Неужели она задумалась о предложении Николаса всерьез?…Ею будут обладать двое мужчин… после долгих лет скуки…Она удивлялась, что не дала ему пощечину, не закричала, не выбежала из комнаты; она просто стояла и слушала одноглазого пирата, спокойно рассуждающего о том, как он будет ее трахать. Она сошла с ума. Или находилась в безвыходном положении. Или существовала еще какая-то причина.— Элизабет… — Николас был доволен. Она не упала в обморок от его грубости. Не выпрыгнула в окно. Похоже, ей было просто необходимо, чтобы ее хорошенько оттрахали. И не только. Со стороны казалось, что она на самом деле всерьез размышляет над его скандальным предложением.Он знал женщин. Ни одна из них не устоит перед возможностью отдать свое обнаженное тело на растерзание двум зрелым мужчинам. Каждая женщина с удовольствием пошла бы на то, чтобы два самца соревновались друг с другом за право доставить ей сильнейшее удовольствие в ее жизни.Она повернулась к нему:— А что конкретно вы имеете в виду, говоря, что будете… трахать меня?— Я имею в виду, что, если ты останешься, мы будем трахаться. Жестко, страстно, где я захочу и когда я захочу. Не ошибись. Я бы с удовольствием отымел тебя прямо здесь, на столе, ведь я так тебя хочу. Однако сделка пока еще не состоялась. Поэтому сегодня ты никаких секретов не узнаешь. А если ты сейчас уйдешь, другого предложения не будет. Можешь что угодно рассказывать всему свету — мне все равно.Итак, он отвел от себя угрозу, скорее всего считая, что поступает очень благородно, предлагая обучать ее тому, чего у нее в ином случае сейчас не было бы.Питер…Она дрожала, как лист на ветру, не понимая — от возбуждения или от отвращения.Могла ли мысль о постижении секретов секса для привлечения Питера вызвать такой резонанс в ее душе?Или потому, что он не затронул саму суть того, что она хотела. Ей необходимо было понять, что именно она извлечет из сделки, при которой ей придется целиком отдать себя в его распоряжение.— Я хочу заставить Питера ревновать, — неожиданно сказала она. — Так ревновать, чтобы он на коленях умолял меня принять его.На губах Николаса появилась легкая улыбка.— Мы заставим его обнаженным ползать на коленях с напряженным пенисом, моля о том, чтобы ты обратила на него внимание. В тот день можешь делать с ним что угодно, приласкать или игнорировать. А в другой день ты, возможно, захочешь обратить внимание на его член и творить с ним непристойные вещи.— Конечно, — прошептала она. — Конечно. А какие непристойные вещи?— Знай, Элизабет, что мужчина и его пенис не любят, когда их игнорируют.«Урок начался, — подумала она, возвращаясь к реальности. — И Николас имел в виду себя, а не Питера».А она игнорировала его пенис, не соглашаясь на сделку.О чем же она думает?Она мысленно встряхнулась и посмотрела на него из-под ресниц. Его нельзя было назвать красавцем: черты его лица, помимо орлиного носа, были ничем не примечательны. Но взгляд его единственного глаза… К тому же он в отличие от Уильяма был высок; стройность его фигуры подчеркивалась строгим черным костюмом. И его плоть в отличие от Уильяма была длинной, массивной и твердой.«Прекрати! Но посмотри, как он движется под тканью… как он будет двигаться внутри меня…»Она почувствовала, что ее бьет дрожь. Она действительно думала об этом на самом деле. Неужели?— Как? — прошептала она, ей было необходимо знать.— Существует множество способов. Нужно обладать умением, чтобы научить женщину желать проникновения в нее мужского члена. Я обещаю, что ты будешь желать его, умолять. Я научу тебя, как целовать мужчину, как для него одеваться, как дразнить и возбуждать его, сколько ему позволять и как заставлять его просить…Да, да, да… научить всему, чего она не знала, тогда она могла бы чувствовать себя… могущественной.Может быть, она сошла с ума?— Все, что ты должна знать о том, как заставить русского сходить с ума от ревности. Все, чтобы заполучить его и удержать…Да, да, да… она хотела, чтобы Питер был в ярости от ревности…— Ты всему научишься, трахаясь со мной.Падение с небес на землю было болезненным.Николас заметил судорожное подрагивание ее ресниц.— Моя милая девочка, как еще ты можешь всему научиться, если не раздвинешь для меня ножки?Она чувствовала себя, как будто ее обдали холодной водой.— Понятно. Поясните еще раз, чему я научусь.