Стоявший рядом сержант Лабас обезоружил ее и поволок из толпы к машине, кажется, это было такси.
— Любопытно, — оживился Крус. — И когда это случилось?
— Буквально за несколько секунд до убийства. Так что в момент убийства их там не было.
— Где там?
— Ну, где они стояли, за полицейской машиной. Стреляли оттуда, но их там уже не было.
— Значит, вы точно знаете, откуда прозвучал выстрел?
— А он не прозвучал, детка. Стреляли из бесшумного пистолета той же системы «чао» — небольшой хлопок, как ладошкой по мошке, и нет человека.
— Любопытно…
Крус снова наполнил свой бокал и с нескрываемой завистью покосился на шефа, бесцеремонно оккупировавшего его любимое кресло-качалку.
— Ты что-то хотел сказать, детка?
— Да, я видел их после выстрела. Вояка нес Сирену на руках и что-то кричал вслед машине. Если не ошибаюсь, это была «анаконда» оранжевого цвета…
Фоббс резко встал:
— Ты молодчина, детка! Разреши позвонить от тебя? Он уже работает?…
— По-моему, да.
Фоббс набрал номер полиции:
— Алло?… Говорит Фоббс. Абабаса!… Алло?… Абабас? Слушай приказ: немедленно взять под наблюдение все оранжевые «анаконды»!… Да, по делу Лабаса и Сириас. Что там?… Прекрати, Абабас, и заруби на своем обезьяньем носу — без меня ни шагу, понял?!… Я б… я бы тебе давно голову оторвал, Абабас, если бы была хоть какая-нибудь надежда, что кто-то заметит ее отсутствие, включая и тебя!… Что?… Ладно, выезжаю…
Фоббс опустил трубку, повернулся к Крусу:
— Надо ехать, а то полиция без меня, как…
— Как Венера без рук?
— Дерзишь, детка?
— Дерзаю, шеф. Так что вы собираетесь делать с той парой?
— Будем искать, хотя, честно сказать, сам не знаю зачем.
Во-первых, у них полное алиби в момент убийства, во-вторых, жест Сирены объясняется прости: она была фанатичной поклонницей Босса, буквально боготворила его. После смерти своего кумира Сирена публично поклялась, что «отомстит за великого Бесса»… Но с сержантом пока не ясно. Он должен был доставить ее в полицию, по вот уже сутки, а их обоих и след простыл… Но когда ты сказал об оранжевой «анаконде», и воспрянул духом. Если помнишь, листовки Цезаря тоже оранжевого цвета. А если добавить к этому, что Мистикис ждал оранжевой ракеты, ты уловил связь, детка?
— Боюсь, шеф, что это сделано специально, чтобы последний идиот мог уловить ее.
Фоббс нахмурился:
— Ты опять на что-то намекаешь?
— Все на то же — лучше делать плохую мину при хорошей игре.
Фоббс опустил тяжелую ладонь на его плечо и устало произнес:
— За чем же остановка? Играй, детка, я беру огонь на себя. А насчет игры, извини, возраст не тот. Боюсь, что в башке у меня не извилины, а параллельные прямые, которые никогда не пересекутся.
— По теории должны пересечься. В бесконечности.
— Вот именно. А нам надо кончать с этой историей, и как можно скорее. Слышал ультиматум Пак-пака:
«Мы не можем позволить, чтобы наши государственные…»
Крус подхватил, подражая голосу полицай-президента:
— … мужья служили для махровых бандитов динжущи-ми-ми-ся это самое… ми-ше-ня-ня-ня…
— Вот-вот, и этот орангутан, возомнивший себя питекантропом, вершит всеми делами! Ну и вкусы у нашей королевы, прости господи!
— О вкусах не спорят, шеф. Тем более и королевских.
— Но квадратура круга всерьез собирается уволить меня, если я не…
— Я помогу вам, шеф, — прервал его детектив, — Мне нужны все материалы, связанные с убийствами Росса, Зотоса, Бесса и Мистикиса.
