Раз он подписал заявление, он должен быть здесь. Вы можете рассказать обо всем ему, но никому другому. Никому другому. И вы должны напомнить ему, чтобы он держал рот на замке, понятно, мистер Финк?
– Да, Ваша Честь.
– Объясните мистеру Фолтриггу, что, если я узнаю, что он в какой-то мере нарушил конфиденциальность данного слушания, я издам постановление об оскорблении суда и сделаю все, чтобы посадить его в тюрьму.
– Да, Ваша Честь.
Гарри неожиданно повернулся к Мактьюну и К.О.Льюису. Они сидели непосредственно за Ордом и Финном.
– Мистер Мактьюн и мистер Льюис, вам сейчас придется покинуть зал суда, – произнес он резко. Они дружно схватились за подлокотники. Финк повернулся и посмотрел на них, затем перевел взгляд на судью.
– Гм... Ваша Честь, нельзя ли этим джентльменам остаться в...
– Я велел им уйти, мистер Финк, – громко заявил Гарри. – Если они хотят выступить как свидетели, мы их потом вызовем. А если они не свидетели, им нечего здесь делать, и они вполне могут подождать в холле вместе с остальными. А теперь, шевелитесь, джентльмены.
Мактьюн только что не бежал рысью к дверям, ни в малейшей степени не считая себя обиженным, но мистер Льюис был оскорблен до глубины души. Он застегнул пиджак и уставился на судью, но выдержал только секунду. Никто не мог переглядеть Гарри Рузвельта, и К.О.Льюис не собирался и пытаться. Он с гордым видом прошествовал к двери, которую уже успел открыть вырвавшийся на свободу Мактьюн.
Еще через несколько секунд вошел сержант Харди и сел в кресло для свидетелей. Он был при полном параде. Поудобнее устроив свой широкий зад в кресле, он приготовился отвечать на вопросы. Но Финк застыл, боясь начать без соответствующего указания судьи.
Судья Рузвельт подкатился на своем стуле поближе и принялся внимательно разглядывать Харди. Что-то привлекло его внимание, а Харди, как жирная гусеница, сидел на стуле, не придавая особого значения тому, что судья находится от него на расстоянии нескольких дюймов.
– Зачем у вас пистолет? – спросил Гарри. Харди вздрогнул, поднял глаза, потом резко повернул голову вправо и посмотрел на свое бедро так, как будто вид пистолета удивил его не меньше, чем судью. Он разглядывал его, словно не понимал, как эта чертова штука прилипла к его бедру.
– Ну, я...
– Вы на дежурстве или нет, сержант Харди?
– Нет.
– Тогда зачем на вас форма и почему, во имя всего святого, вы явились ко мне в зал заседаний с пистолетом?
Впервые за много часов Марк улыбнулся. Судебный пристав сообразил, в чем дело, и быстро направился к свидетельскому креслу, а Харди тем временем дергал за ремень, снимая кобуру. Судебный пристав унес ее прочь с таким видом, будто это было орудие убийства.
– Вы когда-нибудь давали показания в суде? – спросил Гарри.
Харди глупо улыбнулся и сказал:
– Да, сэр, много раз.
– В самом деле?
– Да, сэр, много раз.
– И как много раз вы давали показания, имея при себе оружие?
– Извините, Ваша Честь. – Гарри расслабился, взглянул на Финка и махнул рукой в сторону Харди, как бы давая ему “добро”. Финк провел много часов в залах заседаний за последние двадцать лет и гордился своим умением вести дела в суде. Его послужной список был достаточно внушительным. Он был бойким, умел складно говорить и был скор на подъем.
Но он плохо соображал сидя. Допрашивать свидетеля сидя – странный способ выяснить правду. Он было вскочил на ноги, но спохватился, сел и вцепился в свой блокнот. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.
– Назовите свое имя для протокола, – быстро попросил он.
– Сержант Мило Харди, полицейское управление Мемфиса.
– Ваш адрес?
Гарри поднял руку, не дав Харди ответить.
– Мистер Финк, зачем вам нужно знать, где этот человек живет?
Финк изумленно уставился на него.
– Полагаю, Ваша Честь, это обычный вопрос.
– А вы знаете, как я ненавижу обычные вопросы, мистер Финк?
– Начинаю понимать.
– Обычные вопросы никуда нас не приведут, мистер Финк. На обычные вопросы тратятся часы драгоценного времени. Чтоб больше ни одного обычного вопроса. Прошу вас.
– Да, Ваша Честь. Я постараюсь.
– Я понимаю, это сложно.
Финк взглянул на Харди и изо всех сил старался придумать какой-нибудь блестящий оригинальный вопрос.
– Сержант, в прошлый понедельник вас отправили на место, где происходила стрельба?
Гарри снова поднял руку, и Финк повесил голову.
– Мистер Финк, я не знаю, как вы там ведете судебное заседание у себя в Новом Орлеане, но здесь, в Мемфисе, мы обычно просим наших свидетелей поклясться, что они будут говорить правду, прежде чем начать задавать им вопросы. Это называется “привести к присяге”. Когда-нибудь о таком слышали?
