Он поцеловал ложбинку между ее грудями, а потом прикоснулся губами к холмику груди таким осторожным, таким нежным поцелуем, как будто боялся причинить ей боль.
Когда он отстранился и бережно прикрыл обнаженную грудь блузкой, глаза ее, должно быть, выдали ее чувства, потому что в ответ его взгляд изменился, потемнел, и он глухо объяснил:
– Нет, это не потому, что я не хочу. Я боюсь… боюсь, что, ощутив тебя, я… Я боюсь потерять контроль над собой… сделать тебе больно… накинуться на тебя… Я так долго, так долго мечтал об этом… хотел… жаждал… – Он увидел, что она плачет, и замолчал, а потом отрывисто бросил: – Что такое… что я сказал?.. Если ты хочешь, чтобы я остановился…
Логика подсказывала, что именно этого ей и следует хотеть, но она отвергла такую логику.
Льюис сидел, оцепенев, напряженно вглядываясь в ее лицо тревожными, затуманенными глазами.
Лейси тоже приподнялась и села, качая головой, зная, что не найдет слов, чтобы объяснить все, что творится у нее на сердце, не найдет слов, чтобы описать, как она его любит и хочет… Неуклюжими объяснениями и вопросами можно лишь испортить чудо этого мгновения.
Она уже не девочка, которая должна прислушиваться к мнению окружающих. Она взрослая женщина и вольна принимать самостоятельное решение. Если она сейчас уступит своей любви, покажет Льюису, как сильно она его хочет и любит… то это никого не затронет… не будет касаться никого, кроме нее самой.
Пока отвага не покинула ее, Лейси потянулась к нему и начала дрожащими пальцами расстегивать пуговицы на его рубашке.
Какое-то мгновение Льюис был недвижим, но потом, осознав, что она делает, рывком сбросил рубашку с плеч, позабыв про пуговицы на манжетах, так что ему пришлось с силой дернуть за рукава. Пуговицы отлетели, вызвав у Лейси смех, в котором нервное напряжение смешалось с восторгом при виде его обнаженного тела.
Ну разве не смешно, что вид обнаженной мужской груди волнует ее до дрожи в руках, до дрожи во всем теле…
Она коснулась губами его шеи – сначала неуверенно, робко, прислушиваясь к мгновенной реакции его мышц.
На шее билась жилка. Лейси приложила к ней кончики пальцев, измеряя бешеную скорость пульса. Другая ее ладонь прошлась по теплому, чуть влажному покрову на его груди, накрыла маленький твердый сосок. Поцелуи ее постепенно становились все менее робкими, все более жаркими, требовательными.
Он застонал, и этот звук привел ее в восторг; она ощущала тепло его рук на своей спине, сладостное трение его жестких волос о свою грудь. Он прижался к ней и, запинаясь, прошептал на ухо:
– Лейси, не нужно. Если ты не хочешь, не жаждешь меня так же, как я тебя, пожалуйста, не делай этого.
Лейси с сожалением оторвалась от его шеи и подняла одурманенные любовью и нежностью глаза.
– Разве не очевидно… как… как я хочу тебя? – спросила она, опустив глаза на острые, твердые кончики своих сосков.
Затаив дыхание, Льюис проследил за ее взглядом, и густой румянец медленно залил его скулы.
Льюис накрыл ее груди ладонями и склонился над ней, шепча ее имя.
Теплое касание его рта было сначала осторожным, сдержанным, но оно затопило ее тысячью воспоминаний, и ее тело тут же отозвалось и на ласку, и на память о ней. Лейси изогнулась, впилась пальцами в его спину, всхлипнула от острого желания, волной пробежавшего по телу.
Его рот вдруг стал жадным, требовательным, и Лейси часто задышала, теряя над собой контроль. Из груди ее вырывались стоны, с губ слетали слова мольбы и благодарности, когда она, прижимаясь и извиваясь под ним, закружилась в водовороте наслаждения, которое он ей дарил.
Даже когда он, тоже потеряв от страсти голову, стиснул ее соски зубами, она испытала взрыв наслаждения, увидев в этом доказательство глубины его чувств.
Ее джинсы и остатки его одежды, кое-как сорванные, полетели в сторону. Лейси замерла, и Льюис сразу же напрягся, бросив хриплым голосом:
– Что? Если ты передумала, если хочешь, чтобы я остановился…
Лейси лишь безмолвно покачала головой и вместо ответа взяла его руку и приложила к своему телу так, чтобы он сам убедился в ее желании. Скулы ее заалели румянцем, а в его глазах зажегся ответный огонь.
Наверное, в юности Лейси не позволила бы себе подобного жеста, не решилась бы показать, чего хочет ее плоть. Но сейчас она вряд ли смогла бы скрыть правду, к тому же его-то сексуальное возбуждение не нуждалось в доказательствах.
Она вспомнила, что когда-то давно, в самом начале, ее если и не пугал, то сильно нервировал вид его обнаженного тела, ей никак не удавалось справиться со смущением при виде его наготы. Но теперь ей нравилось, что он разрешает ей смотреть на него, трогать его тело и наблюдать за его реакцией на прикосновения.
