https://wodolei.ru/catalog/sushiteli/elektricheskiye/
– Возможно, через пару дней подъеду в старшую семью. Передавай приветы.
Я повесил трубку.
Пузырьки взлетели вверх. Рыбка еще раз плеснула в воде. Я взял сигарету и открыл дверь на балкон.
День был ясный. Яркие солнечные лучи отражались от домов напротив.
Я переехал на эту квартиру двенадцать лет назад. Уже тогда она была далеко не новой. С десяток домов сгруппировались, как стадо усталых слонов, но когда с наступлением темноты во всех окнах зажигался свет, они сбрасывали свои поношенные шкуры и казались новыми.
Поэтому больше всего я любил время, когда повсюду в окнах зажигался свет. До этого оставался примерно час.
– Чертов паралитик больше ни на что не годен. Не может в больнице даже есть что захочет. Только спит с трубкой у носа.
Мои слова вылетели в окно вместе с сигаретным дымом. Я не мог жалеть старика, хотя он прикован к больничной койке и почти не говорил. Он был боссом, который только и думает, как выпить кровь своих детей до последней капли.
Я затушил сигарету в пепельнице. Она была полна окурков. Я взял пепельницу и выбросил окурки в мусор.
В квартире у меня две спальни, столовая и кухня. Я всегда поддерживал в ней чистоту. Никто никогда и не подумал бы, что здесь живет якудза. У меня есть своя собственная группа, но я никогда не привожу сюда своих людей. Обычно мы встречаемся либо в баре у Аюми, либо на ее квартире. И бар, и квартира впечатляют, и мои ребята довольны, что я устраиваю встречи там.
Снова звонок телефона. Я купил аппарат лет двенадцать назад, тогда еще не было таких вещей, как регулятор громкости сигнала. Когда я хочу спокойно отдохнуть, бросаю на него одеяло.
Звонок вызвал у меня неприятные ощущения. Вероятно, кто-то из клана. Сугимото не сможет удержать в тайне местонахождение, если Кураучи или Сано по-настоящему на него надавят.
Я не стал снимать трубку и надел куртку.
2
Судя по всему, заведение открылось недавно. Я взглянул на четырех девушек, расположившихся на диване, подошел к стойке и сел. Появилась Аюми.
– Звонил Сано-сан из старшей семьи. Сказал, чтобы ты позвонил ему.
В этом заведении она чаще надевала кимоно. Было еще другое, принадлежавшее ей и бармену.
От моего превращения в босса собственной семьи больше всех выиграла Аюми. Она давала взаймы, переехала в большой город, даже купила большую квартиру в Сибуя. Мы были вместе девять лет, и я назначил Аюми старшей «сестрой» своих «детей». Жениться мы не стали, и формально я не имел никакого отношения к ее заведению. Но доход с него принадлежал мне, я был настоящим владельцем. Аюми никогда не попыталась бы хитростью отнять его у меня. Она слишком хорошо понимала, что я убил бы ее или сделал шлюхой, чтобы она отработала долг.
– Возможно, он позвонит снова. Скажешь ему, что меня нет.
– Суги-чен мне так и посоветовал, но ты же знаешь, что Сано-сан может приехать сюда.
– Приедет так приедет. Они сейчас ломают голову, как меня использовать.
Когда я встал во главе собственной семьи, Аюми перестала уговаривать меня уйти из якудза. А раньше постоянно твердила: «Пора уходить». Я никого не убеждаю, что женщины глупы. Какой смысл?
– Бармен, бурбон с содовой.
Бармен, Фудзии, был настоящим отцом одного из моих «младших братьев», который сидел в тюрьме. Уже тридцать лет он работал барменом. «Господи, он весь мохом покрылся», – сказала Аюми, когда впервые увидела его. Вообще-то я не склонен к шуткам, но сказал тогда, что этот мох придает его коктейлям отличный вкус.
Сын Фудзии по глупости убил человека. Так сказал босс и отказался заботиться о его родителях. Для клана это дело чести, но боссу было наплевать; сказал, что если будет заботиться о каждом, кого оскорбили, а он убил, то клан разорится.
Но в якудза идут именно люди, способные убить в порыве ярости. Так я считаю. Чего еще ждать боссу от людей, вынужденных присоединиться к нам.
Фудзии молча поставил передо мной бокал с бурбоном. Он не стал его взбалтывать – знает, как я люблю.
