– Проваливай отсюда… пока трамваи ходят, – неприветливо ответил детина. – Иначе собак спущу.
Он был вооружен помповым ружьем, но держал его неумело. Наверное, в охрану парня приняли недавно, и он мало упражнялся с огнестрельным оружием. И то верно – зачем оно ему? Разве что ворон пугать.
Обычно такую, с позволения сказать, охрану держат от воров. На что-то серьезное штатские охранники не способны. Поэтому им и платят по минимуму – только для поддержки штанов.
На этом я и построил свой расчет.
– Хочу сделать с тобой ченч, – продолжил я невозмутимо, будто и не слышал, что сказал мне парень. – То есть, обмен, – спохватился я, вовремя вспомнив, что детина, скорее всего, языкам не обучен.
Я достал из брюк стодолларовую купюру и многозначительно помахал ею в воздухе, как флажком.
– Чего менять-то? – В маленьких глазках парня вдруг вспыхнул жгучий интерес.
– Мне нужна кассета камеры слежения за последние сутки.
– Низзя! – отрезал детина.
– Так бы ты и сказал, что мало, – благодушно ухмыльнулся я в ответ, и вынул из кармана второго «зеленого» Франклина. – Но это финишное предложение. Двести баксов – и ни цента больше. Думай, Федя, думай… Сам знаешь, эта «капуста» в огороде не растет.
Парень быстро-быстро замигал рыжими ресницами. Наверное, это у него так совершался усиленный мыслительный процесс.
– Ты это серьезно? – наконец спросил он, облизав пересохшие губы. – А зачем тебе?
– Надо, – ответил я кратко.
– Понял, – ответил охранник. – Обожди, счас принесу.
– Кота в мешке, – сказал я резко. – Мне нужно точно знать, что это именно та кассета.
– Ну тогда, это, заходи, – решился охранник, не спуская глаз с двух зеленых бумажек, которые я держал перед собой как верующий свечку. – Тока смотри!… – Он потряс ружьем, вовремя вспомнив, зачем его приставили к воротам.
– Заметано, – изобразил я потрясающую искренность. – Никаких глупостей. Мне требуется только кассета.
Видеокамер было четыре. И все в рабочем состоянии, судя по светящимся экранам мониторов.
Помещение охраны оказалось небольшим, но уютным – новая офисная мебель, мягкие креслица, на стене две картины – литографии. В углу – сейф для оружия и доска с ключами.
– Ты, это, давай быстрее, – сказал детина, с тревогой посматривая на окно, откуда открывался вид на дорожку, ведущую к даче. – Тебя какая камера интересует?
Жлоб, подумал я благодушно, догадавшись, что волнует парня. Видимо, его напарник куда-то отлучился, и он ждал его с минуты на минуту. Делиться не хочет, понял я страдания охранника. Это и к лучшему. Что знают двое, то знает и свинья…
– Ента, Федя, – ткнул я пальцем в экран одного из мониторов.
– Я не Федя, – надул губы мой визави.
– Извини, это к слову…
Нужную кассету детина нашел практически мгновенно; ее недавно сменили и она лежала на виду. Быстро поставив кассету на воспроизведения, я убедился по дате и времени записи, что это именно та, которую я жаждал заполучить.
– Держи, – ткнул я в потную ладонь парня доллары, и поторопился покинуть помещение охраны. – Спасибо, дружище, – сказал я, очутившись за воротами. – И прими мой совет: мы друг с другом не знакомы. Усек?
– А то, – весело ответил детина.
Он стоял, засунув руку с баксами в карман. Наверное, боялся, что они улетучатся, упорхнут вслед за мной.
– И еще одно… – Я приблизился к воротам и многозначительно продолжил почти шепотом: – Если вдруг тебя начнут спрашивать насчет этой кассеты разные людишки, в том числе и менты, прикинься валенком. Ничего не знаю, никого не видел, не помню, и вообще эта камера почему-то не работала.
Мне вдруг стало его жалко. Несмотря на внушительные габариты, парень был, в общем-то, пацаном несмышленым. Если то, что мы с Платом предполагали, записано на этой кассете, то детинушку запросто могут отправить на дно раков кормить – чтобы не наболтал лишнего.
Скорее всего, у тех, кто штурмовал дачу Кирика, не было времени сделать «зачистку» по всей форме. А может, просто не додумали.
Но я был уверен, что к этому вопросу они обязательно вернуться. Если, конечно, начальник у них с головой.
– Запомни накрепко – хочешь жить, держи язык за зубами, – предупредил я напоследок.
И быстренько отвалил. Потому что мне не хотелось наблюдать за метаморфозами, которые начали происходить с толстощекой физиономией охранника. До него только сейчас начало доходить, в какое дерьмо он вляпался, и как дешево продался.
Но если мои предупреждения прозвучали для него пока лишь звоночком, а не набатом, то по части денежного вопроса детина понял, что здорово продешевил.
– Ну!? – Плата от волнения бил мандраж.
