Хью втянул голову в плечи и поспешно отвернулся. Один из священников громко смеялся. (О боже, это хуже всеобщего съезда полиции!) За администраторской стойкой без всякой надобности суетились двое хорошо одетых молодых людей. Клерк в модном костюме — очень тощий юноша с гладко прилизанными волосами — обратил внимание на впечатляющую фигуру Патрика Батлера и подскочил к стойке:
— Слушаю, сэр?
Барристер, величественно позабыв о своей грязноватой физиономии и разбитой губе, высокомерно огляделся вокруг.
— Моя фамилия Батлер, — объявил он.
— Мистер Батлер? Конечно, сэр! — Клерк продемонстрировал широкую сердечную улыбку без всякого раболепия.
— Мы очень рады вас видеть. Сегодня у нас много ваших друзей.
— Вижу. И признаюсь, удивлен, что вы пускаете к себе невежественных и глупых свиней вроде сэра Хореса Стоунмена.
Батлер сознательно и намеренно произнес эту фразу звучным раскатистым басом.
Клерк, приняв подобное замечание за шутку, нервно усмехнулся:
— Гм… да, сэр. — Он понизил тон. — Сожалею, мистер Батлер, но из-за нынешнего необычайного наплыва гостей мы можем предложить вам и вашему другу мистеру…
— Дарвину, — коротко подсказал Батлер. — Вы, разумеется, помните вашего давнего клиента, мистера Джорджа Дарвина?
— Конечно! — улыбнулся клерк, который давнего клиента не помнил. Однако было ясно, что Хью, старавшийся сойти за надменного гордеца и даже злодея, сильно вырос в его глазах. — Как я уже сказал, мистер Батлер, к сожалению, мы можем предложить только «королевские» апартаменты и номер для новобрачных на верхнем этаже. Что предпочитаете, сэр?
— Пожалуй, «королевские».
— Отлично, сэр. — Клерк замешкался в нерешительности. — Позвольте спросить, сэр, вы член ОСГ?
Адвокат сразу сменил тон.
— Послушайте, — буркнул он, — я нисколько не любопытней всех прочих, но что это за ОСГ?
— Прошу прощения, мистер Батлер, разве вы не знаете?
— Нет!
— А! Я только хотел вас уведомить, что обед начинается через десять минут, поэтому вам следует поскорее переодеться. Естественно, сэр, члены ОСГ собираются в этом квартале. Мы всегда с радостью их принимаем. Приятно видеть, как архиепископ Кроу ли наслаждается «Дочерью палача».
Патрик Батлер вздернул одну бровь.
— Несомненно, — заметил он, — хотя его больше вдохновила бы тетка викария. Ну и что же это за чертовщина?
— Официальное название, сэр, Общество старых грешников.
Пэм радостно заворковала, склонившись к стойке.
— Ой, как миво! — воскликнула она. — Они умеют грешить лучше на-ас?
Покрасневшая Элен грозным взглядом заткнула ей рот. Пэм, источая ангельскую невинность, выглядела удивленной. Батлер, опираясь локтем на стойку, обернулся и оглядел собравшихся. Очень пожилой джентльмен нашептывал своей жене какие-то игривые шуточки, на что та отвечала молчаливой улыбкой. Кругом стоял слабый гул голосов.
— А это и есть грешники? — уточнил Батлер.
— Да, сэр, так говорится. — Клерк улыбнулся. — Разумеется, фигурально. Дело связано со старыми балладами, которые сочинялись и печатались в Севен-Дайалс и пользовались когда-то широкой известностью, например «Поплачь над падшей». Ваш… э-э-э… друг, сэр Хорее Стоунмен, любит петь «Балладу о шалой девчонке».
— Старина Стоуни поет эту балладу?
— Гм… Господин судья Стоунмен ее поет. Распишитесь, пожалуйста, мистер Батлер.
