Изабелл спрыгнула с кровати, подбежала к Крусу и стянула с него одеяло. Когда тот нехотя поднялся, собачонка подбежала к двери и замахала хвостиком. Он открыл ей, приказав:
— Смотри, не задерживайся, Изабелл, через полчаса начинается восьмая серия. И с бездомными псами, пожалуйста, не путайся, они тебе не чета!
Изабелл высокомерно фыркнула и исчезла за дверью.
Крус налил себе иону, с грустью взглянул на оставшиеся бутылки, плеснул в блюдце для Изабелл и, убрав постели, свернулся калачиком в кресле. Вспомнив о вчерашних событиях, он потянулся к телевизору и включил девятый канал.
На экране появился портрет Бесса в траурной рамке и в сопровождении скорбной органной музыки. «Камера обскура» продолжала прощаться со своим великим клиентом и благодетелем. Затем Бесса сменил комментатор Касас. Было заметно, что он с трудом сдерживает распирающую его радость.
— Дамы и господа, мы вчера показали вам несколько раз видеозапись исторической трагедии, — на одном дыхании выпалил он, — наш телефон не умолкал ни на минуту, детективы-любители наперебой предлагали нам версии — одна убедительнее другой. Компетентное жюри взвесило их, сопоставило, систематизировало…
На экране появилось «компетентное жюри» и Крус невольно улыбнулся: это были самые бездарные сыщики, не сумевшие доказать свою профессиональную пригодность даже на фоне «мальчиков» Фоббса!… -…и результаты, точнее, наиболее правдоподобные гипотезы, — трещал закадровый голосок Касаса, — были любезно отданы телекомпанией «Камера обскура» и распоряжение полиции, которая, как и следовало ожидать, оставила за собой право решающего голоса. Самой счастливой оказалась версия нашего главного режиссера господина Син-сина, который предположил, что убийца — вот этот! Пожалуйста, включите запись!
На экране возник стоп-кадр с бегущим Мистикисом. Объектив медленно надвигался на его фигуру, обведенную рамкой.
— Большинство из вас просто не заметило этого мгновенного кадра и этого подозрительного движения в левом углу экрана. Потребовалась поистине ястребиная зоркость глаза, чтобы в таком хаосе, неразберихе, сумятице отыскать ту маленькую, но фатальную для преступника деталь. И господин Син-син отыскал ее! Покажите еще раз, пожалуйста, сначала!
На экране снова ожила панорама Площади Воркующих Голубей, заснятая сразу же после убийства.
— Когда все участники митинга, — затараторил Касас еще быстрее, чтобы уложиться в отведенное ему время, — словно поддавшись огромной центростремительной силе, хлынули к трибуне, соколиный глаз Син-сина заметил в верхнем левом углу экрана небольшую фигуру, метнувшуюся в противоположную сторону. В тот роковой миг это был единственный человек на площади, подвластный иной, центробежной силе! Стоп, вот он!
На экране крупным планом возник профиль Мистикиса. Затем его сменило одухотворенное лицо комментатора:
— Остальное, как говорится, было делом полицейской техники! По тревоге были подняты все подразделения апримской полиции, наиболее сознательные граждане нашей столицы и ее окрестностей влились в добровольные отряды по сохранению закона и порядка! Столица Гураррского королевсгва превратилась в огромную мышеловку, выскользнуть из которой было практически невозможно! Дамы и господа, мы включаем главное полицейское управление!
Но перед тем, как включить главное полицейское управление, телевидение показало небольшой рекламный ролик, в котором демонстрировались преимущества гробов, изготовляемых "Бюро гражданских услуг «Реквием», перед аналогичными изделиями других похоронных фирм: гроб марки «Реквием» поджигали, но он не горел, его сбрасывали с высоты пятиэтажного дома, но он не разваливался, по нему проезжал танк, но он оставался целехоньким, и, наконец, покойника — писаного красавца — оживляли и предлагали выйти из гроба, но он наотрез отказывался покинуть свою последнюю великолепную обитель…
Крус снисходительно улыбался, ожидая конца ролика, но вдруг насторожился и даже приподнялся с кресла: сквозь аккорды игривой музыки он услышал возглас писаного красавца «Никогда!», и детективу показался очень знакомым голос этого преуспевающего покойничка…
Но ролик кончился, и на экране возник кабинет шефа.
XIV
Кабинет Фоббса напоминал съемочную площадку. Истекая потом под немилосердными прожекторами осветительных приборов, за столом восседал грозный шеф.
По бокам почетным эскортом стояло несколько полицейских, а в середине комнаты, разглядывая на своих запястьях новенькие наручники, сидел задержанный беглец.
Вероятно, получив сигнал, что можно начинать, Фоббс пророкотал, промокая лысину огромным платком:
— Итак, наш допрос подходит к концу. Мистикис, вы признаете себя виновным в убийстве Бесса?
