Я был бы сумасшедшим, если б двинулся в поход с необученными отрядами и без боевых колесниц. Не беспокойся, Синухе. Газа по-прежнему наша. Газа - это каменное основание, на котором я воздвигну эту войну. Хетты не осмелятся двинуть в пустыню свои главные силы, пока Газа не будет в их руках, они не слишком уверены в себе на море. А в пустыню я послал своих людей, чтобы они там расшевелили разбойников и вольные отряды. Я совсем не бездеятелен, так что ты напрасно коришь меня в своем нетерпении. До тех пор Египту не угрожает серьезная опасность, пока хетты не переправили свою пехоту через пустыню к Черным землям. Их военное искусство зиждется на использовании боевых колесниц, но топкое низовье замедляет их движение, и они тратят много времени, перебираясь с одного места на другое, разоряя селения и вытаптывая поля. А чем меньше останется зерна в стране, тем охотнее будут собираться египетские мужи под мои стяги с львиными хвостами - ведь им обещаны меры зерна и пиво!
Со всего Египта стягивались ратники в Мемфис: одни - голодные, утратившие ради Атона дома и семьи, не дорожившие больше жизнью, другие - жаждавшие добычи и приключений. Хоремхеб, не обращая внимания на жрецов, объявил прощение всем, кто участвовал в создании царства Атона на Земле, и освободил всех сосланных в каменоломни, чтобы привлечь их к себе на службу. Так Мемфис скоро стал походить на громадный военный лагерь, в котором кипела бурная жизнь - в увеселительных домах и пивных каждый вечер дрались и уродовали друг друга, а мирные жители прятались в своих жилищах и проводили дни в страхе и трепете. Но из кузниц доносился стук молотов, выковывающих острия для стрел и копий, и столь велики были боязнь и ненависть к хеттам, что даже бедные женщины отдавали свои медные украшения для выделки оружия.
С островов моря и с Крита постоянно прибывали все новые корабли, и ради войны Хоремхеб нанимал их и брал к себе на службу все корабельные команды вместе с капитанами. Он прибрал к рукам даже военные суда Крита и склонил их команды служить Египту, так что теперь они бороздили море от одной гавани до другой, не желая возвращаться на Крит и даже не зная, что там творится. Рассказывали, что на острове подняли бунт рабы и что город знати на возвышенном холме пылал целую неделю, как факел, и это было видно далеко в море. Но доподлинно никто не знал, что происходит на Крите, а критским болтунам-корабельщикам, известным всему свету вралям, никто давно не верил. Кто утверждал, что на Крите высадились хетты, но как это могло случиться, если хетты не мореплаватели, я понять не мог. Другие говорили, что с севера приплыли под парусами корабли с неведомым белым народом, который разграбил и разрушил все на Крите и победил критский флот, пока большая его часть сторожила морские пути вдоль сирийских берегов. Но все критяне в один голос утверждали, что произошло это оттого, что критский бог умер. Поэтому они охотно шли на египетскую службу. Другие же их корабли, приплывшие еще раньше к берегам Сирии, нанимались служить Азиру и хеттам.
Так или иначе вся эта неразбериха была выгодна Хоремхебу, ибо на море все воевали против всех в охоте за судами. В Тире восстали против Азиру, а потом те из восставших, кто уцелел, бежали на кораблях в Египет и поступили на службу к Хоремхебу. Так он смог составить флот и набрать опытные корабельные команды, но сколько это могло стоить, я не представлял, потому что строительство боевых кораблей и их оснащение было делом дорогим и требовало больше золота, чем любая война.
Во все это время Газа оставалась в Сирии нашей. И вот после сбора урожая, когда снова начала прибывать вода, Хоремхеб вышел со своими отрядами из Мемфиса. Морем и сушею он посылал приказы в осажденную Газу. Так судно, вошедшее в гавань Газы под покровом ночи и груженное мешками с зерном, привезло этот приказ: «Удерживать Газу! Удерживать Газу любой ценой!» И в грохоте осадных орудий и шипении огня на крышах домов, который никто не успевал гасить, через стены свистя перелетали стрелы, несшие то же распоряжение: «Хоремхеб приказывает: «Удерживать Газу!» И среди запечатанных глиняных горшков с ядовитыми змеями, которые хетты перебрасывали в город через стены, оказывались горшки с зерном и посланиями от Хоремхеба: «Удерживать Газу!». Чего стоила осада Газы хеттам и объединенным силам под водительством Азиру - судить не берусь, но упрямый начальник крепости, наблюдавший, к моему стыду, как меня поднимали в корзине на стену, без сомнения, заслужил себе добрую славу, сохранив Газу для Египта.