— Ты даже не имеешь представления о своей мощи, о своей сексуальности… Больше ты от меня ничего не услышишь, пока не примешь решение насчет моих условий. Я многосторонний человек. У меня было больше женщин, чем я могу сосчитать, я испробовал больше разновидностей секса в большем количестве стран, чем есть на карте мира. И глядя на тебя, я становлюсь твердым, как сталь, и заряженным, как пистолет. Я хочу вставить мой член в тебя настолько сильно и глубоко, чтобы ты после этого пять дней не могла двигаться. Ты и не сможешь двигаться, потому что я все еще буду внутри тебя, жесткий, как кость. Ты неимоверно соблазнительна, Элизабет, а твоя сексуальность притягательна, как у куртизанки. Сможешь ли ты выдержать мои опыты? Сможет ли твоя вагина принять всю длину, толщину и напряженность моего пениса? Сможешь ли ты захватить двух мужчин в сексуальное рабство? Двух мужчин, сгорающих от желания войти в тебя? Двух мужчин, сражающихся за твое обнаженное тело и разгоряченную, влажную киску? Двух мужчин, соревнующихся за право изо всех сил засадить тебе? Найди ответы на мои вопросы, потом приходи ко мне. Или уйди. Как пожелаешь… Но прими решение сегодня.Прихрамывая, он вышел на террасу. Она осталась, ее тело горело от представления того, что он вызвал в ее воображении, в голове все еще звучали его чувственные слова, совращая ее.Двое мужчин… стонущие от похоти при мысли о том, что у нее между ног… один из них — Питер, ползающий на коленях и умоляющий ее…— Просто возмутительно и совсем недопустимо, — прогремел ее отец, с топаньем врываясь в библиотеку пятнадцатью минутами позже. — Он вламывается, делает какие-то заявления, ничего не предъявляет в подтверждение своих слов и захватывает дом. Тоже мне, наследник. Все знают, что наследник мертв, иначе он объявился бы год назад, когда его известили о смерти отца.Элизабет с трудом переключила свое внимание на отца.— Прошу прощения, отец?— Кто этот человек? Он мог оказаться вором, убийцей; он мог бы нас обокрасть, ограбить в собственных постелях. Нам даже не следовало бы оставлять его наедине со столовым серебром.Она наблюдала, как он взволнованно меряет комнату шагами, думая, что большую часть жизни она не могла найти с ним взаимопонимания и что она обязана ему своей преданностью, жизнью. И деньгами.— Нотариус уведомил меня, еще когда мы были в Лондоне, отец. Он пришел к нам со всеми необходимыми документами, которые были в полном порядке, так что ничто не мешает ему принять титул и вступить во владение всем. Ее слова заставили его замереть на месте.— Что?! Ты знала? Тогда почему ты не сказала мне?— Я не могла тебе рассказать… когда вокруг были Виктор, Питер и остальные гости. Подумай, отец. У меня просто не было возможности…— Я не могу поверить. Ты все знала и не могла найти минуты… даже пяти секунд, чтобы сказать мне? Даже в поезде?..Он был настроен на спор с ней.— Отец, у нас не было ни секунды, чтобы кто-нибудь не смог нас подслушать. И здесь все обстоит так же.Жар затопил ее тело. Уже слишком поздно о чем-либо волноваться…— Черт побери!А, прелюдия. Элизабет хорошо знала, что дальше последует. Ему нужны были деньги, много денег, чтобы вложить в ненасытную пасть сибирской нефтяной компании, которую он финансировал.— Я полагаю, ты пытаешься сказать, что Уильям хотел написать другое завещание.Элизабет вздохнула.— Нет, он думал, что до его смерти я рожу ему хотя бы одного сына. Поэтому он не видел смысла изменять последнюю волю. Так что Николас получает главный приз.— Черт его дери!— И что теперь делать? — покорно спросила она.— Связи Краснова недостаточно надежны для продолжения финансирования бурения. А мы так близки, так близки. Говорю тебе, там достаточно нефти, чтобы обеспечить ею весь мир. Я должен поддерживать компанию на плаву. Я вложил слишком много средств и продал слишком много акций, чтобы просто так уйти оттуда. Элизабет, а может быть, Николас?..— Мы не знаем, имеет ли он доступ к каким-либо средствам, отец. И, возможно, он не азартный человек. — Она почувствовала лживость своих слов, еще до того как они слетели у нее с языка. Как раз он-то был азартен до мозга костей. Просто кинул кости на нее и ушел, заранее зная, сколько выпадет очков.— Спроси у него, Элизабет. Если ты не спросишь его, наши тела будут вылавливать из Темзы, а наши ближайшие друзья потеряют тысячи фунтов стерлингов… Элизабет?..А может быть, его тонкий шантаж построен на фактах, которые он знал еще до того, как его нога ступила на землю Шенстоуна. На фактах, которые он заранее выведал, чтобы иметь возможность манипулировать ею и ее отцом.Но теперь у нее не было выбора. Если он вообще когда-то был…— Да, отец. Я спрошу у него, если ты так хочешь.Николас говорил про денежное содержание для ее отца, чтобы тот расходовал его по своему усмотрению… и про двух зрелых мужчин у нее в услужении.Спасти его душу и потерять свою собственную.А цена, в конце концов, была не так уж высока…На раннем обеде Элизабет с урчащим желудком заняла место во главе стола и указала Питеру занять место напротив.