Написал кучу ругательных писем и разослал всем, кому мог. В результате меня распетушила полиция Рима за бестактность, а министерства обороны и внутренних дел подбавили жару. Мы весьма непопулярны — понимаете, что это значит?— Господи! И что дальше?— Он не в меру упертый. И так срезал слишком много углов. Убедил местного судью заявить, что Робертс не был убит. А мы стараемся доказать обратное. И коль скоро преуспеем, выставим его дураком. Маркиза настаивает, чтобы он убрал охрану из ее дома. Он хочет, чтобы все поскорее улеглось, чтобы завоевать на этом деле как можно больше очков, прежде чем люди поймут, что к чему, и его шансы на карьеру испарятся. Многие важные лица вот-вот его раскусят.— Что же нам делать?Боттандо задумчиво потер подбородок.— Ничего не скажешь — трудный вопрос. Найдешь убийцу — плохо. Не найдешь — тоже плохо. Дело не в Боволо. С ним бы я справился. Дело в судье. Вот у кого и связи, и влияние. В нем вся загвоздка. Если судья продолжит попустительствовать сокрытию убийства Робертса, предстоит беспощадная драчка. Мы, может быть, и победим, но слишком поздно и не успеем спасти управление. Однако в любом случае надо как можно быстрее кончать это идиотское расследование, иначе мы все лишимся работы. Поэтому успокойте меня. Скажите, что все решено.— Не могу, — грустно ответила Флавия. — Извините. Разгадка близка, но в цепочке не хватает одного-двух звеньев. — Она рассказала, что объяснил ей Лоренцо про лилии.— Но как же так?.. — крякнул генерал.— Знаю, странно, не правда ли?..Боттандо снова крякнул.— Что ж, еще один кусочек головоломки лег на свое место. Нам по крайней мере ясно, каким образом Робертс нырнул в канал.— Ясно, — согласилась Флавия. — Хотя это ничего не объясняет.Генерал вздохнул, и ей пришло в голову, что недурно бы переменить тему разговора.— Вы видели Джонатана?Боттандо посмотрел на часы.— Ему бы пора быть здесь. Он звонил, сказал, что объявится. Но этот человек никогда не приходит вовремя. И я не вижу причин ожидать сегодня иного. Это вас с ним очень роднит. Кстати, как вы провели с ним последние дни?Флавия собралась было нагрубить в том духе, что, мол, каждый должен заниматься своим делом, но в этот момент в дверях в необычайно радужном настроении возник сам предмет их беседы.— Привет! Привет! — радостно воскликнул он. — Что невеселы? Не сложился день?Они рассказали Аргайлу, в чем дело, однако тот лишь махнул рукой.— Все утрясется, — беззаботно отозвался он на их мрачные пророчества. — Хотите послушать, что удалось откопать мне?— Только не говори, что Мастерсон убил Робертс. После этих слов Флавии англичанин немного скис.— Почему ты это сказала?— Потому что он этого не делал.— Ты уверена?— Да. А что?— Дело в том, что я не только занимался своей работой. Но еще ради вашего блага целый день провисел на телефоне. Стоп, благодарить будешь позже! Сначала переговорил с Бирнесом. В последние десять лет на продажу были выставлены пять полотен Тициана. Подлинность двух из них после продажи устанавливал комитет. Обоих — в последние четыре года.— И что из того?— Хотите отгадать, где проживают их владельцы?— Не хотим. Лучше скажи сам. Так будет быстрее.— Один — в Санкт-Галлене, другой — в Падуе. Ну как? Аргайл явно сам заинтересовался этим делом.— Я наговорил черт знает на сколько и очень надеюсь, что вы оплатите мой счет. Позвонил и тому, и другому владельцу. Мастерсон ни с одним из них не встречалась. Но швейцарец подтвердил, что разговаривал с Броллем по поводу засвидетельствования подлинности. И тот настоятельно не рекомендовал. В Падую Мастерсон привезла от него письмо, в котором Бралль интересовался продажей. И решил передать через нее. Теперь остается выяснить, — с воодушевлением продолжал Аргайл, — кто готовил отчет по этим полотнам. И кто выдал личное свидетельство подлинности в обмен на снижение продажной цены в целом примерно на двести восемьдесят тысяч долларов.Он показал записную книжку, в которую скрупулезно занес рабочую методику комитета и распределение сертифицируемых полотен между его членами.Флавия ощущала, как щелкало у нее в мозгу по мере того, как все больше кусочков головоломки находили свое место в общей картине и за этим следовали определенные выводы. Некоторые невероятно раздражали, поскольку были совершенно очевидны, но почему-то не замечены ранее. Другие обескураживали. Наконец она повернулась к Боттандо:— Генерал, нам надо поговорить.— Я полагаю, мистер Аргайл еще кое-что нам сообщит, — спокойно ответил тот.— Да. И очень важное. О полотне маркизы.— Некогда, — отрезала Флавия. — Мы отпразднуем эту новость позднее. Если только она не имеет отношения к убийству.— Пожалуй, что нет.