– Все вэри гуд, майн либер кореш, – ответил я весело. – Упакуй добычу, как надо. – Я передал ему кассету и нажал на газ.
«Девятка» задребезжала всеми своими изношенными костями – и впрямь как Росинант незабвенного Дон Кихота – и выкатилась на проезжую часть улицы дачного поселка.
– А теперь – ходу! – крикнул я в веселом азарте, весь переполненный бесшабашной удалью, и вдавил педаль газа до самого днища.
Я был уверен, что потерянный след нарисовался снова. И теперь все зависит только от нас. И от малой толики удачи – без нее в любом деле никуда.
Увы, недолго музыка играла, недолго фраер танцевал…
В жизни всегда так бывает (по крайней мере, в моей): вчера ты смеялся в полной уверенности, что поймал синюю птицу за хвост, а сегодня уже мечешь икру, потому что у тебя ничего не складывается, все твои потуги тщетны, а Госпожа Удача проехала вдалеке, лишь щелкнув кнутом для сотрясения воздуха.
Наше с Платом «сегодня» наступили чересчур быстро. Едва мы выехали из дачного поселка и углубились в небольшой лесок, как сзади показался «джип», который стал приближаться к нам чересчур быстро.
– Серега, мне кажется, нас пасут, – сказал я с тревогой.
А как не тревожится, если из оружия у нас была только монтировка, да и та одна на двоих.
Плат оглянулся, изменился в лице, и глухим голосом посоветовал:
– Прибавь скорость…
– Твоими бы устами да мед пить, – зло процедил я сквозь сжатые зубы. – Сколько раз говорил: надо купить мощную импортную тачку для таких вот случаев. Да разве кто меня слушает? Все денег жалко…
Плат промолчал. Он наблюдал за «джипом», который сокращал расстояние между нами уверенно и споро – словно хорошая гончая. Вот зараза!
Я старался выжать из нашей потрепанной жизнью «девятки» все, что только можно. Временами мне казалось, что она вот-вот рассыплется на запасные части. Асфальтовое покрытие дороги было скверным, в колдобинах, и я, как ни крутил рулем, все равно не успевал объезжать их, потому что гнал машину словно сумасшедший.
Но «джип» все равно не отставал. Может, в нем сидит просто какой-то лихач, мелькнула в голове спасительная мыслишка. Сейчас много таких придурков. Гоняют как сумасшедшие. Они просто не терпят, если какая-нибудь машина маячит впереди.
Мысль почему-то не успокаивала. Я нутром чуял, что внутри «джипа» находятся нехорошие люди.
А своей интуиции я доверял всецело.
Однажды в Чечне меня едва не отдали под трибунал – за то, что я тормознул колонну машин с десантниками на марше. Когда БМП начали втягиваться в ущелье, мне вдруг стало так нехорошо, что я едва не отключился. И все по одной причине – каким-то непонятным чутьем я определил, что через несколько минут моя душа вознесется на небеса.
Я буквально лег под гусеницы передовой машины, умоляя командиров поверить моей интуиции и послать вперед разведку. Хорошо, что штабной полкан Полкан – полковник (воен. жарг.)

, который ехал вместе с нами инспектировать пограничников, прошел Афганистан и еще несколько «горячих» точек где-то в районе «черного» континента.
Он заглянул мне в глаза, в смятении покачал головой, и сказал: «Это говорит не он. С нами беседует сама судьба…»
Я оказался прав: дорога была заминирована, а по ее сторонам сидели чеченские бандиты и арабские наемники. Никогда до этого и после я не дрался с таким упоением… Мы раздолбали их, как Бог черепаху, застав врасплох.
После этого приключение меня зауважали и стали носиться со мной, как с писаной торбой. На какое-то время я превратился в ходячий талисман. Но так уж устроена человеческая натура, что добрые дела забываются очень быстро, и через пару месяцев моя лафа закончилась…
Финал наступил раньше, чем я предполагал. Наверное, устав висеть у нас хвосте, – из-за рытвин и «джип» не мог разогнаться, как следует – пассажиры приступили к активной фазе операции.
Мне показалось, что по машине застучал град. Мать твою!… Да они палят по нам со шмайсера Шмайсер – автомат (жарг.)

! Бля-а…
– Пригнись! – рявкнул я на Плата, которой удивленно хлопал ресницами, пытаясь понять, что это за звуки.
Увы, ему не довелось пройти те «университеты», которые забрали у меня почти десять лет жизни…
Я понимал, что на узкой лесной дороге они расстреляют нас как глупых куропаток. У меня не было маневра, чтобы, лавируя, сбивать им прицел.
Что делать, что делать!?
Впереди был крутой поворот. Я хорошо его запомнил, потому что в этом месте дорога шла над обрывом, а внизу, среди лесных зарослей, неспешно текла небольшая речушка. Решение пришло как наитие – у меня в голове словно взорвалась петарда.
Да, так и не иначе! В противном случае нам кырдык.
– За поворотом прыгай из машины! – приказал я Сереге.
Он даже не подумал возразить – понял все и сразу, без лишних объяснений.
