Горничная поставила поднос на стол, служивший заодно подставкой для умывальника, и снова присела. Ее реверанс предназначался не Беатрис, которая так и не сумела привыкнуть к подобному зрелищу, а Девлену. Он широко улыбался несчастной девушке, еще больше смущая ее.
– Вам не следует этого делать, – поморщилась Беатрис, когда горничная покинула комнату.
– Что делать?
– Улыбаться молоденьким девушкам. Это приводит их в смятение. Я заметила еще в Крэннок-Касле. Там из-за вас служанки столбенели и теряли дар речи. Стояли и глазели на вас, будто вот-вот лишатся рассудка.
– Вы преувеличиваете.
– Я всего лишь говорю правду, – пожала плечами Беатрис, с удовольствием замечая легкий румянец на щеках Девлена.
Неужели Девлен Гордон смутился? Или ему вдруг стало неловко оттого, что она заговорила о его даре очаровывать женщин?
– Мой кузен всегда оказывает такое действие на женщин, – вмешался Роберт.
– Вы когда-нибудь говорите как семилетний мальчик? – Беатрис укоризненно покачала головой. – Иногда мне кажется, что вам по меньшей мере двадцать и вы только притворяетесь ребенком.
– Это потому, что я очень умен и проницателен.
Девлен и Беатрис обменялись взглядами. Интересно, как воспринимает Девлен поразительные выходки своего титулованного кузена? Сама Беатрис не переставала удивляться необычным высказываниям Роберта.
Но уже в следующую минуту, к явному облегчению гувернантки, юный Роберт повел себя как самый обыкновенный ребенок. Он плюхнулся на середину кровати и потребовал, чтобы скатерть расстелили прямо на постели.
– Получится настоящий пикник, – объяснил он. – Вы садитесь сюда, – указал он Беатрис на край кровати, – а вы сюда, – жестом предложил он Девлену занять место на подушках у изголовья. – И мы сделаем вид, будто сидим под деревом в Крэнноке.
Сказать по правде, Беатрис предпочла бы более безопасное место.
– Давайте лучше мысленно перенесемся туда, где мы никогда раньше не были.
– А как насчет вересковой пустоши близ Эдинбурга? – предложил Девлен. – Ужин на траве под большим дубом?
– Лучше под сосной, – не согласилась Беатрис. – Сосны пахнут намного приятнее.
– Не знал, что дубы пахнут.
– Это только подтверждает мою правоту.
Она потянулась за одной из аппетитных булочек одновременно с Девленом. Их пальцы соприкоснулись, и Беатрис неохотно отвела руку. Роберт выхватил булочку из корзинки и протянул ее гувернантке.
– Вот, мисс Синклер.
– Мой верный рыцарь. Спасибо, Роберт. – Беатрис смущенно разрезала булочку пополам и положила сверху ломтик ветчины, стараясь не смотреть на Девлена. Она чувствовала, что ничем не лучше этих глупых служанок. Одного его присутствия уже достаточно, чтобы на нее напал столбняк. Ему даже улыбаться не нужно. Его нахмуренные брови были не менее соблазнительны.
– А вы тоже так считаете, мисс Синклер? – обратился к ней Роберт.
Она рассеянно взглянула на мальчика.
– Извините, я задумалась. О чем вы хотели меня спросить?
– Я говорил, что мы попали в ловушку и можем надолго застрять в этом трактире.
– Что ж, по крайней мере, здесь есть еда. – Беатрис обвела рукой скатерть с роскошным ужином, который добыл для них Девлен. – И мы согрелись. – Впрочем, согреться им удалось далеко не сразу. Комната прогревалась медленно. И даже сейчас в ней было довольно прохладно, несмотря на горящий очаг.
– И лошади Девлена стоят в конюшне, – добавил Роберт. – Но мне хочется снова увидеть Эдинбург. Увидеть дом Девлена. Это самое чудесное место на свете, мисс Синклер. Наверняка вы ничего подобного никогда не видели. Там три этажа, полно мебели, а комнаты просто великолепны. А еще там есть потайная лестница, прямо как в Крэннок-Касле. И тайный коридор, выходящий из библиотеки в конюшню.
Девлен с нежностью улыбнулся мальчику.
– Только то, о чем вы сейчас сказали, – секрет, о котором никто не должен знать, кроме нас двоих.
Роберт смущенно покраснел, но вскоре лицо его прояснилось.
– Она все равно точно не знает, где проходят потайные ходы, Девлен.
– А зачем вы построили у себя в доме потайные ходы?
– Я их не строил. Они достались мне вместе с домом. Эдинбург издавна славится своими тайными интригами, а предыдущий владелец, по-видимому, имел какое-то отношение к королевскому двору. Вероятно, он проявил предусмотрительность и заранее подготовил себе и своим домочадцам путь к отступлению.
– И ему пришлось бежать через тайный ход?
– Точно не знаю. Я решил не слишком углубляться в семейные предания бывшего хозяина, когда покупал дом.
