И думаю, что буду любить всегда. Но он весь принадлежит моей прошлой жизни. — Мало-помалу Мариэлла пришла к такому выводу.— Чарльз говорил мне то же самое. И он любит вас. К тому же я думаю, что он теперь опомнился. Все это не могло не встряхнуть его.— Жаль, поздно, — печально улыбнулась Мариэлла.— Он еще надеется, что мальчик жив. — Мариэлле необходимо дать если не уверенность, то хотя бы надежду.— Хорошо бы это было так. Уже и ФБР думает, что поздно. Они боятся… — Мариэлла не смогла заставить себя договорить и отвернулась, потому что глаза опять наполнились слезами. Все бессмысленно. К чему этот суд? К какому бы наказанию ни приговорили Чарльза, мальчика они вернуть не смогут.— Я в это не верю. — Беа Риттер коснулась своей крошечной ручкой запястья Мариэллы. — И я сама сделаю все, чтобы помочь его найти.Я смогу использовать силу прессы, у меня есть связи…Она пояснила, что у нее есть знакомства даже в преступном мире Нью-Йорка. Одному уголовному боссу понравилась когда-то серия ее статей, в которых она выставила его своего рода рыцарем без страха и упрека. Он пообещал, что не оставит журналистку в беде. Недавно, поговорив с Чарльзом, Беа решилась прибегнуть к помощи этого человека.— Так чего же вы хотите от меня? — устало спросила Мариэлла. Хорошая девочка эта Беа, но уже очень поздно, а главное, затея ее так безнадежна… — Зачем вы ко мне приехали?— Я хотела посмотреть вам в глаза и убедиться, что вы тоже не верите. Вы действительно не знаете. Но вы хотя бы можете допустить, что это сделал не он.— Да, правильно.— Этого мне достаточно. Наверное, па вашем месте я думала бы то же самое. Вы прожили с ним непростую жизнь, особенно когда… — Она запнулась, но обеим было ясно: когда умер Андре.— Он сошел с ума, — грустно улыбнулась Мариэлла. — И может быть, так и не пришел в себя.— Может быть, — Беа улыбнулась в ответ. — Он наверняка был чуть-чуть безумен, когда сражался в Испании.Сама она могла только любоваться таким безумием. Ей нравилось то, что Чарльз написал. Однажды в тюрьме у них произошел долгий разговор. Чарльз сказал, что он не совершал этого преступления, и заплакал. Тогда она поверила ему. И дала себе клятву помочь ему во что бы то ни стало. Она понимала, что без Мариэллы Чарльзу помочь она не сможет.— Мне жаль вашего мужа, — осторожно сказала Беа.— Мне тоже. Страшно подумать, что завтра утром будет в газетах.— Будет, да, — сказала Беа, которая уже успела посмотреть верстки кое-каких репортажей. — Но благодаря этому публика должна чуть-чуть посочувствовать вам. Вчера вас буквально раздавили. Это было отвратительно, поэтому я и сделала тот репортаж, который вы читали.Она как Робин Гуд — вступается за обиженных, загнанных, затравленных. У нее много общего с Чарльзом.— А почему Чарльз? — спросила она. — Почему вас беспокоит именно он?— Я не хочу, чтобы человек был наказан несправедливо. Ведь речь идет о его жизни. Ведь и тогда, в случае с сыном Линдберга, я не верила, что Бруно Хауптман виновен. Да, и там были улики, но большую часть их можно было объяснить совпадениями. В газетах поднялась жуткая истерия. Мне было чуть за двадцать тогда, это было первое серьезное дело, с которым я работала. И я знала, что можно что-то изменить, но я не сделала этого. Сделаю сейчас. Или умру.Мариэлле было трудно продолжать этот разговор, но она заметила в глазах Беа нечто такое, что все-таки решилась спросить:— Вы любите его? — В этом вопросе не было ревности. Мариэлла задала его без всякой задней мысли. Прежде чем ответить, Беа Риттер долго смотрела Мариэлле в глаза.— Не уверена. Мне не хотелось бы влюбляться в него. Это не в интересах дела.Но Мариэлла понимала, что только по одной-единственной причине Беатрис Риттер так заботилась об оправдании Чарльза Делони.— А он знает, или он так же глуп, как раньше? — улыбнулась Мариэлла.Он бывал глуп — если хотел. А сейчас его, конечно, занимали более важные проблемы. Но Беа засмеялась.— Может, глуп, как раньше, а скорее слишком занят. — Этот человек сейчас боролся за жизнь.Внезапно лицо Беа стало серьезным. — Вы хотите вернуться к нему?Не раздумывая, Мариэлла помотала головой. Слишком много времени прошло, и слишком много горя и боли. Она любит его и никогда не перестанет любить. Но он уже ушел из ее жизни. Мариэлла сейчас думала, что эта маленькая рыжеволосая журналистка сможет со временем сделать его счастливым — если это время придет и его оправдают. Чарльз уже сейчас многим ей обязан, но, по ее словам, он об этом не подозревает.— Беа, что вы сейчас собираетесь делать?