Войдя в поворот, я слегка притормозил; Плат ухнул вниз, ломая деревца и кустарник. Выставив ровно руль, – чтобы наша старушка проехала ровно хотя бы метров сто – я ударил по газам, а когда машина набрала скорость, последовал примеру Сереги.
Вниз я скатился словно колобок, даже не пытаясь за что-нибудь зацепиться. Меня настигал шум мотора «джипа», поэтому я хотел как можно быстрее спрятаться среди деревьев, густо растущих внизу, у подножья крутого склона.
Едва я успел залезть в кусты (нужно сказать, что от роли колобка моя башка была немного не на месте), как показался «джип». Завидев нашу «девятку» совсем рядом – теперь она шла медленно – заморское чудище сердито рявкнуло, и со всей прытью ринулось вдогонку.
И снова раздался характерный треск «калашникова»; били короткими очередями.
Ну, давай же, давай! – молил я страстно, впившись глазами в обреченного Росинанта. Выручай своего Дон Кихота! «Служил ты хозяину много, последний разок послужи…» – всплыли в памяти стихи о лошади, уж забыл какого поэта.
Наш верный конь не подвел и на сей раз. Он вдруг резко взял вправо – наверное, колесо попало в колдобину – и благополучно ухнул с обрыва, да так, что скатился по склону в самую чащобу, которая представляла собой топкую прибрежную низменность, поросшую высоким кустарником и деревцами.
Все это происходило метрах в двухстах от того места, где мы с Платом покинули машину.
Я не стал дожидаться дальнейшего развития трагикомедии, которая разворачивалась на моих глазах. Я знал почти наверняка, что сейчас пассажиры «джипа» станут возле обрыва и начнут совещаться, что им делать дальше: живы мы, или они нас порешили? лезть им в болото или оставить все, как есть?
Это обычный базар-вокзал в таких случаях. Дело сделано, чего ноги зазря бить? С обрыва вниз сигать – еще ладно, а вот как назад выбираться…
Но поскольку они профи, – а профессионалы никогда не оставляют работу недоделанной – то кому-то из них все равно придется закатать штанины и немного помесить грязь, чтобы добраться до «девятки», которая врезалась в дерево.
А там он увидит, что скорлупка пуста, и птенчики неизвестно где. Упорхнули.
И тогда начнется очередной сабантуй. Но к этому моменту мы с Платом должны быть далеко от этого места…
Не выбирая дороги, я почапал по бочажкам и кочкам вглубь болотистого леска, который обрамлял речушку. При этом я забирал немного вправо – где-то там должен был находиться Серега.
– Сильвер?…
– Я…
– Блин! – Плат возник передо мной как леший – весь мокрый, в тине и с выпученными от переживаний глазами. – Я думал это они…
– Потому и в грязь зарылся? – Я коротко хохотнул. – Ничего, сейчас отмоешься. Давай, давай, ходу! Потом побазарим. Кассета цела?
– Спрашиваешь…
Серега был прав – я мог бы на эту тему и не распространяться. У нас было железное правило – все вещдоки (тем более, такие) укладывать в полиэтиленовый пакет и герметизировать клейкой лентой.
Иногда, так сказать, по ходу пьесы, нам приходилось прятать добытые улики в самых неожиданных местах и нередко спонтанно – или от бандитов, или от милиции – и надежная упаковка в таких случаях играла не последнюю роль.
Что ж, и на этот раз мы оказались на высоте…
Мы добрались до речушки взмыленные, как скаковые лошади. Плат, не привычный к большим физическим нагрузкам, даже схватился за правый бок.
– Болит? – спросил я участливо.
– Пройдет… – процедил он сквозь зубы.
– Здесь метров пятьдесят, – оценил я ширину речки. – Ныряем?
– Ныряем…
– Ну смотри, студент! Соберись. Нужно додержаться. Берем курс вон на ту заводь. Там кусты нависают над водой, и нас хрен кто увидит.
Я боялся, что нас могут заметить. Деревья росли тут густо, но они были невысокими. Поэтому (я это сразу определил) противоположный берег речки с дороги был виден как на ладони.
Мы нырнули.
Нужно сказать, что в юности мы плавали и ныряли как выдры. Но то было тогда, а сейчас на какие-то несчастные пятьдесят метров мне пришлось потратить весь запас воздуха, который был в легких.
Говорила мне мама, не кури, сынок…
Спрятавшись за ширму из ивовых плетей, мы с Платом минуты три дышали как две большие рыбины, выброшенные на берег сильным штормом.
– Хух… Мать твою… – Серега потер ладонью грудь в районе сердца.
– Что, серчишко пошаливает? – спросил я участливо.
– Не так, чтобы очень…
– Рановато.
– Угу. Это от нервов. А ведь нас могли и убить… – Плат побледнел еще больше и вздрогнул.
– Запросто. Целились плохо.
– Почему они за нами увязались?
– А это уже вопрос. Ответ, конечно, лежит на поверхности, однако его еще нужно очистить от шелухи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37