https://wodolei.ru/catalog/dushevie_ugly/120x90cm/s-nizkim-poddonom/
Тепличные собаки. И все страдают одышкой.
– Синьор Радомир очень переживал. Он ничего не хотел слышать. Он отправил Калиостро в Ветеринарный институт в Милане на вскрытие. Результаты показали, что Калиостро подавился куриной косточкой, которую ему тайком подсунула Мария. Радомир сам поехал в Милан забрать тело Калиостро. Урна с его прахом стоит в розовом салоне. Такая красивая китайская ваза. «Она должна всегда стоять на видном месте», – сказал синьор Радомир. За кремацию он заплатил 800 000 лир. Мне кажется, это слишком. В конце концов, где гарантия, что там не прах хомяка, волнистого попугайчика или таксы. И еще история с канарейками. Я их купил себе, чтобы в моей комнате повеселее было. В той лавке, синьорина Ванда, вы знаете, конечно, зоомагазин на Калле делла Мандорла. Там каждая птичка так потрясающе пела. Но стоило мне с ними переступить порог Палаццо Дарио, они замолчали. Больше и не пискнули ни разу. А однажды утром я нашел их всех лежащими на полу клетки. Ни одной из моих канареек и месяца не исполнилось!
– Сквозняк, – сказала Ванда. – Канарейки очень чувствительны к сквозняку.
– А наводнение? – воскликнул Микель, и его голос задрожал от нетерпения. – Что вы скажете о наводнении?
– Какое отношение к наводнению имеет проклятие Палаццо Дарио? – не унималась Ванда. – Вся Венеция страдает от него.
– Но не во время отлива же?! Палаццо Дарио – единственный дворец, в котором вода стоит и во время отлива во всемирно известном Большом канале. И это началось почти сразу после нашего приезда: вода неожиданно поднялась по канализационному отверстию – черная, вонючая, залила весь первый этаж. Мы думали, что это настоящее наводнение, и не понимали, почему сирена не включилась. А потом выглянули из окна и оказалось, что во всемирно известном Большом канале вода ушла с отливом. Ушла настолько, что даже лодка не подошла бы к причалу.
– Может быть, что-то не в порядке со стоком? Так часто бывает, – сказала Ванда.
Микель даже повысил голос.
– Да у нас был сам начальник отдела мэрии по наводнениям, magistratto delle acque. И ничего не смог сказать! – закричал он. – А только подумаю о кровавом пятне, кажется, вообще схожу с ума!
– Кровавое пятно? – переспросила Ванда.
– Однажды на мраморной лестнице проявилось кровавое пятно. С тех пор и синьор Радомир боится. Сам не признается, но я-то знаю.
– С чего вы взяли, что это кровавое пятно? – спросила Ванда.
– Потому что оно не исчезает. Мария уже все перепробовала, все порошки, все чистящие средства, растворители и даже чистый спирт. Но это проклятое пятно ничем не возьмешь!
– Ну, может, не стоило чистить мрамор растворителем. Неудивительно, что пятно не уходит, – добавила Ванда.
– Синьорина Ванда, – с пафосом произнес Микель, – я всегда чрезвычайно терпеливо относился к синьору Радомиру, я его очень люблю, но теперь я твердо решил, что больше здесь не останусь, если ничего не будет предпринято. У меня приглашения от других домов, графиня Мария Пиа Ферри ищет лакея, семейство Кертис из Палаццо Барбаро тоже. Я знаю, что на человека с моей квалификацией в Венеции всегда есть спрос. Мне бы очень не хотелось оставлять синьора Радомира одного, но вы должны меня понять.
Ванда подумала о предупреждениях ее суеверного отца. Он бы произнес: «Ci vuole una vergine!» – а девственница должна была бы разбить бутылку с растительным маслом, а потом… Девственницы, малая нужда, масляные пятна. Почему бы нет?
– Я поговорю с Радомиром.
Через два дня Ванда прогуливалась с Радомиром по набережной Цаттере. Ей хотелось поговорить о Палаццо Дарио. Весеннее солнце припекало. Неожиданно Радомир встрепенулся и предложил ей съесть мороженое на террасе кафе «Да Нино», чего, надо сказать, всегда избегал, потому что не любил проводить время среди венецианцев. Кисть его правой руки покоилась на серебряном набалдашнике прогулочной трости, и он с удовольствием этим любовался.
