У Мариэллы не осталось друзей в Нью-Йорке. Единственными ее знакомыми были женщины, с которыми она вместе работала. Но теперь они уже никак не могли быть ее подругами. Счастливый конец сказки о Золушке не растрогал их. Каждая из них мечтала, чтобы ей улыбнулась судьба, а Мариэлле повезло больше. Впрочем, им-то Малкольм был нужен совсем по другим причинам. Они хотели денег, Мариэлла искала защиты.К свадьбе был заказан атласный бежевый костюм и такого же цвета шляпа. Никогда Мариэлла не была так красива, как в день свадьбы. Ее густые каштановые волосы были собраны в тяжелый узел, ее прекрасные голубые глаза светились радостью и волнением. Когда судья объявил их мужем и женой, Мариэлла заплакала, и весь день она не отходила от Малкольма, как будто боялась, что стоит ей отойти, как злой дух разлучит их.Они провели медовый месяц на небольшом острове в Карибском море неподалеку от Антигуа. Остров был частным владением одного друга Малкольма, там имелся роскошный дом, яхта и целая армия вышколенных слуг. Там молодоженам было хорошо, и Мариэлла почувствовала, что ее привязанность к Малкольму становится глубже и прочнее. Его постоянное внимание трогало ее настолько, что она не могла выразить этого словами. А он обращался с ней мудро и бережно. Он страстно мечтал о ребенке, но никогда не позволял себе открыто выражать нетерпение. В течение всего медового месяца он изучал ее, искал способы доставить ей удовольствие. Он был опытен, и ей нравилось ложиться с ним в постель, но для обоих не составляло секрета отсутствие чего-то существенного в их отношениях. Тем не менее им было хорошо вместе.Прожив на острове три недели, они вернулись в Нью-Йорк, и Мариэлла уверенно переступила порог его дома, вошла в его дом той легкой походкой, которую, казалось, утратила навсегда. Но дома реальная жизнь вступала в свои права. И в этой жизни для Мариэллы было немало сложностей. Ей предстояло жить в его доме, постоянно общаться с его друзьями, его прислугой, исполнять его желания. Почти все слуги считали ее удачливой охотницей за богатством и обращались с ней как с нежеланной гостьей. Они знали, что совсем недавно она была всего-навсего помощницей его секретарши, и это подогревало их ненависть. На ее распоряжения не обращали внимания, над ее приказами смеялись за ее спиной, ее личные вещи исчезали или портились, разумеется «случайно», а когда она наконец решилась обратить на это внимание Малкольма, он отнесся к ее жалобам настолько благодушно, что она расстроилась еще больше. Он сказал, что надо дать «его людям» время, и они привыкнут к ней, а потом и полюбят ее не меньше, чем любит он сам.Вернувшись в Нью-Йорк, Малкольм вплотную занялся делами. Большую часть времени он проводил на работе, следовательно, вел свою жизнь, и Мариэлла сразу оказалась страшно одинока. Малкольму по-прежнему нравилось появляться с ней в обществе, он был по-прежнему добр к ней, но ей стало вполне ясно, что она не станет его неразлучной спутницей. Даже спальня у нее была отдельная — Малкольм объяснил, что ему нередко случается засиживаться допоздна, читать бумаги, звонить по телефону в Европу, и в таких случаях ему необходимо уединение, и к тому же он не хотел бы мешать ей отдыхать. Она предложила ему перенести кабинет в соседнюю с общей спальней комнату, но он твердо стоял на том, что перемен в доме не будет. Так и вышло. В жизненном укладе Малкольма после женитьбы не изменилось ничего, разве что они стали появляться в обществе вдвоем чуть чаще. И несмотря на его неизменную доброту, она то и дело ощущала, что она по-прежнему — не более чем часть персонала его фирмы.Теперь у нее был постоянный доход, который в начале каждого месяца поступал на ее счет, и муж всегда убеждал ее, что она свободно может покупать в магазинах все, что ей нравится. Но слуги-то оставались его слугами, и дом выглядел в точности так же, как до ее прихода, окружали ее только его друзья, и в деловые поездки Малкольм по-прежнему брал с собой секретаршу. Пожалуй, Мариэлла раньше, будучи помощницей секретаря, даже чаще сопровождала его в подобных поездках. Мариэлла могла бы даже возненавидеть новую секретаршу, которая ездила теперь с Малкольмом, если бы ей не понравилась с первого взгляда эта девушка, хорошенькая немка. Ее звали Бригитта, ее родители жили в Берлине. Репутация ее была безупречна, и она относилась к Мариэлле с должным уважением. У Бригитты были пепельно-белые волосы. Ногти она красила ярко-красным лаком. У нее были отличные манеры, и она знала свое дело. Но мало того, она действительно хорошо относилась к Мариэлле, и две молодые женщины почти подружились. Другие сотрудницы офиса завидовали теперь Бригитте, как когда-то завидовали Мариэлле, и миссис Паттерсон не раз замечала на их лицах гримасы, несомненно относящиеся к Бригитте. Мариэлла даже жалела девушку. Бригитта всегда вела себя предупредительно, и, если Мариэлла звонила по какому-нибудь делу в офис, Бригитта каждый раз старалась ей помочь. Когда стало известно, что Мариэлла беременна, Бригитта стала посылать ей очень милые маленькие подарки для будущего младенца. Она даже связала ему одеяльце и пару кофточек, что очень тронуло Малкольма. Впрочем, сам он почти не замечал Бригитту. У него были свои заботы — бизнес, командировки, жена, а в скором времени должен был появиться долгожданный сын.