Батлер дотянулся до поручня, перепрыгнул через него, напоминая в своем длинном черном пальто князя Дракулу, но только забыл, что обязательно нашумит.
Нога гулко топнула по металлической перекладине, отчего любой человек, находившийся за окном, закричал бы: «Грабитель!» Хуже того, на мокрых и скользких ступенях барристер качнулся направо, пошатнулся, потерял равновесие, влетел в открытое окно и упал прямо на пол чьего-то номера.
Хью тоже прыгнул через поручень и, приземлившись ловко, как кошка, крепко зажмурился в ожидании катастрофы. И услышал раскатистый адвокатский голос, обольстительно пророкотавший:
— Мадам, примите мои заверения в чисто случайном вторжении. Прежде чем вы закричите (чего я умоляю вас не делать), хочу сказать, что никогда в жизни не видывал такой чудной фигуры и более стройных ножек.
— О господи, — простонал Джонсон, дыша в шею Хью, — хозяин снова за свое…
— Хорошо, хорошо, — откликнулся тихий женский голос, — только уходите отсюда! Пожалуйста! Мой муж…
— Ах, имеется и муж? Вот чего я боялся. Какое-нибудь бездушное чудовище с фондовой биржи…
— Прошу вас!
Голова Батлера высунулась из-за оконных портьер, высоко задранная левая нога нащупала перекладину пожарной лестницы.
— Отступаю, — провозгласил он. — Но, как сказал один прославленный генерал, я вернусь.
Галантный эффект был несколько смазан тем фактом, что нога находилась почти на уровне его талии, а задыхавшийся Хью изо всех сил махал ему с лестницы. Батлер распрямился.
— А вот это лишнее, — очень сурово сказал он. — Оба следуйте за мной. Постарайтесь, пожалуйста, производить как можно меньше шума.
Спускаясь, они погружались в густой плотный туман, съеживаясь и оглядываясь при каждом повороте пожарной лестницы. Один этаж, два, три, четыре — больше никаких открытых или незанавешенных окон.
Внизу замелькали автомобильные фары, послышались слабые звуки, главным образом энергичные проклятия водителей, пытавшихся вывести машину стандартных размеров со стоянки, вмещающей только крошечный «остин».
Пройден был еще один темный этаж. Беглецы едва разглядели поднятую руку Батлера, который приказывал остановиться перед последним пролетом пожарной лестницы, висевшим параллельно тротуару.
— Теперь слушайте, — провозгласил он. — Как только мы втроем на него ступим и пролет под нашей тяжестью опустится, не прыгайте, пока я не начну звать полицию.
У Хью голова пошла кругом.
— Ясно, — пробормотал он. — Все-таки, может быть, не стоит звать полицию, которая и без того нас разыскивает?
Прищелкнув языком, барристер невозмутимо спросил:
— Дорогой друг, неужели вы разучились стратегически мыслить? Если инспектор Дафф случайно окажется сообразительным малым, то он непременно поставит кого-нибудь под пожарной лестницей, чтобы перекрыть возможный путь к бегству.
— Констебля?
— Естественно. А кого же еще? Но если мы, якобы его не заметив, примемся звать на помощь полицию, инспектор Дафф ни в чем не сможет нас заподозрить, правда?
Хью Прентиса впервые ошеломила мысль, что в очевидном безумии Батлера гораздо больше системы, чем кажется.
— Правильно, — согласился он. — А что мы скажем констеблю?
— Очень просто. Скажем, будто в номере на седьмом этаже ревнивый муж задушил прелестную женщину, практически раздетую (истинная правда). Если констебль после этого молниеносно не влезет на лестницу, значит, полиция вообще никуда не годится.
— Мне пришло в голову, — признался Хью, — что мы с вами подняли волну преступлений. Сбежали из Скотленд-Ярда, разнесли витрину антикварной лавки, вырубили двух бандитов, третий рухнул с кинжалом под ключицей… А теперь вы хотите, чтобы невинного человека арестовали за убийство жены…
— Очень хорошо. Предложите что-нибудь получше.
— Не могу. Пошли!
Все втроем ступили на железные перекладины последнего пролета, крепко схватившись за поручень. Секция лестницы с неожиданной скоростью качнулась вниз. Батлер успел лишь трижды кликнуть констебля, прежде чем перекладины звучно, с дребезжанием стукнули по тротуару.
Беглецы спрыгнули, лестница медленно и торжественно поднялась и исчезла в тумане.
Никакой констебль не появился, никто не обратил па них внимания.
Кругом туманно светились фары, рокотали моторы, скрипели тормоза. Два взбешенных джентльмена, машины которых безнадежно сцепились передними бамперами, стояли на дороге, потрясая кулаками перед носом друг друга.
— Вперед, — приказал Батлер. — Инспектор Дафф разочаровал меня. Ну и ладно. Теперь бежим, мы свободны.
Прямо, первый поворот направо по улице, с восточной стороны отеля.
Все ринулись в туман. Джонсон бежал впереди, вытянув руку, чтобы остановить каждого, кто преградит им путь. Свернули направо, за угол отеля, и помчались дальше.
