Он что-то пробурчал: какое-то время лорд не мог говорить членораздельно, и услышал, как забурчало в животе у менестреля. Де Данстенвилл намеренно не спеша проглотил мясо. И улыбнулся, подумав о том, что менестрель, должно быть, только приехал и еще не успел поесть, но выражение лица Телора ему не понравилось, по нему абсолютно нельзя было понять, голоден ли тот. Телор смотрел ему в лицо своими кроткими, голубыми глазами, взгляд которых вовсе не собирался перемещаться на еду, не было заметно, что Телор судорожно сглатывал слюну, которой у него должен быть полон рот при виде столь обильной и вкусной пищи.
- Менестрель, - проворчал де Данстенвилл, - только не пытайся обмануть меня. Откуда, интересно, такому человеку, как твой учитель, могут быть известны истории, которые рассказываются при дворе Франции?
- Он узнал ее от своего покровителя, мой лорд, - спокойно ответил Телор, стараясь сохранить самообладание, хотя внутри у него все кипело от злости.
Для самого Телора было куда важнее, чем для де Данстенвилла, убедить всех, что это, действительно, подлинные истории из Франции. Если ему поверят, каждый присутствующий здесь лорд сочтет за счастье пригласить менестреля к себе для развлечения гостей и хорошо за это заплатит, если же нет - все они придут в ярость от того, что их одурачили, и постараются убить его или покалечить, чтобы хоть как-то успокоить свою ущемленную гордость.
- Но, - продолжил Телор чуточку громче, чем начал, - я не могу сказать, что эта история была рассказана при дворе короля Луи, - этого я не знаю. Могу лишь заверить вас, что история эта рассказывалась при дворе королевы. Все это поведал моему учителю сэр Ричард Марстон, а тот, в свою очередь, рассказал мне. Сэр Ричард может читать и писать, - Телор выждал некоторое время, чтобы в головах невежественных гостей улеглась столь ужасная информация. - И сэр Ричард повсюду ищет разные истории. Когда я однажды находился со своим учителем в поместье Марстона, то собственными ушами слышал, как сэр Ричард заявил, что королева Элеонора - образованная леди. Она внучка того самого Гиллома Пуатиерса, который написал много песен о любви, и я могу спеть эти песни для вас, если вы пожелаете. Сэр Ричард говорил, что при дворе королевы Элеоноры было довольно много поэтов, которые потом вместе с ней уехали на юг страны. Королева приказывала им перекладывать на стихи все рассказы о героических подвигах и страстной любви, которые они только могли узнать, переезжая из одной местности в другую.
- Это похоже на правду, - раздался приятный мужской голос. Гость сидел позади леди де Данстенвилл. - Я был в Париже, кажется, два года назад. Или, может быть, три... и тогда Элеонора, действительно, занималась только этими поэтами, - он вкрадчиво засмеялся. - Бернард Клэрвакс взбесился от злости, у него на уме одни пороки, но аббат Шугер смотрит на это сквозь пальцы, он считает, что для королевы лучше слушать поэтов, чем совать свой нос в политику.
- Значит, лорд Уильям, вы верите, что история Телора действительно пришла к нам из Франции? - нетерпеливо перебила его леди де Данстенвилл.
Уильям Глостер, старший сын и наследник графа Глостера, улыбнулся:
- Если в ней говорится о благородных поступках или о великой любви, то, вероятнее всего, так и есть. А если к тому же ее рассказал Ричард Марстон, то я просто уверен в этом. Ведь, как всем известно, сэр Ричард любит слова гораздо сильнее своего меча.
- Он уже стар, мой лорд, - встал на защиту Телор.
Яркие черные глаза лорда Уильяма какое-то время внимательно изучали Телора, прежде, чем губы его тронула улыбка.
- Это действительно так, менестрель, но я вовсе не хотел обидеть сэра Ричарда. Все дело в том, что я тоже люблю слова больше меча. Я не знаю тебя, но думаю, знаю твоего учителя. Это, случайно, не менестрель Юрион?
- Да, мой лорд, - ответил Телор.
- Великий артист, - лорд Уильям какое-то время смотрел на де Данстенвилла, потом снова перевел взгляд на Телора и кивнул головой. - Надеюсь, он все еще жив и здоров. Я не видел его несколько лет.
- У него все очень хорошо, мой лорд, - ответил Телор, сияя от удовольствия, - но он становится слишком стар для странствий. Сэр Ричард отвел ему место в своем доме, и теперь Юрион тоже живет в Марстоне.
- Если бы я узнал пораньше, что он собирается прекратить странствовать, я с радостью предоставил бы ему место в своем доме, - во взгляде лорда Уильяма мелькнула явная зависть. - Мой отец предлагал ему это несколько лет назад, еще до смерти короля Генри, но тот сказал, что отупеет, если будет долго оставаться на одном месте, - он усмехнулся. - Я понимаю, что это была только отговорка с его стороны, но я никогда не мог понять, почему он отказался. Из-за того ли, что он был уэльсцем и не потерпел бы милости от норманна, или же потому, что в нашем доме не было человека, которому искренне хотелось бы стать его учеником.