– Так лежать могут только никогда не работавшие руки, – произнес он довольный собой.
Глубоко вздохнув, он улыбнулся официанту с гладким лицом и телячьими глазами. Радомир был увлечен.
– Он похож на Джорджоне, портрет Террис. Американцы обокрали венецианцев. Джорджоне в Сан-Диего!
– Ассирийцы уже в седьмом веке знали заклинания против ведьм, – сказала Ванда.
Радомир смотрел на официанта.
– Вы знаете, что у вас глаза Джорджоне?
– Суеверие – очень человеческое проявление, – сказала Ванда.
– Такая схожесть! – вздохнул Радомир.
– В древности даже христианскую веру кто-то считал суеверием.
– Вы давно работаете официантом? – поинтересовался Радомир.
Ванда продолжала говорить о народных повериях и суеверии с психологической и психопатологической точек зрения. Радомир перебил ее.
– Ванда, пожалуйста, не будь смешной. Я знаю, что Микель разговаривал с тобой. Это похоже на гротеск – рассказывать мне о суевериях неаполитанки и чокнутого африканца.
Он с раздражением оттолкнул от себя креманку с недоеденным мороженым с нугой и уставился на соседний стол, где картинно собиралась венецианская семья. Сначала за стол села пара взрослых, затем прибежали дети и принялись двигать вазочки по столу, за ними, как по незримому сигналу, появились бабушка с дедушкой, а с ними несколько знакомых. Вскоре Ванда и Радомир остались единственными посетителями, сидящими вдвоем. За другими столами также роились многолюдные венецианские семьи. Какой-то малыш притопал к Радомиру и вытер свои липкие пальчики о его брюки.
– Ты с ума сошел! – возмутился Радомир.
– Любовь моя, ты что делаешь? – воскликнула мама малыша и схватила его на руки.
– Я уже говорил тебе, Ванда, что мне наскучила венецианская чушь о Палаццо Дарио. Может, мне африканского целителя, этакого марабу, затащить в дом? Хватит уже и того, что Микель в мое отсутствие развлекается с черными продавцами сумок. Вы думаете, что я ничего не знаю. Мария мне намекнула, как они сидят на кухне с «Lois Vuitton» и гашишем. Это общество не для Микеля. У меня есть все основания не чувствовать себя в безопасности в собственном доме, сказал я Марии. Но вовсе не из-за проклятия. А из-за черных. Они-то на все способны. Сначала сожрут все, что есть в моем холодильнике, а там как-нибудь и меня самого.
– Это если мы ничего не предпримем, считает Микель.
– Ах! – отмахнулся Радомир.
Он довольно долго молчал, задумчиво помешивая свой эспрессо. Его глаза увлажнились и заблестели.
Мысль о том, что последний любимый вот-вот уйдет из его жизни, отняла у него дар речи.
– Того и гляди, мой отец не выдержит и сам заявится сюда со своим неаполитанским изгнанием злых духов. Он не в силах перенести, что меня здесь на каждом шагу подстерегает опасность. Морозили на всякий случай предложил мне снять у него комнату. Это ты можешь понять?
Радомир побледнел. Ванда решила, что он представил себе ее отца, появившегося во дворце с армией экзорцистов.
– М-да, – произнес Радомир.
– Послушай, взгляни на это трезво. Ведь если из окон дует, ты звонишь в службу сервиса, чтобы их заделали. А в чем разница? Ты ведь ничего не теряешь.
– Нет, теряю, – простонал Радомир. – Мое доброе имя, мою репутацию! Делайте что хотите, но я не желаю ничего об этом знать.
Ванда уступила. Пока.
12
Ванде больше нельзя брить ноги, она удивляется, к чему привела неделя догадок, и узнает, как связан период Мин с Примо
На следующее утро перед выходом на работу Ванда по телефону рассказала отцу о своих разговорах с Микелем и Радомиром.
– Мир полон знаков! – воскликнул он. – Надо только уметь распознавать их, Вандуция.
