Это было обычное ощущение тормозящего
космического корабля.
Он поднялся и вышел в коридор. Лампы снова горели. Люди выходили из
своих кают. Интересно, подумал он, я выгляжу так же, как они, - как
выкопанные из могилы и воскрешенные? Ноги плохо работали, и он пошатнулся,
когда попытался бежать. Но все шатались, и никто не заметил этого.
Нарастал гул голосов. Корабль становился похожим на курятник на рассвете.
Комин вошел в кают-компанию. Он увидел лица со слезами, бегущими по
щекам, не узнал их, но это не волновало его. Иллюминаторы были открыты.
Впервые за миллион лет пустые стены распахнулись. Комин подскочил к
ближайшему иллюминатору. Люди наступали ему на пятки, шумели их голоса, но
он ничего не слышал и не чувствовал. Он прильнул к толстому кварцевому
стеклу и уставился на прекрасную голубую черноту внешнего пространства. Он
увидел звезды, которые больше не были извивающимися червяками света, но
яркими солнцами, сверкающими голубым, красным, золотистым и зеленым. Они
висели группами, цепочками или пылающими облаками на фоне первобытной
ночи.
Кто-то сказал на одном долгом дрожащем дыхании:
- Мы сделали это, о Боже, мы сделали это, мы вышли назад!
Комин попытался унять дрожь. Он оглядел помещение, но людей, которых
он хотел увидеть, здесь не было, и он пошел на мостик. Тормозные взрывы
сотрясали плиты палубы под ногами, и это поднимало настроение. Они вышли
назад. Они движутся. Все в порядке.
Питер, Симон и Стенли были на мостике. Здесь тоже были открыты
иллюминаторы, и впереди мертвый космос украшала далекая звезда цвета
ржавого железа - мрачный огонь, горящий в темноте. Приподнятое настроение
Комина улетучилось. Они совершили второй Большой Прыжок, и теперь она
ждала их под светом сумасшедшей, бешено летящей звезды - планета и судьба,
которая ждала и Баллантайна в конце его долгого полета.
Стенли держал большой лист бумаги, покрытый вычислениями. Он протянул
его навигатору.
- Вот наше место назначения, - сказал он.
Навигатор расправил лист на своем рабочем пульте и нахмурился над
ним. Наконец он сказал:
- Вы даете мне слишком много, мистер. Планетарные координаты вроде бы
в порядке, и орбитальная скорость, и уравнения гравиконстанты, и скорость
приземления. Но вся эта мешанина здесь - расчеты относительного движения
корабля Баллантайна и звезды Барнарда...
Комин выхватил листок из рук вздрогнувшего человека и отступил,
игнорируя гневные слова, внезапно вылившиеся на него.
Он спросил Стенли:
- Вы запомнили все это?
- Конечно, - ответил Стенли и сделал попытку выхватить лист. - Будь
ты проклят, Комин!
- Да, вы запомнили, - сказал Комин и порвал лист.
Бешеные крики вырвались сразу из нескольких глоток, и Комин сунул
обрывки в карман. Затем улыбнулся Стенли:
- Можете написать снова.
Питер неприлично выругался.
- Что вы пытаетесь доказать, Комин? Разве все не достаточно трудно
без...
- Он запомнил все это, - сказал Комин. - У него хорошая память. Он
может запоминать трехмерные координаты, орбитальные скорости, скорости
приземления и так далее. Дайте ему бумагу и ручку. Он сможет написать Это
снова.
В глазах Питера мелькнули проблески понимания.
- Конечно, - сказал он. - Дай ему бумагу, Симон. Извини за эту
случайность, Билл, но ничего не потеряно, кроме капельки труда.
- Капельки труда... - сказал Стенли. Он поглядел на Комина, как кобра
на жертву, которую не может ужалить. Он произнес безобразные слова, но
Комин не уделил им внимания. Он заметил внезапную перемену в Стенли.
- В чем дело? - спросил он. - Минуту назад вы были важны, как свинья
на льду, а сейчас выглядите гораздо хуже. У вас ослабла память?
Вернулся Симон с карандашом и бумагой и нетерпеливо протянул их
Стенли.
- Вот, займитесь. У нас нет времени на творчество.
- Времени, - сказал Стенли. - Если бы не вмешался Комин...
- Случилась очень странная штука, - медленно проговорил Питер. - Мне
начинает нравиться Комин. У нас с ним много общего.
Стенли бросил карандаш на пол.
- Я не могу работать здесь, - заявил он. - И никто бы не смог. Я
пойду в свою каюту. Это займет немного времени. Не мешайте. Если
кто-нибудь мне помешает, вы все заплатите за это.
Он быстро вышел. Никто не проронил ни слова, пока он не ушел. Затем
Комин нарушил молчание.
- Не произошло ничего непоправимого. Если что-то пойдет не так,
листок можно снова сложить. Я порвал его аккуратно.
Симон сказал:
- У него нет с собой вахтенных журналов. Я сам обыскал весь багаж.