— Позвольте повторить, — пропыхтел на бегу Батлер. — Инспектор Дафф меня разочаровал. Я закупорил бы отель, как бутылку. Если бы я когда-нибудь встал на сторону закона…
— Что невероятно…
— Совершенно верно… Но мне послышалось легкое неодобрение моих методов?
— Ни в коем случае, упаси боже! Но строго между нами, разве образованные адвокаты всегда действуют таким образом?
— Я всегда так действую. В чем, позвольте заметить, моя уникальность.
— Согласен.
— Солиситоры, — продолжал на бегу барристер, воздев указующий палец, — часто проклинают меня за то, что я разрываю в клочки подготовленные ими бесполезные материалы и сам допрашиваю свидетелей. Почти каждый из них ненавидит меня всей душой. Давайте возьмем барристера так называемой старой школы, которому предстоит защищать какого-то беднягу, обвиняемого в убийстве, но который даже не поговорил с клиентом, чтоб его не обвинили в «предвзятости». — В тихом запыхавшемся голосе ирландца зазвучал подлинный гнев. — Ему суждено гореть в вечном огне за предательство клиента и самого себя. Что он, так или иначе, обязан сделать? Оправдать клиента всеми правдами и не правдами, не более и не менее! Клянусь богом, вот как я понимаю закон. Пусть над этим усмехаются те, кто выиграл столько же дел, сколько я.
— Но ведь за вами все время пристально следят, страстно желая на чем-нибудь подловить?
— Разумеется. И когда-нибудь… Стойте!
Они вышли на тонувшую в тумане площадь Севен-Дайалс. Стало ясно, что представление в театре «Оксфорд» не просто закончилось, а закончилось довольно давно. Слабо звучали шаги расходившихся зрителей, почти все машины разъехались, фойе опустело.
— Сэр! — выдохнул Джонсон, опомнившись. — Может, мне лучше пойти на разведку к служебному входу, удостовериться, что там нет полиции?
— Конечно. Хотя вы, по-моему, вряд ли кого-нибудь увидите.
Хью с Батлером остановились, оглянулись через плечо в сторону антикварного магазинчика мистера Коттерби, но буквально ничего не увидели. По мнению Хью, туман все же не мог полностью заглушить всякий горевший свет, однако противоположная сторона улицы тонула во тьме. Нигде не было никаких признаков вездесущих представителей закона.
Батлер, нахмурившись, приготовился что-то сказать, а потом передумал, нетерпеливо махнув рукой. Троица торопливо помчалась по узкой улице, тянувшейся справа от театра «Оксфорд», если стоять к нему лицом, — названия ее Хью так и не запомнил. Сзади, прямо за углом, находился служебный вход.
Там они остановились в некотором замешательстве.
Зрители разошлись. Рядом не было никого, хоть немного похожего на полицейского. Однако возле маленькой двери на сцену стояла многочисленная шумная толпа восторженных поклонников. За окном комнатки справа от двери с ними сражался обезумевший лысый мужчина в рубашке с короткими рукавами.
— Нет! — вопил он. — Никакой вы не друг мадам Фаюм, я знаю вас! Нет, вы не из «Дейли экспресс», все репортеры уже ушли. Нет, никаких автографов на сегодня…
Его заглушил фанатический рев.
— Джонсон, — сказал Батлер, сдернув с себя черную накидку и перебросив ее через руку, — я ждал чего угодно, кроме обезумевших толп. Тут снова понадобятся фальшивые визитные карточки.
После чего он их вытащил, выбрал одну с надписью «Высокочтимый маркиз Данвич», торжественно вручил шоферу, который столь же торжественно ее принял, козырнул и, набычившись, врезался в толпу.
— Вас опять шокируют мои методы? — спросил Батлер каким-то безжизненным голосом, оглядывая одним глазом улицу, явно имея в виду антикварную лавку, с мрачным и озабоченным выражением лица.
— Оставим в покое ваши методы, — спокойно отмахнулся Хью. — Бог с ними! Почему вы в себе сомневаетесь?
— Что?
— Пока мы не пришли в магазин Коттерби, вы были уверены, что решение проблемы лежит на тарелочке у вас перед глазами. А как только вы увидели старые перчатки и услышали имя отца Билла, пережили настоящее потрясение. Почему?
Пару секунд Хью не сомневался, что ответа он не получит.
— Нет! — рявкнул охранник у служебного входа в театр. — Мальчик, тебе не больше шестнадцати лет, а ты хочешь…
В поднявшемся шуме Батлер четко проговорил:
— Помните первую пару перчаток? Некогда серые или белые перчатки с крагами на довольно маленькую мужскую руку…
— Помню, конечно. А что?
— В них король Карл I принял смерть на эшафоте, — провозгласил адвокат.
— …хочешь встретиться с мадам Фаюм, потому что у нее потрясающая фигура? На месте твоего отца я бы…
Мерцавший уличный фонарь и приглушенный свет из служебного входа освещали мрачное лицо Батлера.
