– спросил мистер Парминтер. – Это можно понять. И вы своим письмом решили предотвратить это?
– Да, сэр. Ада знала, что вы поверенный лорда Элтема, и я надеялся, что письмо к вам может убедить всех в том, что мне больше нечего сказать. А если вы все же захотите расспросить меня, то напишете мне и пригласите к себе в контору. Мне и в голову не приходило, что меня станут искать по моему личному адресу. Но когда лорд Фрэнсис появился в Кентиш-Таун… Скажу откровенно, милорд, такого неожиданного и неприятного удара я не получал никогда в жизни!
– Вы действовали очень искусно… хотя, думаю, почести должны достаться вашей сообщнице! Юная миссис Финч, назвавшая неуловимую мисс Гейни женщиной сомнительного поведения! И кто спорит, что она ошибалась? – добавил Фрэнсис, в упор глядя на Аду. – Да, вы оба ловко провели меня!
Ада одарила его очаровательной улыбкой:
– Но вы же умеете держать удар! Разумеется, если хотите, я подпишу бумагу! При условии, что мы с Гилбертом сможем тотчас же уехать за границу.
– Надеюсь, перед отъездом вы повидаетесь с семьей?
Ада заупрямилась:
– Я не хочу с ними встречаться и не желаю их видеть! Они для меня не существуют!
– Очень печально слышать это. Родители и сестры вас по-прежнему любят и сейчас очень переживают, потому что считают вас погибшей. Если они узнают правду, которую вы никак не смягчите своим словом, думаю, они по-прежнему будут страдать, но уже по другой причине. Дорогое мое дитя, подумайте хорошенько: как вы будете чувствовать себя в чужой стране, заведя, может быть, своих детей, но порвав навсегда с Эстер, Салли, Селией и Бетси?
Каролину поразил его мягкий тон, а также забота об Аде и ее семье. Да и Ада не могла устоять против его обаяния. У нее задрожали губы, и она уже была готова смягчиться, как вдруг в коридоре раздался какой-то шум.
Дверь распахнулась, и на пороге появился раскрасневшийся и разъяренный Джек Элтем, а вслед за ним клерк мистера Парминтера.
– Он узнал адресу Джонса! – запыхавшись, проговорил тот. – Я пытался его остановить!
Джек кинулся к Аде:
– Любимая, слава богу, ты жива! Что эти злодеи с тобой сделали?
На его пути твердо встал Гилберт, и Джек, пытаясь оттолкнуть его, заметил Фрэнсиса.
– Я знал, что за всем этим стоите вы! – закричал он. – Вы решили похитить ее, вывезти из страны! Ну что, сами прогоните вашего нанятого дружка или мне позвать констебля?
– Не торопись с констеблями! И на твоем месте я выбирал бы выражения, говоря о мистере Гилберте Финче. Это человек, за которого мисс Гейни собирается выйти замуж!
– Значит, вот что вы затеяли, да? Брак по принуждению! Ты смеешь завладеть ею, негодяй…
Гилберт очень сильно ударил его, и Джек отлетел к стене, свалив столик с медным подсвечником. Ада и Фрэнсис оба инстинктивно бросились к нему. Они столкнулись в тесноте. Фрэнсис взял ее за локоть, чтобы успокоить, и сказал:
– Вы сами должны все ему объяснить. Никому из нас он не поверит.
Джек выпрямился и потер ушибленный подбородок.
– Ада? – с внезапным страхом произнес он.
– Меня не похищали, Элтем, – тихо призналась она. – Твой дядя тут ни при чем… Он нашел нас лишь сегодня утром. Я покинула Девоншир по доброй воле; я никогда не собиралась там оставаться. Когда мы встретились с тобой, я уже была помолвлена с Гилбертом.
