– спросил Альтшулер.
– Я не могу повторить их здесь.
– Можете, мистер Санчес. Это разрешается. Все мы здесь взрослые. Это зал суда, и мы хотим знать правду.
– “Коксакер”, – сказал бармен. – И “глупый сукин сын”.
– Это все? – вежливо поинтересовался Альтшулер.
– Она еще постоянно повторяла: “Ты лгал мне”. Она была очень сердита.
– Лгал что именно? Она не сказала?
– Я не слышал.
“И вы тоже оскорбляли его?” – спросил когда-то Уоррен у Джонни Фей. – “Нет. Я сидела с закрытым ртом и слушала”.
Пришла очередь Уоррена. Он совершенно не был готов к опросу, но путь и без того был ясен.
– Мистер Санчес, – сказал Уоррен, – вы были единственным служащим в баре в тот вечер, когда там появились доктор Отт и миз Баудро?
– Да.
– Вы опытный бармен?
– Да.
Впервые за все это время Санчес улыбнулся.
– Вы знаете, как готовятся все эти напитки? Все эти фантастические “фроузн маргаритас”, “виски-саурз”, “пина-коладас” и тому подобное?
– Естественно, сэр. – Санчес немного задрал подбородок.
– Сколько посетителей было в вашем баре, скажем, между девятью и половиной десятого, когда там находились доктор Отт и миз Баудро?
– Много. Десять, двенадцать. Точнее я не могу сказать.
– Вы готовили разнообразные напитки и одновременно обслуживали всех этих десять или двенадцать посетителей?
– Конечно.
– Вы действительно способны делать это?
– Разумеется.
– И вам приходилось бегать взад-вперед между клиентами, чтобы принимать новые заказы, успевая при этом разносить старые, не так ли?
– Да.
– Словом, вы не все время смотрели на доктора Отта и миз Баудро, верно?
– Нет, конечно.
– Вы слушаете все частные разговоры, которые ведут между собой ваши клиенты?
– Конечно, нет.
– Вы очень заняты, не правда ли?
– Это правда.
– И, конечно, вы не могли слышать доктора Отта и миз Баудро все время, пока они разговаривали, так ведь?
– Да. Это так.
– И, тем не менее, вы слышали спор, происходивший между ними?
– Да.
– Но вы не станете утверждать, что слышали все до единого слова в этом споре, не так ли?
– Такого я не могу сказать. В баре всегда шумно.
– Следовательно, если доктор Отт обругал миз Баудро или как-то оскорбил ее, перед тем, как она его выругала, вы могли этого и не слышать, – разве это не факт?
– Это вполне возможно, – сказал Санчес.
– Скажите, много ли споров довелось вам услышать в баре за время вашей работы в качестве бармена?
– Много.
– А слышали вы когда-нибудь, чтобы какой-то человек ругался сам с собой?
– Я не понимаю.
– Снимаю вопрос. Сколько людей необходимо для того, чтобы спор состоялся?
– Два человека, – ответил Санчес.
– У меня больше нет вопросов.
Место свидетеля занял Даниель Виллариэл, официант. Он сказал Альтшулеру, что подал за тот стол шесть “маргаритас” – три для джентльмена и три для леди. Заказ делала леди. Но она, как заметил официант, выпила только один из своих бокалов. Другие она передала через стол джентльмену.
– И он выпил их?
– Я не видел, как он их пил, но все пустые бокалы стояли именно перед ним.
– А что же все это время пила леди?
– Много воды. Мне пришлось наполнять ее бокал дважды.
Уоррен взглянул на присяжных и только сейчас понял, как умно Альтшулер подобрал их. У всех женщин-присяжных был чопорный, официальный вид. Они, должно быть, заключили, что семь или восемь “маргаритас” отправили бы любого человека под стол или, по крайней мере, заставили бы его голову закружиться. Трудно, разумеется, было бы представить такого человека способным перегородить выход из восемнадцатифутового вестибюля женщине, которая была на десять лет моложе, на сотню фунтов легче и вполне контролировала себя.
Лицо Джонни Фей было таким же безжизненным, как и деревянная поверхность стола, на который она поставила свои локти. Рик прошептал на ухо Уоррену:
– Нас громят. Не делай никакого перекрестного допроса этому парню. Будет только хуже.
– Я обязан попытаться, – возразил Уоррен. Он попросил официанта:
– Пожалуйста, опишите нам доктора Отта.
– Крупный мужчина. Густые волосы, тронутые сединой. Красные щеки.
– Он давал хорошие чаевые?
– О да!
– Следовательно, вы обслуживали его и раньше?
– Да.
– Он всегда пил очень помногу, не так ли?
– Да.
– Скажите, а выпив, он никогда не падал, не спотыкался?
– Нет.
– Не становилась ли его речь бессвязной? Случалось ли ему говорить так, что вы не в состоянии были его понять?
– Нет.
– Не замечали ли вы, что крупные люди, регулярно потребляющие крепкие напитки, меньше подвержены опьянению, чем остальные?
