Я хотел бы сперва попросить помощи у нашего депутата. Это бригадир колхоза Иван Никитич.
– А мы на штабе решили, как будем завтра искать, – очень твердо ответил Игорь. – Мы пойдем по всем домам только на разведку, узнаем, где такие белые камни лежат. За один час все село обежим – и айда на речку ловить сома на живцов. У нас пять удочек, лески капроновые, выдержат. Пойдемте с нами?
Георгий Николаевич отлично помнил, как его поедом съедали на Нуругде комары, и решительно отказался идти ловить сома. Он знал, что иные московские ребята даже плотвичек никогда не выуживали. А тут сома вздумали поймать. Чудище давно успело уплыть в Клязьму и притаилось где-нибудь в омутах между корягами.
Но Георгия Николаевича радовало, что ребята сами, без его подсказки, нашли себе вполне безопасное увлечение, по крайней мере ссориться не будут. Нуругда – речка мелкая, тихая, пускай посидят на ее бережку с удочками.
Поднявшись на гору, он остановился передохнуть.
Заходило солнце. Ясное небо – над головой бледно-голубое, ниже лиловое, еще ниже оранжевое – царило над темнеющей поймой и отражалось в тихой глади Клязьмы. Лишь одинокое облачко огненной полоской протянулось на западе над горизонтом, но и оно готово было раствориться в небесной глубине.
Георгий Николаевич поднимался в гору и думал, что вот и в XIII веке такие же дивные вечерние зори переливались по небосклону. А придя домой и усевшись в кресле, он раскрыл том «Истории России с древнейших времен» и начал читать.

Глава девятая
ЧТО ЗА КРАСОТА СКРЫВАЕТСЯ НА ПРОЧИХ БЕЛЫХ КАМНЯХ?

«Ну, сегодня никто мне мешать не будет! – решительно сказал Георгий Николаевич самому себе, выходя из дома и направляясь к светелочке. – Восемь часов, до обеда времени уйма, а ребята придут за мной в два часа. Здорово поработаю сегодня!»
Далекое тарахтение бульдозера Алеши Поповича на невидимой пойме, казалось, должно было настроить его на творческий лад, а на деле получилось не совсем так.
Обходя клумбу с гладиолусами, он взглянул на скачущего витязя, изображенного на передней стенке его светелочки. И тут вспомнился ему вчерашний рассказ Ильи Муромца. Вот ведь какая досада – намалевал старик легендарного основателя села Радуль три года назад, а забыл, где видел в детстве тот белый камень, с которого взял рисунок по памяти.
Георгий Николаевич, не останавливаясь, прошел в свою светелочку, запер на крючок дверку, сел за столик, разложил перед собой рукопись, повесил пиджак на спинку складного стула, засучил рукава рубашки, посмотрел на часы, взял авторучку и начал писать.
Он писал о тех событиях, которые разыгрались на Руси в начале XIII века, о том, как начались разногласия у великого князя Владимирского Всеволода Большое Гнездо со старшим сыном и наследником Константином. Стольным (главным) городом Всеволода был Владимир на Клязьме, а Константин жил в Ростове, на берегу синего озера Неро. Там он построил белокаменный дворец и многие церкви, белокаменные и деревянные, там основал первое на Руси училище; по его повелению грамотные люди отправлялись по многим городам русским переписывать книги. Он собрал богатейшую по тому времени библиотеку, в которой насчитывалось до тысячи книг. Был у него дружинник Алеша Попович, который служил ему верой и правдой много лет…
«Мы не знаем, – писал далее Георгий Николаевич, – как выглядели те несомненно прекрасные здания, какие редкие книги хранились в той знаменитой библиотеке – все погибло во время многих пожаров и войн.
После смерти отца Константин собирался перенести в Ростов столицу своего великого княжества. Но этого совсем не хотели Владимирский епископ Иоанн, владимирские бояре, священники, монахи и дружинники. По их совету Всеволод вызвал Константина во Владимир и в присутствии всех остальных своих сыновей и многих знатных людей спросил ослушника:
– Где ты хочешь княжить?
Тот ответил, что хочет княжить и в Ростове и во Владимире, но жить останется в Ростове.
Тогда Всеволод спросил всех присутствующих, как ему быть. Епископ и многие другие ответили:
– Завещай великое княжение второму своему сыну, Юрию. Лишенный наследства, обиженный Константин уехал со своими боярами и дружинниками, в том числе и с Алешей Поповичем, в Ростов.
Вскоре, в 1212 году, умер великий князь Всеволод…»
Тут Георгий Николаевич собрался вставить подходящую цитату из «Истории России с древнейших времен» Соловьева:

«Умирая, он (Всеволод) ввергнул меч меж сыновьями своими, и злая усобица грозила разрушить…»

Но он не дописал фразы…
– Нет-нет, я вам сказала, что писатель занят. Нельзя, никак нельзя! – вдруг услышал он издали приглушенные восклицания Настасьи Петровны.