Вода в реке начинала прибывать, когда Хоремхеб вышел из Мемфиса и велел войску быстро двигаться в направлении Таниса, где он перекрыл путь для отступления отряду хеттов, расположившемуся в излучине реки и безмятежно пасшему там лошадей, поскольку с трех сторон их защищала река. Но под покровом ночи люди Хоремхеба углубили пересохшие в знойную летнюю пору заброшенные каналы, и вода заполнила их. Наутро хетты обнаружили себя на островке, окруженном со всех сторон водою, что делало их колесницы бесполезными. Тогда они начали разбивать их, а лошадей убивать. Хоремхеба это привело в страшную ярость, ибо целью его операции был как раз захват боевых колесниц и лошадей в целости и сохранности. Тотчас он велел затрубить в трубы и ринулся на врага. Необученные египтяне одержали легкую победу и повергли наземь хеттов, которые сошли с колесниц и сражались пешие. Так в руки Хоремхеба попала сотня колесниц и три сотни лошадей, и он повелел спешно нанести египетские отличительные знаки на все повозки и поставить на всех лошадей египетское боевое тавро. Но не так значительна была добыча, как сама победа, ибо после нее египтяне перестали верить в непобедимость хеттов.
Собрав все колесницы и лошадей, Хоремхеб повел их на Танис, оставив позади медленное пешее войско и обозы. Лицо его горело диким возбуждением, когда он говорил мне:
- Если собираешься ударить - бей первым и бей сильно!
Вот почему он рвался к Танису, пренебрегая опасностями встречи с хеттскими отрядами, которые бесчинствовали в Нижних землях. От Таниса он продолжил путь, направляясь прямо в пустыню. Он разбивал сторожевые посты хеттов возле складов с пресной водой и овладевал этими складами одним за другим. Хетты запасли в пустыне тысячи и сотни тысяч сосудов с водой для своего пешего войска, ибо не были мореплавателями и не решались высадиться на египетский берег с моря. И вот, не жалея лошадей, Хоремхеб рвался вперед со своим отрядом, и много коней пало во время этой бешеной гонки, а очевидцы рассказывали, что сотни боевых колесниц, несшихся по пустыне, поднимали столб пыли, достигавший неба, и что сам Хоремхеб летел впереди подобно ураганному вихрю. Каждую ночь все новые сигнальные костры зажигались на склонах Синайских гор, и вольные отряды выходили из своих потаенных укрытий и нападали на сторожевые посты хеттов и их склады по всей пустыне. В те дни и появилось сказание о том, что Хоремхеб двигался по Синайской пустыне днем в виде Столпа облачного, а ночью - в виде столпа огненного. Именно после этого похода слава Хоремхеба возрасла настолько, что о нем стали слагать сказания и передавать их, как передают истории о богах, и не только народ Египта рассказывал о нем истории, но и сирийцы тоже, ибо у них на то были веские основания.
Так Хоремхеб овладевал поочередно многими складами с водой в Синайской пустыне, захватывая хеттов врасплох, ибо те никак не могли ожидать его нападения, уверенные как в своих передовых отрядах, разорявших земли Дельты, так и в слабости Египта. К тому же их отряды не были собраны вместе, им пришлось рассредоточить главные силы по многим сирийским городам и селениям в ожидании падения Газы, потому что окрестности самой Газы и скудная пустыня не могли прокормить всего их огромного войска, собранного в Сирии для покорения Египта. Хетты предпочитали основательность в ведении войны и приступали к действиям только когда имели надежную уверенность в своем численном превосходстве. Их военачальники помечали на своих глиняных табличках место всякого выгона, источника и селения в том крае, на который они намеревались напасть. Ради такой уверенности они слишком промешкали с нападением, и удар Хоремхеба был для них полной неожиданностью: еще никто дотоле не осмеливался первым потревожить их, и они были уверены, что в Египте не окажется достаточно боевых колесниц для такого крупного нападения. Так что вид Хоремхебовых колесниц, вдруг явившихся у сирийского края пустыни, привел хеттов в великое замешательство, и прошло немало времени, пока они разведывали и наводили справки о количестве повозок и о главной цели нападения.
Но об этой цели не знал никто, кроме Хоремхеба. Впрочем, и сам он не вполне представлял себе ее. Позже он рассказывал мне, что его намерения были, в лучшем случае, разорить хеттские склады с водой в пустыне и спутать планы их наступления, выгадывая тем самым год времени для спокойного обучения воинов и подготовки их к большой войне. Но неожиданный успех вскружил ему голову, и легкая победа опьянила его возничих. Поэтому он как вихрь помчался к Газе, ударил осаждавшим в спину, разбросал их, разрушил их осадные орудия и боевые приспособления и поджег их лагерь. Но прорваться в Газу не смог, потому что осаждавшие, обнаружив малочисленность его отряда, повернули все против него, а упрямый и твердолобый начальник гарнизона Газы не счел нужным открыть ворота, видя перед собой такую сумятицу и неразбериху.