- Мне кажется, он и в самом деле любит странствовать, - сказал Телор, - как и я.
Лорд Уильям засмеялся.
- Это что же, учтивое предупреждение на тот случай, если я попрошу тебя остаться у меня в доме? Нет, нет, не отвечай. Как-нибудь ты обязательно расскажешь мне, как встретился с Юрионом. Я хочу сказать, что мне очень понравилась твоя песенка о Катэгранде. В искусстве должно быть место и для смеха. Есть ли еще в твоем репертуаре подобные песни?
- Да, конечно, мой лорд, - с готовностью ответил Телор.
- Хорошо. Я обязательно выкрою время, чтобы послушать тебя и, может быть, ты заедешь ко мне в Шрусбери, где мы сможем поговорить о твоих песнях. Вижу, что за тем столом тебя ждет твое место, - лорд Уильям указал на стол, расположенный ниже и за которым сидели менее титулованные гости. - Ступай и поешь, а потом мы с тобой еще поговорим.
Гость не имел права отдавать подобные распоряжения, но де Данстенвилл ничем не выразил своего недовольства, напротив, он улыбнулся и кивнул Телору. Когда лорд Уильям заметил, что Юрион - великий артист, лицо его были лишено какого бы то ни было выражения, но он сурово взглянул на де Данстенвилла, и тот почувствовал себя не в своей тарелке из-за язвительного замечания относительно учителя Телора. Он решил быть помягче с менестрелем, чтобы тот не стал мстить и не пожаловался бы на него лорду Уильяму. Граф Глостер уже далеко немолод, и когда лорд Уильям унаследует после смерти отца титул графа, то приобретет неограниченную власть. И хотя он действительно не столь славный воин, как его отец, все же он сумеет достойно управлять делами графства и, возможно, еще больше увеличит свои владения и власть. Люди Глостера боялись его больше, чем старого графа, и подчинялись ему с необыкновенным рвением и преданностью. И совсем мало было тех, кто не желал покориться лорду Уильяму. Да и те давно мертвы.
Эта мысль заставила де Данстенвилла поспешить отвлечь мысли лорда от менестреля и, наклонившись вперед, он спросил:
- Как обстоят дела по ту сторону пролива, мой лорд?
- Лучше, - ответил лорд Уильям, улыбаясь. - В Нормандии сейчас царит больший мир и покой, чем в голове моей тетушки, императрицы Матильды, решившей, что настал, наконец, подходящий момент воспользоваться советом моего отца и привезти в Англию принца Генри. Хотя никто и не возражает против внука короля Генри и не считает его неподходящим наследником престола.
Незначительная язвительность в адрес менестреля сделала свое дело, думал лорд Уильям, довольный тем, что Телор стал удобным инструментом с точки зрения политики, отметил он также и бесспорные артистические способности менестреля. Готовность де Данстенвилла стереть маленькую разницу во мнении относительно Юриона, волей-неволей заставила его перейти к обсуждению политических проблем, теме, которую он до этого старательно избегал. Теперь же лорд Уильям был уверен - он сможет убедить де Данстенвилла принять у себя в доме Матильду и Генри, когда те приедут, и тем самым заставить принять сторону Глостера в гражданской войне, вспыхнувшей после того, как смерть короля Генри оставила престол без наследника мужского пола.
При жизни старый король был достаточно силен, чтобы заставить английских лордов дать клятву, что королевой станет его единственная дочь, императрица Матильда, но все-таки он не был силен настолько, чтобы заставить их сдержать клятву после своей смерти. К сожалению, Матильда была и горда, и глупа. Ее властные манеры и неспособность признать, что женщина должна быть нежной и покорной, вылились в самое настоящее негодование со стороны лордов, которыми управляла эта женщина. И вместо того, чтобы отдать свои голоса за Матильду, большинство лордов с радостью встретили племянника короля Генри, Стивена, когда через две недели после смерти дяди он приехал в Англию и привез лживую историю о том, что король Генри на смертном одре отрекся от Матильды и провозгласил своим наследником Стивена.
Сначала Стивен казался действительно неплохим выбором, потому что храбрый, как лев, прекрасно руководил сражениями, но этого было недостаточно. По натуре добрый и мягкий, он был слаб и руководил страной с помощью фаворитов, вероломных и невежественных. Их злость, жадность и ревность заставляли Стивена с подозрением относиться к людям, которые возвели его на трон, под их влиянием он начал совершать глупые поступки, которые превратили большинство могущественных лордов и духовенство Англии в его противников, начавших выступать с открытыми мятежами.
