Тот шанс, который у нас был и который я попытался использовать, похоже, исчерпан…
- Уходим, - крикнула Талана. - Мы не сможем.
Не сможем? Они не смогут, Они вышли из поля, где можно мечтать развалить «большую крепостную башню». В этом поле осталась одна единственная машина. Такова моя судьба - оставаться в одиночестве…
«Большая крепостная башня» была сильно повреждена, но сейчас восстановится ее защитное поле, Для нее повреждения не фатальные. Ей нужны какие-то минуты на восстановление. И тогда она развалит десантные боты, уже подходящие к точке сброса, Десантники еще живы только благодаря нашим торпедам.
А что со мной? Двигатели - восемьдесят процентов ресурсов. Боезапас почти израсходован. Но осталось две торпеды… Что можно сделать двумя торпедами против «крепостной башни»?
Тут на меня опять снизошло озарение, к которым я уже начал привыкать. Я видел, что возможность такая имеется. Ослабленное силовое поле «башни» мерцало неравномерно. А один участок вообще был открыт для воздействия. И если удачно пустить торпеду… Нужно сработать фантастически точно. Один шанс из ста. Но шанс этот существует!
Так бывает не часто, но бывает. Вдруг обычному человеку случай дает право изменить ход истории. Решить судьбу миллиардов людей… Сейчас лейтенант Кронбергшен решал судьбу столетней войны. Я был один, Никто во Вселенной не мог мне помочь ничем. Все зависело от меня. И больше ни от кого. Мысль была ясная и какая-то космически бездонная… Но я задвинул ее подальше. До лучших времен. Сейчас надо отработать, отработать так, как не я работал никогда…
- Второй! - послышался в шлеме испуганный голос Таланы, которая увидела, что мой истребитель начинает вновь «плести кружево».
- Уходите, - произнес я спокойно.
- Я вытащу тебя!
- Забудь!
Меркапские истребители бросились на меня все, как птицы, защищающие гнездо. Они по всем правилам войны должны были разорвать меня в клочья. Не смогли…
Лед вокруг меня лопнул. Равнодушие покрылось трещинами и слетело. И мной овладело ликование. Пьянящая радость…
Я все-таки вышел на линию торпедной атаки! И вогнал, как на учениях, оставшиеся торпеды в «башню» Торпеды попали в главный оружейный отсек «большой крепостной башни». Энергетические накопители стали разваливаться. Выплеснулось пламя, начавшее жадно поедать «башню»… Напоследок это сраженное чудовище умудрилось выстрелить в десантный бот, тот клюнул носом, сбился с курса и полого вошел в атмосферу…
А потом «башня» стала разваливаться… И проход открылся. В него двинули десантные корабли, планетные штурмовики, сопровождаемые «Альбатросами»…
Я был прилично поврежден. Зеркальная броня «Морского ястреба» обуглилась и почернела. Но я выбрался в относительно спокойную часть «объема».
Окинул взором поле битвы. Три точки - бывшая наша эскадрилья… Сильно поврежденный истребитель Таланы - все что осталось от моего звена.
Талана жива! Пока жива!
Еще два десантных бота вспыхнуло. Но больше десятка вышло к точке. Они рассыпались пылающим дождем - это отделялись планеры, каждый из них уносил по десантнику - тысячи целей, плюс обманки для средств воздушной обороны… Многие планеры гибли, по большинство прорывалось к поверхности. Вместе с ними шли планетные штурмовики, доныривая до поверхности и сметая наземные мерканские укрепления. Штурмовики горели, как свечи, но дело свое делали.
Десантники потеряли не меньше трети личного состава на высадке. Ничего, у них бывало и хуже…
Впрочем, любоваться на это зрелище я не имел возможности Меня взяли в клещи три «ящера». Они летели ко мне на крыльях ярости. Они знали, что я довалил «большую крепостную башню», и стремились посчитаться.
Меркане имели возможность без особых усилий достать меня и уже торжествовали победу. А я не мог позволить им этого. Выполнена только первая часть задачи. Какая будет вторая? Не знаю. Но она будет. В этом я не сомневался…
Перегрузка едва не раскатала меня в блин, когда я заложил узкую «спираль». Я вышел из сектора обстрела ближайшего истребителя. Получил скользящий удар от второго, но вышел и из его сектора. Третий сближался со мной, но в кабине сидел далеко не ас. Я сшиб его.
Меркане все еще не собирались меня отпускать. И, уходя от них, я устремился вслед за десантниками, войдя в атмосферу под крутым углом на скорости несколько десятков километров в секунду. Это примерно как нырнуть вниз головой на раскаленную сковородку с высоты сотни метров.
Удар был страшный.