Его сын выйдет через два года. Это была драка двух якудза, и сам он получил тяжелую рану, но ему дали четыре с половиной года. Какое дело закону до разборок внутри якудза? Дайте нам спокойно убивать друг друга.
– Хочешь позвонить Суги-чену?
– У меня есть телефон, ты же знаешь.
– Почему бы тебе не купить «мерседес» с телефонной антенной?
– Не говори глупостей, я же не босс клана.
– Тебе все равно когда-нибудь захочется такой. Наверняка захочется.
– Это тебе такой хочется.
Я отпил бурбон. В заведении работали шесть девушек. Все были на месте. Клуб «Лиза» в Акасаке с шестью девушками. Если дело пойдет, заведение будет приносить неплохие деньги.
Пусть женщины работают на тебя. Те из якудза, у кого имелось хоть немного мозгов, так и делали. Но босс не был способен даже на это. Вместо этого он отделил меня, чтобы доить деньги из новой семьи.
– В любом случае ты не должна звонить мне. Запомни об этом.
Фудзии сделал мне еще один бурбон. Младший брат убил человека. Разве клан не обязан позаботиться о его родителях, пока он сидит? Даже если клану от этого никакой пользы. Подобное могло случиться и со мной.
Мне было девятнадцать. Босс совсем молодой и полон чванства. А я был дешевкой и не смел сказать ему и двух слов. С тех пор прошло больше двадцати лет. И восемь из них я провел за решеткой. Отправляясь в тюрьму, я говорил себе, что это для блага клана, для блага босса только первые два раза. Потом я сидел еще дважды, но во мне уже проснулось чувство обиды и разочарования. Отсидка стала частью моего существования.
– Сомневаюсь, что они нанесут удар здесь.
Несмотря на то что под угрозой находилась старшая семья, не было уверенности в том, что враги не ударят по младшим. Все равно трудно представить, что они придут в клуб. На их месте я бы такие заведения не трогал.
Фудзии заговорил, не поднимая глаз от бокала, который протирал.
– Не уверен, что от меня будет много пользы, но...
– Если тебя ранят или арестуют, я не смогу смотреть в глаза тому Фудзии, который уже сидит.
– Может, лучше позвать колов?
– Это гражданское учреждение, так оно и числится в списках.
– Да, я понимаю, но...
В случае чего я мог бы послать его за копами. Если они придут, руки злоумышленников будут связаны. Неприятности им не нужны.
– Семье требуется чистое место, такое, как это, в котором могут работать люди, подобные тебе.
– Да, сестра мне говорила.
– Давай договоримся раз и навсегда. Ты не один из моих людей. Когда говоришь об Аюми, называй ее мама-сан, как это делают в других клубах. Только мои парни должны называть ее «старшая сестра».
Я прикурил сигарету от зажигалки «Дюпон». Когда я начинал с собственной семьей, босс подарил мне ее, свою старую зажигалку. Я не мальчишка, которого можно купить подержанной зажигалкой. Просто рассчитывал, что парни из старшей семьи оценят, что я ею постоянно пользуюсь.
Вошли посетители. Девушки поднялись навстречу. Настоящие и будущие жены некоторых моих парней могут когда-нибудь присоединиться к ним. У женатого парня, отправляющегося за решетку, есть повод для беспокойства. Если же его жена работает здесь, то ему почти все равно, сколько сидеть – год или два.
Я прикончил второй бурбон и с сигаретой вышел на улицу. Сел в машину и по мобильному позвонил в штаб-квартиру клана.
– Это Танака. Есть там кто?
– Да, Кураучи.
Голос парня звучал нервно. Кураучи сразу же взял трубку.
– Что происходит, брат Танака?
– Ты хочешь сказать, что мы могли бы быть поактивней?
– Черт побери, мы не просим вас «быть поактивней». Клан в состоянии войны, значит, и вы тоже.
– Что скажет босс?
– Ты знаешь, что он почти не говорит. Из-за этого ты не прислал нам даже своих младших братьев?
– Погоди минуту, Кураучи-сан. – Я посмотрел на часы и проверил, сколько горючего в баке. – Ты обвиняешь меня в том, что я не исполняю своих обязанностей, потому что босс болен?
– Конечно.
