«Закрой рот, – приказал он себе. – Ни о чем не спрашивай».
– Тогда что тебя беспокоит? – все-таки спросил он.
– Ты говоришь, что любишь меня…
– Люблю! – Он схватил ее одетые в рукавицы руки и сжал их. – Люблю. Что бы ты ни думала, никогда не сомневайся в этом.
– В действительности я тоже начинаю в это верить. – Слегка потянув, она освободила руки. – Что меня беспокоит, так это способы, которыми ты проявляешь свою любовь.
Он сердито уставился на нее.
– Что ты имеешь в виду?
– Я поняла, что чем сильнее ты любишь кого-то, тем больше вмешиваешься в его жизнь. Другой ребенок тоже боялся взобраться на это дерево, однако ты ни разу не требовал от него побороть свой страх.
– Какое это имеет значение? Ее логика сбивала его с толку.
– Это то, что я пытаюсь сказать. Он был тебе безразличен, поэтому ты не обращал на него внимания. Тебя заботила я и мои страхи. Ты хотел, чтобы я поборола их, поэтому ты заставил меня взобраться на дерево.
Он пристально смотрел на ее разрумянившиеся от мороза щеки, видел, как в воздухе образуется облачко пара каждый раз, когда она выдыхала. Ее глаза были слишком серьезными и молили о понимании. Это только приводило его в замешательство.
Он надавил на точку между бровями, где начинала пульсировать головная боль.
– И что же?
– Я думаю, что любить для тебя значит контролировать. Я этого не потерплю.
Она что, намеревается сейчас отказать ему? Неужели ее приветливая улыбка оказалась притворной?
– Ты считаешь меня настолько бессердечным, что ничего ко мне не испытываешь?
Его сердце забилось в нехорошем предчувствии. Что он будет делать, если она скажет «да»?
Она засмеялась.
– Если бы все было так просто, – сказала она, – я бы давным-давно тебе отказала. Но все не так-то просто.
– Нет, – с облегчением согласился он. – Не просто. Тем не менее, его сердце продолжало отчаянно биться.
Он гадал, повлечет ли эта беседа за собой грандиозную победу или полное поражение.
– Было бы нечестно с моей стороны заявить, что ты мне безразличен, – пробормотала Джулиана.
– По крайней мере, мы друзья, – сказал он, пытаясь скрыть горечь в голосе. Он хотел быть для нее намного больше, чем другом.
– Но ты был прав, сказав вчера, что что-то между нами изменилось, стало другим. Мы стали… ближе.
Айан затаил дыхание, вглядываясь в ее прекрасное открытое лицо. Наконец она признала, что их отношения вышли за рамки детской дружбы.
Наверное, сейчас самое время попытаться соблазнить ее. Может, она хотела поощрить его в этом отношении?
– Ты откликаешься на мои прикосновения, – прошептал он, придвигаясь ближе.
Джулиана тут же отпрянула и отвернулась, снова устремив взгляд на мирный белый пейзаж.
– Да. Даже когда мне не следует этого делать. Я признаю, что замужество не подготовило меня к тем чувствам, которые ты вызываешь во мне.
Виконт схватил ее за плечи и развернул лицом к себе. Неужели она не шутит? Он испытующе вглядывался в ее лицо, но его выражение было абсолютно искренним.
– О, Джулиана…
– Это не повод торжествовать, – с упреком сказала она, высвобождаясь из его объятий. – Это только затрудняет решение, которое я должна принять.
Значит, она еще ничего не решила по поводу их брака. Это могло быть как хорошо, так и плохо. Айан нахмурился; Может, сейчас стоит поцеловать ее, смутить, скомпрометировать? Как-нибудь убедить ее своими прикосновениями, как сильно он ее любит? Тогда она наверняка пой-226 мет его чувства. Или нет?
Внезапно пошел снег. Ветер гнал большие хлопья по полуденному небу, и они в полной тишине мягко падали на землю.
– Давай зайдем в дом, – предложил он, зная, что невозможно будет соблазнить ее в такую метель.
Джулиана колебалась.
– Нет. Здесь мне спокойнее. Я помню, как в детстве перед Рождеством мы ходили и распевали хоралы в снегопад. Тогда я в первый раз ощутила радость от наступающего праздника.
Айан знал, как это было важно для нее. Он взял ее за руку и улыбнулся.
– Я рад. Мы можем зайти в дом и спеть…
Не надо переиначивать действительность в попытке сделать ее лучше. Позволь мне насладиться этим моментом как есть.
– Я просто хотел добавить…
– Я понимаю. – Она вытянула вперед руки, словно желая пресечь дальнейшие оправдания. – Это я и стараюсь тебе объяснить. Когда кто-то тебе небезразличен, ты требуешь от него ответных чувств, хочешь, чтобы он подстроился под твои мысли, под твой образ жизни. Возможно, так ты чувствуешь себя ближе к этому человеку, я не знаю. И чем больше ты любишь, тем усерднее твои старания. Я не смогу с этим примириться. – Ее лицо приняло осуждающее и вместе с тем пылкое выражение. – Я смогу всерьез рассматривать твое предложение, только если буду уверена в том, что ты позволишь мне мыслить самостоятельно и прекратишь попытки изменить меня. Пожалуйста, пойми, даже если мы поступаем по-разному, то эти различия могут дополнять друг друга.