– Мне только договориться, только на одну минуточку, – умолял тенорок.
– Никак нельзя! После обеда – пожалуйста! – Настасья Петровна, оберегая покой мужа, была непреклонна.
В той глухой дощатой стенке светелочки, на которой старый радульский умелец изобразил скачущего витязя, Георгий Николаевич провертел дырочку специально для наблюдения. Это было очень удобно. Его не видят, а он видит. Приходят к нему пионеры из ближайших лагерей, и он знает, сколько их и какого они возраста; прикатывают гости из города или даже из Москвы, и ему заранее известно, кто именно явился его навестить.
Сейчас он увидел сквозь дырочку Настасью Петровну, загораживавшую отворенную калитку, рядом с ней стояла Машунька, а за ее спиной – желтоволосый молодой человек в ковбойке. Держась за велосипед, он стремился проникнуть на участок, а Настасья Петровна его не пускала.
– Нельзя, дедушка книжку пишет, – пищала Машунька. «Надо бы все же к нему выйти», – подумал Георгий Николаевич, но тут молодой человек спросил Настасью Петровну:
– Так можно прийти после обеда?
– Ну конечно, приходите, – ответила она.
– И пионеров можно с собой привести?
– И пионеров приводите. После обеда всегда можно. Муж очень любит пионеров и давно с ними не беседовал.
– А можно, я вас и вашу внучку сейчас своим киноаппаратом засниму на кинопленку?
– Пожалуйста.
Редкие люди не любят фотографироваться. Настасья Петровна сразу согласилась на просьбу молодого человека.
Георгий Николаевич, убедившись, что обошлось без него, не стал показываться из своего убежища, а продолжал наблюдать сквозь дырочку…
Юноша зашел на участок, прислонил велосипед к забору, отступил в сторону, поднял висевший у него на груди на ремешке киноаппарат и наставил его на дом и на выходивших из дома Настасью Петровну с Машунькой. Обе они с деланными улыбочками спускались по ступенькам крыльца, а он вертел свою штуковину и снимал их. Потом Машунька затопотала по дорожке к светелочке, а юноша стоял сзади и снимал ее на бегу. Не доскочив до светелочки, она вернулась и побежала вторично, и опять юноша ее снимал.
– Отличненько! Кадры выйдут на большой палец! – радостно возгласил он, вежливо раскланиваясь с Настасьей Петровной.
– После обеда, пожалуйста, в любой день, – так же вежливо, но непреклонно повторяла она, провожая его за калитку.
А Георгий Николаевич вернулся к своему столику и наклонился над рукописью; он вставил свою цитату, а после цитаты не смог добавить ни строчки.
До обеда оставалось не так уж долго. В нетерпении он все поглядывал на часы. Мысли его были заполнены белыми камнями, что лежали перед крылечками многих радульских домов. Камень бабушки Дуни открыл свою тайну – удивительный лев показался на свет. Теперь предстояло разгадать тайны других камней, и в первую очередь того, который лежал перед крыльцом Ильи Муромца. Скорее всего, витязь скрывался именно под ним.
Но тут Георгий Николаевич мысленно представил себе, как они всем отрядом, с ломами, с лопатами, пойдут по радульской улице, как будут подходить к каждому дому и смотреть, не лежит ли перед крыльцом такой плоский камень. А если лежит, как уговорить хозяев, как попросить разрешения приподнять и перевернуть камень. А если хозяев не окажется дома, пожалуй, придется пройти мимо.
Бабушка Дуня – добрейшая старушка, а вчера чуть-чуть не устроила настоящий скандал. И другие жители могут по-разному отнестись к вторжению на их усадьбы. Одни скажут: «Пожалуйста, переворачивайте», а другие буркнут: «Не пущу!»
Словом, Георгий Николаевич понял, что без помощи колхозного бригадира, притом помощи самой энергичной, не обойтись никак. Днем Иван Никитич обычно бывает дома, возвращается с объезда всех мест, где работают колхозники, и часок-другой отдыхает. Ради такого важного дела придется его побеспокоить.
За обедом Настасья Петровна объявила мужу:
– Какой-то киношник приходил, хочет с тобой о своем фильме посоветоваться, договориться. Еще придет, пионеров приведет. Он такой милый, такой очаровательный, такой ясноглазый, заснял и Машуньку, и меня, и наш дом. Пожалуйста, будь с ним поласковее.
– Хорошо-хорошо, – рассеянно ответил Георгий Николаевич и тут же забыл и думать о молодом человеке. А думал он только о белых камнях.
После обеда явились ребята во главе с новым командиром отряда Игорем и молча встали у него под окнами.
Он сейчас же вышел к ним, вынес два лома и две лопаты, хотел поделиться с ними своими планами и тревогами о предстоящих поисках белых камней, но ему не дали даже рта раскрыть.