- Не сами книги, - сказал Комин, - а парочка микрофильмов, которые
можно сунуть в сигаретную пачку или завернуть в носки.
- Ну, - сказал Симон, - идемте.
- Дай ему немного времени, - сказал Питер. - Пусть начнет. Мне нужна
отмычка. Металлические двери сломать не так-то просто.
Они немного подождали, затем втроем очень тихо прошли через
кают-компанию, где люди толпились у иллюминаторов, и прошли по коридору к
каюте Стенли. Питер кивнул и вставил ключ в замок.
Дверь отворилась. Лишь несколько секунд потребовалось, чтобы, открыть
ее, но Стенли, должно быть, сидел с рефлексами на спусковом крючке,
прислушиваясь, боясь, не зная, медлить ему или спешить, и не осмеливаясь
ни на то, ни на другое. На столе была большая пепельница с горевшим в ней
огоньком, и Комин засек последнее движение, очевидно, начавшееся с первым
прикосновением ключа к замку. Рулончик микрофильма упал в огонь, вспыхнул
и исчез, и Стенли уже хватал второй, с которого снимал копию. Но это было
не так-то легко, поскольку тот находился под маленькими, но очень сильными
линзами.
Комин рванулся вперед, Питер и Симон за ним. Они ударили Стенли почти
одновременно, сдернули со стула и швырнули на пол, в шесть рук вынимая
крошечный снимок, который Стенли зажал в кулаке. Комин сжал Стенли
запястье, Питер сказал: "Эй, не порви!", а Стенли пытался сбросить их
свободной рукой и ногами. Он всхлипывал, как женщина, и ругался черными
словами. Наконец, Симон ударил его по лицу. На секунду он обмяк, пальцы
разжались, и Питер схватил микрофильм.
Они откатились в сторону и поднялись, оставив Стенли сидеть на полу,
держась за лицо. Краешек рта был выпачкан кровью. Питер взглянул вниз, на
него. Он тяжело дышал, и глаза были жестокие. Он сказал Симону:
- Забери у него документ.
Симон стал грубо обыскивать его. Стенли сказал высоким голосом: "Нет"
и начал барахтаться. Он поймал голову Симона, тут же упустил, и Симон
снова ударил его, на этот раз открытой ладонью, презрительно и сильно.
- Прекрати, - сказал он, - или я сломаю тебе челюсть.
Питер встал позади Стенли и схватил его за руки. Симон нашел
документ.
- Дай сюда, - сказал Питер. Он отпустил Стенли и взял листок. Огонь в
большой пепельнице еще не догорел. Он положил в нее гарантию Стенли на
империю и смотрел, как она горит.
Стенли сказал:
- Ты не можешь сделать это. Это не так-то легко. - Голос его был
визгливым. Тыльной стороной ладони он утер кровь с губ. - Второй рулончик
сгорел. Последняя книга, где говорится о Трансуранидах. Я знаю, что в ней.
Но вы это от меня не услышите.
Бумага догорела, и пепел стал серым. Питер Кохран сказал:
- Мы узнаем это, Билл. Ты не настолько сильный человек, чтобы
шантажировать нас, и сам это знаешь. Настало время прекратить валять
дурака.
- Чего ты ждешь от меня? - грубо спросил Стенли. - Чтобы я с тобой
согласился?
- Я собираюсь сделать тебе предложение, - продолжал Питер. - Я дам
тебе, на твое имя, справедливую долю "Трансурановых руд Кохранов", и не
более этот, не больше, чем остальным, добровольно отправившимся в эту
экспедицию. Кроме того, мы с Симоном согласны забыть твое нынешнее
поведение.
Стенли расхохотался.
- А ты самонадеян! Послушай, скоро вы высадитесь на Барнарде-2. И
если я не скажу вам, что было в книге, с вами случится то же, что
случилось с Роджерсом, Викри, Стрэнгом и Кисселом... и Баллантайном. Вы не
осмелитесь так рискнуть.
Комок шагнул вперед при упоминании имени Роджерса, но Питер остановил
его.
- Позвольте это сделать мне... Хорошо, Билл, значит, это случится с
нами и не случится с тобой? Где же ты будешь? Ты сможешь разделать под
орех экспедицию, захватить домик наблюдателей - и, если не останется
никого, вернуться один? Твои слова не более чем блеф.
Стенли процедил сквозь зубы:
- Это _т_в_о_и_ слова - чистый блеф. Фактически ты хочешь пойти на
уступки...
Питер схватил Стенли за ворот рубашки.
- Вбей себе в голову одно, - тихо сказал он. - Я не иду ни на какие
уступки. Я думаю о Клавдии. Благодари судьбу, что ты женился на
представительнице Кохранов, если бы не это, я бы вышвырнул тебя ко всем
свиньям собачьим.
Он оттолкнул его с такой яростью, что Стенли запнулся и почти упал на
край койки.
- Ну, маленький дешевый гаденыш, - сказал Питер, - ты хочешь вернуть
свою должность или нет?
Стенли все еще сидел на краю койки. Он неподвижно глядел на Питера и
ответил ему четырьмя непечатными словами.