Сопротивление одержало верх, Стивена бросили в тюрьму и со всеми подобающими почестями встретили Матильду, которую признали королевой. Но Матильда еще глупее Стивена, со злостью думал лорд Уильям. Жена Стивена, Мод, вновь принялась собирать тех, кто оставался верен ее мужу, и Матильду удалось изгнать из Лондона. Но та не извлекла урока из своего поражения и продолжала терять своих сторонников, поэтому, когда армия Мод перешла в наступление, лишь очень немногие выступили на защиту Матильды и, предоставив ей убежище, Глостер сам был взят в плен. Уильям надеялся, что по крайней мере, у Матильды хватит ума понять: без Глостера ее дело безнадежно. Она уехала в Нормандию на то время, пока велись переговоры об освобождении ее единокровного брата Глостера в обмен на Стивена.
Сейчас вопрос о власти продолжал висеть в воздухе, не было в стране и четких границ, то тут то там постоянно вспыхивали случайные войны и, что самое плохое, в стране не было доминирующей власти, достаточно сильной, чтобы навести порядок. А пока любой жадный лорд или корыстный полководец, обладающий достаточно большим войском, могли преспокойно напасть на каждого, кто был слабее и кого можно было завоевать.
Вслед за замечанием лорда Уильяма, что императрица Матильда собирается приехать в Англию вместе с принцем Генри, последовала небольшая пауза, во время которой в памяти лорда Уильяма всплыли события, начавшиеся в 1136 и закончившиеся в нынешнем, 1144 году, почти абсолютной анархией. Лорд Уильям относился к де Данстенвиллу с некоторой долей симпатии и одновременно цинизма. Он прекрасно понимал, почему этот человек предпочитает придерживаться нейтралитета. И тем не менее, когда лорд Уильям решительно покачал головой в ответ на слабый протест де Данстенвилла, считающего, что еще слишком рано привозить принца Генри в Англию, в улыбке его сверкнул отблеск угрозы.
- Ведь мальчику еще только девять лет, - неуверенно продолжил де Данстенвилл. И потом добавил уже с большим оптимизмом: - Конечно, если императрица не намерена стать его регентом, то эта роль перейдет к вашему почтенному отцу до совершеннолетия принца Генри.
- Это один из вопросов, которые остаются открытыми до тех пор, пока мальчика здесь нет. И лишь после того, как он приедет, такие люди, как вы, де Данстенвилл, должны решить, сможет ли мальчик рассчитывать на основательную и недвусмысленную поддержку со стороны лордов, - не краснея, гладко соврал лорд Уильям. В крайних случаях он не избегал лжи и давно уже с презрением относился к осуждению церкви. И Бог до сих пор еще не покарал его за это. Попасть же в ад лорд Уильям не боялся, он был уверен, что с лихвой оплатил свое освобождение оттуда, ибо сейчас щедро платил за отпущение своих грехов. Не влияло на действия сэра Уильяма и сочувствие, которое он испытывал к положению де Данстенвилла. Его цель - еще больше увеличить власть своего отца и тем самым свою собственную. А это можно сделать, лишь склоняя на сторону отца как можно больше людей, чтобы в последствии они уже не осмелились присоединиться к Стивену. Лорд Уильям не мог допустить, чтобы доверие, сочувствие или симпатия помешали осуществлению его планов.
...Войдя в конюшню, Дери увидел, что Кэрис с огорчением рассматривает свои грязные руки. Он был изумлен тем, как изменилась девушка, хотя еще два дня назад она и не подозревала, что грязи нужно стыдиться. Но потом карлик сказал себе, что судит о девушке несправедливо. Ведь когда они нашли Кэрис, ей было не до чистоты. Тут Дери заметил, что все животные вычищены, и сразу понял, чья это работа, ведь лентяй Арни никогда не перетрудится и не сделает больше, чем его просили, а просили его лишь показать, как нужно расседлывать лошадей.
- Тебе вовсе не нужно было чистить животных, - Дери говорил довольно тихим голосом, хотя для любопытных гостей было уже слишком темно, а у входа в конюшню сидел лишь один конюх, да и тот дремал. - Я попросил Арни научить тебя расседлывать лошадей только затем, чтобы конюхи поверили, что ты мальчик.
Кэрис улыбнулась карлику.
- Ничего страшного. Мне совсем не трудно было это сделать. Это лишь самая малость, которой я могу отплатить за вашу доброту, к тому же я люблю животных. Мне кажется, я им тоже понравилась. Плохо только, что я выпачкала руки, да и лицо, наверное, тоже. Телору это не понравится. Можно мне где-нибудь помыться, прежде чем он вернется?
«Телору это не понравится», - эхом отозвались в голове Дери слова девушки, и он пришел к нелогичному, но правильному выводу - Кэрис влюбилась в его товарища. Дери испытывал что-то похожее на зависть к способности Телора привлекать женщин, но это было у менестреля в крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65