— Серьезно? — пробормотал ошеломленный Хью.
— Да, да, да! Извините, сорвался. Вторая пара еще старше — шестнадцатого века. Принадлежала очень известной женщине, казненной в замке Фотерингей.
Свет, рассеиваясь в тумане, отбрасывал фантастические пляшущие тени над головами толпившихся у служебного входа людей. Хью стоял неподвижно.
— Неужели…
— Снова да, — кивнул барристер. — Если соблаговолите заглянуть в книгу «Суд над Марией, королевой шотландцев», имеющуюся у меня в библиотеке, найдете свидетельства очевидцев казни. Перчатки были черно-алые, в тон костюму.
— Нет, нет! Представление окончено. Эй, вы, там, в шоферской форме…
Батлер расправил плечи.
— Кажется, я припоминаю: вторая пара была продана на аукционе «Сотби» месяцев восемь назад. Досталась одному дельцу с Бонд-стрит, который, как обычно, выступал в качестве подставного лица весьма состоятельного клиента, имя которого не называлось. Ну и что из всего этого следует?
— Говорите, — попросил Хью, — вам больше известно. Попробую догадаться.
— Во-первых, — начал Батлер, — ловушку расставил некто дьявольски богатый. Во-вторых, тот, кто может позволить себе приобрести подобную историческую реликвию в тот самый момент, когда ее выставили на продажу. Кстати, в том, что это ловушка, вы не сомневаетесь?
— Не сомневаюсь. Но для кого из нас она предназначена?
— Ясно, что для нас обоих! — пробормотал Батлер. — Смотрите. Если бы вы один проходили мимо антикварной лавки и увидели объявление, то зашли бы?
— Конечно. Немедленно.
— Почему?
— Потому что на табличке написано «Исторические реликвии для истинных ценителей». Я бы не устоял.
— Я тоже. В-третьих, — отчеканил Батлер, — ловушку расставил некто, хорошо нас с вами знающий, осведомленный о наших увлечениях и, главное, о нашем сотрудничестве. Очень хорошо. Над чем мы вместе работаем?
— Над раскрытием убийства Омара Испахана! — тихо ответил Хью. Хотя он трясся на холоде без пальто, его охватило горячее волнение. — Значит, по вашим словам, — это в-четвертых, — исторические перчатки не случайное совпадение. «Некто», о котором вы говорите, знал, что Абу перед смертью говорил о моих перчатках; знал о запачканных кровью белых хлопчатобумажных перчатках, которых я даже не видел, и, стараясь максимально запутать дело, расставил ловушку с помощью других перчаток…
— Совершенно верно. Хотя, — всплеснул руками Батлер, — в этом случае моя теория рассыпается в прах.
— Почему?
— Потому что мы знаем, кто действует против нас, — отец Билл. Это точно. Однако если он велел своим наемникам убить Омара, а потом убить нас или жестоко избить в качестве предупреждения, то я допустил идиотскую ошибку. Совершенно дурацкую, черт побери. А я никогда не ошибаюсь.
— В последний раз спрашиваю, — воскликнул дошедший до белого каления Хью, — кто такой отец Билл?
— Этого никто не знает. Впрочем, я, кажется, знаю. Исключительно благодаря тому, что ко мне стекается больше осведомителей с секретной информацией, чем в Скотленд-Ярд. Я им гораздо больше плачу.
— Хорошо. Еще раз спрашиваю…
— Кто такой отец Билл? — Батлер бросил на собеседника непонятный взгляд. — Вроде бы один из крупнейших в стране букмекеров, открывший в разных городах больше шестидесяти филиалов своей конторы. Дела ведет вполне честно, хотя помоги Бог тому, кто не заплатит вовремя. По вполне очевидным причинам отец Билл остается в тени. И, оставаясь в тени, ведет доходный рэкет, включая столь жуткий, что даже я не смею о нем говорить.
В туманном свете толпа заколыхалась в разные стороны под ропот и крики тех, кто пробовал из нее выбраться. Батлер снова загадочно взглянул на собеседника. И небрежно добавил:
— Надеюсь, вы догадались, что Памела де Сакс — дочь отца Билла?
Глава 12
Некоторые психологические удары действуют на мозги хуже физических. Стараясь распутать каверзное дело, Хью получил еще не последний, но на данный момент самый тяжкий удар.
Разумеется, он об этом не догадывался, что хорошо знал Батлер, снова игравший какую-то роль. И все-таки мысленный образ Пэм всплыл в его кружившейся голове вместе с определенными замечаниями о «папуле». Его мнение о ней снова перевернулось, нисколько не изменившись.
— Ее отец? — автоматически пробормотал он, лихорадочно припоминая титул. — Неужели лорд Саксемунд?…
— Именно.
— Да ведь он известен благотворительностью и добрыми делами!
— Конечно. Почему бы и нет?
— Он же пэр!
— Ну-ну. Вы, англичане, вечные романтики. Некоторые благородные лорды, к примеру, наживают состояние самым гнусным мошенничеством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27