Барристер цветисто написал: «Мистер и миссис Патрик Батлер», добавив весьма впечатляющий адрес — замок такой-то такой-то в Ирландии. Хью хотелось бы, чтобы он несколько ограничил свою художественную фантазию. Правда, вскоре ему стало известно, что замок действительно принадлежит Батлеру, который там родился.
— Благодарю вас, сэр. Не желаете ли теперь вместе с миссис Батлер…
Клерк в замешательстве переводил взгляд с Элен на Пэм.
И вдруг Хью с ужасом и чувством обреченности ощутил, как рука в норке крепко схватила его за левый локоть, сбоку прижалось стройное тело, губы скользнули по уху.
— Ой, не-ет! — проворковала Пэм, поднимая глаза, полные обожания. — Я — миссис Дарвин. Чудно после стольких лет брака занимать номер для новобра-ачных. Добрый знак, Хью, скажешь, не-ет?
Глава 10
Стоя у окна гостиной в номере для новобрачных на седьмом этаже, глядя вниз, но не видя театр «Оксфорд» — разве что слабо светящуюся зеленую вывеску, — Хью перебирал в уме горькие воспоминания.
Ох, память!
Где-то позади Пэм болтала по телефону, заказывая грандиозный обед.
Он был совершенно уверен, что по гроб жизни не забудет выражения лица Элен после заявления Пэм у администраторской стойки.
Никогда не забудет любезных слов адвоката: «Пойдем, дорогая», с которыми он взял Элен под руку и тихонько увлек к лифту. Она молчала, только тяжело дышала.
Вдобавок Хью слышал краткий разговор Батлера с Джонсоном, который, смахивая на шофера из контрразведки, доложил об обстановке в театральном фойе, после чего дело представилось, если такое возможно, еще более фантастическим и загадочным. Потом лифт пошел вверх.
В конце концов, все они недооценили леди Памелу де Сакс, принимая ее за пустоголовую пчелку, за легковесный одуванчик. Или Батлер действительно знает ей цену, несмотря на свое поведение? Почему он бросает на нее столь странные взгляды? Так или иначе, когда четверо неженатых людей, прикинувшихся супругами, подходят к администраторской стойке в отеле и одна женщина твердо объявляет конкретного мужчину своим мужем, нельзя же ее опровергнуть. Тут уж ты попался. Попался в ловушку столь же неотвратимо, как в сети, которые сам Батлер раскидывает в суде.
— …и для му-ужа, — мурлыкала в трубку Пэм, — то же са-амое. Повторяю: полдюжины уайтстэблских устриц, рыбное филе «Жан Барт», бифштекс «Шатобриан», о-очень хорошо прожаренный…
Хью, наконец, прервал горестное молчание.
— Нет! — вскричал он. — С кровью! Бифштекс никогда не прожаривают. Я не стану есть прожаренный! С кровью! Почти сырой!
— Совсем, совсем прожа-аренный, — ворковала она в телефон, — и с овощами. На десерт? Ой, да! Ему тоже персик мельба.
Хью подавил ярость и снова оглядел гостиную. Весь отель был отделан в довольно дурном вкусе, а в номере для новобрачных дал себе волю какой-то безумец, обставив его мебелью необычных цветов, якобы пробуждающих чувственность, завесив мягкими портьерами и шторами, как в голливудских фильмах.
Хью скрипнул зубами.
— Сыр! — простонал он. — Думаешь, я смогу проглотить тошнотворную сладость вроде мельбы? Сыр! «Стилтон», если имеется. Сыр!
Пэм деликатно передернула плечами.
— Записали ви-ина к каждому блюду? — бормотала она. — Очень хорошо. Кофе, конечно, и арманьяк. Ой! Лучше притащите бутылку. Поня-ятно? Хорошо. Большо-ое спа-си-ибо.
Хрупкая ручка положила трубку. Белокурая головка склонилась, Пэм взглянула на Хью.
— Ми-ивый! — протянула она. — Тебе будет гора-аздо лучше, если ты хоть чуточку расслабишься.
— Не могу я расслабиться! Разве ты не понимаешь? — Он ткнул пальцем в окно, выходившее на Севен-Дайалс. — Как только Джонсон сообщит, что представление подходит к концу, мы с Батлером отправимся в театр «Оксфорд».