– Не побоишься сказать это еще раз, Кураучи-сан? Кураучи молчал. Он был умен. Он должен был сразу сообразить, что ему невыгодно сейчас объявить меня врагом. Кураучи просчитывал все. Он всегда с легкостью обходил Сано, самого старшего из старших членов братства. Меня он тоже обошел. Однако на сей раз настал мой черед поставить его на место. Когда идет война, бесполезно быть умным на лад Кураучи.
– Не стоит так толковать мои слова, брат.
– Не пытайся меня успокоить. Ты не знаешь, что мне говорил босс? Когда он еще мог говорить. Он сказал: «Танака, я назначаю тебя ответственным за наркотики. Защищай этот бизнес любой ценой». Если ты настаиваешь, чтобы я пошел против прямого приказания босса, я приеду прямо сейчас. Но предупреждаю, нам это дорого обойдется. Все мечтают перехватить наши потоки, потому что видят, что у старшей семьи трудности.
– Конечно, потоки наркотиков важны.
– Чья вина, что у старшей семьи возникли трудности, Кураучи-сан?
– Не мог бы ты обойтись без «сан», брат?
– Ты младший босс всего клана. Не могу же я называть тебя просто Кураучи.
– В любом случае дела обстоят неважно.
– А кто виноват?
– Никто. Это из-за болезни босса.
– Понятно. Значит, боссу теперь и заболеть нельзя?
– Я не это имел в виду, – отчетливо произнес Кураучи. – Они пытаются использовать преимущества, которые дает болезнь босса. В такой крайней ситуации мы должны сплотиться. Вот что я хотел сказать.
– Чертовски правильно.
– Так в чем проблема?
– Кураучи-сан, чего ты от меня ждешь? Мне защищать потоки наркотиков, которые босс приказал защищать ценой моей жизни, или плюнуть на них? Вот о чем я спрашиваю. Я могу быть только в одном месте в одно и то же время. Когда заваривается такая каша, я начинаю теряться в догадках, чего же от меня ждут. Если ты мне скажешь плюнуть на наркоту, я с удовольствием сделаю это прямо сейчас. А то копы уже что-то заподозрили.
– Я не говорю, что тебе следует так поступить.
– Для меня твои слова значат именно это. Я не могу сразу заниматься двумя проблемами. Ты должен решить, чем именно я должен заниматься, Кураучи-сан.
– Давай будем честными друг с другом, брат. По-другому мы это дело не решим.
– Я говорю с тобой абсолютно честно. Я не знаю, что делать. Я прошу твоего совета.
– Значит, ты не собираешься помогать клану.
– Ты что, не слушаешь меня, Кураучи-сан? Черт возьми, если ты так считаешь, я приеду прямо сейчас.
– Так ты нам поможешь?
– Да. Только я не смогу сдержать слово, которое дал боссу. Поэтому сделаем так. Я забуду его приказы, но ты дашь мне расписку, что ты, как действующий босс, приказал мне забыть его приказы.
– А ты становишься мерзавцем, брат Танака.
– А ты? Ты намекал, что я предаю клан и босса.
– Другими словами, ты не хочешь протянуть нам руку.
– Достаточно, Кураучи-сан! Лучше не провоцируй меня. Дела с наркотиками сделали меня раздражительным. У нас не первая война с ними. Я делал с ними что хотел. Раньше я отвечал за это. Но теперь это место занимаешь ты, Кураучи-сан.
– И потому я вызываю тебя сюда.
– А что же дядья?
– В каком смысле?
– А, так мы отвечаем за все, что представляет малейшую опасность? Понял. Если наша группа создавалась для этого, то я немедленно распускаю ее.
– Разве я прошу у тебя людей, которые выиграют за нас войну? Я лишь предлагаю тебе явиться в штаб-квартиру.
– Кураучи-сан, я знаю, что должен тебе. Однажды ты договорился об отсрочке ежемесячного платежа, я это помню. Потому в разговоре с тобой я изо всех сил старался сохранить терпение. Во всяком случае, я соберу людей и приеду помогать тебе. Но больше ты договариваться об отсрочках не будешь. Потому что мы сможем вносить ежемесячные платежи – какое-то время.
– С твоей стороны низко говорить и поступать таким образом.
– Что ж, объяви собрание старших братьев, и я повторю перед ними те же слова.
– Я разговариваю с тобой один на один, как мужчина с мужчиной.
– Это странно, Кураучи-сан. Это дело решенное? Ты возглавил клан? Потому ты отдаешь мне приказы?
– Довольно.
– Так как насчет собрания?