— К сожалению, детка, мы мало чем располагаем. Бумаг много, но все макулатура.
— Пришлите мне эту макулатуру. А также всю пленку, снятую в момент убийства и, конечно, проектор, чтобы я мог просмотреть ее здесь. У вас есть копии?
— Которые хуже оригинала?… Через час все это будет у тебя.
Фоббс позвонил в полицию и отдал соответствующие распоряжения.
— А вы, — продолжал наставлять его Крус, — ищите Сирену и ее похитителя. По-моему, кто-то хочет, чтобы вы это делали, вот и займитесь третьим актом трагикомедии под условным названием «Похищение Сирены». И обязательно восстановите дипломатические отношения с «Камера обскура». Пусть продолжает вести прямые передачи из полиции.
— Но она раскрывает наши карты!
— У меня есть запасная колода.
В густом басе Фоббса послышалась не свойственная ему детская интонация:
— Покажи!
Крус плутовато улыбнулся:
— Всему свое время. Цезарь считает, что мы играем в открытую, как и прежде, и, рано или поздно, он сделает следующий шаг. Он-то и станет последним.
Фоббс покачал головой:
— Как бы не стал последним для очередной жертвы.
— Как раз об этом я и хотел поговорить с вами, шеф. Все убийства, как вы помните, произошли в публичных местах при большом скоплении народа. Значит, чтобы предотвратить новые покушения, следует побыстрее арестовать Сирену и сержанта и изолировать их. Держите их только в помещении полиции, никаких посторонних, кроме сотрудников телевидения, с которых тоже не спускать глаз.
— В таком случае, Цезарь выберет тактику выжидания, а у нас нет времени отсиживаться в засаде.
— Тогда мы сами шагнем к Цезарю и вежливо предложим ему присесть на электростул.
— Но когда мы сможем это сделать, детка?
— Не сегодня завтра, обещаю вам, шеф.
— Ты уже кого-то подозреваешь?
— Не кого-то, а что-то, притом не подозреваю, а уверен.
— Ну так скажи мне, детка! — опять взмолился Фоббс.
— Пока не могу. Во-первых, я уверен лишь на девяносто девять процентов, поэтому мне и нужны все материалы об убийствах, чтобы найти в них недостающий процент. Во-вторых, обладая столь крутым нравом и, к сожалению, не обладая должным терпением, вы можете вспугнуть его, шеф, и тогда мы ничего не добьемся. Преступник очень хитер, и если ловить его, то только с поличным. Но я вам обещаю, что очень скоро Цезарь будет сидеть у вас в кабинете в симпатичных наручниках.
Фоббс уставился на него тяжелым взглядом:
— Значит, не доверяешь?… Впрочем, возможно, ты и прав, детка. Я чертовски устал от этой бессмысленной возни с тенью Цезаря и порой готов сам сесть на электростул, лишь бы покончить с этим!… Пока, детка, и…
Фоббс кивнул в сторону телефонного аппарата:
— Не валяй дурака, ладно?… Скажи честно, зачем ты отсоединил телефон?
Крус замялся:
— Какой-то идиот все время звонит спрашивает, понравился ли мне его сюрприз…
— Что за сюрприз?
— Понятия не имею, — опять соврал Крус, и по его смущенному лицу было видно, что вранье — не его призвание. — Мне надоело, вот я и…
— Все, я уезжаю.
Как только Фоббс скрылся в дверях, из туалетной комнаты выскочила взъерошенная Изабелл и залилась подобострастным лаем.
Наполняя ее блюдце ионом, Крус вспомнил, что вот так же, в спину Фоббсу, с полчаса назад лаял Касас. Внебрачная дочь апримских подворотен и «господама» телекомпании «Камера обскура» питали одни и те же чувства к начальнику полиции и изливали их в одинаковой форме…
Опустив на пол блюдце, Крус произнес с напускной строгостью:
— Не думай, что я забыл про наказание, просто у меня нет кипяченой воды!