От волнения он назвал ее ласково. Вся его жизнь вращалась вокруг возможности определить точный момент, заметить опознавательный знак счастья и избежать встречи с тем, что приносит несчастье. Ногти стричь только по пятницам! Птица пролетела справа – все будет прекрасно. Но надо тут же обернуться вокруг себя, если замечаешь птицу, летящую слева, чтобы она все-таки пролетела справа. Никогда не раскрывать зонт в комнате. Если находишь мертвую птицу, беда не за горами. Он сказал, что пришлет Ванде корень мандрагоры, скрученный в виде человеческой фигурки, связку роговых амулетов против сглаза и подковы. Одну из них Ванда должна повесить в Палаццо Дарио, другую – положить в карман жакета и всегда иметь при себе. В дополнение – тексты заклинаний из «Il libro magico di San Pantaleone». Он сам не делал ни одного шага в жизни без того, чтобы не заглянуть в свой магический фолиант. В нем можно было найти советы по любому поводу: «Чтобы получить крупный лотерейный выигрыш», «Чтобы исцелиться от зубной боли», «Чтобы очистить Неаполь от эпидемии».
Ванда рассказала ему о неблагоразумии Радомира.
– Не нравится мне, что он не принимает это всерьез.
Ванда знала, что отец не переносил, когда его метафизический авторитет подвергался сомнению.
– Я всегда относился к Радомиру с подозрением. Он погряз в грубом материализме. Ограниченность в трех измерениях! Нельзя же всю жизнь пожимать плечами, как только речь заходит о Природе и Мироздании! И пальцем о палец не ударить, чтобы собственными силами повлиять на них или самому защититься от их влияния.
– Не знаю. Все, что касается влияний, так сложно, – сказала Ванда.
– Да, да, знаю. Ты, как твоя мать. Сейчас в Италии никто не способен правильно оценить значение метафизических феноменов. И это влияние современного общества. Благосостояние! Телефоны! Телевидение! Rete quattro с его вечной рекламой! К чему это ведет? Двадцать пять спутниковых программ, но при этом не знают, что такое василиск! Нет, не власяница и не василек! Василиск! Чудовище, такое отвратительное, что каменеет при виде собственного отражения! Он обитает в глубоких колодцах и отравляет в них воду своим дыханием! У вас там в саду, случайно, нет колодца? В конце концов, с этим Палаццо Дарио мы оказались перед лицом одной из величайших тайн трансцендентного… Милостыни! Вандуция, ты должна подавать каждому, кто просит милостыню! – выдохнул он в трубку.
– Я всегда всем помогала, – жалобно протянула Ванда.
– Если не подаешь, несчастья начнут сильнее преследовать тебя и все станет хуже, чем теперь. Если не увидишь нищего, найди францисканцев. Я отправлю тебе немного денег. И больше не ходи на эпиляцию. Оставляй волосы везде, где они есть: на ногах, в подмышках, везде… И помни, женщины намного чаще поддаются проклятиям и сглазу, чем мужчины!
– А! – сказала Ванда.
– Потому что у женщин не так много волос, как у мужчин. А волосы защищают, отводят всякую нечисть. Женское тело в отличие от мужского фактически голое, безволосое, оно так создано, что принимает в себя… Поэтому никакого горячего воска! Каждый волосок тебя защищает, в подмышках, на ногах – везде!
– Va bene, – согласилась Ванда.
– И не ешь больше ракообразных. Ни в коем случае!
– И даже moeche крабы особого приготовления (ит.).
? – спросила Ванда. – Что, и беспанцирные тоже не подойдут? Если ты приедешь, я обязательно угощу тебя ими. Это венецианское фирменное блюдо – свежие крабы без панциря.
– Да, даже и moeche, – не уступал отец.
Закончив говорить, Ванда пошла на кухню. Мария уже сидела за столом и курила, склонившись над своим любимым чтением. Странным показалось только то, что она тут же не набросилась на Ванду с вопросом о том, как называется млекопитающее из шести букв, живущее в тропическом лесу, и как по-другому звучит «эмбрионная клетка» из двух букв.
– Что-нибудь слышно новенького? – спросила Ванда.
– Может быть, – равнодушно ответила Мария. И опять замолчала, как партизан. Однако Ванда заметила, что она с трудом сохраняет спокойствие, Марию выводило из себя, когда не соблюдали ритуал: Ванда задает вопрос, а Мария не сразу, а лишь постепенно удовлетворяет ее любопытство.