Сперва заговорили мальчики. Перебивая один другого, они начали рассказывать, как с утра приволокли с колхозного овощехранилища мешок картошки и получили на колхозной ферме ведро молока; потом рассказали, как переправлялись через Клязьму и жгли в пойме сушняк.
Потом заговорили, также перебивая одна другую, девочки. Утром они похвастались Алеше Поповичу, что видели в Нуругде какую-то рыбину необыкновенных размеров. Алеша сперва их на смех поднял. «По всей видимости, большая щука плеснула, а возможно, некая незначительная плотвичка играла», – говорил он, а потом сразу стал серьезным. Он припомнил, что еще в прошлом году две радульские девчонки купались в Клязьме и вдруг увидели, как им показалось, волка – огромного, серого, вроде бревна. Чудище высунуло морду из воды, страшно ляскнуло зубами и вновь нырнуло. Насмерть перепуганные девчонки, когда такое рассказывали, едва ворочали языками. Но ведь девчонкам-то по девять лет было; понятно, им никто не поверил. Еще Алеша припомнил, что также в прошлом году пропало у бабушки Дуни два утенка, а через несколько дней еще утенок. Но ведь тогда же у дяди Илюхи – Алеша так называл Илью Михайловича – пропали индюшата. В селе решили, что таскает птицу разбойница лиса…
– Да-да, я ее однажды увидел сзади моей светелочки, – подтвердил Георгий Николаевич.
Ему было очень досадно. Вот ведь какие ребята! Их гораздо больше интересует сом, чем русская история, чем древнее русское зодчество. О поисках таинственных белых камней они позабыли и думать.
– А может быть, и – правда плеснула щука, а вам показалось, что сом? – насмешливо бросил девочкам Игорь.
– «Показалось»! – захохотала толстушка Алла. – Да рыбина с меня ростом!
Алла была самой маленькой из девочек. Но для рыбы, водившейся в здешних водах, ее размеры являлись бы гигантскими.
Девочек очень обижало недоверие мальчиков. Вчера-то они верили. Это Алеша Попович виноват: он первый сказал – «сомнительно». А мальчишки стали за ним повторять, как попугаи: «Сомнительно, сомнительно!»
Теперь Георгию Николаевичу, как писателю и единственному почтенному и авторитетному взрослому очевидцу, предстояло разрешить весьма важный вопрос: было на самом деле в речке чудище или не было.
– Вообще-то я ни китов, ни акул никогда в жизни не видел, – заговорил он, – и вчера успел заметить только чью-то спину, блестящую, черно-зеленого цвета…
Он смолк, набирая воздух в легкие. О, с каким нетерпением глядело на него множество пар глаз! Что бы у них был такой же азарт к разгадкам исторических тайн, к поискам белых камней!
Он снова заговорил:
– Это, несомненно, живое существо взбурлило с таким шумом, точно оно было размером… размером… ну, во всяком случае, больше Аллы, только, наверно, не такое толстое…
– Слышали? Слышали? Вот и писатель подтверждает, – торжествовали девочки.
– А если сам писатель подтверждает, что оно такое здоровущее, – говорил Игорь, надувая от волнения свои румяные щеки, – если сам писатель его видел своими глазами, то и Алеша Попович думает – значит, девочкам поверить можно, значит, и правда в Нуругду в весеннее половодье из Клязьмы заплыл настоящий сом, а выбраться из нее не в состоянии. Значит, он в западню попал. Близ устья река совсем мелкая, вот до этой косточки. – Игорь нагнулся и тронул белую резиновую шишечку сбоку кеды. – Да, в западню! И еще Алеша сказал, что на удочку ловить сома нельзя. Сом силен, как бульдозер. Он или оборвет капроновую леску, или утащит всех нас в воду. Мы будем ловить его другим, более верным способом.
– Каким же? – полюбопытствовал Георгий Николаевич.
– Пока еще недостаточно разработаны детали охоты, – очень важным тоном ответил Игорь. – Охота назначена на выходной день, а до выходного никто в селе о соме не должен знать. И вы, пожалуйста, никому…
– Охота на русалку – это наша военная тайна, – сказала Алла и расхохоталась.
Другие девочки со смехом подхватили ее остроту и закричали:
– Русалку будем ловить! Не сома, а русалку!
Георгий Николаевич обещал никому не открывать военную тайну, даже Настасье Петровне с Машунькой. Игорь вдруг повернулся к своим подчиненным.
– Довольно болтать! – строго сказал он. – Прекратить думать о соме! – еще строже воскликнул он и лихо скомандовал: – Отряд, на поиски белых камней шагом марш!
Этим последним возгласом Георгий Николаевич остался очень доволен. Как видно, новый командир отряда не забыл о русской истории и собирался действовать решительно.
Тринадцать мальчиков и тринадцать девочек, все в синих, обтянутых спортивных костюмах, зашагали по заросшей овечьей травкой радульской улице. Они шли серьезные, гордые, молчаливые, сознавая важность предстоящих поисков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27