Что-то хрустнуло, треснуло - то ли в моей машине, то ли в моем теле, что имело для меня сейчас равную ценность. Я думал, что истребитель не выдержит и распадется. Силовая защита не давала трению развалить машину, а температуре сплавить ее в безобразную массу. Гравинейтрализаторы работали на пределе… Один из них вырубился, и я мигом потяжелел на пару сотен килограммов…
Я не мог позволить себе терять сознание. И не имел права расслабляться Наземные оборонительные комплексы с удовольствием расщелкают заблудившийся истребитель…
Резко увел машину вправо, и тут же на этом месте возник плазменный разрыв…
Это был мой узор. Сейчас у меня на хвосте не было истребителей моего звена. Я отвечал только сам за себя, и в этом было освобождение Я гасил скорость, но она была еще слишком велика. Один раз я потерял сознание - но лишь на долю секунды. Больше позволить себе не мог. Гравинейт-рализатор заработал вновь, и я смог перевести дыхание.
Истребитель пробил тонкий, разрывистый облачный слой и падал вниз. Я умудрился выйти точно на цель.
Обширная, покрытая зеленым лесом холмистая местность была расчерчена тремя прямыми, как шпаги, магистралями магнитоплапов. На горизонте серебрилось море. А прямо по курсу была проплешина - бетонное серое плаю в несколько десятков квадратных километров - главный комплекс «Комикона».
На плато были разбросаны приземистые разноцветные здания - невысокие, отличающиеся казенной архитектурой и лишенные обычного мерканского изящества. Там же расположились сетка дальней космической связи, спирали энергетических концентраторов, штыри плазменных орудий, расчерченная на квадратики посадочная площадка для малых орбитальных челноков и атмосферных машин. В центре возвышалось загадочное и потрясающее воображение сооружение высотой не меньше полутора километров. Оно походило на розу. Этот ярко-алый «цветок» распустился на синем металлическом стебле, притом лепестки напоминали накопительные контуры кваркового реактора, но лишь отдаленно. Это и был объект «Саармаш» - так его прозвали меркане, так он проходил в разведсообщениях. «Саармаш» - это сказочная пещера сокровищ двенадцати ведьм, по одному из мифов лидийцев - народа, который поглотила мерканская цивилизация.
Плато было залито пламенем, воздух с шипением рассекали плазменные разряды и лазерные лучи, с грохотом вспухали разрывы, расползались облака суперактивных аэрозолей, разъедающих металл и бронекостюмы. Пикирующие серебряными стрелами планетарные штурмовики сравнивали оборонительные сооружения и вплавляли их в платобетон. Десантники, приземляясь на планерах, тут же вступали в бой.
Я заложил крутой вираж, и мой истребитель вскользь задело залпом наземной батареи. Впрочем, эта самая батарея сразу была уничтожена похожим на старинный реактивный самолет нашим планетным штурмовиком. И тут же штурмовик сшибли. Смерть пела свою песню во весь голос!
А десантники все высаживались, зарывались в щели и норы, делали дыры в пластобетоне и проникали в подземные коммуникации и шахты. Они стремились в исследовательские корпуса «Комикона».
Мой истребитель почти погасил скорость перед приземлением и тут же получил еще один удар - который уже по счету. На миг я потерял над «Морским ястребом» власть, и, клюнув носом, с высоты пары десятков метров, он рухнул вниз… Выровнял я его перед соприкосновением с землей. Он, рассыпая во все стороны искры, проскрежетал брюхом о корежащийся под его весом и плавящийся от его температуры пластобетон. И замер, дымясь…
Я перевел дыхание… Поглядел на показатели. Энергобоезапас практически исчерпан. Ходовая часть повреждена. Но ресурс хода - пятьдесят процентов. Маневренность - сорок процентов. Лучше, чем я ожидал. Если сейчас взмою вверх, вполне могу добраться до «Бриза».
До «Бриза»? Нет. Туда мне путь заказан, у меня своя задача.
Я отдал приказ, и колпак кабины распался, чтобы выпустить меня. Кресло освободило меня. Кинул приказ компу. Мне на колени лег контейнер с неприкосновенным запасом на случай высадки на территорию противника - здесь была масса полезных предметов, в том числе плазморазрядник с четырьмя энергетическими кассетами…
Вроде готов.
Я отдал приказ на капсулирование машины, разомкнул контактшлем. Спрыгнул на горячий пластобетон. Пузырь кабины закрылся, и теперь его можно только разрезать, а это нелегко. Открыть его смогу исключительно я один…
- Вперед, - будто подбадривая себя, громко произнес я, На миг все человеческое во мне встрепенулось. Мне захотелось с «плоскости» вверх, пускай в бой, но там все знакомо до мельчайшей детали, там я могу все. Пусть погибну, но в пространстве, а не заплавленный в эту бетонную поверхность. Мне стало так тоскливо, что захотелось взвыть в голос…
Но тут же все будто волной смыло. Непослушные эмоции в который раз просто выключили, и я снова был холоден и готов к действию.