— Хью!
— Что?
— Я тебе не нра-авлюсь?
— Э-э-э… конечно, нравишься.
В том-то и дело. Пэм по-своему привлекательна. Привлекательность, как ни странно, усилилась после открытия, что под чрезмерной аффектацией прячется проницательный острый ум, порядочность, строгое кальвинистское воспитание. Все это заставляло Хью путаться в собственных мыслях.
— Наве-ерно, — мурлыкнула Пэм, отводя взгляд, — ты думаешь, будто я со все-еми мужчинами так обращаюсь.
— Да, честно сказать.
— Не-ет! — возразила она, с неожиданным оживлением вскинув голову. — Чего тебе обо мне наболтали?
— Ничего. Я вообще никогда о тебе не слышал, пока клерк Батлера не упомянул сегодня твое имя. А он только сказал, что ты «потомственная аристократка».
— Папуля стал пэром два года назад, — объяснила Пэм. — Купил титул, чтоб угодить мамуле, и это ему стоило жу-уткую кучу денег. Знаешь, какая я? Такая же гру-убая, вульга-ар-ная и проста-ая, как сам папуля. Но такая же упорная и решительная, когда мне чего-нибудь на-адо. — Она вдруг презрительно расхохоталась. — А та самая твоя же-ешщша…
— Женщина! — потрясенно охнул Хью. — Минуточку…
— Ты куда?
— Недалеко, через секунду вернусь.
Он выскочил в массивную дверь из красного дерева, выходившую в коридор, и закрыл ее за собой. Номер для новобрачных и «королевские» апартаменты располагались друг против друга по сторонам широкого, застеленного коврами коридора, занимавшего переднюю часть первого этажа, освещенного мягким, приглушенным светом.
В подобных делах наверняка действует телепатия. В тот же самый миг Элен открыла противоположную дверь и затворила, представ перед ним. У Хью был виноватый вид, она сохраняла внешнее спокойствие.
Возможно, обманчивое впечатление. Когда Горацио описывает своему потрясенному другу Гамлету призрак отца последнего, Гамлет спрашивает, красен он был или бледен. Горацио отвечает, очень бледен, и оба считают вопрос решенным.
Но все-таки, благодаря какой-то необъяснимой алхимии организма, лицо хорошенькой разгневанной девушки бывает одновременно и сильно раскрасневшимся, и очень бледным.
— Ну?! — воскликнула Элен. — Чем вы сейчас с блондинкой занимаетесь?
— Ничем. Она только заказала обед.
— Да? Почему бы нам всем вместе не пообедать — в вашем номере или в нашем?
— Я предлагал, но она завопила во все горло. Нам нельзя привлекать к себе внимание.
Элен подняла голову, посмотрела ему прямо в глаза:
— Хью! Не смей.
— Что значит — не сметь?
— Тебе известно, что я имею в виду.
— Господи боже, Элен, неужели ты ни о чем больше не можешь думать?
— Нет. И она тоже, если на то пошло. Я не оставила бы с этой вертихвосткой святого Иоанна Крестителя, не говоря о тебе. Если уж Пат…
— Ах, значит, он уже «Пат»? Ты что, влюбилась в него?
— Нет, — слишком быстро отозвалась Элей, — причем тебе об этом отлично известно. Признаю… я прежде в нем ошибалась. Он вовсе не высокомерный. Страшно озабочен, взволнован… Все время расхаживает туда-сюда…
— Я же говорил, что ты в нем ошибаешься, правда? А Пэм…
Краски полностью схлынули с лица Элен, она совсем побелела.
— Да. Вы с Пэм… — голос стал набирать резкость, — заранее договорились поменять номера, чтоб остаться вдвоем? Ох, не отрицай! Взгляните на себя в зеркало, мистер Хью Прентис, прежде чем осмелитесь сказать мне еще слово!