— Тогда придется подождать. Вот что, Аргайл, — продолжала Флавия, — обзвони вот этих людей. — Она нацарапала фамилии на обороте меню и отдала ему список. — Попроси их прийти. Скажи, это очень важно, и назначь встречу на девять на острове Сан-Джорджо.— Думаешь, это удачная мысль? Вода стоит невероятно высоко. Кое-где уже стало подтоплять.— Другого выбора нет. Мы очень ограничены во времени. Боттандо с интересом наблюдал, как сразу подобралась его помощница и взяла на себя командование. Вообще-то он привык считать, что это его роль, но не стал бы отрицать, что и Флавия с ней неплохо справлялась. Просто он с ужасом начал догадываться, что пришло ей в голову. А ведь Флавия утверждала, что это он полицейский…Аргайл, зажав в кулаке список имен, удалился к телефону, и она повернулась к патрону. По блеску ее глаз Боттандо понял, что не ошибся.— Генерал, как вы смотрите на то, чтобы нарушить парочку установлений? Не больше. И нарушить не очень сильно. Но зато мы спасем управление. ГЛАВА 14 Дождь и ветер объединили усилия и превратились в настоящий шторм. Он подоспел на помощь приливу, и вода в лагуне стала подниматься. Над городом низко висели черные тучи, и Венеция больше не казалась раем для туристов. Даже чайки куда-то скрылись: наверное, нашли себе убежище и решили пересидеть непогоду. В субботу море поднялось необычайно высоко, а в воскресенье плескалось на площади Сан-Марко у самой мостовой и во время сильных порывов ветра перехлестывало через край и разливалось по брусчатке. К обеду случилось худшее и, несмотря на отчаянные попытки властей загородиться от врага небольшим количеством мешков с песком, противник прорвал оборону. Оптимисты надеялись, что трагедии 1966 года не повторится. Тогда весь город на несколько футов ушел под воду. Но никто не сомневался, что определенного урона не избежать.Естественно, наводнение затруднило и без того непростое транспортное сообщение. Вапоретто встали на прикол и, принайтованные по берегам канала, поднимались вместе с уровнем воды. Катера и лодки еще развозили пассажиров, но никто бы не взялся предсказать, как долго это могло продолжаться. Подойти к берегу представляло настоящую проблему: для высадки людей на положенных под воду кирпичах и камнях устраивались импровизированные мостки. Но это было еще полбеды. Многие улицы Венеции успели опуститься ниже уровня прилива.Прогуляться по городу и не промочить ног — эта роскошь требовала непромокаемых сапог. И у Флавии они, конечно, нашлись. Она запустила руку в свой поистине бездонный чемодан и извлекла крепкую, не боящуюся воды и, что немаловажно, привлекательную на вид обувь. А Аргайл сунул ноги в свои грубые, прошитые вручную спортивные башмаки, которые, с тех самых пор как с ним познакомилась Флавия, носил и лютой зимой, и в разгар лета. Башмаки справились с задачей лучше, чем можно было предполагать. Но судя по всему, это была их последняя миссия, после которой им предстояла одна дорога — в мусорный бак.Хуже всего пришлось Боттандо. Генерал мучился мозолями и носил легкие кожаные итальянские ботинки без шнурков, подошва которых была скорее всего из картона. Информацию о мозолях он держал при себе, полагая, что его недуг не вяжется с генеральской должностью. И мирился с острословами, которые высказывались по поводу его модничанья. По дороге в фонд Чини, на острове Сан-Джорджо, ботинки моментально превратились в месиво, и Боттандо вовсю костерил итальянскую обувную промышленность. Но тревожили не только ноги — беспокоило все дело, в которое он ввязался.Собрание организовывалось в большой спешке, но, кажется, все согласились прийти. Боттандо не любил подобных представлений, но не отрицал, что Флавия права — скорость превыше всего, если он не хотел, чтобы в понедельник утром римские бюрократы всадили ему в спину ножи.— Надо было заранее обо всем подумать, — гудела ему в ухо помощница, явно радуясь, что сама проявила предусмотрительность.— Купить ботинки понадежнее, — вторил ей Аргайл, не менее Флавии довольный собой.Генерал подавил, надо признаться, не безмерно безумное желание ответить им обоим и, пока вся троица грузилась в катер-такси, и потом, когда суденышко, все сильнее раскачиваясь, выходило в устье Большого канала, хранил недовольное молчание.— Надеюсь, им всем удастся туда добраться, — заметил он, хмуро поглядывая на небо, словно его недовольство могло разогнать облака.— Доберутся, — обнадежила его Флавия. — В конце концов, в этом деле у каждого свой интерес.Снова воцарилось молчание. Боттандо что было сил поджимал на ногах пальцы. Теперь от его ботинок целыми остались только имитирующие золото пряжки, и он чувствовал, как внутри хлюпает соленая вода. Он торжественно пообещал себе больше никогда в жизни не появляться в этом ужасном месте и повторил клятву, когда сходил с катера на остров. Здесь в помине не было даже примитивных мостков, и до входа в монастырь пришлось шлепать через дамбу по воде.