– Я сказал: довольно.
– Подожди, Кураучи-сан. Только не говори, что пытаешься отдавать приказы без ведома остальных братьев.
– Брат Танака, в этот момент перед кланами стоит вопрос жизни и смерти.
– Тогда необходимо собрание!
– Я соберу его в надлежащий момент.
– В надлежащий момент?
– Довольно. Почему я должен тебя упрашивать, в самом деле?
Кураучи был сильно раздражен. При нем старшие братья главной семьи забыли о единстве. В такой ситуации и речи не могло быть о том, что он станет преемником босса.
– Быть членом якудза – значит твердо придерживаться правил. Не могу поверить, что мне приходится напоминать об этом тебе, Кураучи-сан.
– То есть если старшие братья согласятся, ты пришлешь мне столько бойцов, сколько надо?
– Фактически этого решения я и жду, и как можно скорее. Я устал от операций с наркотиками. Я никогда не хотел отвечать за потоки наркоты. Я уже сказал, что должен тебе. Устрой дела еще раз, и я отплачу тебе – скорее раньше, чем позже.
Кураучи повесил трубку.
Прежде чем завести мотор, я выкурил сигарету.
Пока все шло по плану. Если я потоплю Кураучи и прижму к ногтю Сано, то буду говорить по-другому. Потребуется только время.
Я хотел было ехать, но снова взял трубку.
– Давай встретимся на нашем обычном месте.
Больше я ничего не сказал Сугимото. В военное время я не передаю специфическую информацию по мобильному или с телефона в машине. Я должен считать, что мои телефоны прослушивают. Готов спорить, подобные вещи и в голову не приходят Кураучи. Ему впервые приходится руководить военными действиями.
Я закурил и тронулся.
3
Йоси жила в Накамегуро, недалеко от реки.
Она была моей любовницей. Не то чтобы она красавица или обладательница великолепной фигуры. Ей за тридцать пять. Но в Йоси есть одна изюминка. Она получает огромное наслаждение, делая других женщин несчастными.
На нее работали четыре девушки, все – непрофессионалки. Домохозяйка, две работающие девушки и студентка колледжа искусств. Йоси сама нашла их и снабжала клиентами. Одним словом, проституция. Я должен был защищать ее от наездов других шаек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Я повесил трубку.
Пузырьки взлетели вверх. Рыбка еще раз плеснула в воде. Я взял сигарету и открыл дверь на балкон.
День был ясный. Яркие солнечные лучи отражались от домов напротив.
Я переехал на эту квартиру двенадцать лет назад. Уже тогда она была далеко не новой. С десяток домов сгруппировались, как стадо усталых слонов, но когда с наступлением темноты во всех окнах зажигался свет, они сбрасывали свои поношенные шкуры и казались новыми.
Поэтому больше всего я любил время, когда повсюду в окнах зажигался свет. До этого оставался примерно час.
– Чертов паралитик больше ни на что не годен. Не может в больнице даже есть что захочет. Только спит с трубкой у носа.
Мои слова вылетели в окно вместе с сигаретным дымом. Я не мог жалеть старика, хотя он прикован к больничной койке и почти не говорил. Он был боссом, который только и думает, как выпить кровь своих детей до последней капли.
Я затушил сигарету в пепельнице. Она была полна окурков. Я взял пепельницу и выбросил окурки в мусор.
В квартире у меня две спальни, столовая и кухня. Я всегда поддерживал в ней чистоту. Никто никогда и не подумал бы, что здесь живет якудза. У меня есть своя собственная группа, но я никогда не привожу сюда своих людей. Обычно мы встречаемся либо в баре у Аюми, либо на ее квартире. И бар, и квартира впечатляют, и мои ребята довольны, что я устраиваю встречи там.
Снова звонок телефона. Я купил аппарат лет двенадцать назад, тогда еще не было таких вещей, как регулятор громкости сигнала. Когда я хочу спокойно отдохнуть, бросаю на него одеяло.
Звонок вызвал у меня неприятные ощущения. Вероятно, кто-то из клана. Сугимото не сможет удержать в тайне местонахождение, если Кураучи или Сано по-настоящему на него надавят.
Я не стал снимать трубку и надел куртку.
2
Судя по всему, заведение открылось недавно. Я взглянул на четырех девушек, расположившихся на диване, подошел к стойке и сел. Появилась Аюми.