Это усилило ее собственную страсть. Она склонилась над ним, прижавшись губами к его телу, и снова ощутила знакомый чувственный спазм внизу живота – и содрогнулась от его силы.
Закрыв глаза, она услышала жаркий шепот Льюиса:
– Лейси… О Боже, Лейси… В следующий миг он повернул ее на спину и вошел в нее такими неожиданно мощными толчками, как будто услышал безмолвную мольбу ее тела, и Лейси не сдержала крика наслаждения, а потом задвигалась в одном ритме с ним, снова и снова повторяя его имя и шепча страстные слова любви.
Это было яростное, молниеносное слияние, мощный взрыв эмоций, после которого Лейси обессиленно прильнула к Льюису, вздрагивая от спадающего накала.
Она чувствовала, как Льюис целует ее, гладит; его губы коснулись ее уха, и он произнес, задыхаясь:
– За все эти годы не было ни дня, ни единого часа, когда бы я не хотел тебя, не страдал… не вспоминал… как все было между нами.
Но сейчас я понимаю, что мои воспоминания были лишь бледной копией действительности. К счастью… потому что я не смог бы жить с воспоминаниями такой силы… такой глубины…
Лейси открыла глаза и посмотрела на него. В голосе ее прозвучала мука:
– Значит, с той женщиной… ничего не вышло? С той, ради которой ты меня бросил?
– Что? – Он взял ее лицо в ладони и легонько сжал, чтобы она не могла увернуться от его взгляда. – Какая женщина? – глухо и настойчиво переспросил он. – Не было никакой другой женщины. Я позволил тебе так думать, чтобы легче было расстаться, я убедил себя, что так будет лучше хотя бы для тебя, если не для меня. Что ты встретишь кого-то другого, кто сможет дать тебе детей. Мне казалось, что даже если ты и узнаешь правду, то будешь мне потом благодарна.
– Не было женщины? – Лейси никак не могла взять в толк его признание. – Но ты сказал. Ты…
Льюис покачал головой.
– Нет, это ты сказала. Я только сказал, что мы должны расстаться. Я не зашел так далеко, чтобы притворяться, будто у меня есть кто-то другой. Я все еще был вне себя от потрясения. Я мог думать только о том, чтобы ты ничего не узнала… чтобы жизнь твоя не потерпела такой же крах, как моя.
– Не было другой женщины, – медленно повторила Лейси. – Ты хочешь сказать, что бросил меня… разошелся со мной из-за?..
– Из-за того, что мне сообщил отец в письме. Из-за того, что узнал о своем заболевании.
– Ты разошелся со мной из-за этого ? Ты позволил мне думать, что разлюбил меня, что больше не хочешь меня, – из-за этого?!
Голос выдал ее, в укоризненных глазах отразился весь ее ужас.
– Неужели ты в самом деле считал меня до такой степени слабой, ограниченной? Неужели думал, что это открытие будет что-то значить для меня? Да понимал ли ты, как сильно я любила тебя?
Его лицо побелело.
– Да, понимал, – просто ответил он, не пытаясь избежать ее взгляда. – Но я знал и то, как ты хотела иметь детей. Насколько важна была для тебя большая семья. Если бы я знал о своем недуге до нашей свадьбы, если бы вырос, зная о нем… если бы мог заранее все с тобой обсудить… быть с тобой откровенным… но… ты ведь вышла за меня, надеясь иметь детей. Помнишь, как ты часто говорила о них? Разве было у меня право вот так взять и сообщить тебе, что детей у нас никогда не будет?
– Но я же любила тебя… тебя, а не некоего мифического отца моих будущих детей! – возразила Лейси.
– Ты так говоришь теперь, но ты подумай, Лейси. Ты была так молода. Я знаю, что ты любила меня. Я знаю, насколько ты преданна… была. Что ты осталась бы со мной… продолжала бы любить меня… во всяком случае, какое-то время, но как долго длилась бы эта любовь? Год… ну, может, два… может быть, даже дольше, но я не смог бы жить в постоянном страхе, что однажды ты отвернешься от меня… что однажды твоя тоска по детям пересилит жалость ко мне. Я должен был освободить тебя. Чтобы ты могла найти себе другого. – Он услышал тихий звук с ее стороны, помолчал и спросил: – Почему ты не нашла себе другого?
– Ты слишком сильно ранил меня.
Это было жестоко и несправедливо, и она прикусила губу и замотала головой, стыдясь этих слов.
– Нет. Не совсем так, Льюис. Ты действительно ранил меня, причинил невыносимую боль. Поначалу я не могла поверить, что ты, утверждая, что любишь меня, встречался с другой. Я боялась поверить мужчине, поверить в любовь мужчины ко мне… А потом, у меня была Джессика. Она заполнила мою жизнь, мою душу. И кроме того…
Лейси подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.
– Бесполезно лгать теперь. Я так и не смогла разлюбить тебя. О да, я пыталась. Я даже считала, что преуспела в этом, но потом снова мне снился ты, и я просыпалась в слезах, страдая и горя от любви к тебе, от желания. Наверное, если бы я заставила себя забыть тебя, то у меня мог бы появиться кто-то другой.