Джек, словно оглушенный ударом, посмотрел сначала на Аду, а потом на рассерженного Гилберта – не модного Адониса, а человека лет на пять старше его и на три дюйма выше, крепкого и сильного; безусловно, своего счастливого соперника. Глядя на него, он осознал весь ужас своего положения и роль, которую ему довелось сыграть в их жизни.
– Зачем ты так со мной поступила? – прошептал он. – Ты не могла хотеть… ты, должно быть, меня ненавидела?
– Ты был так добр, – с некоторым раскаянием в голосе произнесла она. – А я в ответ сыграла с тобой злую шутку. Прости, Элтем!
– Но почему ты меня не отвергла сразу? Я этого не понимаю. Я никогда не стал бы домогаться девушки, которая меня не любит!
Ада не ответила.
– А как, по-твоему, с ней обошлись бы ее родственники, если бы она отвергла шанс стать маркизой Элтем? – спросил Фрэнсис.
Джек выглядел потрясенным и еще более несчастным, чем раньше.
– Ты должен помнить, что во всех домах, где тебя принимали с такой лестной любезностью, матери, вероятно, любили тебя больше, чем их дочери, – объяснил Фрэнсис. – Пусть это унижение послужит тебе полезным уроком!
Конечно, говорить подобное в такой момент было невероятно бессердечно, но Каролина прекрасно понимала Фрэнсиса: она была уверена, что он вспоминает собственную неудачную помолвку с Лавинией.
Глава 19
– Как она могла так жестоко поступить с нами? – воскликнула Эстер. – Поднять всеобщую шумиху, отвратительно обмануть Элтема, чуть не убить маму – и все для того, чтобы убежать в Португалию с жалким лавочником! Мне невероятно стыдно за нее!
– Но ты согласишься увидеться с ней до ее отъезда? – взмолилась Салли. – И с молодым человеком. Признаюсь, мне очень любопытно посмотреть на него!
– Мы даже не знаем, готова ли она приехать сюда. Не так ли, Фрэнсис?
– Она приедет! – ответил он.
Лорд Фрэнсис стоял перед камином в гостиной на Маунт-стрит, глядя на свои начищенные ботфорты. Он приехал сюда прямо из гостиницы, чтобы сообщить семейству Гейни, что Ада жива. Задача была не из легких. Эстер и Салли сначала обрадовались, а потом, узнав, что их маленькая сестричка отказалась от них, буквально устроили истерику.
– Она приедет, – повторил он. – Только ты, Эстер, не должна бранить ее! Она тебя боится! Поэтому все так и получилось.
– Боится? Меня? Не может быть. – Эстер снова взглянула на короткую, бессодержательную записку, лежащую на столе. – «…Я вполне здорова и скоро выйду замуж…» Какое бесстыдство!
– Показной оптимизм, – иронически заметил Фрэнсис.
– Ах! Ты думаешь, я этого не понимаю? Вот что я тебе скажу. Каких бы ошибок я в жизни ни совершила, Аде я всегда желала только добра, И ее слова меня сильно ранят.
– Мы все не понимали друг друга, – заявила Салли. – Я знаю, ты простишь ее в тот же момент, когда увидишь. Лорд Фрэнсис собирается привезти ее к нам. Как мы вам благодарны, лорд Фрэнсис! Вы были для нас настоящим ангелом, скрывавшим под маской истинное лицо!
– Очаровательно сказано, мисс Салли! Подразумевается, маска должна быть непроницаемой?
– Ангелом, подбрасывающим угли в костер, – впервые улыбнувшись, заметила Эстер.
– Вовсе нет, – ответил он. – У нас с тобой много общего: Ада вряд ли думает о тебе хуже, чем мой племянник обо мне!
Несколько минут спустя он оставил их и направился к Элтем-Хаусу, где ему сказали, что маркиза нет дома. Он зашел в пять, потом после обеда, но Джек так и не вернулся. Придя в третий раз, он расположился в небольшой гостиной и приготовился ждать. Прождав до часа ночи, лорд Фрэнсис решил прекратить ночное бдение и уйти домой.