– Звонил Сано-сан из старшей семьи. Сказал, чтобы ты позвонил ему.
В этом заведении она чаще надевала кимоно. Было еще другое, принадлежавшее ей и бармену.
От моего превращения в босса собственной семьи больше всех выиграла Аюми. Она давала взаймы, переехала в большой город, даже купила большую квартиру в Сибуя. Мы были вместе девять лет, и я назначил Аюми старшей «сестрой» своих «детей». Жениться мы не стали, и формально я не имел никакого отношения к ее заведению. Но доход с него принадлежал мне, я был настоящим владельцем. Аюми никогда не попыталась бы хитростью отнять его у меня. Она слишком хорошо понимала, что я убил бы ее или сделал шлюхой, чтобы она отработала долг.
– Возможно, он позвонит снова. Скажешь ему, что меня нет.
– Суги-чен мне так и посоветовал, но ты же знаешь, что Сано-сан может приехать сюда.
– Приедет так приедет. Они сейчас ломают голову, как меня использовать.
Когда я встал во главе собственной семьи, Аюми перестала уговаривать меня уйти из якудза. А раньше постоянно твердила: «Пора уходить». Я никого не убеждаю, что женщины глупы. Какой смысл?
– Бармен, бурбон с содовой.
Бармен, Фудзии, был настоящим отцом одного из моих «младших братьев», который сидел в тюрьме. Уже тридцать лет он работал барменом. «Господи, он весь мохом покрылся», – сказала Аюми, когда впервые увидела его. Вообще-то я не склонен к шуткам, но сказал тогда, что этот мох придает его коктейлям отличный вкус.
Сын Фудзии по глупости убил человека. Так сказал босс и отказался заботиться о его родителях. Для клана это дело чести, но боссу было наплевать; сказал, что если будет заботиться о каждом, кого оскорбили, а он убил, то клан разорится.
Но в якудза идут именно люди, способные убить в порыве ярости. Так я считаю. Чего еще ждать боссу от людей, вынужденных присоединиться к нам.
Фудзии молча поставил передо мной бокал с бурбоном. Он не стал его взбалтывать – знает, как я люблю.
Его сын выйдет через два года. Это была драка двух якудза, и сам он получил тяжелую рану, но ему дали четыре с половиной года. Какое дело закону до разборок внутри якудза? Дайте нам спокойно убивать друг друга.
– Хочешь позвонить Суги-чену?
– У меня есть телефон, ты же знаешь.
– Почему бы тебе не купить «мерседес» с телефонной антенной?
– Не говори глупостей, я же не босс клана.
– Тебе все равно когда-нибудь захочется такой. Наверняка захочется.
– Это тебе такой хочется.
Я отпил бурбон. В заведении работали шесть девушек. Все были на месте. Клуб «Лиза» в Акасаке с шестью девушками. Если дело пойдет, заведение будет приносить неплохие деньги.
Пусть женщины работают на тебя. Те из якудза, у кого имелось хоть немного мозгов, так и делали. Но босс не был способен даже на это. Вместо этого он отделил меня, чтобы доить деньги из новой семьи.
– В любом случае ты не должна звонить мне. Запомни об этом.
Фудзии сделал мне еще один бурбон. Младший брат убил человека. Разве клан не обязан позаботиться о его родителях, пока он сидит? Даже если клану от этого никакой пользы. Подобное могло случиться и со мной.
Мне было девятнадцать. Босс совсем молодой и полон чванства. А я был дешевкой и не смел сказать ему и двух слов. С тех пор прошло больше двадцати лет. И восемь из них я провел за решеткой. Отправляясь в тюрьму, я говорил себе, что это для блага клана, для блага босса только первые два раза. Потом я сидел еще дважды, но во мне уже проснулось чувство обиды и разочарования. Отсидка стала частью моего существования.
– Сомневаюсь, что они нанесут удар здесь.
Несмотря на то что под угрозой находилась старшая семья, не было уверенности в том, что враги не ударят по младшим. Все равно трудно представить, что они придут в клуб. На их месте я бы такие заведения не трогал.
Фудзии заговорил, не поднимая глаз от бокала, который протирал.
– Не уверен, что от меня будет много пользы, но...
– Если тебя ранят или арестуют, я не смогу смотреть в глаза тому Фудзии, который уже сидит.
– Может, лучше позвать колов?
– Это гражданское учреждение, так оно и числится в списках.