Затем добавил:
- Я еще увижу тебя вляпавшимся в дерьмо. Ты узнаешь о Трансуранидах и
кое о чем еще на этой планете. Ты заплатишь за это знание и получишь то,
что получил Баллантайн.
Питер резко сказал:
- Я знаю тебя давно, Билл. Ты силен за столом, но больше нигде. Ты
возьмешь пай, который я предложу тебе, и будешь ему рад.
Он пошел к выходу. У Комина чесались кулаки, но он последовал за
Питером. Стенли яростно прокричал им вслед:
- Ты даешь мне пай в "Трансурановых рудниках Кохранов"! Это смешно,
это просто смешно. Я не знаю, какого черта ты раздаешь паи, но ты будешь,
ты будешь...
Комин захлопнул дверь. Питер уставился на рулончик микрофильма.
- Именно это старый Джон говорил о любителях, которые действуют
непредсказуемо. Но одно я знаю наверняка. Он боится, он смертельно боится
- причем не нас.
Через три дня они вышли на орбиту вокруг Барнарда-2 и стали
опускаться.

10
Спал Комин тревожно. Сны были полны голосов, слов и образов: посадка,
травянистая равнина со странными стройными золотистыми деревьями. Горы на
юге, высокие утесы и скалистые шпили, превращенные ветром и водой в формы
наклонные, скрюченные, скособочившиеся. Расколовшие их ущелья.
После посадки был день ожидания, проведенный внутри корабля, пока не
закончились бесконечные анализы. Наконец был сделан вывод: атмосфера не
заразна. Лицо Стенли было, как мрамор, губы беззвучно шептали: "Ты
заплатишь мне, Питер. Ты заплатишь".
Люди выходили наружу, нагруженные оружием и счетчиками Гейгера. Ни
радиации, ни другого заражения на равнине не было. Люди могли выйти и
дышать Это было безопасно.
Питер пристально посмотрел на горы.
- Это там?
Стенли ответил:
- Я скажу тебе, но ты заплатишь.
- Завтра...
- Если ты заплатишь.
Сны угнетающие, мрачные, наполненные красотой, смешанной со страхом.
Красота диких деревьев и расстилающейся равнины, красота звуков и красок -
все чужое, новое и странное. Комин повернулся на узкой койке и снова
увидел горы и ущелья, какими видел их на закате звезды Барнарда, тяжелого
ржаво-красного гиганта на западе. Красный свет лился на планету, обливая
бока шпилей кровью. Они были прекрасны как битва, как вооруженные рыцари,
бьющиеся над затемненным ущельем. И затем в снах был закат и пришествие
ночи. Сумерки и темнота, и спрятанный в них ужас. Ужас, несущийся к
кораблю через золотистые деревья, все быстрее и быстрее в беззвучном
полете, зовущий, плачущий. "Я Пауль, и мертв, но не могу умереть!"
Комин проснулся с криком. Он дрожал, насквозь мокрый от пса. Каюта
была наполнена лунным светом, вливающимся через окно, но она была
маленькой и тесной, и он видел слишком много на ее стенах. Она ощущалась,
как гроб, и кошмары таились в углах. Он вышел из каюты и пошел по проходу.
Люк был открыт. Возле него сидел человек с высокоэнергетической
шоковой винтовкой на коленях.
- Я выйду, - сказал Комин.
Человек с сомнением взглянул на него.
- У меня приказ, - сказал он, - но начальник вышел. Спросите у него.
Комин перешагнул высокий комингс и спустился по лестнице. В небе
горели две медные луны, и третья, огромная и рыже-коричневая, поднималась
из-за горизонта. Темноты не было, кроме как под раскидистыми ветвями
стройных деревьев. Немного левее, еще видный под подрастающей травой, был
выжженный круг на том месте, где садился корабль Баллантайна.
Питер Кохран ходил взад-вперед у основания лестницы. Он остановился и
сказал:
- Я рад, что вы пришли. Нехорошо быть одному на чужой планете. - Он
взял Комина за руку и потянул из света, льющегося из корабельных
иллюминаторов. - Посмотрите вон туда, прямо по ущелью. Это только лунный
свет?
- Трудно сказать... - Три луны испускали полотнища изумительного
света, постоянно меняющегося и очень яркого. Но Комину показалось, что он
видит среди утесов, там, куда указывал Питер, смутный белый огонь, не
имеющий никакого отношения к лунам.
- Не знаю, - сказал Комин. - Я не уверен.
- Какого черта, - сказал Питер. - Мы здесь ни в чем не уверены.
Он пошел к кораблю. Комин последовал за ним. Откуда-то из темноты
позади них послышался тихий поющий зов. Очень ясный и мелодичный,
звучавший, как смех. Питер мотнул туда головой.
- Взять, например, это. Что это - птица, животное, что-то вообще не
имеющее названия? Кто знает...
- Стенли может знать. Что вы собираетесь делать со Стенли?
- Комин, бывают времена, когда только проклятый дурак не уступит. Он
может быть из таких. Не знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16