Мальчик наложит свое клеймо на весь этот край, нет таких высот, которых он не сможет достичь. Он — наследник всех мечтаний Гэвина, мститель за все его поражения. У него есть кровь, происхождение, знания, опыт; все, что ему нужно, — это огонь в сердце, тайный огонь, который горит в Гэвине. И это придет к нему, верил Гэвин. Это придет к нему, как пришло когда-то к нему самому.Это была лишь часть его видений, а остальное лежало намного глубже и было намного тоньше.Он скрипнул зубами, и под дубленой кожей лица выступили желваки. Закат наполнил долину великолепными переливчатыми отблесками. Чистая голубизна неба быстро сгущалась и темнела, как будто невидимая рука гасила источники света. Густая краска медленно стекала от зенита к вершинам гор, потом небо прорезалось царапинами красного и розового, и пики рельефно выступили на темном фоне. Воздух был холодный, но Гэвин ощущал его в ноздрях, как очищающее пламя. В доме горел огонь, готовый согреть его, когда он решит зайти внутрь. Но он все еще медлил на веранде.Наступил темный, морозный вечер. Над головой сияли звезды, суля ему величие и славу. Тишина ревела у него в ушах жутко и сверхъестественно. И наконец он сумел поймать свое видение трепетными пальцами. Я правлю здесь как король, — сказал он себе, — и единственное, чего мне не хватает — это королевы.Женщина, лежащая в свежей могиле, была его женой, матерью его сына. Но была ли она его королевой?.. Он криво усмехнулся. Нет, она — это прошлое, что-то смутное и безотрадное, часть жизни, через которую ему надо было пройти, как через испытание. Женщина целеустремленная и настойчивая, но столь же не похожая на королеву, как кактус чойя — на розу, расцветающую весной у него в саду.Романтическая любовь всегда таилась где-то глубоко в его мыслях, и сейчас она распустилась цветком. Он вздрогнул, когда его посетило видение счастья. Было на свете место, куда ему всегда хотелось попасть, и теперь, верил он, это то единственное место, где ему удастся найти женщину, родившуюся этой ночью в его мечтах. Нью-Йорк больше не был местом на другом конце континента, он был у самых кончиков его пальцев, когда он поднял руки к звездам и протяжно крикнул во тьму ночи. Это не был человеческий крик, в нем не было слов, понятных хотя бы ему одному. Лишь клятва, расцветшая, вознесшаяся и исчезнувшая во тьме долины.Он вернулся в дом, зажег трубку и сел. Он курил, глядя в скучающие глубины огня, и продумывал свой план…Это было в ноябре, и он решил, что выедет ранней весной, после того, как зацветет его сад. Эта задержка чуть не погубила все его планы. В апреле началась война между штатами Гражданская война 1861-1865 гг. между северными штатами (Союз) и южными (Конфедерация).

.Новости просачивались в долину тонкой струйкой. Сначала размах конфликта был неизвестен — некоторые хихикали и говорили, что Союзная Армия всыплет мятежникам разок-другой на их собственной территории, тем все дело и кончится, Конфедерация распадется, а конфедераты подожмут хвост и пустятся бежать со всех ног, лишь только завидят флаги северян. Другие же, более опасливые, беспокоились, что война распространится к западу и захватит Территории. И на какую сторону им тогда становиться? Они-то ведь не северяне и не южане, да и американцами они себя сознавали весьма смутно. Их верность — для большинства из них это стало ясно впервые в жизни — принадлежит Западу, земле, которую они заселили и освоили. Что им за дело до борьбы за свободу черных людей, что им за дело до этих бесконечных споров из-за тарифов? Неблагоприятная для южан система налогов на предпринимательство послужила одной из причин войны.