Я взвесил в руке плазморазрядник - не меньше четырех килограммов. И я не мог похвастаться, что хорошо владел им. Ничего… Подсумок с четыремя кассетами прикрепил на пояс. Боезапаса хватит на небольшую войну. Вперед, лейтенант… *** На Дольмене была весна. Ласковый ветер, который создан для того, чтобы уютно шевелить кроны деревьев, сейчас гонял клубы дыма… Я приподнял забрало шлема, и в нос ударили запахи леса, расположенного в сотне метров за моей спиной, смешанные с запахами гари.
Я бегом устремился вперед. Взгляд остановился на раздавленном, будто наступили многотонным башмаком, тяжелом мерканском пехотинце, похожем на старинного рыцаря - в сияющей отражающей броне, с покореженным ракетным ранцем за спиной и кассетами реактивных установок. Операторский шлем слетел, открыв изуродованное лицо. Это было лицо клона. Я не видел никогда их живьем, но по изображениям знал, как они выглядят. Я думал, на лице будет равнодушие… А был страх. И боль…
Как говорил капитан равванских наемников Боль-ген, когда в первый раз мы столкнулись лбами (слова эти я запомнил дословно): «Настоящая война - на „плоскости“. Когда хребет врага хрустит в твоих пальцах. Когда заливаешься его кровью. Когда рвешь его на части».
Что ж. Скорее всего, он был прав. По-настоящему бог войны веселился именно на «плоскости». Именно здесь в ратных забавах есть место и настоящему отчаянию, и удали, и страху, и панике, и воодушевлению…
В космосе по-другому. Гаснут точки. Жмет перегрузка. Дикая боль от настигнувшей тебя квазиживой боевой плазмы. Смерть приходит через технику, в пустоте. Здесь же - кровь, искаженные лица…
Меня кольнуло предчувствие опасности, и я, не долго думая, прыгнул вперед, ударился коленом о вспучившийся белесыми волдырями пластобетон. На месте, где я только что стоял, пластобетон разлетелся брызгами, плазменный шар вращался и врастал в него, оплавляя, обугливая. Меня обдало волной жара.
Без «объема боя», нарисованного компом контактного шлема, я ощущал себя, как на светском рауте без одежды… Я привык перед глазами иметь схему с расстановкой сил. Тут были только глаза, уши… И шестое чувство, работающее сейчас не хуже слуха и зрения.
Я кинулся дальше… Около места моей высадки активных боевых действий не велось, здесь уже прокатились десантники, и часть из них так и осталась лежать. Пластобетон и сооружения были покрыты язвами - следы активного аэрозольного облака, растворяющего предметы получше любой кислоты. Для бронемашин оно неопасно, но может разъесть скаф и комбез, а открытые участки кожи выжигает не хуже плазменного разряда… Тяжелая бронемашина на воздушной подушке лежала на боку, разрезанная пополам, скорее всего, ударом орудий штурмовика. От нее тянуло отвратительным запахом войны - это запах горелой пластмассы, металла и жженого мяса.
Мне некогда оглядываться. Мне надо вперед. Туда, где кипит бой и где десантники пытаются прорваться в «Саармаш», то самое хранилище зловещих тайн «Комикона».
Шарх, что тут творится!
После космических расстояний весь мир сузился до пятачка, И на этом пятачке была безумная концентрация ярости, боли и смерти!
Я рано расслабился. Среди обугленных развалин, вмятин, траншей еще оставались враги. Плазменный шнур задел мой рукав, но не дошел до мяса, потому что я успел упасть и закатиться в яму. Уже падая, в развороте я пальнул в мерканского легкого пехотинца. Он стрелял из-за покореженной металлической платформы, являвшейся недавно частью мощного подъемного механизма. Он мечтал отнять мою жизнь. И открылся. Мой ответный выстрел разворотил ему грудь. И съел треть энергозапаса кассеты…
Я перевел дыхание. И с хрустальной ясностью во мне отозвалась мысль - если я буду продолжать в том же духе, то не выживу и не выполню задание… А следом опять что-то включилось во мне. И я перестал воспринимать грохот, разрывы, огонь, леденящие кровь визги и стремительные движения тел и механизмов вокруг как хаос. Пришло четкое осознание сути и смысла творящегося вокруг…
Знакомое ощущение. Все стало как-то вязко. И время заструилось теперь по-иному, не мерно, как река, а урывками, готовое растянуться в нужный момент резиной или, наоборот, сорваться вперед, как истребитель на старте.
Быстрее. Я должен двигаться еще быстрее…
За моей спиной в паре километров возвышались эвакуационные модули, похожие на плоских рыб, принимающих цвет окружающей среды. Им предстояло унести в космос десант - точнее, то, что от него останется… Но об этом мне не стоит думать…
Меркан почти выбили с поверхности. Везде валялись сожженные, обугленные тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33