Ванда не могла понять, каким образом повлиял на характер Марии сборник загадок – довольно подозрительный источник знаний, и с его ли помощью она стала такой бестией. Мария знала все – от последней голодовки протеста продавцов сувениров на площади Св.Марка, которым министр культуры запретил ставить лотки на площади, до последней моды японских туристов на фиктивные бракосочетания. Одна графиня зарабатывала на этом карманные деньги, предоставляя свой палаццо для подобных церемоний с подставным регистратором от мэрии для натуральных японцев; или истории о ненавистнике голубей, который засел с ружьем на балконе своего дома на Сан Вио и стрелял по голубям до тех пор, пока его не схватила полиция.
– Я сгораю от любопытства. Не мучай меня больше, Мария, – взмолилась Ванда, – скажи наконец, что нового.
– Ладно, – отозвалась Мария. – Если тебе так надо. Есть новость от телевизионщика. Адвокат уточнил его показания. Его подзащитный свалился с крыши не из-за собственной неуклюжести, а из-за того, что увидел там кого-то, кто его так напугал, что он потерял равновесие. Из-за сломанной ноги он по меньшей мере полгода не сможет работать. И еще он теперь боится высоты, – с гордостью отрапортовала Мария.
– А кто же его напугал?
– Хм! – хмыкнула Мария. – По-моему, он просто хочет получить деньги. Как я уже сказала, он был пьян в стельку и к тому же рыжебородый.
– Да ладно тебе, Мария, может, это ты его и напугала? – улыбнулась Ванда. – Но что теперь намерен делать Радомир?
Мария помолчала и со свистом выпустила дым.
– Смерть в Венеции, – торжественно произнесла она и выдохнула несколько колец дыма. – Вчера паром с Лидо у набережной Св.Марка прямо у причала на заднем ходу перевернул переполненную гондолу. У одной туристки, пожилой американки из Кливленда, штат Огайо, тут же в воде от шока остановилось сердце. Умерла. Все попытки реанимировать ни к чему не привели.
– Бедная! – покачала головой Ванда.
– Как знать. – Мария пожала плечами. – Лучше утонуть в Венеции, чем сгнить в американском доме для престарелых.
В точности как бабушка Ванды Нунциатика, Мария не упускала случая пройтись по американцам. Сообщив все это, она опять углубилась в чтение «Settimana enigmistica».
– Огромное мистическое животное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Синьор Радомир очень переживал. Он ничего не хотел слышать. Он отправил Калиостро в Ветеринарный институт в Милане на вскрытие. Результаты показали, что Калиостро подавился куриной косточкой, которую ему тайком подсунула Мария. Радомир сам поехал в Милан забрать тело Калиостро. Урна с его прахом стоит в розовом салоне. Такая красивая китайская ваза. «Она должна всегда стоять на видном месте», – сказал синьор Радомир. За кремацию он заплатил 800 000 лир. Мне кажется, это слишком. В конце концов, где гарантия, что там не прах хомяка, волнистого попугайчика или таксы. И еще история с канарейками. Я их купил себе, чтобы в моей комнате повеселее было. В той лавке, синьорина Ванда, вы знаете, конечно, зоомагазин на Калле делла Мандорла. Там каждая птичка так потрясающе пела. Но стоило мне с ними переступить порог Палаццо Дарио, они замолчали. Больше и не пискнули ни разу. А однажды утром я нашел их всех лежащими на полу клетки. Ни одной из моих канареек и месяца не исполнилось!
– Сквозняк, – сказала Ванда. – Канарейки очень чувствительны к сквозняку.
– А наводнение? – воскликнул Микель, и его голос задрожал от нетерпения. – Что вы скажете о наводнении?
– Какое отношение к наводнению имеет проклятие Палаццо Дарио? – не унималась Ванда. – Вся Венеция страдает от него.
– Но не во время отлива же?! Палаццо Дарио – единственный дворец, в котором вода стоит и во время отлива во всемирно известном Большом канале. И это началось почти сразу после нашего приезда: вода неожиданно поднялась по канализационному отверстию – черная, вонючая, залила весь первый этаж. Мы думали, что это настоящее наводнение, и не понимали, почему сирена не включилась. А потом выглянули из окна и оказалось, что во всемирно известном Большом канале вода ушла с отливом. Ушла настолько, что даже лодка не подошла бы к причалу.
– Может быть, что-то не в порядке со стоком? Так часто бывает, – сказала Ванда.