Финк потер виски и сказал:
– Да, сэр. Пожалуйста, разрешите привести свидетеля к присяге.
Пожилая женщина, сидящая за столом, неожиданно оживилась. Она вскочила на ноги и громко закричала, хотя Харди находился от нее всего в пятнадцати футах, если не меньше.
– Поднимите вашу правую руку!
Харди выполнил указание и поклялся говорить только правду. Она вернулась на свое место и снова задремала.
– А теперь, мистер Финк, продолжайте, – сказал Гарри с ехидной улыбкой, довольный, что ему удалось застать Финка врасплох. Он откинулся в массивном кресле и принялся внимательно слушать быстрый обмен вопросами и ответами.
Харди отвечал охотно и, стараясь угодить, приводил малейшие подробности. Он описал сцену самоубийства, положение тела, состояние машины. Есть фотографии, если Его Честь пожелает с ними познакомиться. “Его Честь” отказался. Они не имеют никакого отношения к делу. Харди представил запись телефонного разговора Марка с номером 911 и предложил прослушать пленку, если Его Честь пожелает. Нет, сказал “Его Честь”.
Затем Харди с большим воодушевлением описал, как поймал Марка в лесу недалеко от места самоубийства, затем рассказал об их разговорах в трейлере, по дороге в больницу и за ужином в кафетерии. Он сообщил, что нутром чувствовал: Марк не говорил полной правды. В рассказе мальчика концы с концами не сходились, так что, умело и ненавязчиво задавая вопросы, Харди удалось обнаружить в повествовании Марка много дыр.
Уличить его во вранье было несложно. Мальчик говорил, что они с братом наткнулись на машину и мертвеца, что они не слышали выстрелов, что они просто играли в лесу, занимались своими делами и случайно обнаружили тело. Разумеется, все это было неправдой, что прозорливый Харди немедленно обнаружил.
С большими подробностями Харди описал состояние лица Марка, опухший глаз и разбитую губу, кровь вокруг рта. Мальчик сказал, что подрался в школе: еще одна маленькая ложь.
Через полчаса Харди выбился из сил, и Финк перехватил инициативу. Реджи отказалась от перекрестного допроса, так что, когда Харди встал и вышел из комнаты, ни у кого из присутствующих не осталось сомнений, что Марк Свей врун, пытавшийся надуть полицейских. Хуже некуда.
Когда судья спросил Реджи, есть ли у нее вопросы к сержанту Харди, она просто ответила:
– У меня не было времени подготовиться к допросу этого свидетеля.
Следующим вызвали Мактьюна. Он поклялся говорить только правду и сел в свидетельское кресло. Реджи медленно полезла в портфель и достала оттуда кассету. Она подержала ее в руке, а когда Мактьюн взглянул на нее, постучала ею по блокноту. Мактьюн закрыл глаза.
Она аккуратно положила кассету на блокнот и принялась обводить ее контуры карандашом.
Финн задавал четкие и быстрые вопросы, поскольку уже несколько привык избегать вопросов не по существу. Такое экономное обращение со словами было для него внове, и чем больше он практиковался, тем больше ему это нравилось.
* * *
Мактьюна вывернули наизнанку. Он рассказал об отпечатках пальцев внутри машины, на пистолете и на бутылке, а также на заднем бампере. Он высказал некоторые предположения насчет ребятишек и огородного шланга и показал Гарри окурки сигарет “Вирджиния Слимз”, найденные под деревом. Он также показал Гарри посмертную записку Клиффорда и высказал свои предположения насчет добавленных слов и разных ручек. Он показал Гарри шариковую ручку, найденную в машине, и объяснил, что не вызывает сомнений: мистер Клиффорд именно этой ручкой пытался что-то приписать. Он поведал о пятне крови на руке Клиффорда. Кровь Клиффорду не принадлежала, но была одной группы с кровью. Марка Свея, у которого была разбита губа и нашлись еще кое-какие травмы.
– Вы полагаете, мистер Клиффорд в какой-то момент ударил мальчика? – спросил Гарри.
– Я так думаю, Ваша Честь.
Против мыслей и предположений Мактьюна можно было бы возражать, но Реджи молчала. Она много раз присутствовала на подобных слушаниях вместе с Гарри и знала по опыту, что он сначала все выслушает, а уж потом решит, чему верить, а чему нет. Возражать было бесполезно.
Гарри поинтересовался, откуда ФБР взяло отпечаток пальца ребенка, чтобы сравнить с найденными в машине. Мактьюн глубоко вздохнул и поведал о банке из-под “Спрайта” в больнице, быстро добавив, что, когда они это делали, они не рассматривали ребенка в качестве подозреваемого, а видели в нем только свидетеля и считали, что нет ничего особенного в том, чтобы снять отпечаток с банки. Гарри все это сильно не понравилось, но он промолчал. Мактьюн еще раз подчеркнул, что если бы ребенок в чем-либо подозревался, им никогда не пришло бы в голову брать отпечатки негласно. Никогда.