– Заявляю протест, – перебил Альтшулер. – Призыв свидетеля к высказыванию предположения.
– Протест поддержан.
– У меня больше нет вопросов, – сказал Уоррен.
Альтшулер вызвал последнего свидетеля обвинения – Гарри Т. Морза. Средних лет мужчина с поредевшими волосами и крючковатым носом, Морз отрекомендовался как помощник управляющего учебного полигона “Американский Запад”, расположенного в семи милях к северу от города. Помимо обучения стрельбе, там торговали оружием и боеприпасами.
Морз принес с собою стопку бумаг, перетянутых резинкой, и Уоррен долго ломал голову, что бы там могло быть.
– Видите ли вы в этом зале кого-нибудь из тех, кто приезжал к вам в “Американский Запад”, мистер Морз? Кроме меня, разумеется, приезжавшего вас интервьюировать.
– Да, двоих людей. Ту женщину в сером костюме, которая сидит вон там. – Он указал на Джонни Фей Баудро. – И еще судью.
Судья Бингем похлопал себя ладонью по коричневому морщинистому лбу. Он носил на поясе “Сэтэди-Найт-Спешл” 38-го калибра. Несколько раз судье угрожали осужденные им уголовники, а однажды перед входом в церковь кто-то кинул в него нож.
– Ну, про судью мы говорить не будем, – улыбнулся Альтшулер. – Мы сосредоточим внимание на леди в сером костюме. Почему вы так уверены, что это именно та женщина, которую вы видели в “Американском Западе”?
– Протест в связи с тем, что данный вопрос не имеет отношения к слушаемому делу, – с отчаянием произнес Уоррен.
Он вспомнил, как спрашивал Джонни Фей, случалось ли ей практиковаться в стрельбе из пистолета. “Только однажды, пять лет назад, когда я купила его. Я даже не думаю, что мне удалось попасть в мишень больше двух-трех раз”. Уоррен как чувствовал, что это может быть опровергнуто.
– Протест отклоняется. Вы можете отвечать, сэр.
– Красивая леди, – сказал Морз. – Из тех, что надолго запоминаются.
Далее он сообщил, что, по меньшей мере, дважды видел ее практикующейся в стрельбе из пистолета.
– Вы не обратили внимания, пистолетами какой системы она пользовалась?
– У нее их было три. “Даймондбэк-кольт” 32-го калибра, еще кольт 45-го калибра с ручкой из слоновой кости и, похоже, полуавтоматический пистолет 22-го калибра.
Сердце в груди Уоррена забилось чуть быстрее. Он подался вперед, внимательно прислушиваясь и борясь с желанием взглянуть на Джонни Фей.
– Три?! – Альтшулер в притворном изумлении приоткрыл рот.
– Да, сэр.
– Как же вам удалось так хорошо запомнить эти три пистолета, мистер Морз?
– Она выкладывала их на стойку, когда регистрировалась для стрельбы. Вот я их и приметил. К нам ездят не так уж много леди, и раньше я не встречал ни одной с тремя пистолетами сразу.
– Когда все это происходило?
– В первый раз, может быть, год или около того назад. А в последний – совсем недавно.
– Не могли бы вы более точно указать время?
– К сожалению, нет. Мне кажется, в апреле или в мае.
– Без “кажется”. Подумайте. Когда вы видели ее в последний раз?
– В конце апреля. Может быть, в начале мая.
Джонни Фей сунула Уоррену записку: “Делайте же что-нибудь!”
Не отрывая глаз от присяжных, Уоррен подписал под ее словами: “Ничего сделать нельзя. Пока нельзя”. Альтшулер спросил:
– Мистер Морз, вы захватили с собою в суд ваши регистрационные листы за последние восемнадцать месяцев? Я имею в виду те имена и адреса, которые называют вам люди, приезжающие попрактиковаться в “Американский Запад”.
Морз передал ему толстый бумажный сверток, перетянутый резинкой, и это было приобщено к делу в качестве вещественного доказательства, представленного обвиняющей стороной.
– Скажите, мистер Морз, ведь мы с вами дважды просматривали эти регистрационные документы? И каждый раз отдельно друг от друга?
– Безусловно, это так, – ответил Морз.
– Фигурирует ли где-нибудь в этих списках имя Джонни Фей Баудро?
– Нет, сэр. И мы очень тщательно его искали.
– Можете вы дать какие-то объяснения этому, мистер Морз?
– Да. Я каждый раз видел, как она расписывалась. Так что она, по-видимому, использовала вымышленное имя.
Уоррен заявил протест по поводу неуместности задаваемых вопросов. Протест отклонили.
– Еще всего лишь несколько вопросов, мистер Морз, и затем вы можете возвращаться в “Американский Запад”.
Альтшулер подошел к ложе присяжных, положил одну руку на перила и немного выждал для большего драматического эффекта.
– Приходилось ли вам наблюдать за той леди в сером костюме, – за леди, которая сидит вот там и является нынче обвиняемой по делу об убийстве, – в момент ее тренировочной стрельбы из тех трех пистолетов на вашем полигоне?