Мариэлла нисколько не сомневалась, что забеременеет быстро. Она знала это из собственного опыта и была удивлена, когда через несколько месяцев брака ничего не произошло. Когда прошло полгода, Малкольм настойчиво порекомендовал ей обратиться к известному гинекологу. Он сам отвез ее в Бостон, поместил в клинику и оставил на несколько часов под наблюдением опытных специалистов. К концу дня врачи пришли к заключению, что у Мариэллы нет проблем гинекологического порядка, и мистеру и миссис Паттерсон не следует расставаться с надеждой. Врачи уверили Малкольма, что беременность его супруги — вопрос времени, и дали несколько советов, которые вогнали Мариэллу в краску, но Малкольм твердо решил, что этим советам надо последовать.Прошло еще шесть месяцев, советы врачей не принесли желаемого результата, и супруги по-настоящему забеспокоились. Каждый месяц, убедившись, что беременность так и не наступила, Мариэлла впадала в состояние, близкое к истерике. От нервного напряжения возобновились головные боли. Тогда-то она обратилась за консультацией к своему личному врачу. Ничего нового врач посоветовать не смог, и тогда он очень осторожно намекнул, что есть женщины, попросту не созданные для материнства. Он уже встречался с подобными случаями, когда молодые, здоровые женщины, не имеющие никаких женских заболеваний, выполняют все предписания врача, а зачатия не происходит. В этом никто не виноват, но…— Бывает, — сказал он, понижая голос, — что богу зачатие не угодно.— Это не мой случай, — робко произнесла она, опасаясь поднять глаза на доктора. Мариэлла ни о чем не рассказывала Малкольму, тем более не стала бы говорить теперь, когда она, по всей видимости, не могла зачать от него ребенка.— У вас уже были беременности? — спросил врач. Опытный врач и сам знал ответ на свой вопрос — осмотр не оставил сомнений на этот счет. Но если женщина так старательно пытается сохранить свою тайну, он не вправе вынуждать ее к откровенности. Мариэлле необходимо было рассказать о своих проблемах, и ей показалось, что именно этому человеку можно доверить свой секрет. К нему она обратилась сама, старый врач был одним из немногих ее знакомых, кто никак не был связан с Малкольмом.— Да, — кивнула она.— Аборты?Важный для диагностики вопрос. Бывает, что женщина вынуждена прибегать к подпольным абортам. И часто бывает, что в таких случаях она лишается возможности когда-либо иметь детей. Хорошо еще, если она останется в живых, побывав в руках этих «специалистов», которые занимаются нелегальными абортами.— Нет.— Понятно… — Врач сочувствующе кивнул. — Вы потеряли ребенка.— Нет, — начала она, и вдруг голос ее задрожал:— То есть да… Ребенок был… потом умер…— Мне очень жаль, поверьте.Мариэлла наконец рассказала врачу все, расплакалась, потом долго успокаивалась и через два часа, выходя из его кабинета, она чувствовала облегчение. Как будто сбросила тяжкий груз с плеч.Он вдохнул в нее силы, сказав, что не сомневается — она обязательно будет иметь детей.Он оказался прав. Прошло два месяца, и Мариэлла обнаружила с удивлением и радостью, что она ждет ребенка. А она-то уж думала, что это никогда не произойдет, и даже задавала себе вопрос, не предложить ли Малкольму развод, раз она не в состоянии исполнить его желание и подарить ему ребенка. И вдруг во мраке блеснул свет, и вот уже Малкольм, обрадованный, признательный, сидит около нее. Как только он узнал, что станет отцом, он засыпал Мариэллу драгоценностями и самыми разными подарками, стал приходить домой к ленчу, чтобы узнать, как она себя чувствует, обращаться с ней как с самым ценным и хрупким бриллиантом на свете и ежеминутно строить планы относительно будущего малыша. Несомненно, он ждал именно сына, но был готов радоваться и рождению дочери.