Не поднимая головы, видно, не в первый раз, Мистикис повторил глухим голосом:
— Я никого не убивал.
— Но факты, Мистикис, неопровержимы!
Фоббс указал рукой на стол, заваленный «фактами».
— Вот пистолет, на котором отпечатки ваших пальцев и который был найден на месте убийства. Вот заключение эксперта, что Бесс был убит из такого пистолета…
Фоббс пошарил в ящике стола и извлек оттуда небольшую шкатулку, которая почему-то долго не скрывалась, внеся в прямой телерепортаж небольшую заминку. Наконец, скорее силой своих железных пальцев, чем ключом, Фоббс открыл ее и вынул несколько срезов негативной пленки:
— Вот кадры, предоставленные нам телекомпанией «Камера обскура», которые свидетельствуют, в каком месте вы находились в момент убийства… Вот заключение эксперта, подтверждающее, что выстрел был произведен из того самого места… Что еще?…, Показания свидетелей, опознавших вас… Справка из госпиталя «Санта Макакас», согласно которой вы страдаете маниакальным психозом на почве «угрозы либерализма», а покойный господин Бесс был, как известно, лидером партии неумеренных либералов… И наконец, Мистикис…
Фоббс встал, и, обойдя стол, приблизился к арестанту.
— И наконец, что вы скажете об этом?
Фоббс сорвал со щеки Мистикиса пластырь, обнажив четкое оранжевое клеймо «АВЦ».
Застонав, словно с него содрали кусок кожи, Мистикис вскинул голову:
— Я не убивал, я в жизни никого не убивал! — завизжал он, потрясая наручниками. — Я ненавидел Бесса за его идиотскую политику, но я не убивал его! Я должен был пальнуть в воздух, мне приказали сорвать митинг, мне приказали ждать оранжевой ракеты! У меня были холостые патроны! Где мои патроны? Отдайте мои холостые патроны!
Фоббс кивнул полицейским, и они поволокли Мистикиса к выходу.
На экране снова засияло жизнерадостное лицо Касаса:
— Дамы и господа, мы только что были свидетелями чрезвычайно драматической сцены! Трудно сдержать приступ благородного негодования, видя, как орудием убийства становится психически неполноценный человек! Да, таков закон преступного мира — гнусная цель оправдывает еще более гнусные средства, абиссус абиссум инвокат, как сказал бы неуловимый Цезарь, то есть, бездна бездну призывает!… Выразим же уверенность, что наше доблестное полицейское воинство не остановится на этом, что оно пойдет дальше и доберется до логова новоявленного Цезаря!… А теперь, с помощью нашего другого оператора, давайте проследим, как Мистикиса переводят из полицейского управления в тюрьму для особо опасных преступников!…
XV
Парадный вход в управление был оцеплен полицейскими, которые с трудом сдерживали натиск не то негодующей, не то сгорающей от праздного любопытства толпы. Тут же сновали репортеры, меча молнии из своих импульсных фотовспышек, отчего атмосфера на улице напоминала грозовую.
Наконец в дверях показалось двое вооруженных агентов, за ними, низко опустив голову, плелся Мистикис в сопровождении еще двух охранников. Расталкивая назойливых фоторепортеров, эскорт двинулся к бронированному фургону, стоящему метрах в двадцати от парадной лестницы.
Оператор телекомпании, как всегда, оказался на высоте: он устроился на самом выгодном месте — в конце коридора полицейских. Таким образом, Мистикис двигался прямо на телезрителей. Вскоре его голова заполнила весь экран. Даже не верилось, что этот больной, с трясущимся подбородком человек был способен на подобное злодеяние.
Вдруг Мистикис дернулся, вскинул голову. Его лицо застыло в изумлении, а огромные черные зрачки впились в глазок телекамеры, словно пытаясь запомнить или узнать кого-то… От его пронзительного взгляда нельзя было оторваться, и телезрители, вероятно, не сразу заметили темную струйку, сбегающую по его щеке как раз из того места, где только что стояло зловещее клеймо Цезаря. Теперь оно было залито кровью…
— Четыре-ноль в пользу Цезаря! — воскликнул Крус и, вскочив с кресла, почти вплотную приблизился к телевизионному экрану,
Поскольку работала лишь одна телекамера, оператору пришлось потрудиться: объектив лихорадочно метался во все стороны, выхватывая то спины полицейских, склонившихся над телом Мистикиса, то фигуры разбегающихся зевак. Иные спотыкались и падали, прикрывая головы руками в страхе, что их раздавят.
Опять поднялась паника, превратив толпу в ошалевшее стадо, которое полицейские пытались загнать в ворота хозяйственного двора управления, чтобы затем устроить повальный обыск.