– Ну, конечно, – заметил Гарри с сарказмом, заставив Мактьюна покраснеть.
Финк провел его через события вторника, следующего дня за самоубийством, когда Марк нанял адвоката. Они тщетно пытались поговорить с ним, потом с его адвокатом, но так ничего и не добились.
Мактьюн держался в рамках и излагал только факты. Когда ему разрешили удалиться, он рванулся к дверям, оставив четкое впечатление, что Марк врун, каких мало.
Пока Харди и Мактьюн давали показания, Гарри время от времени посматривал на Марка. Ребенок казался невозмутимым, невозможно было понять, о чем он думает. Казалось, все его внимание сосредоточено на каком-то пятне на полу. Он забился как можно глубже в кресло, почти не глядя на Реджи. Глаза у него были мокрыми, но он не плакал. Он выглядел усталым и печальным и изредка бросал взгляд на свидетелей, когда они изобличали его очередную ложь.
Гарри приходилось много раз наблюдать Реджи в подобных обстоятельствах. Она обычно садилась поближе к своим юным клиентам и что-то шептала им на ухо в процессе слушания. Она их гладила по голове, сжимала руку, подбадривала, если нужно, учила. Обычно она постоянно находилась в движении, пытаясь защитить своих клиентов от тяжелого воздействия юридической системы, управляемой взрослыми. Но не сегодня. Она время от времени посматривала на Марка, как бы ожидая сигнала, но он не обращал на нее внимания.
– Вызывайте следующего свидетеля, – велел Гарри Финку, который сидел, поставив локти на колени, чтобы помешать самому себе встать. Он беспомощно взглянул на Орда, потом на судью.
– Понимаете, Ваша Честь, может, это покажется вам странным, но следующим хотел бы дать показания я.
Гарри сорвал с носа очки и уставился на Финка.
– Вы что-то перепутали, мистер Финк. Вы здесь в качестве юриста, не свидетеля.
– Я знаю, сэр, но я также один из авторов заявления, и, хотя это не совсем обычно, я полагаю, что мои показания могут принести пользу.
– Томас Финк – податель заявления, юрист, свидетель. В судебные приставы не желаете, мистер Финк? А может, займетесь стенографией? Или мою мантию примерите на минуточку? Не стесняйтесь, мистер Финк, тут ведь театр, а не зал суда, можете выбирать себе роль по вкусу.
Финк тупо смотрел в сторону Гарри, стараясь не встречаться с ним взглядом.
– Я могу объяснить, сэр, – робко заметил он.
– Не надо мне ваших объяснений, мистер Финк. Я еще не ослеп. Вы, ребятки, рванули сюда, не подготовившись как следует. Мистер Фолтригг должен был бы присутствовать, но его нет, а он бы вам сейчас очень пригодился. Вы ведь как решили – подадите заявление, приведете с собой какого-нибудь большого начальника из ФБР, прихватите заодно мистера Орда, и это произведет на меня такое впечатление, что я подниму все четыре лапки кверху и сделаю все, что вы потребуете. Могу я вам кое-что сообщить, мистер Финк?
Финк автоматически кивнул.
– Так вот, никакого впечатления это на меня не произвело. Мне приходилось видеть куда лучшую работу во время учебных судебных процессов в юридическом колледже. Да половина студентов-первокурсников в Мемфисе сделала бы из вас мартышку, а вторая половина сделала бы мартышку из мистера Фолтригга.
Хоть Финк и не был с ним согласен, он почему-то продолжал кивать. Орд отодвинул свой стул подальше от Финка.
– Что вы думаете по этому поводу, миссис Лав? – спросил Гарри.
– Ваша Честь, наши процессуальные и этические принципы совершенно ясны. Юрист, ведущий дело, не может участвовать в данном судебном процессе в качестве свидетеля. Все просто. – Она высказала все это с несколько удивленным и усталым видом, как нечто само собой разумеющееся.
– Мистер Финк?
Финк попытался собраться.
– Ваша Честь, я бы хотел сообщить суду под присягой о некоторых фактах, связанных с деятельностью мистера Клиффорда до самоубийства. Я прошу прощения за то, что обращаюсь к суду с этой просьбой, но в данных обстоятельствах этого невозможно избежать.
Послышался стук в дверь. Судебный пристав слегка приоткрыл ее, и показалась Марсия, неся на тарелке толстый бутерброд с ростбифом и стакан чаю со льдом. Она поставила все перед судьей, который поблагодарил ее, и вышла.
Был уже почти час дня, и неожиданно все почувствовали, что ужасно проголодались. От бутерброда с мясом, редиской, солениями и колечками лука исходил аппетитный запах. Все присутствующие не сводили глаз с булки, которую Гарри поднес было ко рту. Но тут он сам заметил, что Марк следит за каждым его движением. Он остановил бутерброд на полпути ко рту и увидел, что Финк, Орд, Реджи и даже судебный пристав смотрят на него с ожиданием.
Гарри вернул бутерброд на тарелку и отодвинул ее в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58