— Не знаю… Позвоню кое-кому… Старым друзьям… Я знаю нескольких частных детективов, свяжусь с ними. А если понадобятся деньги, возможно, придется поговорить с Томом Армуром. Можно надеяться, что он согласится оплатить некоторые неофициальные расходы. — Она была готова сделать что угодно: звонить, ездить, платить — действовать. — Может быть, ничего и не выйдет, но мы, по крайней мере, будем стараться. И может быть, что-нибудь выведет нас к Тедди.— Сообщите мне сразу же, если узнаете что-нибудь, ладно?— Обязательно.Обе женщины поднялись. Мариэлла проводила свою гостью до дверей. Она понимала, что подружиться по-настоящему им не суждено. Но Беа нравилась ей. Она — неординарная женщина и необыкновенно умная. С ней Чарльзу было бы хорошо.Беа Риттер исчезла. Когда Мариэлла поднялась к себе, был уже первый час ночи. Погасив свет, она легла и стала думать о Малкольме, о квартире на Парк-авеню. И о своем мальчике, который спит сейчас где-то в кроватке рядом с незнакомыми людьми. Мариэлла молилась, чтобы так оно и было. Глава 13 Шли недели, в мире происходили важные события, Гитлер захватил балтийский порт Мемель, а процесс продолжался. Первые страницы газет по-прежнему занимали преимущественно судебные новости, зловещие события, послужившие прологом к новой мировой войне, освещались гораздо сдержаннее. Во всяком случае, все газеты Нью-Йорка больше интересовались делом Делони, нежели политическими потрясениями. Тем временем Великобритания и Франция заявили о своей готовности прийти на помощь Польше в случае германской агрессии, войска генерала Франко вошли в Мадрид, и, к огромному огорчению Чарльза, гражданская война в Испании завершилась поражением республиканцев. За три года в этой войне погибло больше миллиона человек. Для Чарльза это стало такой же трагедией, как и для его европейских друзей. Борьба окончена. Война проиграна. Но теперь у Чарльза Делони была новая война, теперь он сражался за собственную жизнь.После ночного визита Беа Риттер больше не звонила Мариэлле. Только в газетах появлялись ее статьи, и Мариэлла неизменно чувствовала благодарность за симпатию и поддержку журналистки.Естественно, пресса подняла немыслимый шум вокруг скандальной связи Малкольма с Бригиттой, но Мариэлла смогла остаться в стороне и никак не выразить своего отношения к этому роману. В течение последних недель они с Малкольмом в лучшем случае обменивались несколькими словами, а Бригитту она видела всего однажды. Бригитта старалась смотреть на Мариэллу свысока и подчеркнуто обращалась исключительно к Малкольму, как бы доказывая, что она победила свою соперницу. Естественно, что девушка защищалась таким способом, потому что она оказалась в очень незавидном положении. Мариэлла чувствовала себя спокойнее, чем Бригитта. В ее душе не было ни гнева, ни даже ревности. Муж давным-давно стал ей чужим, но его многолетняя ложь, фальшивое дружелюбие его любовницы — вот где предательство. Ее первую и единственную попытку обсудить создавшееся положение Малкольм пресек, разыграв ярость. Он заявил, что ее поведение с Чарльзом было настолько скандальным, что , сам он теперь не обязан ей ни в чем отчитываться. Этим он не добился ничего, а только подтвердил свою вину. Впрочем, его вина не нуждалась в доказательствах.Мариэлла холодно напомнила мужу, что пресса не угомонится, если он будет продолжать жить в квартире любовницы. Вечером она отметила, что он не поехал к Бригитте, а остался дома. Тем не менее они почти не видели друг друга.Как ни трудно было переносить напряженные до предела отношения с мужем, еще тяжелее были судебные заседания, где бесконечной чередой выступали свидетели обвинения, эксперты и какие-то совсем посторонние люди. Все они должны были доказать вину Чарльза, и каждого Том Армур обязательно заставлял растеряться.Только через три недели после начала процесса защита приступила к опросу своих свидетелей. Первым свидетелем, которого вызвал Том Армур, оказалась Мариэлла. Сначала адвокат аккуратно провел ее по воспоминаниям прошлого, реабилитируя ее везде, где Палмер выставил ее не в лучшем свете. И облик Мариэллы, создаваемый защитой, в итоге существенно отличался от того, который возник в результате стараний прокурора и Малкольма. Вместо полусумасшедшей, больной истерички, которой нельзя было доверить даже собственного ребенка, перед присяжными явилась достойная женщина, потрясенная гибелью сына, рождением мертвого младенца, а затем поведением мужа. Том Армур открыто признал, что Чарльз в то время был полностью не в себе и обращался с Мариэллой очень плохо. Он объяснил, что горе подкосило обоих. Когда он попросил Мариэллу рассказать, как она спасала детей на Женевском озере, едва ли не все присутствующие поднесли к глазам платочки. Теперь у нее появилась возможность объяснить, почему ей удалось спасти двух девочек, но не собственного сына. Андре отнесло слишком далеко от кромки льда. Все участники процесса слушали ее и представляли, как ребенок лежал у нее на руках и не подавал признаков жизни. Рассказывая об этом дне, о последовавшем вечере в больнице и о мертвой новорожденной, она несколько раз останавливалась, так как ее душили слезы. Семья погибла в одночасье, и как муж, так и жена были не в состоянии адекватно оценивать обстановку. Чарльз испытал сильное потрясение, а она сломалась и в течение долгих месяцев ждала только смерти, чтобы вновь оказаться рядом со своими детьми.