Он шел в Олбани по Беркли-стрит, вдоль Пикадилли.
Эта часть Лондона в любое время была оживленной. На мокрой мостовой отражались скачущие фонари поздних экипажей; по тротуарам, шатаясь, брели подвыпившие прохожие, в тени домов маячили бледные фигурки проституток; из освещенных окон доносились звуки вальса. И в каждом из этих веселых домов таилось множество губительных удовольствий для разочарованного молодого человека.
В довольно мрачном расположении духа Фрэнсис вошел в освещенный дом и поднялся в свои апартаменты. Слуга ждал его.
– Маркиз хотел видеть вас, милорд. Ему очень нужно было с вами поговорить. Он пришел в самом начале десятого.
Фрэнсис остановился:
– Вот уж об этом я не подумал! Как давно он ушел?
– Он еще здесь, милорд. Крепко спит.
Фрэнсис вошел в высокую, тихую комнату, где в свете свечей безмолвно блестела его коллекция китайского фарфора. Джек уютно устроился в кресле-качалке; он казался утомленным, но все равно невероятно юным. Дядя слегка коснулся его плеча.
Джек открыл глаза, сонно поморгал, и недавнее прошлое снова нахлынуло на него. Он резко вскочил и произнес:
– Прошу прощения! Как глупо получилось! Я так хотел поговорить с вами, что решил остаться до вашего прихода, а сам заснул!
– А я все это время сидел на Беркли-стрит и ждал тебя. – Фрэнсис внимательно посмотрел на него. – Симпсон не предложил тебе выпить?
– О, он предлагал мне все, что есть у вас в погребе, но мне не хотелось пить.
– Какое восхитительное самообладание! Я бы на твоем месте уже был мертвецки пьян!
– Я чувствовал, что мне следует остаться трезвым, чтобы извиниться, – ответил Джек, встав и приготовившись произнести речь. – Я полностью осознаю, что с вами поступили очень несправедливо, глубоко об этом сожалею и надеюсь, что вы меня простите! Хотя не понимаю, как можно простить меня за то, что я назвал вас убийцей, – добавил он, резко переходя с высокого стиля на низкий. – Такое оскорбление обычно не забывают.
– Теперь, сбросив с плеч этот груз, ты почувствуешь себя лучше, – мягко произнес Фрэнсис.
Он достал из шкафа графин и два бокала, плеснул в них портвейн и один из бокалов протянул Джеку. Тот сделал живительный глоток и чуть не задохнулся.
– Я хотел бы тебя спросить вот о чем, – проговорил Фрэнсис, задумчиво глядя на свой бокал. – Если верить тому, что ты сказал в тот вечер в оранжерее, в последние несколько лет у тебя сложилось впечатление, будто я обворовываю поместье. Это правда?
– Нет, сэр… уверяю вас! Вряд ли я понимал, что говорю, и мне крайне жаль…
– Что ж, рад это слышать, – напрямик сообщил Фрэнсис. – Если бы ты в течение трех-четырех лет смотрел, как тебя грабят, и ничего не предпринимал, я действительно решил бы, что мне следует снять с себя всякую ответственность за твое благосостояние, Элтем. Родственникам можно простить всякие глупости, но всему есть предел!
– Ох! – воскликнул Джек, потрясенный таким неожиданным ответом. Подумав, он сделал еще глоток портвейна. – Боюсь, предел вашего терпения давно исчерпан… Но что касается моих высказываний в оранжерее, у меня до недавнего времени не было ни малейших подозрений. Но когда я приехал в Девоншир и, мучаясь от безделья, начал общаться со служащими, мне постоянно говорили, что вы забираете все доходы от поместья и ничего в него не вкладываете. Вот тут я и задумался. Поэтому, когда Ада исчезла, я просто сделал логический вывод.