— Ты совершаешь большую ошибку, дорогая, — прошептал отец, отодвигая для нее стул. — Тебе следует подыгрывать Николасу.— Ты считаешь все мои действия ошибкой. Я вообще ничего не могу сделать, не совершив ошибку. В любом случае Николаса здесь пока нет.— Как хочешь, — пробормотал он, занимая место напротив Минны. — Но ты знаешь, что поставлено на кон. Черт бы побрал Уильяма…Виктор уселся за стол лицом к пустому стулу Николаса, спокойно посмотрел на него и фыркнул.— Крестьянские манеры, — сказал он как раз в тот момент, когда Николас не спеша вошел в дверь.— Я знаю этого человека, — внезапно заявила Минна, что заставило Николаса застыть как вкопанного. Вот уж чего ему совершенно не надо было, чтобы его кто-то узнал или подумал, что узнал.А Элизабет не преминула бы воспользоваться таким шансом.Так она и сделала.— Правда? — пробормотала Элизабет. — Расскажи, пожалуйста, нам о нем, Минна.Минна нахмурила бровь.— Я не помню. Но я вспомню. Никак не могу ухватиться за воспоминание… — Она наблюдала за Николасом, садящимся за стол.— Мы с великой герцогиней ни разу не встречались, — холодно произнес он, вынимая салфетку. — Однако если она желает заявить о нашем знакомстве, я не возражаю.Для него такая сцена была всего лишь осложнением, но совсем не таким, с каким он хотел бы сейчас столкнуться.Он выдержал взгляд великой герцогини, и она первая отвела глаза. Хорошо. На данный момент инцидент исчерпан. Минна не была уверена. И чем больше он отрицал их знакомство, тем более неуверенной становилась она.Он посмотрел на Элизабет. С безразличным видом она взяла маленький хрустальный колокольчик, лежавший сбоку от ее тарелки, и позвонила, сигнализируя слугам, что пора разносить блюда. Обед начался.Казалось, ничего не изменилось: Уильям был любителем хорошо поесть, и она продолжала его традицию, всегда накрывая ломящийся яствами стол.Обеденное меню состояло из устриц на половинке раковины и легкого бульона для разминки. Рыбные блюда были представлены вареным лососем с зеленым горошком, затем подавалось говяжье филе в грибном соусе с гарниром из оливок, пикулей, картофеля и аспарагуса. И в завершение разнообразные фрукты, ореховый торт, два вида шербета на выбор, лимонный пирог и ванильное мороженое. К десерту подавались кофе и ликеры.Пока подавали первые блюда, за столом царило молчание. Как думала Элизабет, все исподтишка наблюдали за Николасом и ждали его реакции на обеденную церемонию. Ей было интересно, что он слышал из того, о чем она говорила с отцом, и слышал ли вообще сам разговор.На деле все пока было неясно. Она все еще сидела во главе стола в качестве хозяйки дома, в то время как после прошедшей ночи могла рассчитывать только на то, что будет хозяйкой одного мужчины.Нет, даже двух мужчин, двух… сильных… мужчин, каждый из которых мечтает только об одном — том самом, что может дать только женщина…Она почувствовала трепет внутри и вспышку возбуждения. Если уж на то пошло, ей нечего терять. Нечего. Что бы ни произошло, она навсегда осталась бы вдовой. У нее не было никакой репутации, ничего, что заставляло ее вести добродетельную и безупречную жизнь. По правде говоря, в стенах Шенстоуна она могла делать, что захочет, с кем захочет, и никогда никто бы не узнал.…двое сильных мужчин в самом расцвете…Укрытая занавесом, за который никто не мог заглянуть……комфорт, роскошь и пожизненное содержание…И Питер…И никто никогда не узнает…Она подняла глаза и встретилась с тяжелым, тревожным взглядом Николаса. Он знал, о чем она размышляла; он наблюдал за всеми ее действиями и был уверен, что она придет к нужному ему выводу, примет единственно верное решение.Выражение ее лица сделалось каменным. Она не хотела, чтобы он мог хоть что-нибудь прочесть на нем. Когда он принял на себя бразды правления Шенстоуном, она не стала создавать ему трудностей. Он знал, что ее угрозы беспочвенны, что она не могла доказать правдивость слуха. В худшем случае ему пришлось бы посвятить несколько месяцев судебной тяжбе, которую он бы выиграл, а Элизабет с отцом оказались бы окончательно разорены.Существовал один единственный путь. Но она не хотела, чтобы он показался ему легким.И… она хотела того, что он предлагал. Она хотела всего, о чем он говорил. Со всеми сопутствующими деталями.Она была шокирована своими мыслями. Она даже не могла хорошенько все обдумать, потому что не хотела показать полную капитуляцию перед ним, полное смирение, которое означало, что она готова раздвинуть для него ноги и с удовольствием принять каждый твердый, длинный дюйм его пениса в свое лоно.У нее перехватило дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38