— А сейчас вы в таком же состоянии? — спокойно спросил Том Армур. Кто-то из присяжных смущенно кашлянул.— Нет, — печально ответила она.— Вы верите, что Тедди жив?В ее глазах стояли слезы, но она заговорила:— Не знаю. Надеюсь. Я очень надеюсь… — Она обвела взглядом зал, посмотрела в сторону журналистов. — Если кто-нибудь знает, где он сейчас… Пожалуйста, умоляю вас, верните его… Мы сделаем что угодно… Только не причиняйте ему вреда…При этих словах один из репортеров вскочил с места, в лицо Мариэлле сверкнула вспышка, и судья распорядился вывести ретивого корреспондента из зала суда.— И если это еще раз повторится, тот, кто это сделает, будет взят под стражу, — прогрохотал судья Моррисон и затем извинился перед Мариэллой. Она уже пришла в себя и ожидала следующего вопроса Тома.— Вы уверены, что вашего сына украл Чарльз Делони?Адвокат задал опасный вопрос. Но ему хотелось, чтобы она во всеуслышание заявила, что не убеждена в виновности Чарльза. Он не сомневался, что ответ будет именно таким.— Нет, не уверена.— Способен ли он, по-вашему, на такой поступок? Вы знаете его лучше, чем кто бы то ни было. Он вас любил, он обвинял вас, плакал вместе с вами… даже бил вас… Возможно, с вами он обращался хуже, чем с кем-либо другим. — Чарльз сам признавался в этом Тому Армуру, и тем не менее из предварительной беседы с Мариэллой адвокат заключил, что она не верит в его вину. — Одним словом, миссис Паттерсон, вы многое о нем знаете. Верите ли вы при этом, что он украл вашего сына?Прошла целая вечность, а она все не отвечала. Наконец она отрицательно покачала головой и уронила лицо в ладони. Том Армур ждал.— Вы все еще влюблены в него, миссис Паттерсон.' Она с грустью посмотрела на Чарльза. Они прошли вместе через много трудностей и были при этом счастливы. Хотя и давно.— Нет, — тихо проговорила она. — Он дорог мне и, наверное, никогда не станет мне чужим. Он был отцом моих детей. Я очень любила его, когда была молода. А сейчас… Мне жаль Чарльза Делони. Но я уже не влюблена в него. Нам обоим пришлось пройти через безмерное горе и страдание.Том Армур кивнул. Мариэлла не могла знать, что защитник Чарльза преклоняется перед ее мужеством. Она — изумительная женщина. Она твердо стояла под градом вопросов обвинения, из нее клещами тянули всю подноготную, выворачивали наизнанку ее душу, судьба отняла сначала двух детей, а теперь и еще одного, и как же она достойно держится! Никогда и никем не восхищался он так, как этой женщиной, но на лице его ничего не отражалось, он лишь задавал вопросы.— Состояли ли вы в связи с мистером Делони, будучи уже замужем за мистером Паттерсоном?— Нет, — спокойно ответила Мариэлла.— Состояли ли вы в связи с каким-либо другим мужчиной? Хранили ли вы верность мужу?Мариэлла спокойно встретила испытующий взгляд адвоката и не отвела глаз.— Я верна моему мужу.Она сказала правду. Она целовалась с Джоном Тейлором, это было, но только это. И в то время она уже не считала себя женой Малкольма.— Спасибо, миссис Паттерсон, у меня к вам нет больше вопросов.Том помог ей сойти со свидетельского места. Она устала, но у нее на душе на сей раз было куда спокойнее, чем после вопросов Уильяма Палмера.Следующим Том Армур вызвал Хейверфорда, дворецкого. Хейверфорд сказал, что считает хозяйку очень достойной, справедливой, разумной дамой, с твердым характером. И настоящей леди, добавил он с гордостью. Мариэлла была тронута. Дворецкий сказал, что она была удивительно добра к сыну, и лично его всегда поражало, с каким пренебрежением относится к ней прислуга мистера Паттерсона. Хейверфорду всегда казалось, что сам мистер Паттерсон не становился на ее сторону. Сам мистер Паттерсон воспринимал ее не как хозяйку дома, а как гостью, поэтому и прислуга смотрела на нее так же. По его словам, мисс Гриффин обращалась с миссис Паттерсон возмутительно, домоправительница — еще хуже, а Эдит воровала у нее одежду, и все в доме об этом знали, включая мистера Паттерсона. Прислуга любила позубоскалить на кухне на ее счет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38