Айан подавил улыбку. Пусть Джулиана сама разбирается со своими предположениями. Он просто хотел помочь, как поступают друзья и товарищи. Он не хотел изменить ее или подстроить под… как она выразилась? Ах да, под свой образ жизни. Вздор! Он просто помогал, когда она боялась, и упрашивал, когда она сопротивлялась.
– Ты много размышляла над этим вопросом. Джулиана печально кивнула.
– Ты даже не представляешь сколько.
На самом деле это звучало многообещающе. Айан незаметно приблизился.
– Зная тебя, думаю, что представляю. Как бы то ни было, я ценю твои мысли. Это правда. – Он улыбнулся. – Ну а теперь ты не хочешь дать отдых своему живому уму?
Она выгнула темную бровь:
– После всего, что я сказала, ты уже не предлагаешь, чтобы мы вошли в дом и спели хоралы, не так ли?
– Я предлагаю кое-что получше, – сказал он вкрадчивым голосом.
– Получше? – повторила она и, улыбнувшись, нагнулась и зачерпнула полную пригоршню снега с вершины небольшого сугроба. – Не могу вообразить, что может быть лучше, если только ты не имеешь в виду игру в снежки.
Джулиана швырнула в него рыхлый белый снежок. Он впечатался ему в грудь, брызнув в разные стороны струйками белой пыли.
– Ах ты шалунья! – обвиняюще бросил он, схватив большой ком снега и зажав его в кулаке. – Ты понимаешь, что это означает войну?
– Я готова к битве, – заверила его она, вздернув подбородок.
Они оба быстро нагнулись и набрали по пригоршне белой пыли. Джулиана оказалась проворнее, первой бросив снежок и задев его бедро. Но Айан действовал методично и терпеливо. Он надвигался на нее, в то время как его большие руки лепили плотный шар.
Она со смехом бросилась наутек по долине к тонким деревцам в поисках укрытия. Он не отставал. Виконт не сомневался, что она услышала, что он почти догнал ее, когда наклонилась, чтобы зачерпнуть пригоршню снега, и бросила в него наспех слепленный снаряд. Но промахнулась. – Бежишь с поля битвы? – поддел он ее.
Услышав это, она остановилась на расстоянии, достаточном, чтобы успеть слепить еще один снежок и запустить им в Айана. Он приземлился в нескольких дюймах от его ног и развалился на куски.
С хулиганской улыбкой он снова погнался за ней, на этот раз мимо большого валуна, на ходу лепя большой, увесистый шар.
Взвизгнув, Джулиана повернула налево и помчалась по ровному заснеженному полю к конюшням. Айан понесся за ней. Он бежал близко, так близко, что мог чувствовать мускусный запах ее кожи, похожий на смесь корицы с ароматом женщины.
Одним прыжком он настиг ее и обхватил рукой ее талию. Они свалились на землю клубком из рук, ног и смеха. Как более сильный, он подмял Джулиану под себя. Ее плечи тряслись от смеха и глубокого дыхания.
– Сдаешься, шалунья?
– Никогда, – заявила она.
– Ты не оставляешь мне выбора, кроме как бороться насмерть.
Прежде чем Джулиана успела вымолвить хоть слово, он опустил увесистый снежок ей на макушку. Тот рассыпался дождем из ледяной пудры по ее волосам и лицу.
Она вскочила, отплевываясь, вытирая запорошенные снегом глаза и по-прежнему смеясь.
– Вы сражаетесь нечестно, сэр.
– Я сражаюсь до победы, – поправил он ее. – Теперь ты сдаешься?
– Ни за что!
И прежде чем Айан понял, что у нее на уме, Джулиана бросилась вперед, обвила руками его шею и прижалась к нему всем телом. В эту самую секунду его сердце забилось как молот, кровь побежала по телу стремительным потоком. Каждый мускул его тела напрягся от желания. Она возбудила его до предела.
Джулиана подняла на него полный страсти взгляд, игривый, манящий и чертовски соблазнительный. Изнывая от желания ощутить ее вкус, он нагнулся, чтобы завладеть ее ртом, взять принадлежащее ему по праву.
И тут она запихнула ему за шиворот пригоршню снега.
Айан вскрикнул и подпрыгнул, выгнув спину. Он выдернул рубашку из бриджей, пытаясь стряхнуть ледяную пыль.
– Ах ты лиса! – воскликнул он, пока она поднималась на ноги, счищая снег с юбок амазонки и узких рукавов.
– Ты сдаешься? – самодовольно спросила она, выгнув бровь.
Он двинулся на нее с шутливо-злобной гримасой на лице.
– Чтобы победить меня, немного холода недостаточно, милая леди. День еще не закончился.
Джулиана хихикнула.
– Ты выглядишь глупо.
– Ах да. Но я заставил тебя рассмеяться.
– Верно, – уступила она.
– И тебе было весело.
Тон его голоса побуждал ее опровергнуть его слова.