– Да, я понимаю, но...
В случае чего я мог бы послать его за копами. Если они придут, руки злоумышленников будут связаны. Неприятности им не нужны.
– Семье требуется чистое место, такое, как это, в котором могут работать люди, подобные тебе.
– Да, сестра мне говорила.
– Давай договоримся раз и навсегда. Ты не один из моих людей. Когда говоришь об Аюми, называй ее мама-сан, как это делают в других клубах. Только мои парни должны называть ее «старшая сестра».
Я прикурил сигарету от зажигалки «Дюпон». Когда я начинал с собственной семьей, босс подарил мне ее, свою старую зажигалку. Я не мальчишка, которого можно купить подержанной зажигалкой. Просто рассчитывал, что парни из старшей семьи оценят, что я ею постоянно пользуюсь.
Вошли посетители. Девушки поднялись навстречу. Настоящие и будущие жены некоторых моих парней могут когда-нибудь присоединиться к ним. У женатого парня, отправляющегося за решетку, есть повод для беспокойства. Если же его жена работает здесь, то ему почти все равно, сколько сидеть – год или два.
Я прикончил второй бурбон и с сигаретой вышел на улицу. Сел в машину и по мобильному позвонил в штаб-квартиру клана.
– Это Танака. Есть там кто?
– Да, Кураучи.
Голос парня звучал нервно. Кураучи сразу же взял трубку.
– Что происходит, брат Танака?
– Ты хочешь сказать, что мы могли бы быть поактивней?
– Черт побери, мы не просим вас «быть поактивней». Клан в состоянии войны, значит, и вы тоже.
– Что скажет босс?
– Ты знаешь, что он почти не говорит. Из-за этого ты не прислал нам даже своих младших братьев?
– Погоди минуту, Кураучи-сан. – Я посмотрел на часы и проверил, сколько горючего в баке. – Ты обвиняешь меня в том, что я не исполняю своих обязанностей, потому что босс болен?
– Конечно.
– Не побоишься сказать это еще раз, Кураучи-сан? Кураучи молчал. Он был умен. Он должен был сразу сообразить, что ему невыгодно сейчас объявить меня врагом. Кураучи просчитывал все. Он всегда с легкостью обходил Сано, самого старшего из старших членов братства. Меня он тоже обошел. Однако на сей раз настал мой черед поставить его на место. Когда идет война, бесполезно быть умным на лад Кураучи.
– Не стоит так толковать мои слова, брат.
– Не пытайся меня успокоить. Ты не знаешь, что мне говорил босс? Когда он еще мог говорить. Он сказал: «Танака, я назначаю тебя ответственным за наркотики. Защищай этот бизнес любой ценой». Если ты настаиваешь, чтобы я пошел против прямого приказания босса, я приеду прямо сейчас. Но предупреждаю, нам это дорого обойдется. Все мечтают перехватить наши потоки, потому что видят, что у старшей семьи трудности.
– Конечно, потоки наркотиков важны.
– Чья вина, что у старшей семьи возникли трудности, Кураучи-сан?
– Не мог бы ты обойтись без «сан», брат?
– Ты младший босс всего клана. Не могу же я называть тебя просто Кураучи.
– В любом случае дела обстоят неважно.
– А кто виноват?
– Никто. Это из-за болезни босса.
– Понятно. Значит, боссу теперь и заболеть нельзя?
– Я не это имел в виду, – отчетливо произнес Кураучи. – Они пытаются использовать преимущества, которые дает болезнь босса. В такой крайней ситуации мы должны сплотиться. Вот что я хотел сказать.
– Чертовски правильно.
– Так в чем проблема?
– Кураучи-сан, чего ты от меня ждешь? Мне защищать потоки наркотиков, которые босс приказал защищать ценой моей жизни, или плюнуть на них? Вот о чем я спрашиваю. Я могу быть только в одном месте в одно и то же время. Когда заваривается такая каша, я начинаю теряться в догадках, чего же от меня ждут. Если ты мне скажешь плюнуть на наркоту, я с удовольствием сделаю это прямо сейчас. А то копы уже что-то заподозрили.
– Я не говорю, что тебе следует так поступить.
– Для меня твои слова значат именно это. Я не могу сразу заниматься двумя проблемами. Ты должен решить, чем именно я должен заниматься, Кураучи-сан.
– Давай будем честными друг с другом, брат. По-другому мы это дело не решим.