– Я смотрел оба раза. Мне было интересно.
– Ну и что же вы увидели?
– Она поражала цель довольно часто. Почти всякий раз попадала в десятку.
– И каждым из этих пистолетов она владела с одинаковым мастерством?
– У нее были проблемы с 45-м. У этого пистолета сильная отдача. Это армейское оружие.
– Вы видели, как она стреляла из полуавтоматического двадцать второго?
– Да, но он не был полуавтоматическим. Вероятно, в нем был сточен спусковой рычаг. Достаточно было нажать на курок – и перезаряжать не было нужды: пистолет уже готов был к следующему выстрелу.
– По вашему мнению, основанному на вашей профессиональной наблюдательности, она уверенно обращалась с двадцать вторым? Было похоже на то, что она знала о его автоматическом действии?
– Она знала. Она казалась уверенной, словно хорошо представляла себе, что делает. Бац!-бац!-бац! Будто это была какая-нибудь забава.
Безнадежно, подумал Уоррен. У него была подзащитная, которая ни разу не сказала ему правды. И все же Уоррен вышел на адвокатскую площадку, остановившись на приличной дистанции от Гарри. Т. Морза.
– Сэр, вы только что заявили, что миз Баудро стреляла из пистолета так, будто для нее это была забава. Вы действительно заявили это, не так ли?
– Должно быть, я так и сказал.
– Так сказали или не сказали? Я могу попросить, чтобы вам еще раз прочитали это место в протоколе, если вы запутались.
– Я это сказал, – ответил Морз, немного рассердившись. – Я не запутался.
– Что вы подразумеваете под словом забава, сэр?
– Веселое занятие, я полагаю.
– Вы отождествляете веселое занятие с серьезным намерением?
– Обычно нет.
Уоррен бросил взгляд в сторону присяжных. Лица их были как каменнные.
– Вы ведь заботитесь о том, чтобы люди, приезжающие в “Американский Запад”, хорошо провели время, не так ли?
– Разумеется.
– Вы не стали бы характеризовать ваших клиентов как потенциальных убийц, верно?
– Черт побери! Да, конечно, не стал бы! – сказал Морз.
– Вы не станете характеризовать судью Дуайта Бингема как потенциального убийцу только потому, что он приезжает на ваш полигон потренироваться в стрельбе из пистолета?
– Конечно нет, – ответил Морз. – Люди имеют право носить оружие. Это записано в Конституции. Нельзя носить оружие только в том случае, если ты не знаешь, как им пользоваться.
– Спасибо, мистер Морз. – У меня больше нет вопросов.
Альтшулер поднялся и торжественно, не без ноток триумфа в голосе, произнес:
– Обвинение закончило представление дела.

* * *

Облака низко плыли над городом, а небо было цвета слоновьей кожи. Торнадо кружил по западным районам округа.
В пять часов Уоррен и Рик нырнули в маленький греческий ресторан, где Уоррен заказал салат по-гречески и кофе-эспрессо. Он пропустил ленч и потому был голоден. Рик пил двойное виски со льдом.
– Взгляни: вот ведь проблема, – сказал Рик. – Несмотря на все то дерьмо, которым нас сегодня забросали, наше дело по-прежнему зависит от того, поверят или не поверят присяжные леди-дракону, когда она предстанет перед ними для дачи свидетельских показаний. Она утверждает, что Клайд грозился ее убить, а теперь выходит, что это она угрожала ему. Она говорит, что была пьяной и не имела возможности выбраться из дома, – служащие ресторана заявляют, что она была трезва, как стеклышко и подсовывала спиртное через стол Клайду, а Томми Руиз божится, что мог бы промчаться на грузовике по тому коридору и с любой стороны от сильно набравшегося доктора. Она говорит, что Клайд шел на нее с кочергой – медицинский эксперт утверждает, что во время выстрела доктор спокойно стоял на месте. И хуже всего – свидетельство Кьюлика о том, что на кочерге должны быть отпечатки ладоней. Потом этот сукин сын выйдет и изобразит нашу невесту Христову, как нечто среднее между Анни Оукли Анни Оукли (1860 – 1926) – американская цирковая артистка-снайпер, знаменитая тем, что простреливала на лету игральную карту в нескольких местах, точно выбивая изображение масти.

и девкой из корпорации убийц. И мы еще ничего не получили в связи с таким веселым делом, кроме кочерги не с той стороны от дивана. Вот что я скажу: эта черная вдова идет прямиком к пожизненному заключению. Если мы хотим выиграть это дело, ты должен поговорить с нею. Ты, разумеется, хочешь его выиграть, не так ли?
Уоррен не представлял, как ответить Рику со всей искренностью. Рик был энергичный мужчина, постоянно стремящийся к успеху. И к тому же он не был моралистом. Молодой адвокат из его офиса однажды спросил у Рика: “Ваши клиенты называют вас Риком или мистером Левиным?” Рик ответил: “Это зависит от размеров гонорара. Если он достаточно высокий, то они могут называть меня хоть дыркой в заднице”
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54