– Точно так же, как, если бы я заставил себя забыть о тебе, у меня могла бы быть другая. Я тоже думал над этим. Разведенная женщина с парой ребятишек, которая больше уже не хочет иметь детей… это был, казалось, идеальный вариант. Но ты… Память о тебе и о нашей любви не позволила мне такой близости с какой-нибудь другой женщиной – не с тобой. Я не могу вернуть тебе прошедшие годы, Лейси. И сейчас не могу дать тебе больше, чем давал двадцать лет назад. Но если это может служить хоть каким-то оправданием – я никогда не переставал любить тебя. Никогда не переставал мечтать о том, что все могло бы сложиться иначе. Иногда, да простит мне Бог, я даже сожалел, что отца моего нашли. Ведь я мог не узнать…
Он содрогнулся. Лейси нежно дотронулась до него.
– И ты не возненавидел меня? Это я уговорила тебя найти отца.
Он покачал головой.
– Я никогда не смог бы ненавидеть тебя – что бы ни случилось. Я ненавидел себя… ненавидел за то, что по-прежнему любил тебя… за то, что по-настоящему так и не отпустил тебя.
– Если бы ты рассказал мне… поделился со мной.
– И в конце концов заставил бы разлюбить… возненавидеть меня, как мой отец возненавидел мою мать… отказался от меня?
Лейси не сразу решилась, а потом все же тихо спросила:
– Если бы ты узнал о Джессике… это бы?..
– Не спрашивай меня, – перебил ее Льюис, – потому что я не знаю ответа. То, что я тогда испытывал… паника… страх… та ненависть, которую я чувствовал к себе, – видит Бог, тогда я мог бы захотеть, чтобы ты прервала беременность. – Он взглянул на ее лицо и закрыл глаза. – Прости, Лейси, но я не могу лгать тебе снова. Рана от страшного известия была тогда еще слишком свежа… Знаю только, что постарался бы оправдать свое решение тем, что это ради тебя… ради нас… что риск слишком велик. Даже столько лет спустя, когда я впервые подумал, что Джесс может оказаться моей дочерью… первыми ощущениями были паника и ужас… ужас оттого, что она откажется от меня… ты откажешься… будешь обвинять меня. Я чувствовал себя виноватым, потому что она появилась на свет из-за моей беспечности.
– Из-за моей, – криво усмехнулась Лейси.
– Ты должна презирать меня за то, что я тогда испытал, за то, как себя вел. Я действительно хотел , чтобы Джесс подумала о стерилизации… но потом мы встретились… я увидел ее и понял, что это моя дочь… мое дитя… Чудо отцовства… благоговение… не могу передать, что испытал тогда. Я как будто вышел на свет из-под огромной тучи, тяжесть и чернота которой стали до такой степени частью моей жизни, что я не сразу осознал, когда они исчезли. Я так привык к одиночеству, к тому, чтобы скрывать от друзей истинную причину, почему у меня нет семьи. И вдруг появляется человек, с которым я могу быть откровенным, делиться всем, что у меня на душе. В моей жизни снова возникла ты. Я никогда не переставал тебя любить, Лейси, и… у меня нет права на такой вопрос… но, может, ты… не могла бы ты… есть ли надежда на то, чтобы мы начали все заново… снова поженились?
– Только если ты пообещаешь мне, что никогда – никогда! – ничего не будешь от меня скрывать… как бы больно это ни было… для нас обоих.
Только когда он поцеловал ее в ответ, она поняла, что они все еще лежат в траве обнаженные.
Прошло не меньше часа, прежде чем Льюис произнес ей на ухо хриплым шепотом:
– Если мы еще чуть-чуть задержимся, на землю ляжет роса, и дело закончится ревматизмом. Почему бы нам не пройти в дом? Его, конечно, не назовешь уютным, но там хоть есть двуспальная кровать.
Лейси лениво подобрала свои вещи, оделась и, заметив взгляд Льюиса, расхохоталась.
– Представляешь, как здорово будет все это снова снимать с меня? – подтрунивала она над Льюисом, рука в руке направляясь с ним к дому.
– Правда? А я-то думал, что это ты будешь радоваться, раздевая меня, – дразнил он в ответ.
Первое, что она увидела, войдя в спальню, была фотография в серебряной рамке. Лейси подошла к кровати, и глаза ее расширились от изумления.
Это была фотография ее и Джессики.
– Прости. Я не должен был ее красть, но не смог удержаться, – сказал Льюис, останавливаясь рядом с ней. – Прости меня, Лейси.
Обнимая его, Лейси знала, что он просил прошения не за снимок.
– Прощаю, – глухо, сквозь поцелуй, ответила она. – Я прощаю тебя, Льюис.
– Почему вы плачете? – с любопытством обратился к Лейси малыш.
– Потому, что она – мама Джессики, а мамы всегда на свадьбах плачут, – со знанием дела объяснил ему мальчик постарше.
Поверх их голов Льюис послал ей веселый взгляд и произнес:
– Должен признаться, что и сам готов пролить пару слезинок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18