Микель даже повысил голос.
– Да у нас был сам начальник отдела мэрии по наводнениям, magistratto delle acque. И ничего не смог сказать! – закричал он. – А только подумаю о кровавом пятне, кажется, вообще схожу с ума!
– Кровавое пятно? – переспросила Ванда.
– Однажды на мраморной лестнице проявилось кровавое пятно. С тех пор и синьор Радомир боится. Сам не признается, но я-то знаю.
– С чего вы взяли, что это кровавое пятно? – спросила Ванда.
– Потому что оно не исчезает. Мария уже все перепробовала, все порошки, все чистящие средства, растворители и даже чистый спирт. Но это проклятое пятно ничем не возьмешь!
– Ну, может, не стоило чистить мрамор растворителем. Неудивительно, что пятно не уходит, – добавила Ванда.
– Синьорина Ванда, – с пафосом произнес Микель, – я всегда чрезвычайно терпеливо относился к синьору Радомиру, я его очень люблю, но теперь я твердо решил, что больше здесь не останусь, если ничего не будет предпринято. У меня приглашения от других домов, графиня Мария Пиа Ферри ищет лакея, семейство Кертис из Палаццо Барбаро тоже. Я знаю, что на человека с моей квалификацией в Венеции всегда есть спрос. Мне бы очень не хотелось оставлять синьора Радомира одного, но вы должны меня понять.
Ванда подумала о предупреждениях ее суеверного отца. Он бы произнес: «Ci vuole una vergine!» – а девственница должна была бы разбить бутылку с растительным маслом, а потом… Девственницы, малая нужда, масляные пятна. Почему бы нет?
– Я поговорю с Радомиром.
Через два дня Ванда прогуливалась с Радомиром по набережной Цаттере. Ей хотелось поговорить о Палаццо Дарио. Весеннее солнце припекало. Неожиданно Радомир встрепенулся и предложил ей съесть мороженое на террасе кафе «Да Нино», чего, надо сказать, всегда избегал, потому что не любил проводить время среди венецианцев. Кисть его правой руки покоилась на серебряном набалдашнике прогулочной трости, и он с удовольствием этим любовался.
– Так лежать могут только никогда не работавшие руки, – произнес он довольный собой.
Глубоко вздохнув, он улыбнулся официанту с гладким лицом и телячьими глазами. Радомир был увлечен.
– Он похож на Джорджоне, портрет Террис. Американцы обокрали венецианцев. Джорджоне в Сан-Диего!
– Ассирийцы уже в седьмом веке знали заклинания против ведьм, – сказала Ванда.
Радомир смотрел на официанта.
– Вы знаете, что у вас глаза Джорджоне?
– Суеверие – очень человеческое проявление, – сказала Ванда.
– Такая схожесть! – вздохнул Радомир.
– В древности даже христианскую веру кто-то считал суеверием.
– Вы давно работаете официантом? – поинтересовался Радомир.
Ванда продолжала говорить о народных повериях и суеверии с психологической и психопатологической точек зрения. Радомир перебил ее.
– Ванда, пожалуйста, не будь смешной. Я знаю, что Микель разговаривал с тобой. Это похоже на гротеск – рассказывать мне о суевериях неаполитанки и чокнутого африканца.
Он с раздражением оттолкнул от себя креманку с недоеденным мороженым с нугой и уставился на соседний стол, где картинно собиралась венецианская семья. Сначала за стол села пара взрослых, затем прибежали дети и принялись двигать вазочки по столу, за ними, как по незримому сигналу, появились бабушка с дедушкой, а с ними несколько знакомых. Вскоре Ванда и Радомир остались единственными посетителями, сидящими вдвоем. За другими столами также роились многолюдные венецианские семьи. Какой-то малыш притопал к Радомиру и вытер свои липкие пальчики о его брюки.
– Ты с ума сошел! – возмутился Радомир.
– Любовь моя, ты что делаешь? – воскликнула мама малыша и схватила его на руки.
– Я уже говорил тебе, Ванда, что мне наскучила венецианская чушь о Палаццо Дарио. Может, мне африканского целителя, этакого марабу, затащить в дом? Хватит уже и того, что Микель в мое отсутствие развлекается с черными продавцами сумок. Вы думаете, что я ничего не знаю. Мария мне намекнула, как они сидят на кухне с «Lois Vuitton» и гашишем. Это общество не для Микеля. У меня есть все основания не чувствовать себя в безопасности в собственном доме, сказал я Марии. Но вовсе не из-за проклятия. А из-за черных. Они-то на все способны. Сначала сожрут все, что есть в моем холодильнике, а там как-нибудь и меня самого.