Сообразив, что выстрел был произведен, как и на Площади Воркующих Голубей, из-за спины оператора — единственного места, которое не может попасть в поле зрения телекамеры, — Крус с особой тщательностью запоминал все, что происходило именно на этом участке.
На помощь первому оператору пришла вторая телекамера, выкатившаяся, как артиллерийское орудие, из дверей управления.
Крус вглядывался в каждую фигуру, фиксируя в памяти, как на нестираемой пленке, образ этого очередного развороченного муравейника.
Следить за событиями было трудно: камеры включались попеременно, и картина представала перед телезрителями в нервном рваном монтаже. Однако следовало отдать должное режиссеру, ведущему прямую трансляцию — подобный монтаж «по живому» полностью соответствовал духу происходящего, психическому состоянию героев и зрителей этого кровавого фарса, точнее, его второго действия.
Обезумевшие обыватели метались во все стороны, пытаясь вырваться из окружения. После неудавшейся попытки загнать всех во двор в действиях полиции тоже не было согласованности. Она хватала всех подряд, стремясь хотя бы числом арестованных доказать сисе служебное соответствие. Судя по количеству запрудивших улицу крытых грузовиков, Фоббс мог надеяться, что в этот день он, если не поймает убийцу Мистикиса, то, по крайней мере, заполнит все камеры городской тюрьмы.
На экране возникло разгоряченное лицо комментатора Касаса, но прежде, чем он успел открыть рот, Крус выключил телевизор.
И только теперь он услышал скребущуюся в дверь Изабелл. Крус вскочил с кресла и чуть ли не бегом направился к входной двери, которая закрывалась на защелку автоматически.
Изабелл была достаточно сообразительна, чтобы открыть дверь самостоятельно, но в то же время и достаточно воспитана, чтобы позволить себе войти без предварительного поскребывания.
— Прости, Изабелл, я не слышал! — извинился детектив,
впуская собачонку. — Пока тебя не было, тут опять одного
укокошили, по-моему, совершенно невинного.
Услышав об этом, Изабелл передернулась: служительница аб-
солютного правосудия, она всегда бурно реагировала на смерть
невинного существа, даже если оно было, по ее собачьим поня-
тиям, и неполноценное, то есть не четвероногое…
ГЛАВА ВТОРАЯ.
Крус выступает в поход
I
Главный Конструктор включил телевизор. На экране замелькали линии, затем изображение стало устойчивым, и Главный Конструктор увидел, как по ночному бездорожью одна машина преследовала другую. За рулем второй машины сидела Изабелл. Рядом с ней, наспех перевязывая клоком рубахи раненую руку, сидел Крус.
— Неужели Крус выступил в крестовый поход?! — прошептал Главный Конструктор, и в его голосе прозвучала неподдельная радость…
Главный Конструктор ошибся. По телевизору шла восьмая серия «Необыкновенных приключений супердетектива Круса и супердворняжки Изабелл».
А прототипы экранных героев сидели у себя на вилле.
Уставившись на экран, Изабелл визжала от восторга. Пес-каскадер, исполнявший роль супердворняжки в этой, как и во многих других сценах, ей активно нравился. Она даже подумала, со свойственным ей обостренным чувством справедливости, что благодаря этому полуголодному псу, вынужденному ради пары костей рисковать своей шкурой, она, Изабелл, выглядит на экране более эффектно, чем в действительности…
Закрыв глаза, Крус мерно покачивался в кресле. Из темноты на него смотрели, не мигая, огромные черные глаза Мистикиса. Они ни о чем не спрашивали, не умоляли, они просто хотели увидеть убийцу. Крус неприятно поежился: «Но почему они глядят именно на меня?» И он подумал, что, по всей вероятности, такой же вопрос задают себе многие телезрители, видевшие этот взгляд…
Раздался телефонный звонок. Крус встрепенулся, снял трубку:
— Крус слушает.
В трубке послышался бархатный баритон:
— Господин Крус, как вам понравился наш двойной сюрприз? Четко сработано, не так ли?
— Надеюсь, электростул, который по вас плачет, сработает не менее четко, — отчеканил супердетектив и с отвращением бросил трубку.
Покачиваясь в кресле, Крус вновь пытался обрести то душевное равновесие, которое сродни равнодушию. Однако пронзительный взгляд Мистикиса преследовал его. В нем не было ни ужаса, ни боли, только детское изумление и извечный детский вопрос: «Почему?»…
А тем временем на экране продолжались гонки с препятствиями. За рулем уже сидел Крус, а рядом с ним Изабелл, вернее, пес-каскадер, подменявший ее в опасных сценах.
На этом настоял Крус, для которого во всей Гурарре не было существа ближе и роднее, чем эта собачонка неопределенной масти по прозвищу Изабелл…
Многие дамы Гурарры пускались на всяческие ухищрения, чтобы добиться от супердетектива если не любви, то хотя бы расположения или, на худой конец, терпимости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20