– Жаль, что ты не посоветовался со Старди, своим экономом. Вместо того чтобы слушать, как рассказывал Октавий, болтовню старого Мансарда!
– Да, теперь я это понимаю, – тихо признался Джек. – Именно это имел в виду Парминтер, говоря сегодня, куда на самом деле уходят деньги.
– Парминтер? Надеюсь, он отвез Каролину Прайор к сестре, как я его просил?
– Что? Ах да, конечно, отвез, потому что он собирался сначала поехать туда, а потом настоятельно просил меня зайти к нему в контору. Некоторое время я бродил по улицам, чувствуя себя слишком несчастным, чтобы думать о том, что со мной произошло, и, наконец, решил идти к нему, чтобы узнать, что ему от меня нужно. Он рассказал мне много такого, чего я не понимал раньше. О бедственном положении, в котором оказалось поместье после смерти отца, о том, что половина дохода ушла на уплату его долгов и вам так нелегко пришлось, что одно время вы даже жили в Диллингфорде. Он говорит, что вы практически вернули семье благосостояние, затеяв строительство доходных домов в Лондоне и сдавая их за высокую плату.
– Это был очень разумный план, хотя требовал экономии на каждой мелочи. Дома строятся не просто так. Вот почему пришлось продать древесину из Ланкросского леса.
– Да, теперь я это понимаю. Парминтер говорит, что вы даже рисковали собственным наследством.
– Ну, это был не такой уж героический поступок, и я уже заработал на этом большую сумму денег. – Фрэнсис отклонил все выражения благодарности со стороны Джека, заявив: – Я прирожденный спекулянт, хотя это считается неподобающим для джентльмена. Твой отец был игроком. Ты это знал, не так ли?
– Я знаю, что из-за игры он много потерял, хотя об истинных размерах понятия не имел… полагаю, вы все от меня скрывали. Вы были очень привязаны к моему отцу?
– Он был самым лучшим другом, которого я когда-либо имел, – поспешно подтвердил Фрэнсис. – Однако я не стал бы скрывать от тебя его пороки из-за ложных понятий о верности. Правда гораздо менее романтична. Я знал, что мне будет легче продолжать самому заниматься финансовыми проблемами, а так как ты никогда не проявлял ни малейшего интереса к управлению своим поместьем, то я был слишком эгоистичен, чтобы пытаться тебя обучать. Такое положение дел не делает чести ни одному из нас.
– Мне очень жаль, что вы считали, будто меня это не интересует, дядя Фрэнсис, – возразил Джек после довольно долгой паузы. – Я пытался… после того как закончил Итон… немного разобраться. Но, вероятно, оказался очень тупым, потому что вы отстранили меня… я хочу сказать, вы дали мне понять, что обойдетесь и без меня.
– Значит, я отстранил тебя? А ты против этого очень сильно возражал? Да, вижу, возражал.
– Простите, сэр? – озадаченно спросил Джек.
– Мы должны попытаться еще раз. Я попробую привлечь тебя к делу менее грубым способом. Вскоре ты во всем разберешься не хуже меня.
– Это очень любезно с вашей стороны, сэр, – траурным голосом произнес Джек. – Надеюсь, дело полностью займет меня.
Фрэнсис слегка улыбнулся:
– Знаешь, лето твоей жизни еще не прошло!
Джек ничего не ответил.
– Я не упомянул о другом, потому что знаю, что это еще слишком болезненный для тебя вопрос, – с несвойственной для него чувствительностью произнес Фрэнсис. – Но не думай, что мне все равно. Только помни, что Ада очень молода – этим отчасти объясняется такой необоснованно жестокий поступок, и попытайся простить ее, если можешь. Ради себя самого. Ожесточение из-за отвергнутой любви может быть очень разрушительной силой.
– Я не чувствую никакого ожесточения по отношению к Аде. Я не могу простить самого себя за свое тщеславие и бессердечность. Ведь я причинил ей такие муки, заставив поступить против ее воли;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20