Изабелл с жадностью набросилась на ион, благодарно задрав божественный, по мнению Круса, хвостик…
VIII
Главный Конструктор аппетитно хрустел ножкой молодого павлина.
Ирасек и Ева сидели напротив, с нежностью глядя на отца.
— Ты работаешь? — спросил Главный Конструктор. — Покажи ладони.
— Ты лучше туда взгляни, — Ирасек показал рукой на стоявшую вдалеке глыбу розового мрамора, из которой проступали контуры женского тела.
Это была незаконченная скульптура Евы.
— Недурно, — сказал отец.
— Хочу увековечить подругу мою, — улыбнулся Ирасек.
— Она сама себя увековечит, — усмехнулся Главный Конструктор, кивнув на ее полный живот. — Свое бессмертие она носит в себе, Ирасек. А мы, мужчины, можем продлить свою жизнь только в добрых делах, вещах и мыслях.
— И в убийствах, — неожиданно добавил Ирасек.
Главный Конструктор едва не подавился костью:
— Кхе, кхе… о чем ты, Ирасек?
— Вот об этом, — Ирасек ткнул пальцем в остатки молодого павлина. — Ведь это ужасно — лишить живое существо самого дорогого — жизни!…
— Ужасно не столько для убитого, — подхватила разговор осмелевшая Ева, — ему все равно, сколько для убийцы, — она показала рукой на Ирасека, — как жить ему дальше, отец?
— Я не хочу быть убийцей, — сказал Ирасек.
«Все же я действительно никудышний редактор», — подумал Главный Конструктор. Вслух сказал:
— Значит, не убивай. Но вам придется обходиться без мяса.
— Обойдемся, — сказала Ева.
— Ирасек, — спросил Главный Конструктор, — на тебя никогда не нападали звери?
— На меня нет, а на Еву — да, дикий кабан.
— И что?
— Я обезоружил его, — сказал Ирасек и показал висевшие у него на поясе два кабаньих клыка. — Вырвал ему злые зубы.
— И теперь, — подхватила Ева, — кабан стал совсем ручным!
— Кормится из наших рук вареными бобами, — добавил Ирасек.
Главный Конструктор не выдержал и громко захохотал:
— Пусть только добрые наследуют землю и будут жить на ней вовек!
— Ты надолго к нам, отец? — спросила Ева.
— Нет, сейчас улетаю. Но скоро я намерен… — он помолчал, допивая гранатовый сок, намерен прислать сюда к вам одного хорошего человека — надолго, может быть, навсегда…
Молодые удивленно переглянулись: вот уже столько лет они не видели никого, кроме отца…
Главный Конструктор поднялся:
— Спасибо, дети мои. Будьте счастливы, как и прежде. Не балуй Еву, Ирасек, пусть двигается как можно больше. И ты работай, сын мой, помнишь, в Оранжевой Книге: «Время обнимать и время удаляться из объятий»?
— Там нет такого места, отец, — сказал Ирасек, — я помню наизусть всю книгу!
— Да, да, — спохватился Главный Конструктор, — я ошибся.
Это из другой книги, которую вам еще рано читать!
И Главный Конструктор подумал, в который раз, что не надо было так выхолащивать Оранжевую Книгу, которая в его редакции была хороша только как руководство по безоблачному счастью…
Он обнял Еву, затем отвел Ирасека в сторону.
— Сын мой, — зашептал он, — ты уже мужчина, скоро станешь отцом, основателем нового рода. Не знаю, когда мы увидимся, может случиться, что и никогда… — Главный Конструктор сжал его руку, — успокойся и выслушай меня!… Мы — не боги, Ирасек, поэтому у нас есть начало и конец, и есть середина, которую мы называем жизнью… Я сделал все, что было в моих силах, чтобы тебе, моему сыну, жилось счастливо на этой земле. Теперь пришла твоя очередь проявить такую же заботу о своем ребенке… Что я хочу сказать тебе на прощанье? Храни непорочность и наблюдай правду, только в этом есть будущность, Ирасек, только в этом обретешь ты крепость во время бедствий!… Да, да, возможных бедствий!… Чистота и праведность — вот твой закон и твой порядок, сын мой! Добро и любовь да возвысят тебя, Ирасек! Прощай, сын мой!