– Это если мы ничего не предпримем, считает Микель.
– Ах! – отмахнулся Радомир.
Он довольно долго молчал, задумчиво помешивая свой эспрессо. Его глаза увлажнились и заблестели.
Мысль о том, что последний любимый вот-вот уйдет из его жизни, отняла у него дар речи.
– Того и гляди, мой отец не выдержит и сам заявится сюда со своим неаполитанским изгнанием злых духов. Он не в силах перенести, что меня здесь на каждом шагу подстерегает опасность. Морозили на всякий случай предложил мне снять у него комнату. Это ты можешь понять?
Радомир побледнел. Ванда решила, что он представил себе ее отца, появившегося во дворце с армией экзорцистов.
– М-да, – произнес Радомир.
– Послушай, взгляни на это трезво. Ведь если из окон дует, ты звонишь в службу сервиса, чтобы их заделали. А в чем разница? Ты ведь ничего не теряешь.
– Нет, теряю, – простонал Радомир. – Мое доброе имя, мою репутацию! Делайте что хотите, но я не желаю ничего об этом знать.
Ванда уступила. Пока.
12
Ванде больше нельзя брить ноги, она удивляется, к чему привела неделя догадок, и узнает, как связан период Мин с Примо
На следующее утро перед выходом на работу Ванда по телефону рассказала отцу о своих разговорах с Микелем и Радомиром.
– Мир полон знаков! – воскликнул он. – Надо только уметь распознавать их, Вандуция.
От волнения он назвал ее ласково. Вся его жизнь вращалась вокруг возможности определить точный момент, заметить опознавательный знак счастья и избежать встречи с тем, что приносит несчастье. Ногти стричь только по пятницам! Птица пролетела справа – все будет прекрасно. Но надо тут же обернуться вокруг себя, если замечаешь птицу, летящую слева, чтобы она все-таки пролетела справа. Никогда не раскрывать зонт в комнате. Если находишь мертвую птицу, беда не за горами. Он сказал, что пришлет Ванде корень мандрагоры, скрученный в виде человеческой фигурки, связку роговых амулетов против сглаза и подковы. Одну из них Ванда должна повесить в Палаццо Дарио, другую – положить в карман жакета и всегда иметь при себе. В дополнение – тексты заклинаний из «Il libro magico di San Pantaleone». Он сам не делал ни одного шага в жизни без того, чтобы не заглянуть в свой магический фолиант. В нем можно было найти советы по любому поводу: «Чтобы получить крупный лотерейный выигрыш», «Чтобы исцелиться от зубной боли», «Чтобы очистить Неаполь от эпидемии».
Ванда рассказала ему о неблагоразумии Радомира.
– Не нравится мне, что он не принимает это всерьез.
Ванда знала, что отец не переносил, когда его метафизический авторитет подвергался сомнению.
– Я всегда относился к Радомиру с подозрением. Он погряз в грубом материализме. Ограниченность в трех измерениях! Нельзя же всю жизнь пожимать плечами, как только речь заходит о Природе и Мироздании! И пальцем о палец не ударить, чтобы собственными силами повлиять на них или самому защититься от их влияния.
– Не знаю. Все, что касается влияний, так сложно, – сказала Ванда.
– Да, да, знаю. Ты, как твоя мать. Сейчас в Италии никто не способен правильно оценить значение метафизических феноменов. И это влияние современного общества. Благосостояние! Телефоны! Телевидение! Rete quattro с его вечной рекламой! К чему это ведет? Двадцать пять спутниковых программ, но при этом не знают, что такое василиск! Нет, не власяница и не василек! Василиск! Чудовище, такое отвратительное, что каменеет при виде собственного отражения! Он обитает в глубоких колодцах и отравляет в них воду своим дыханием! У вас там в саду, случайно, нет колодца? В конце концов, с этим Палаццо Дарио мы оказались перед лицом одной из величайших тайн трансцендентного… Милостыни! Вандуция, ты должна подавать каждому, кто просит милостыню! – выдохнул он в трубку.