Элен принялась лихорадочно выкручивать безымянный палец своей левой руки — с определенным трудом, ибо поверх подаренного Хью кольца было надето позаимствованное у кого-то обручальное.
— Хорошо! — кричала она. — Если тебе угодно что-то видеть в первой попавшейся костлявой, немытой, размалеванной блондинке, которая пялит на тебя викторианские глазки, если ты воспылал к ней страстью единственно потому, что у нее есть деньги, а у меня нет, то меня это вполне устраивает. Только лучше забери обратно свое кольцо, пока не найдешь настоящую женщину, хотя я сомневаюсь, чтобы такому, как ты, это удалось даже через сто лет!
Хью, терпеливый мужчина, внимательно смотрел на нее, склонив голову набок. Но теперь она зашла слишком далеко.
Он схватил ее за плечи и встряхнул так яростно, что глаза у нее затуманились, а зубы застучали.
— Ну-ка, послушай меня! — прогремел Хью вроде капитана броненосца из американского фильма. — Не думай, я благодарен тебе за поддержку в тяжелый момент. Но кое-чего, моя кошечка, я не могу и не стану терпеть. — И продолжал трясти ее, пока волосы Элен не растрепались. — Отныне ты не будешь прикидываться рассерженной, когда вовсе не сердишься, для того только, чтобы я на коленях молил о прощении. Не будешь покатываться со смеху над моим пристрастием к детективным романам, как нынче у меня в кабинете. Если я тебя чем-нибудь оскорбил, объясни, чтобы я мог извиниться или оправдаться, а не убегай из конторы, как сегодня днем, без единого слова. Можешь оставить себе кольцо, можешь вернуть, мне плевать, черт возьми! Только не называй себя настоящей женщиной, пока не научишься соответственно себя вести. — И тут он отшвырнул ее так, что девушка ударилась в стену.
— Ox! — прошептала она, как только сумела вдохнуть, и повторила: — Ох!
Сама того не зная, не будучи свидетельницей события, Элен охала точно так же, как Памела де Сакс, шлепнутая по попке в Музее столичной полиции. Обе они не играли, переживая ярость и унижение.
Элен сорвала обручальное кольцо, швырнула в одну сторону. Сорвала кольцо, подаренное в честь помолвки, и швырнула в другую. Рванулась к Хью, чтобы влепить пощечину. Он ее оттолкнул, кипя гневом, но, будучи джентльменом, сохранил абсолютно беспечный вид, спокойно подобрал оба кольца и небрежно подбросил — пусть летят куда хотят.
Тут в дверях появился Патрик Батлер в полном вечернем наряде.
— Ну и ну! — проворчал он, подняв брови. — Как вы себя ведете?
Элен взмахнула рукой, ткнула в сторону Хью дрожащим указательным пальцем.
— Он… вот этот человек… — задохнулась она, как будто собралась предъявить обвинение в государственной измене.
— Ах да, слышал. И надо сказать, вы заслужили каждое сказанное им слово. — Батлер взглянул на Хью: — Слушайте, да ведь вы не одеты!
— Зачем мне одеваться?
Адвокат призадумался, озабоченно склонив голову набок.
— Честно сказать, не знаю. Просто всегда считаю такую привычку достойной и правильной. Все равно что надеть перед битвой доспехи. Заходите оба.
Чисто инстинктивно Элен хотела отказаться, если бы придумала, куда еще можно пойти. Безгранично терпеливый Хью всегда сохранял спокойствие. Иногда она даже с легким презрением думала, что он чересчур уж терпелив. А теперь…
Поэтому она, повизгивая лишь в душе, влетела в гостиную «королевских» апартаментов и оглушительно захлопнула за собой дверь спальни.
Батлер не обратил на это внимания, а Хью в данный момент слишком злился, чтобы волноваться по такому поводу.
Кроме того, его беспокоило поведение Патрика Батлера. Свихнувшийся оформитель заполонил гостиную золочеными, белыми и стеклянными канделябрами, слишком роскошными даже для Букингемского дворца, среди которых едва можно было протиснуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27