Внутри они ненадолго разлучились, отыскали полотенца и, насколько возможно, подсушились. А потом вновь встретились в комнате заседаний. Боттандо заметил в другом конце помещения молча сидевших маркизу и синьору Пианту. Маркиза обвела всех любопытным взглядом. Она вела себя так, словно была здесь хозяйкой и больше ее ничто не интересовало.Аргайл косился на приходящих и здоровающихся друг с другом людей и пытался сравнить их внешность с описаниями Флавии. Он должен был признать, что она проделала отличную работу. Вот появился грузный Ван Хеттерен. Чувствовалось, что он был угнетен и встревожен. Затем немного полноватый щеголь Миллер, чье взволнованное выражение лица свидетельствовало о том, что он не переставал думать о работе. Бесцветный неряха Коллман. По-дикому элегантный Лоренцо, который подчеркнуто изысканно поздоровался с тетей и был удостоен презрительного кивка, свидетельствовавшего хотя бы о том, что его узнали, и нервного подергивания плечами синьоры Пианты.Однако Боволо не показывался. «Куда он запропастился?» — размышлял генерал: он не хотел начинать без него. Боттандо чувствовал, как в переполненной, душной комнате в нем самом образуется пар, и сел на незанятый стул. Флавия устроилась рядом, а Аргайл, всеми силами стараясь раствориться на заднем плане, плюхнулся в дальнем углу.— Позвольте поблагодарить вас за то, что в такой ужасный вечер откликнулись на мое приглашение, — приступил к делу генерал, когда увидел, что все расселись и приготовились слушать. Пришлось начинать без Боволо. Оставалось надеяться, что он подойдет позже. Сначала Боттандо хотел, чтобы говорила Флавия, поскольку идея была ее. Но помощница убедила босса, что его вес придаст ситуации солидности. Это была шутка, и она доказывала, что у Флавии прекрасное настроение. Флавия обрисовала положение. Не в мельчайших деталях, но достаточно подробно, чтобы быстро завершить работу и успеть на последний самолет в Рим.Прошу прощения, что организовал обсуждение по следам событий прошедшей недели, но надеюсь, что оно окажется всем на пользу. Все вы были под подозрением или считали, что находились под подозрением. Совершенно очевидно, что в большинстве случаев оно оказалось ошибочным. Я представляю, что такое академические круги и какой вред репутации ученого может нанести нескромный слух. Поэтому считаю, что полиция обязана дать ясный отчет обо всех происшествиях с тем, чтобы очистить невиновных от подозрений в… недостойном поведении.Вслед за этим вступлением послышались слова признательности, но людям явно не терпелось узнать, что последует дальше.— Каждый из вас по разным причинам имеет право узнать, что произошло на самом деле. Поэтому мы решили сэкономить время и объяснить всем сразу. Мы и так слишком долго возились с этим делом, хотя расследования убийств вообще не входят в компетенцию нашего управления. — Кивок в сторону судьи, который явно успокоился, хотя все еще смотрел подозрительно. — Вас, естественно, не интересует наша внутренняя кухня. Дело началось с раскрытия убийства Луизы Мастерсон, которую вечером в прошлую пятницу зарезали в общественном парке неподалеку от площади Сан-Марко и тело которой на следующее утро было обнаружено в теплице. Через четыре дня при загадочных обстоятельствах умер ее коллега по комитету профессор Робертс, и в тот же вечер исчезли несколько принадлежавших маркизе ди Мулино картин. И как было установлено позднее, за несколько дней до этих событий в собственном доме во Франции был задушен основатель комитета Жорж Бралль. Даже недоумок способен понять, что эта цепочка смертей и злодеяний как-то связана с деятельностью комитета. — Может, и хорошо, что Боволо еще не подошел, но судья снова насупился. — Теперь остается решить, с каким именно ее аспектом.Боттандо сознавал, что этот разговор начинает его забавлять. Он сделал паузу и присмотрелся к лицам собравшихся: они выражали самые разные чувства — мучительную боль у Ван Хеттерена и Миллера и любопытство у маркизы.— Не могу похвастаться, что мы ощутили благожелательную поддержку со стороны ученых-единомышленников, и тем не менее удалось установить, что Тициановский комитет превратился в рассадник недоверия и раздора. Жорж Бралль внедрил в жизнь принцип «разделяй и властвуй» и сам стал его жертвой, когда профессор Робертс выжил его благодаря тому, что добился правительственного гранта, хотя понимал, что Бралль считал это неприемлемым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26