. На Территориях нет рабов, здесь нет промышленности и транспорта. Они — люди сторонние, вольные, отдельная земля и отдельное племя.Какое-то время Гэвин боялся за долину. Ему даже подумать было страшно о большом вооруженном конфликте, который закончится поголовными грабежами и разрушением всего без разбору. Он представлял себе армию, марширующую через его долину, его сад. Он знал, что не может уехать отсюда, пока война грозит перекинуться к западу.Однажды на ранчо к Гэвину приехал Сэм Харди с последними новостями. Для войск Союза дела идут плохо: их крепко побили у Булл-Ран и Шенандоа. Южные армии ступили на землю Союза. Президент Линкольн призывал новых добровольцев, просил больше оружия, больше денег, и особо обратился к западным территориям.— Так вот я и думаю… — начал Сэм.— Нью-Мексико, я так полагаю, — сказал Гэвин, оборвав его, — относится к южной половине этого континента.Сэм удивленно захлопал глазами.— Так ты что, за Конфедерацию?— Нет, я — нет, — ответил Гэвин. Он тщательно обдумывал это уже месяц. Конечно, ему не надо было много раздумывать, чтобы понять, что он ненавидит идеи раскола и революции, — это были идеи, направленные против него лично. За власть борются, ее завоевывают, а после этого она становится священной.— Я не за Союз и я не за мятежников, — мрачно объяснил он. — Если война доберется до Нью-Мексико, я буду сражаться как любой другой мужчина, и я буду воевать за законное конституционное правительство Соединенных Штатов Америки. Я не за Союз, и я не за мятежников, — повторил он, как будто делал заявление, которое, по его мнению, будут цитировать. — Я — за эту долину.— Ну, конечно, и я тоже, но…— А никаких «но» тут быть не может. Если это будет в моих силах, ни один годный к военной службе человек не покинет эту долину, чтобы воевать против каких-то чертовых мятежников на чужой земле. Для человека священно то место, откуда он родом, его дом. Защищать его — вот это долг человека… — Он умолк и задумчиво посмотрел на Сэма. — Ты что, Сэм, подумывал сам пойти?Сэм пожал худыми плечами.— Ну, не так уж чтобы совсем. Я подумал было, может…Гэвин снова остановил его, рассмеявшись.— Тебе сорок пять лет, Сэм. Война — это занятие для людей помоложе. А у нас с тобой есть другие дела, за которые мы несем ответственность.— Я думал, может, мог бы стать офицером… — голос Сэма неуверенно смолк под твердым взглядом Гэвина.— Держись поближе к дому, — приказал Гэвин. — Если эти проклятые мятежники заберутся к нам сюда на Территорию, я тебе сам присвою офицерское звание. А до тех пор занимайся своим скотом… и передай всем другим, мол, я велел, чтобы люди оставались на месте и не вздумали никуда подаваться в погоне за славой. Ребята из Союзной Армии всыплют мятежникам ничуть не хуже, если жители этой долины и не внесут свои два цента.— Пока не очень-то на это похоже, — угрюмо сказал Сэм.— А ты подожди, подожди с полгода или около того, — предсказывал Гэвин. — Я знаю южных ребят — все они горячие как черти и много кричать мастера, но нутро у них мягкое. Северяне их побьют.Сэм Харди уехал и передал другим слова Гэвина. Люди кивали, скребли затылки, задумчиво качали головой и цокали языком.— Да, он это все верно говорит, — бормотали они. — Нечего нам мешаться в чужие дела. Лучше дома сидеть…Чтобы успокоить самых твердолобых, Гэвин создал в долине милицию. Из скромности он назначил себя всего лишь капитаном — «оставляет себе место для продвижения по службе в случае боевых действий», — ехидничал Толстый Фред Джонсон — а его помощниками в званиях лейтенантов были Сэм Харди, Риттенхауз и его сын Клейтон.Парень узнал об этом назначении однажды вечером, перед самым ужином, дома, в гостиной на ранчо. Гэвин отсутствовал целый день — что-то организовывал, что-то улаживал. Милиция должна будет собираться раз в две недели перед заведением Петтигрю для учений и проверки оружия. Ни один из членов милиции — а в нее записали всех годных к службе мужчин — не имеет права покинуть долину, не доложившись сперва одному из офицеров, а тот, в свою очередь, должен доложить Гэвину.— Сынок, ты будешь самым младшим из офицеров, а это значит, что люди будут к тебе присматриваться. Так что не подведи меня.Клейтон отодвинул стул от стола и положил нож на вилку.— Гэвин, я, конечно, все это высоко ценю, только я думал…— Что, сынок? Что ты думал? — Гэвин, наклонившись над тарелкой, отдавал должное бифштексу с картофелем.— Я думал… ну, я читал газеты, которые только что пришли с почтой из Санта-Фе — это денверские и чикагские газеты… у Союза дела идут неважнецки…Гэвин перестал жевать и сердито нахмурился.— Я ведь учил тебя выкладывать напрямую то, что ты хочешь сказать, сынок. Ну, так что тебя печет?— Я хочу уйти на войну, — негромко сказал Клейтон. — Я хочу присоединиться к человеку по имени Стюарт. Полковник Джеймс Джон Стюарт. Он дал объявление в денверской газете. Пишет, что ему нужны пятьсот годных к воинской службе людей с западных территорий, имеющих свое оружие и лошадей, желающих сразиться во славу Территорий за Союз, людей, которые…— Достаточно, — Гэвин поднял руку. — Я так думаю, ты это выучил наизусть. Я никогда не слышал ни о каком Джеймсе Джоне Стюарте и осмелюсь предположить, что это какой-нибудь хитрый жулик, который думает, что может собрать отряд людей и погулять по территории этих мятежников, попугать южных девчонок. Ты не можешь уехать, сынок. Ты нужен мне здесь.