— Пускай родится девочка, потом обязательно будет сын, — возбужденно говорил он, а Мариэлла смеялась. К тому времени живот ее значительно округлился, она стала плохо и беспокойно спать, побаивалась того, что будет дальше. Но в то же время она словно помолодела, и боль прошлого отступила на второй план перед новой жизнью, зарождавшейся в ней. Она часами сидела в своей комнате, прислушиваясь к движениям ребенка в животе и ожидая того момента, когда она сможет взять его на руки. Мариэлла знала, что пустоту, мучившую ее все эти годы, может заполнить только новый ребенок. Она повторяла себе самой, что родится уже не Андре, что это будет совсем другой малыш. Андре не вернется… Все равно, сын будет или дочь, Мариэлла примет ребенка всем сердцем, и Малкольм тоже.Малкольм велел всем в доме всячески заботиться о Мариэлле, исполнять любую ее прихоть, заставлять ее правильно и регулярно питаться, оберегать ее, чтобы она не споткнулась, не упала, не переутомилась. Правда, слуги не так радостно восприняли ее беременность, как сам Малкольм. Они увидели возможность причинять ей новые мелкие неприятности. Особенно домоправительница, которая прожила в доме уже двадцать лет, пережила недолгое владычество обеих предыдущих жен Малкольма и относилась к Мариэлле как к нахальной особе, которая вторглась в чужой дом и которую рано или поздно можно будет спровадить. Перспектива рождения ребенка как бы укрепляла позиции Мариэллы, так что ее «домашние» недоброжелатели не радовались, а, наоборот, досадовали больше прежнего. Домоправительницу, горничных, шофера Патрика, ирландца, которого Мариэлла невзлюбила с первой встречи, даже повариху раздражала необходимость выполнять капризы Мариэллы, например, специально заваривать для нее чай, когда у нее болела голова. Головные боли Мариэллы рассматривались как проявления слабости, и слуги часто позволяли себе высказывания на этот счет. Даже нянька, которую Малкольм нанял для будущего ребенка, казалось, относилась к Мариэлле как к низшему существу. Это была англичанка с каменным лицом и с сердцем, по-видимому, из того же материала. Малькольм привез ее из одной из своих многочисленных заграничных командировок. Трудно было себе представить, что эта женщина способна нежно относиться к новорожденному. Когда она приехала (это случилось за месяц до предполагаемого рождения ребенка), Мариэлла пришла от нее в ужас.— Малкольм, ей бы быть надзирательницей в тюрьме. Как можно ей доверить ребенка? — спрашивала Мариэлла, хотя на языке у нее вертелось другое: а зачем она вообще нам нужна? Об Андре Мариэлла заботилась сама, но воспоминания о том времени были слишком мучительны, так что она не спорила с Малкольмом всерьез. — Я могу и сама ухаживать за ребенком.Но он только рассмеялся в ответ. Ему словно нравилось, что она не умеет защитить себя ни перед кем.— Когда родится ребенок, ты будешь истощена. Тебе понадобится отдых. Мисс Гриффин сделает все, что нужно. У нее прекрасные рекомендации, есть опыт работы в детской больнице. Нам нужна именно такая няня. Ты, надо полагать, сама еще не знаешь, что тебе понадобится. Вот увидишь, с детьми совсем не так просто нянчиться, как тебе кажется.Она-то знала наверняка, что с детьми проще, чем кажется ему, но сказать не могла. В восемнадцать лет у нее родился ребенок, с которым она управлялась без всяких помощников.Мисс Гриффин начала с того, что заявила, будто головные боли Мариэллы являются признаком того, что организм матери серьезно ослаблен. Похоже было, что она хочет пристыдить самую боль, но голова болела слишком сильно, Мариэллу в такие минуты могли вылечить только темная комната и тишина. Для возникновения ее головных болей могли найтись тысячи причин. Напряжение, беспокойство, спор с Малкольмом, грубость горничной, простуда, инфекция, просто вечерняя усталость, жирная пища, даже стакан вина. Головные боли были настоящей пыткой для Мариэллы, ей постоянно приходилось извиняться, как будто бы они в самом деле были лишь ее капризом, как намекнула мисс Гриффин.Только один человек из прислуги был добр к Мариэлле — Хейверфорд, старый дворецкий, англичанин. Он никогда не был назойлив, но держался неизменно любезно. Мариэлла любила его общество. В отличие от него мисс Гриффин с первых же дней постаралась завоевать особое доверие Малкольма, который нанял ее сам. И вскоре для нее, как и для прочих, Мариэлла стала нежеланной гостьей в собственном доме. Англичанка стала относиться к Мариэлле как к необходимому, но малоприятному устройству для производства детей. В конце концов Мариэлла начала не на шутку бояться мисс Гриффин. Ей хотелось, чтобы сейчас с ней были люди, которые любят ее, и она невольно вспоминала недели перед рождением Андре, когда рядом с ней был Чарльз. Часто она ложилась спать в слезах. Малкольм замечал это и каждый раз бывал удивлен и огорчен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38