Главный Конструктор круто повернулся и стал взбираться к площадке, на которой оставил вертолет. Ирасек смотрел ему вслед, и на его лице была тревога.
— О чем вы шептались? — спросила подошедшая Ева.
Ирасек заставил себя улыбнуться:
— Обсуждали, кого тебе лучше родить — мальчика или девочку…
— И что вы решили?
— Родишь — узнаешь…
А Главный Конструктор быстро поднимался по тропе, жадно вдыхая горный воздух, так похожий на воздух далекого детства…
IX
Грис брился. Разглядывая свое лицо в профиль и анфас, любуясь матовой кожей, волевыми губами и не менее волевым подбородком и, конечно же, своим самым дорогим состоянием — полным комплектом импортных белоснежных зубов, Грис невольно задавался вопросом: к какому полу он принадлежит — к сильному или прекрасному? И, улыбаясь своему отражению в зеркале, неизменно отвечал — к сильному прекрасному полу…
Грис терпеливо ждал, что придет время, и ему воздадут должное. И вот час пробил! И хотя внешне его жизнь пятисекундного актера, рекламирующего с телеэкрана зубную пасту «Молодой барс», мыло фирмы «Рекс» или гробы фирмы «Реквием», мало чем изменилась, с каждым днем Грис все явственнее ощущал запах лавров, все отчетливее представлял, как они венчают его не очень высокое, но чрезвычайно выразительное чело…
Его мечты об одной из восточных пряностей прервал телефонный звонок.
— Аве, Цезарь! — краем забитого мылом уха услышал он знакомый голос. — Как поживает наш несравненный Нарцисс? Небось, все смотрится в зеркальную гладь, приводя в эротический трепет озерных нимфоманок?
Грис заулыбался в трубку:
— Все в порядке, маэстро! Я, как всегда, в отличной форме!
— Ну и прекрасно! Правда, сегодня форму придется сменить.
— Я вас слушаю, маэстро.
— Задачка для начинающего шалопая: напиться, набить морду первому попавшемуся верноподданному и попасть в полицию.
Лицо Гриса исказила брезгливая гримаса:
— Ну что вы, маэстро, мне — и вдруг такое грязное дело!…
— Скажи спасибо, что не «мокрое»! За это грязное дело ты отсидишь несколько суток, а вот за твою «чистую работу» тебе грозит, даже по самым скромным подсчетам, целый электрический гарнитур!…
Грис дернулся, словно через него прошел электрический ток:
— Маэстро, но я ведь ничего такого…
— Короче, — оборвал его голос, — тебе надо создать стопроцентное алиби на эти дни.
Грис приосанился — о нем заботятся, его оберегают:
— Планируется новое дело, маэстро?
— Оно давно запланировано, но, опасаясь, как бы полиция не вышла на тебя, мы провернем его в твое отсутствие, и тогда все подозрения на твой счет рухнут. Так что действуй! Не волнуйся, мы позаботимся, чтобы в полицейской тюрьме тебе обеспечили соответствующий твоему статусу модус вивенди…
— Не понял, маэстро!
— Стыдись, ведь это язык твоих предков! — засмеялся голос. — Я говорю, что в тюрьме ты будешь жить, как у королевы за пазухой, ха-ха!… Вале!
В трубке послышались короткие гудки.
Грис еще долго стоял у телефона, содрогаясь при мысли, что ему, несравненному Нарциссу, предстоит набить кому-то морду и несколько ночей провести в грязной тюремной камере. Положение усугублялось тем, что за всю жизнь Грис никогда никого не бил, и у него были веские основания опасаться, что морд… простите, лик скорее всего набьют ему…
Может, не рисковать своими рекламными зубами, изготовленными по спецзаказу в Андулии, а, напившись, разбить витрину какого-нибудь фешенебельного ресторана?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20