— Я тебе нужен здесь? — Юноша покачал головой. — У тебя здесь есть Кайли и Большой Чарли, они управляют твоими землями, Эд следит за порядком в городе. Ты никуда не уезжаешь, Гэвин, — так зачем я тебе нужен здесь?Гэвин наклонился через стол и положил руки на теплые плечи сына.— Потому что, Клей, когда я умру, эта долина, а, может, и добрый кусок Территории, будут твоими. Ты — единственный наследник всего этого. Ты вроде как… ну, ты что, сам не понимаешь?.. Ты вроде как принц. — Он откинулся назад и зарумянился, довольный найденным словом. — Да, принц, ожидающий своей очереди занять трон, так сказать. Я не собираюсь жить вечно, и придет день, когда я стану старым и буду годиться только на то, чтобы сидеть тут на веранде и покуривать трубку с Эдом. Вот это и будет твой день, сынок, вот тогда и настанет твое время. Но ты должен к этому подготовиться. И, говоря о подготовке, я вовсе не имею в виду, что ты имеешь право смыться вот так просто, когда ты можешь больше всего понадобиться долине. Разве ты сам не понимаешь этого? Разве долина для тебя ничего не значит?Клейтон посмотрел в горящие глаза отца, потом опустил взгляд. Он понимал, какой завет передает ему отец сейчас, но не знал, что должен сказать, чем может подтвердить, что соответствует такому долгу. Ему не надо было завоевывать или осваивать долину — отец сделал это до него. Когда Гэвин приехал сюда, земля была врагом — сухая равнина, поросшая чойей и пало-верде, и Гэвин сломил ее волю, подчинил ее себе, лишил ее власти. За эти годы часть окружающих гор лишилась своей дикой свободы, апачи жили теперь в резервации, черный медведь почти вывелся — так что юноша, вырастающий в мужчину, воспринимал ее как место, где он живет, место, которое он любит, — но она больше не бросала вызов его мужеству. И он не хотел власти. Власти во вкусе Гэвина.Была в нем и другая боль — тайная сила желания. Когда он думал о годах, проведенных в долине, то понимал, что они прошли, теперь он уже не ребенок. Он догадывался, откуда взялось это нечистое чувство, заполонившее его. Путешествие в Новый Орлеан изменило его жизнь. Эти ночи преследовали его. Невинные голубые глаза Доминики, влажная кожа Жинетт… Когда, скажем, он проходил по главной улице городка, направляясь в платную конюшню, и видел молодую женщину, жену или дочь кого-то из ранчеров, то она была для него уже не просто девушкой, идущей через улицу к магазину Петтигрю купить моток пряжи, нет, это было создание из плоти… и ему слышались странные вскрики в темноте. Приступы желания передергивали его, ему приходилось хвататься за твердое дерево коновязи. Вот эта, в простом бумажном платьице, с высоко поднятой головой и красиво изогнутой шеей, вот эта… захочет ли она?..Стремление к женщинам начало занимать главное место в его жизни. Если поехать на Восток воевать, думал он, то зверь, живущий у него в чреслах, останется в глубине, как в клетке. И если пройти очищение на поле брани, возможно, бес будет изгнан…Изнемогая от внутренней борьбы, не в силах открыться отцу, сидевшему по ту сторону стола, он поднял голову и сказал:— Я потом вернусь в долину. Да, когда все закончится. Но сейчас я должен поехать.— Ты останешься. — Лицо Гэвина налилось краской. — Поработай с Кайли и Риттенхаузом — и тебе достанется твоя доля крови и грома. Я знаю, что тебя тревожит. Ты молодой, и ты думаешь, что в этой долине тебе тесно. Я сделал ошибку, когда показал тебе Новый Орлеан. Но все же останься. Может быть, война придет сюда тоже, и тогда твое место — здесь. А тем временем поработай с Кайли и присмотрись к нему поближе. Это то, что ты можешь сделать для меня — присмотреться поближе к Кайли.— Да при чем здесь Кайли? Неужели я всегда должен делать то, о чем ты меня просишь? Неужели хоть раз я не могу сделать то, что хочу, что считаю нужным?— Это обидно, мальчик, — медленно сказал Гэвин. — Ты — свободный человек. Никогда я не держал тебя на коротком поводке, а теперь ты этим злоупотребляешь.— Нет, нет! Гэвин, вовсе нет! Попытайся понять меня. Разве ты не знаешь, что это такое, когда тебя зуд грызет, и ты знаешь, что если не почешешься, то с ума сойдешь? Вот то, что я сейчас чувствую…Гэвин рассмеялся, но невесело.— Это в тебе просто кровь играет, Клей, перебеситься тебе надо. Я-то это понимаю. Тебе почти двадцать лет. Конечно, тебе хочется совершить какие-то поступки, быть мужчиной. Я уважаю это желание. Но, скажу тебе, есть разные способы быть мужчиной. Делать, что тебе хочется, — это не единственная возможность; иногда быть мужчиной означает, совсем наоборот, делать то, что ты обязан делать.Клейтон молчал секунду.— А попросту это означает делать то, что тебе хочется, да? — взорвался он.— Сынок…— Ты говоришь, что я свободен. Свободен делать то, что ты мне прикажешь? Это не называется свободой. Это называется рабством!— Придержи язык! — крикнул Гэвин.— Ладно, я придержу язык. Это, конечно, решит все проблемы, я надеюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39