– Это тоже верно, – признала Джулиана.
– Мне достаточно и такой победы. Я продрог до костей и ужасно хочу чего-нибудь тепленького. Зайдем в дом и выпьем чаю, – пригласил он.
Внутри уютной гостиной с низким потолком, где пламя гудело в камине, Джулиана признала, что вполне согрелась. Чашка, до краев наполненная чаем, отогрела замерзшие пальцы.
А сам Айан почему-то согрел ее сердце.
Она не могла отрицать, что ей было весело с ним, что она наслаждалась его обществом, по крайней мере когда они не спорили. Но сегодняшний день был почти идеальным. Она поделилась своими опасениями насчет будущего. Он выслушал ее и, казалось, уважительно отнесся к ее мнению, а затем разрядил обстановку, заставив ее впервые по-настоящему рассмеяться с тех пор, как она вернулась из Индии.
Подняв глаза на Айана, Джулиана поймала себя на том, что изучает его мужественные, словно высеченные из камня черты, полные губы, невероятно широкие плечи, свидетельствующие о его мужской силе.
Забавно, но когда она на него не злилась, выяснялось, что она не могла не обращать на него внимания, как на мужчину.
– Я планирую открыть конюшни для разведения лошадей на будущий год, – внезапно сказал он. – Я наконец нашел племенного жеребца, который положит им начале.
Переварив его замечание, она внезапно осознала одну вещь.
– Ты уедешь отсюда?
Он вперил в нее взгляд, словно сожалея, что не может прочитать ее мысли.
– Мое поместье недалеко от Солсбери. Я построю там дом. Возможно, я назову его Хилфилд-Парк, потому что он будет стоять на холме, возвышаясь над полем.
Джулиана сглотнула. Мысль о том, что он уедет отсюда, от нее, была… невероятной.
– Вскоре я изложу свои идеи архитектору, которого недавно встретил. Его фамилия Кокерелл, и он выдающийся человек.
– Замечательно, – сказала она, не испытывая радости. Она уже начала скучать по нему.
– Тем не менее, мне не помешала бы твоя помощь.
– Помощь? – в оцепенении повторила она.
– Я не могу выбрать между греческим Ренессансом или классицизмом. Или, может быть, что-то ближе к георгианскому стилю? Какой из них тебе ближе?
Он хотел узнать ее мнение по поводу дома?
– О, если бы это был мой дом, я выбрала бы что-то с колоннами, так что классицизм всегда предпочтительней. Или… или барокко.
Джулиана с любопытством изучала Айана. Да, он попросил ее выйти за него замуж, но спросил ее мнение как-то небрежно, словно собирал различные точки зрения, чтобы иметь возможность рассмотреть все варианты.
Почему его заботит, что она думает? Если только он не хочет, чтобы она внесла свою лепту в строительство дома, в котором, как он надеялся, они когда-нибудь будут жить вместе.
Эта мысль согрела и тронула ее. Может, ему и вправду небезразлично ее мнений, если он хотел, чтобы ей понравился дом, который он собирался построить. Внезапно в ее душе вспыхнула нежность, которую она не смогла подавить.
– Да, классицизм или барокко. Потрясающая мысль, – сказал он, словно она была гением.
Она улыбнулась:
– Еще мне нравятся портики. И хотя высокие потолки смотрятся великолепно, они непрактичны с точки зрения зимних холодов.
– Конечно, нет. Твое разумное замечание крайне ценно.
– И я обожаю окна, особенно когда их много. Но только если они не выходят на север, потому что туда задувают самые холодные ветра. И окна спален не должны смотреть на восток, потому что в этом случае солнце бьет в глаза раньше, чем воспитанным людям придет время вставать.
Айан засмеялся, подошел к грифельной доске и, к удивлению Джулианы, начал кратко записывать ее замечания.
– Отличные советы.
Благодарность рекой разлилась по ее телу. Ему действительно было важно ее мнение, и он не пытался изменить его в угоду собственному. Он просто слушал.
– Ты хочешь, чтобы я жила вместе с тобой в этом доме, не так ли?
Раздосадованный, он кивнул:
– Ты могла бы согласиться, так ведь? – Он пересек комнату и опустился перед ней на колени. – Да, больше всего на свете я хочу, чтобы ты жила вместе со мной в этом доме в качестве моей жены.
Когда Айан положил ладонь ей на затылок и нежно поцеловал ее, она не стала сопротивляться.
– Спасибо, что ты спросил мое мнение. Это очень много для меня значит.
Он криво улыбнулся:
– На тот случай, если ты надумаешь выйти за меня замуж, я скажу Кокереллу, чтобы он позаботился о том, чтобы твои пожелания были учтены.
Джулиана спрашивала себя, не свихнулся ли он окончательно, но в данный момент она была очень тронута.
Глава 14
Когда Джулиана приехала домой, отец ждал ее в библиотеке. На его побагровевшем лице было серьезное выражение, которое она так ненавидела. Его сердитый взгляд говорил, что, хотя ей скоро исполнится двадцать четыре, он по-прежнему оставался родителем, а она – ребенком. И ей лучше быть послушной девочкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39