– Я говорю с тобой абсолютно честно. Я не знаю, что делать. Я прошу твоего совета.
– Значит, ты не собираешься помогать клану.
– Ты что, не слушаешь меня, Кураучи-сан? Черт возьми, если ты так считаешь, я приеду прямо сейчас.
– Так ты нам поможешь?
– Да. Только я не смогу сдержать слово, которое дал боссу. Поэтому сделаем так. Я забуду его приказы, но ты дашь мне расписку, что ты, как действующий босс, приказал мне забыть его приказы.
– А ты становишься мерзавцем, брат Танака.
– А ты? Ты намекал, что я предаю клан и босса.
– Другими словами, ты не хочешь протянуть нам руку.
– Достаточно, Кураучи-сан! Лучше не провоцируй меня. Дела с наркотиками сделали меня раздражительным. У нас не первая война с ними. Я делал с ними что хотел. Раньше я отвечал за это. Но теперь это место занимаешь ты, Кураучи-сан.
– И потому я вызываю тебя сюда.
– А что же дядья?
– В каком смысле?
– А, так мы отвечаем за все, что представляет малейшую опасность? Понял. Если наша группа создавалась для этого, то я немедленно распускаю ее.
– Разве я прошу у тебя людей, которые выиграют за нас войну? Я лишь предлагаю тебе явиться в штаб-квартиру.
– Кураучи-сан, я знаю, что должен тебе. Однажды ты договорился об отсрочке ежемесячного платежа, я это помню. Потому в разговоре с тобой я изо всех сил старался сохранить терпение. Во всяком случае, я соберу людей и приеду помогать тебе. Но больше ты договариваться об отсрочках не будешь. Потому что мы сможем вносить ежемесячные платежи – какое-то время.
– С твоей стороны низко говорить и поступать таким образом.
– Что ж, объяви собрание старших братьев, и я повторю перед ними те же слова.
– Я разговариваю с тобой один на один, как мужчина с мужчиной.
– Это странно, Кураучи-сан. Это дело решенное? Ты возглавил клан? Потому ты отдаешь мне приказы?
– Довольно.
– Так как насчет собрания?
– Я сказал: довольно.
– Подожди, Кураучи-сан. Только не говори, что пытаешься отдавать приказы без ведома остальных братьев.
– Брат Танака, в этот момент перед кланами стоит вопрос жизни и смерти.
– Тогда необходимо собрание!
– Я соберу его в надлежащий момент.
– В надлежащий момент?
– Довольно. Почему я должен тебя упрашивать, в самом деле?
Кураучи был сильно раздражен. При нем старшие братья главной семьи забыли о единстве. В такой ситуации и речи не могло быть о том, что он станет преемником босса.
– Быть членом якудза – значит твердо придерживаться правил. Не могу поверить, что мне приходится напоминать об этом тебе, Кураучи-сан.
– То есть если старшие братья согласятся, ты пришлешь мне столько бойцов, сколько надо?
– Фактически этого решения я и жду, и как можно скорее. Я устал от операций с наркотиками. Я никогда не хотел отвечать за потоки наркоты. Я уже сказал, что должен тебе. Устрой дела еще раз, и я отплачу тебе – скорее раньше, чем позже.
Кураучи повесил трубку.
Прежде чем завести мотор, я выкурил сигарету.
Пока все шло по плану. Если я потоплю Кураучи и прижму к ногтю Сано, то буду говорить по-другому. Потребуется только время.
Я хотел было ехать, но снова взял трубку.
– Давай встретимся на нашем обычном месте.
Больше я ничего не сказал Сугимото. В военное время я не передаю специфическую информацию по мобильному или с телефона в машине. Я должен считать, что мои телефоны прослушивают. Готов спорить, подобные вещи и в голову не приходят Кураучи. Ему впервые приходится руководить военными действиями.
Я закурил и тронулся.
3
Йоси жила в Накамегуро, недалеко от реки.
Она была моей любовницей. Не то чтобы она красавица или обладательница великолепной фигуры. Ей за тридцать пять. Но в Йоси есть одна изюминка. Она получает огромное наслаждение, делая других женщин несчастными.
На нее работали четыре девушки, все – непрофессионалки. Домохозяйка, две работающие девушки и студентка колледжа искусств. Йоси сама нашла их и снабжала клиентами. Одним словом, проституция. Я должен был защищать ее от наездов других шаек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18