед ней. Стояла весна, и ветки тополя, под которым они собрались, были покрыты салатового цвета листочками, развернувшимися несколько дней назад.
Дети собрались вокруг вовсе не потому, что она занимала их играми или сказками. Они не понимали даже по-испански, не то что по-английски. Однако по мере того как шли дни, они все чаще оказывались поблизости от Эмбер. То, что она посвящает все свое время попыткам сблизиться с маленьким Армандом, воспринималось в деревне сначала с открытым неодобрением, потом – как чудачество белой женщины. Дети усвоили отношение взрослых и, вероятно, считали Эмбер эксцентричной и потому интересной.
В тот далекий день, когда трое проснулись и не нашли ни Корда, ни его лошади, Пуэтас предложил догнать его и еще раз поговорить с ним. Эмбер безжизненным голосом отклонила его предложение. Мексиканец посмотрел на нее странным взглядом, но от уговоров воздержался. Втроем они проделали путь до деревни, причем Пуэтас и Долита старались не приставать к Эмбер с разговорами.
Снова увидев девушек, да еще в сопровождении незнакомого мексиканца, индейцы заперлись в домах и поначалу отказывались выходить. Наконец дядя Долиты отправился на переговоры и через немалое время вернулся с известием, что гостей согласны терпеть в деревне, если только они будут выполнять свою долю работы. Сошлись на том, что все трое станут работать в полях. Однако, не преминул заметить дядя, им строго-настрого запрещается как бы то ни было вмешиваться в жизнь обитателей деревни.
Необходимость работать не обеспокоила Эмбер. Наоборот, если бы ей пришлось сидеть в четырех стенах, было бы трудно найти возможность общения с мальчиком. Вскоре она узнала, что маленький отщепенец откликается на кличку «malo» (если, конечно, его вообще замечают), что означает «никудышный».
– Вот уж не собираюсь называть его так! – воскликнула она в приступе негодования. – Если хотят, пусть считают это вмешательством в жизнь деревни, только я отныне мальчика буду звать Армандом!
Долита махнула рукой и повернулась спиной, не желая вступать в пререкания, от которых, как она успела уяснить, все равно не будет толку. Однако благородный порыв Эмбер пропал впустую, поскольку мальчик не только не откликался на новое имя, но и вообще не желал иметь с ней никакого дела.
Вот и теперь, хотя все остальные дети сразу собрались, стоило только ей присесть отдохнуть на краю поля, Арманда среди них не было. Эмбер со вздохом отвернулась. Зелень на тополе была еще слишком редкой, чтобы защищать от ярких солнечных лучей, поэтому она заслонила глаза рукой и оглядела поле в поисках Долиты и Пуэтаса, всегда работавших плечом к плечу. Те успели удалиться в сторону, и она поспешила на свою гряду, чтобы не слишком отставать от них. Когда они поравнялись, Долита заговорила встревоженным голосом:
– Я не знала, говорить ли вам об этом прямо сейчас, сеньорита, но все же решила сказать. У вас может не оказаться времени на то, чтобы завоевать доверие Арманда. Вчера на охоте один из индейцев чуть было не наткнулся на человека, который выглядел, как бандит, и занимался тем, что разглядывал деревню из-за скалы. Он был верхом и хотя не видел охотника, но шорох услышал и сразу же галопом пустился прочь. Нам с Пуэтасом кажется, что это был человек Валдиса. Вы ведь понимаете, что это значит? Нам небезопасно здесь оставаться.
Новости не просто встревожили, но испугали Эмбер, однако она постаралась не подать виду.
– Выходит, каждый раз, как в округе будет появляться незнакомец, нам нужно ударяться в бега? В горах немного людей, но все же они встречаются, и я не хочу паниковать без нужды. Я не уеду без мальчика, ну а вы можете ехать, хоть прямо сейчас.
– Может быть, сеньорита, вы думаете, что в случае нападения бандитов индейцы защитят вас? – с иронией осведомился Пуэтас. – Можете на это не рассчитывать. Они не имеют привычки вмешиваться в то, что их не касается… в отличие от белых. Они будут стоять молчаливой толпой и наблюдать за тем, как нас вяжут веревками. Впрочем, меня и вязать не станут, а просто пристрелят за предательство. И все-таки я не поменялся бы местами ни с вами, ни с Долитой. Если вы еще раз попадетесь в руки Валдису, он уж постарается, чтобы вы на коленях умоляли его о смерти.
Эмбер невольно содрогнулась. Но она не собиралась сдаваться, памятуя о том, на какие жертвы пошла, возвратившись за мальчиком.