– Я всегда всем помогала, – жалобно протянула Ванда.
– Если не подаешь, несчастья начнут сильнее преследовать тебя и все станет хуже, чем теперь. Если не увидишь нищего, найди францисканцев. Я отправлю тебе немного денег. И больше не ходи на эпиляцию. Оставляй волосы везде, где они есть: на ногах, в подмышках, везде… И помни, женщины намного чаще поддаются проклятиям и сглазу, чем мужчины!
– А! – сказала Ванда.
– Потому что у женщин не так много волос, как у мужчин. А волосы защищают, отводят всякую нечисть. Женское тело в отличие от мужского фактически голое, безволосое, оно так создано, что принимает в себя… Поэтому никакого горячего воска! Каждый волосок тебя защищает, в подмышках, на ногах – везде!
– Va bene, – согласилась Ванда.
– И не ешь больше ракообразных. Ни в коем случае!
– И даже moeche крабы особого приготовления (ит.).
? – спросила Ванда. – Что, и беспанцирные тоже не подойдут? Если ты приедешь, я обязательно угощу тебя ими. Это венецианское фирменное блюдо – свежие крабы без панциря.
– Да, даже и moeche, – не уступал отец.
Закончив говорить, Ванда пошла на кухню. Мария уже сидела за столом и курила, склонившись над своим любимым чтением. Странным показалось только то, что она тут же не набросилась на Ванду с вопросом о том, как называется млекопитающее из шести букв, живущее в тропическом лесу, и как по-другому звучит «эмбрионная клетка» из двух букв.
– Что-нибудь слышно новенького? – спросила Ванда.
– Может быть, – равнодушно ответила Мария. И опять замолчала, как партизан. Однако Ванда заметила, что она с трудом сохраняет спокойствие, Марию выводило из себя, когда не соблюдали ритуал: Ванда задает вопрос, а Мария не сразу, а лишь постепенно удовлетворяет ее любопытство.
Ванда не могла понять, каким образом повлиял на характер Марии сборник загадок – довольно подозрительный источник знаний, и с его ли помощью она стала такой бестией. Мария знала все – от последней голодовки протеста продавцов сувениров на площади Св.Марка, которым министр культуры запретил ставить лотки на площади, до последней моды японских туристов на фиктивные бракосочетания. Одна графиня зарабатывала на этом карманные деньги, предоставляя свой палаццо для подобных церемоний с подставным регистратором от мэрии для натуральных японцев; или истории о ненавистнике голубей, который засел с ружьем на балконе своего дома на Сан Вио и стрелял по голубям до тех пор, пока его не схватила полиция.
– Я сгораю от любопытства. Не мучай меня больше, Мария, – взмолилась Ванда, – скажи наконец, что нового.
– Ладно, – отозвалась Мария. – Если тебе так надо. Есть новость от телевизионщика. Адвокат уточнил его показания. Его подзащитный свалился с крыши не из-за собственной неуклюжести, а из-за того, что увидел там кого-то, кто его так напугал, что он потерял равновесие. Из-за сломанной ноги он по меньшей мере полгода не сможет работать. И еще он теперь боится высоты, – с гордостью отрапортовала Мария.
– А кто же его напугал?
– Хм! – хмыкнула Мария. – По-моему, он просто хочет получить деньги. Как я уже сказала, он был пьян в стельку и к тому же рыжебородый.
– Да ладно тебе, Мария, может, это ты его и напугала? – улыбнулась Ванда. – Но что теперь намерен делать Радомир?
Мария помолчала и со свистом выпустила дым.
– Смерть в Венеции, – торжественно произнесла она и выдохнула несколько колец дыма. – Вчера паром с Лидо у набережной Св.Марка прямо у причала на заднем ходу перевернул переполненную гондолу. У одной туристки, пожилой американки из Кливленда, штат Огайо, тут же в воде от шока остановилось сердце. Умерла. Все попытки реанимировать ни к чему не привели.
– Бедная! – покачала головой Ванда.
– Как знать. – Мария пожала плечами. – Лучше утонуть в Венеции, чем сгнить в американском доме для престарелых.
В точности как бабушка Ванды Нунциатика, Мария не упускала случая пройтись по американцам. Сообщив все это, она опять углубилась в чтение «Settimana enigmistica».
– Огромное мистическое животное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33