Остаток ужина прошел в приятной беседе, совершенно безобидной, поскольку Девлен и Беатрис прекрасно сознавали, что между ними сидит невинный ребенок. Они тщательно избегали малейшего упоминания о покушениях на жизнь Роберта. Когда с ужином было покончено, Девлен принялся собирать на поднос грязную посуду.
– Вы меня удивляете, – заметила Беатрис.
Девлен насмешливо взглянул на нее и продолжил свое занятие.
– Вот как? И чем же? Тем, что не требую от слуг выполнения малейшей моей прихоти, или же тем, что не боюсь обслуживать себя сам?
– Наверное, тем и другим.
Девлен взял поднос с грязной посудой и открыл дверь.
– Многие вещи не всегда таковы, какими кажутся на первый взгляд, мисс Синклер. Это относится и к людям. – Он повернулся к Роберту. – Мы решим утром, когда отправиться в путь.
Беатрис кивнула, и Девлен вышел из комнаты.
– Вам надо умыться, Роберт, – напомнила она мальчику, доставая из саквояжа небольшую глиняную кружку.
Роберт не стал капризничать, а молча повиновался. Он тщательно намылил лицо и руки, слегка поморщившись, умылся холодной водой. Беатрис вручила ему маленькое полотенце с вышитым герцогским гербом. Роберт скрылся за ширмой и взял с Беатрис слово не подсматривать, когда он будет переодеваться в ночную рубашку.
Девушка, улыбаясь, зажгла светильник. Одной лампы оказалось вполне достаточно, чтобы осветить не слишком просторную комнату трактира, и Беатрис решила не зажигать вторую.
– Здесь очень холодно, мисс Синклер, – пожаловался Роберт, выходя из-за ширмы.
– Забирайтесь скорее в постель и грейтесь.
– Расскажите мне какую-нибудь историю, – надменно потребовал мальчик.
– Нет, если вы намерены говорить со мной таким тоном.
– Но вы работаете на меня.
– Вы мой воспитанник.
– Я Брикин.
– Вы семилетний ребенок, вот кто вы. – Беатрис присела на краешек кровати. – Думаете, ваш отец гордился бы вами, если бы услышал, как вы разговариваете со мной? Судя по вашим рассказам, он с уважением относился к чувствам других людей. – Глаза Роберта широко раскрылись, но он молчал. – Ему было бы приятно узнать, что вы так часто упоминаете о своем титуле? Мне кажется, ваш отец был очень скромным человеком. И куда больше ему хотелось делать людям добро, чем внушать страх.
К ужасу Беатрис, Роберт заплакал. Крупные слезы покатились по его щекам совершенно беззвучно, и от этого Беатрис стало еще страшнее. Растерявшись, она потянулась к мальчику и обняла его.
Беатрис никогда не отличалась пылкой любовью к детям. Если в деревне у кого-то рождался ребенок, она не стремилась, как другие женщины, непременно подержать его на руках, не млела от восторга, любуясь крошечным личиком, ручками и ножками, не умилялась сходству младенца с одним из родителей. И вот теперь, баюкая плачущего ребенка ночью на постоялом дворе, она вдруг почувствовала себя взрослой и сильной. Ей захотелось защитить и утешить этого маленького мальчика, лишенного матери.
«Кто же посмел его обидеть?»
Эта внезапная мысль застала ее врасплох. Она здесь не ради развлечения и не в поисках приключений; Единственная причина их отъезда в Эдинбург – забота о безопасности Роберта. Кто-то желал ему смерти.
– Я расскажу вам историю, мой юный герцог, – сказала она, целуя мальчика в теплую макушку. От Роберта пахло мылом. – Жил-был на свете павлин с роскошным хвостом. И вот однажды он повстречал уродливого журавля на длинных ногах и принялся потешаться над его серым оперением.
«Я одеваюсь, как король, в золото и пурпур, – заявил он. – Мне служат все цвета радуги, а у тебя на крыльях нет ни одного цветного перышка».
И павлин, распушив хвост, принялся важно расхаживать вокруг журавля. Его великолепные яркие перья в лучах солнца отливали красным, синим и зеленым.
Журавль не сказал ни слова в ответ. Его оперение действительно не было таким ярким, как у павлина. А еще при ходьбе он неуклюже раскачивался из стороны в сторону. Павлин говорил правду: журавля никак нельзя было назвать красавцем. Но пока павлин вместе со своими братьями насмехался над длинноногим уродом, журавль вдруг захлопал крыльями и побежал, а потом оторвался от земли и взмыл в воздух. Павлины разинули рты от изумления и страха.
Журавль поднимался все выше и выше, сквозь облака, к самому солнцу. И когда он наконец заговорил, павлины с трудом смогли расслышать его голос.
«Это верно, ты красив. Намного красивее меня. Но я летаю высоко в небесах, и мой голос доносится до самых отдаленных звезд. Ты же способен лишь расхаживать по земле и рыться в навозных кучах».
Так в чем же мораль этой истории? А в том, что не одни только перья красят птицу, – заключила Беатрис.
– Ачто, все басни Эзопа заканчиваются какой-нибудь моралью, мисс Синклер?
– Все до единой.
– А разве они интересные?