– И все-таки я не буду спасаться бегством. Почему ты думаешь, что Валдис все еще прячется по ущельям? Я думаю, за такой срок он успел откупиться от властей и сейчас преспокойно живет на своем ранчо. И потом, откуда ему знать, что мы здесь? Для него мы уже давно за границей.
– Валдис не из тех, кто отступается, – возразил мексиканец. – Он желает вас, сеньорита, желает так, как только способен желать женщину человек, чей рассудок помутился, кто ставит перед собой одну-единственную цель и стремится к ней во что бы то ни стало, даже в ущерб себе.
Эмбер мрачно кивнула.
После того как дневная норма работ была выполнена, она разыскала Арманда, который, как всегда, глянул на нее с недоверием затравленного волчонка. Она жестами попросила его помочь собрать топливо для костра, а когда огонь разгорелся, усадила мальчика рядом с собой. С минуту она смотрела на языки пламени, потом перевела взгляд на лицо ребенка. На нем играла бессознательная улыбка – редчайшее явление, которого до сих пор Эмбер не удавалось наблюдать. Она вдруг ощутила такое могучее тяготение, что импульсивно притянула ребенка к себе и крепко обняла. К ее удивлению, он не стал вырываться, и она преисполнилась уверенности, что все у них будет хорошо.
– Видишь эти скалы, Арманд? – заговорила она, не заботясь о том, что ее не понимают. – Там, наверху, на кактусах распускаются очень красивые цветы. Я вижу их, но не могу подняться – склон слишком крут. Ты покажешь мне дорогу туда? Наверху мы могли бы найти место попрохладнее и посидели бы там вместе…
Видимо, жесты, которые она делала, были достаточно красноречивы, потому что мальчик поднялся и потянул Эмбер за руку. Пока они взбирались на скалы, она несколько раз едва не повисла на руках.
– Плохая из меня горная козочка, – пожаловалась она со смехом, и мальчик засмеялся в ответ.
На самом верху над долиной выдавался большой плоский козырек. Эмбер удобно устроилась на нем и жестом указала Арманду место рядом с собой. Он послушно уселся, и она снова обняла его за плечо, с удовольствием чувствуя, что оба они начинают привыкать к этой позе. Так они сидели довольно долгое время, глядя вниз. Кое-кто из индейцев все еще работал на полях, низко склоняясь к посадкам и размеренно помахивая мотыгой. Эмбер не могла не подумать: какое же унылое, однообразное существование ведут эти люди! Возможно, будь это ее дом и ее жизнь, она находила бы это естественным и вполне удовлетворительным, потому что не знала ничего лучше. Почему-то ей вспомнилась бабушка, и Эмбер улыбнулась, спросив себя, что сказала бы чопорная старушка, узнай она кое-какие подробности нынешней жизни внучки.
И тотчас настроение дало крен, потому что мысли естественно перекочевали к Корду. Если бы только он был рядом! Они бы вернулись в Америку втроем и построили совместную жизнь, полную надежд, полную счастья! Но Корд теперь был прошлым, прошлым было все, что они пережили и испытали вместе. Это были болезненные мысли, которые Эмбер, как обычно, постаралась отогнать. Теперь у нее был маленький Арманд. Что ж, женщина может построить новую жизнь и вдвоем с ребенком.
– Как бы ты посмотрел на то, чтобы уехать отсюда? – вдруг спросила она, поворачиваясь к мальчику. – Я хочу забрать тебя из деревни, забрать из Мексики. Ты бы поехал со мной в Америку? Там я найду работу, сниму для нас маленькую квартирку… я буду заботиться о тебе. Я буду любить тебя, Арманд! Никто больше не посмеет тебя обидеть. Я знаю, знаю, ты все еще не доверяешь мне, но ты научишься верить людям, обещаю!
Мальчик молча смотрел на нее громадными темными глазами. Когда она умолкла, он поднял сухую веточку и ткнул кончиком ее в камень.
– Что? Нарисовать тебе все это в картинках? – вне себя от радостного удивления, спросила Эмбер.
Она спустилась с камня туда, где земля была достаточно мягкой для рисования. Она нарисовала деревню в виде нескольких домиков, потом волнистые бороздки полей и фигурки людей на них.
– Сейчас мы здесь, – сказала она, указав на себя и Арманда, а потом обведя жестом долину внизу.
Потом она изобразила дома крупнее, много людей и деревьев – и соединила оба рисунка дорогой с нарисованной на ней стрелкой.
– Мы уедем туда, ты и я. Ты этого хочешь?
Она надеялась на понимание, но не была в нем уверена, поэтому пришла в восторг, когда мальчик серьезно посмотрел на нее и медленно кивнул.
– Ты понял, ты понял! – воскликнула она, присаживаясь на корточки и стискивая ребенка в объятиях. – Теперь я знаю, что ты хочешь уехать со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50