Хоремхеб непременно попал бы в беду, будь у осаждавших достаточно боевых колесниц под рукою, но колесницы хеттов и Азиру были размещены понемногу по всей Сирии, поскольку для осады Газы они нужны не были и предполагалось дать лошадям отдых и откормить их перед великим походом в Египет. Так что Хоремхеб беспрепятственно вернулся в пустыню и успел еще уничтожить водяные склады вдоль ее сирийского края, прежде чем взбешенные хетты сумели собрать достаточно повозок для погони за ним. Осторожные воители, они не желали рисковать дорогими колесницами: нападая небольшим числом, они хотели быть уверенными в победе и поэтому собирали многочисленный отряд, хотя довольно было и сотни колесниц, чтобы разбить изнуренную долгим переходом и сражением Хоремхебову рать.
Из такого оборота дела Хоремхеб правильно заключил, что его сокол - с ним, и, вспомнив вдобавок горящий и не сгоравший куст, виденный им когда-то на склоне Синайских гор, он послал своим главным силам, копейщикам и лучникам, приказ двигаться скорым походом в глубь пустыни по одной из проложенных хеттами дорог, вдоль которой были заготовлены тысячи и сотни тысяч глиняных сосудов с водой - достаточный запас для большого пешего войска. Так он вознамерился воевать в пустыне, хотя это место более пригодно для боевых колесниц, составляющих главную силу хеттов. Но я думаю, что у него не было другого выхода, ибо, когда он ушел от взбешенных хеттов обратно в пустыню, его люди и лошади были так изнурены, что вряд ли сумели бы добраться живыми до нижних земель. Бросать своих головорезов одних Хоремхеб не захотел, а решив остаться с ними, он должен был призвать к себе все войско - дело доселе невиданное, ибо великие фараоны, затевавшие войны в землях Нахарина, всегда грузили свои войска на корабли и осенью переправляли их в сирийские города, чтобы уже оттуда начинать пеший поход. Правда, в те поры Сирия оставалась под рукой Египта, а у Хоремхеба была одна Газа, да и на море его положение не было господствующим.
Все, что я рассказал о первом нападении Хоремхеба на хеттов, я знаю с его слов и со слов его воинов, а также из историй, которые передавались друг другу людьми, - сам я не был с ним, а если бы был, то едва ли остался бы жив и сумел написать об этом. Только самые крепкие и выносливые выдерживали там. Вот почему он оставил меня в нижних землях в хвосте своего пешего войска, заметив, что при нападении нет возможности врачевать и перевязывать раны и тот, кто свалился с колесницы или получил ранение, так и остается лежать на месте и выбирает сам - перерезать себе горло ножом или отдаться на милость хеттам. У раненых, таким образом, сказал Хоремхеб, есть над чем поразмыслить, пока они лежат в луже своей крови, и они вряд ли там скучают или слишком страдают от болей или грустят по мазям и повязкам. Как говорят, чаще всего упавшие с колесниц выбирают нож, но некоторые предаются в руки хеттов, которые тотчас их свежуют, чтобы на досуге смастерить из их кожи сумы и узорные кошели, ибо они великие искусники по части такого рукоделия.
Однако сколько во всем этом правды, сказать не могу, поскольку сам Хоремхеб любил присочинить, а колесничий из его отряда - тем паче. Я имею в виду тех немногих, которые дожили до конца войны, - но в их рассказах доверять можно не всему. Что касается народной молвы, то тут истории были еще бессмысленнее; например, в одной из них, о которой мне и рассказывать не хотелось, говорилось, что Хоремхеб в образе сокола летел впереди боевых колесниц и сеял панику среди хеттских лошадей; о столпе облачном и столпе огненном я уже упоминал - но только для того, чтобы показать, откуда такой рассказ появился. На деле же, благодаря своему стремительному натиску, Хоремхеб овладел запасами воды в пустыне, которые устраивались хеттами в течение долгого времени с превеликими трудностями и издержками, помог осажденной Газе и вдохнул мужество в ее защитников, когда под ее стенами велел своим людям выкрикивать хором во всю мощь их глоток: «Держитесь! Удержите Газу ради Египта!»
В остальном добыча была невелика, и Хоремхебова рать нисколько не разжилась, ибо горшки, они и есть горшки, когда их опустошишь. Зато вода, налитая в них, в пустыне бывает дороже золота. Были, однако, воины нарушившие запрет Хоремхеба и спрыгнувшие в пылу битвы с колесниц, чтобы оградить лагерь хеттов под Газой, и вот они погибли ужасной смертью: их головы, нацепленные на колья, смотрели, оскалясь, на самую высокую башню Газы, а из их кожи, набив ее тростником, сделали тюфяки и подушки для шатров хеттских военачальников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121