Беатрис покачала головой и заботливо подоткнула Роберту одеяло. Согревшись в теплой постели, мальчик вскоре заснул, а Беатрис еще немного посидела, глядя на него. Она надеялась, что этой ночью Роберту не привидятся кошмары.
Полчаса спустя Беатрис встала и разделась, сменив платье на ночную сорочку и капот.
Она собиралась совершить нечто безрассудное. Даже Салли постаралась бы предостеречь ее от такого поступка. Но минувший год научил Беатрис одному: жизнь слишком быстротечна и может внезапно оборваться в любой момент.
Нет, Беатрис не намерена была терять ни секунды. Она не желала быть мудрой и рассудительной. Не хотела лгать себе, что у нее впереди целая вечность, чтобы найти свою любовь.
Любовь. Этим словом люди привыкли обозначать все человеческие страсти и безумства. Порывы, как благородные, так и бессмысленные. Любовь. Беатрис вовсе не пыталась убедить себя, что охвачена любовью. Скорее она была увлечена Девле-ном Гордоном, очарована им. От его улыбки в ней вспыхивало желание и шелковым коконом обволакивало все ее тело. Но любви она не испытывала.
Беатрис словно утратила чувство реальности, и время потеряло для нее смысл. Она жила лишь одним мгновением.
И все же она колебалась, когда подошла к двери и взялась за ручку. Какое-то острое, жадное желание жить терзало ее словно муки голода. Ее прежняя жизнь, лишенная настоящих страстей, казалась сейчас сонным оцепенением. Желание вдохнуть полной грудью воздух свободы легко приглушило слабый шепот совести.
Беатрис вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Глава 22
Беатрис стояла перед дверью Девлена не меньше минуты, прежде чем решилась постучать.
В тишине коридора стук прозвучал слишком громко, гулким эхом отражаясь от стен. Потом раздался звук приближающихся шагов. И тут же затих, словно Девлен раздумывал, стоит ли открывать дверь.
Беатрис не стала стучать второй раз, но не повернулась и не ушла к себе в комнату, а стояла и ждала, судорожно стиснув руки.
Наконец дверь отворилась. Впервые Беатрис увидела Девлена полуодетым. Широкий галстук висел криво, рубашка расстегнута. Но Гордон и не подумал извиниться за свой расхристанный вид. Не спросил он и о цели ее прихода.
– Кто, по-вашему, мог желать зла Роберту? – выпалила Беатрис.
Вопрос требовал ответа. Его стоило обсудить. Но они оба знали: Беатрис пришла не за этим.
Девлен протянул руку, втащил Беатрис в комнату и закрыл за ней дверь.
– Вам это не понравится, мисс Синклер. Утром вы будете раскаиваться, что лишились невинности.
– В самом деле?
– Вас будет терзать мысль, почему вы потеряли так много, а так мало получили взамен.
– Похоже, вам не раз приходилось выслушивать жалобы девственниц.
– Нет, не приходилось. Надеюсь, и не придется. Возвращайтесь к себе в комнату.
Девлен отлично владел своим голосом. На губах его играла улыбка, и Беатрис могла бы подумать, что ее приход оставил Гордона равнодушным, если бы не жилка на шее, бившаяся в том же бешеном ритме, что и ее собственное сердце.
– Девлен? – Она протянула руку и коснулась пальцами его щеки. Девлен вздрогнул, словно прикосновение Беатрис обожгло его.
– Вы искушаете судьбу, мисс Синклер.
– Беатрис, – мягко поправила она. – Разве мы не можем звать друг друга по имени? Я буду называть вас Девлен, как уже давно называю про себя, а вы можете звать меня Беатрис.
– Лучше я буду называть вас неблагоразумной или безрассудной, Беатрис Синклер. Неужели у вас не осталось ни капли здравого смысла?
– Вы целыми днями – да что там, неделями – искушали меня. Вы зазывали меня в свою постель, а теперь пытаетесь предостеречь?
– Кто-то же должен это сделать.
– Вот уж не ожидала. Я думала, вы станете моим любовником.
Улыбка Девлена внезапно исчезла.
– Где ваше чувство самосохранения, Беатрис Синклер? Неужели оно не подсказывает вам, что не стоит дразнить волков?
– Так вот чем я, оказывается, занимаюсь? – Сердце Беатрис отчаянно колотилось, тело сотрясала дрожь. Ей пришлось сделать усилие, чтобы разжать влажные от пота пальцы. – Неужели мое появление здесь так ужасно, Девлен?
– Вы оставили Роберта одного.
– Да.
Беатрис резко повернулась, намереваясь уйти. Ее душил гнев. Девлену удалось заставить ее отступиться. Он нашел нужный довод. Но в последний момент, когда Беатрис уже готова была покинуть комнату, Девлен удержал ее.
– С ним ничего не случится.
– Нет, вы были правы, напомнив мне о моем долге. В конце концов, я нанята на работу. Я гувернантка.
– Вы женщина. – Его голос прозвучал глухо, а пальцы, сжимавшие запястье Беатрис, показались теплыми, едва ли не горячими. Беатрис не обернулась, чтобы взглянуть на него, хотя ей очень этого хотелось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40