Что еще я мог бы для него сделать?
— Да, я знаю, Роланд. Ты сделал для него все, что мог. Все мы сделали для него все, что могли. Казалось бы, он будет благодарен нам за это. — Филлис просверлила Калеба взглядом. — Но оказывается, в его чувствах к нам на благодарность нет и намека. Я уже многие годы подозревала это.
Рука Роланда, лежавшая на подлокотнике кресла, сжалась в кулак. Его взгляд был прикован к Калебу.
— Это правда? Ты хочешь нас за что-то наказать? Это твой способ мести? Но за что, ради всего святого?
— Я сблизился с Сиренити не потому, что хотел отомстить вам, — ровным голосом сказал Калеб. — Я сблизился с ней потому, что хотел быть с ней.
— Ты говоришь так же, как твой отец, — вскинулся Роланд. — Ты даже выглядишь сейчас так как выглядел он в тот день, когда сказал мне, что хочет жениться на Кристал Брук. Как ты смеешь так поступать со мной?
Прежде чем Калеб успел ответить, Сиренити подняла руку.
— Я хотела бы еще раз заметить, что эта сцена, какой бы неприятной она ни была, никоим образом не воспроизводит того, что случилось тридцать четыре года назад. На этот раз все повернется по-другому, если ваше отношение будет другим. Нет необходимости воспроизводить прошлое.
Филлис злобно посмотрела на нее.
— Как вы сами отметили ранее, мисс Мейкпис, вся разница только в том, что Калеб не женат.
— По-моему, это очень большая разница, — возразила Сиренити. — И в связи с этим возникает довольно интересный вопрос. — Она повернулась к Роланду. — Любопытно было бы узнать, у отца Калеба были проблемы с женой? Или этот роман с Кристал Брук возник неожиданно, как гром среди ясного неба?
— Проблемы? — Роланд нахмурил брови. — Они были женаты всего пару лет. У всех молодых пар есть проблемы. Переезд на Запад создал для Патриции определенные трудности. Мы все это знали. Но какое отношение имеет одно к другому?
— Просто я подумала, что ваш сын мог увлечься Кристал Брук, если его брак оказался неблагополучным.
— Это была отговорка. — Роланд стукнул кулаком по подлокотнику кресла. — Не более чем надуманный предлог для удовлетворения его эгоистической похоти к этой шлюхе.
В неподвижности Калеба затаилась угроза.
— Я предупреждал, чтобы вы ее так не называли.
— Вот еще! Мне наплевать, что она была твоей матерью, — распалился Роланд. — Она была дрянью, и это факт. И мне наплевать, что говорил Гордон, я никогда ни на минуту не верил, что у Патриции был роман.
— Патриция? — быстро переспросила Сиренити. — Так звали жену Гордона?
— Чудесная молодая женщина. — Взгляд Роланда был пронзителен.
— Красивая молодая женщина, — пробормотал Франклин. — Утонченная, элегантная, воспитанная.
— Она была урожденная Клэрвуд, — внесла свою лепту Филлис с видимым удовольствием. — Из Клэрвудов Новой Англии, знаете ли. Старые деньги. Род восходит к прибывшим на «Мэйфлауэре». Гордон познакомился с ней, когда ездил на Восток навестить друзей по колледжу. После скандала она вернулась в семью. Вышла во второй раз замуж. За какого-то сенатора, кажется.
— Мы ничего больше о ней не слышали после ее отъезда из Вентресс-Вэлли, — добавил Франклин шедшим как бы издалека голосом.
Калеб даже не слышал, что говорили Филлис и Франклин. Все его внимание было целиком обращено на деда.
— Значит, отец утверждал, что у Патриции была любовная связь?
— Это была ложь, — резко ответил Роланд. — Он выдумал это обвинение, чтобы оправдать свои собственные поступки.
— Ложь, одна лишь постыдная ложь, и ничего больше, — злым эхом откликнулся Франклин.
Сиренити склонила голову набок и подумала над этим.
— Вы уверены?
— Разумеется, уверен, — стоял на своем Роланд. — Силы небесные, Вентресс-Вэлли и сейчас небольшой городок, а тридцать четыре года назад он был еще меньше. Жене Гордона Вентресса было бы невозможно завести роман, чтобы об этом тут же не стало известно кому-либо из членов семьи.
— Даже если бы это было так, даже если бы у Патриции и был роман, то это ничего не меняет, ровным счетом ничего! — выкрикнул Франклин. — Вот что здесь важно. Гордон не имел права выставлять семью на позор и подвергать ее унижениям ни при каких обстоятельствах. Этому просто нет оправдания.
Роланд пристально смотрел на Калеба.
— Франклин прав. Я ни на одну секунду не поверю, что у Патриции был роман, но даже если и был, это оправдывает безответственности Гордона.
Франклин бросил на Калеба полный гнева взгляд.
— Твоего отца чрезмерно баловали с самого рождения. Роланд прощал ему все, что бы он ни сделал. Роланд настаивал, чтобы у него было абсолютно все. Пока я рос, я все время видел, что моего кузена воспитывают так, словно он представляет собой что-то особенное, словно он — просто юный принц, ожидающий коронования и возведения на трон клана Вентресов. А мне доставались лишь объедки.
— Довольно, Франклин, — твердо сказала Филлис. — Что было, то было. Нам всем известно, к чему привела избалованность Гордона. Важно то, что его поступкам нет оправдания. — Она метнула на Калеба сердитый взгляд. — Как и твоим, неблагодарный мальчишка. Когда я думаю о том, что все мы сделали для тебя, мне просто плакать хочется.
Чувство безысходности охватило Сиренити. Она встретилась глазами с Калебом.
— Мы никогда не узнаем правды, — проговорила она. — В некотором роде это ведь и не наше дело, верно? Что бы ни случилось между твоим отцом и Патрицией, это все в прошлом, где и должно остаться. Нам надо думать о будущем.
— А как насчет будущего нашей семьи? — требовательно спросил Роланд.
Губы Франклина сжались в тонкую линию.
— Очевидно, твоего внука это не волнует.
— Я всегда знала, что этим все кончится, — пробормотала Филлис. — С самого начала я видела, что Калеб так по-настоящему и не стал членом нашей семьи. Я знала, что он лишь терпел нас, чтобы извлекать пользу из денег и положения Роланда. Я чувствовала, что он никогда не любил никого из нас, сколько бы мы для него ни делали.
Лицо Роланда выражало непреклонность.
— Это все зашло достаточно далеко, Калеб. Ты ведешь себя так, как вел себя Гордон в тот день, когда сказал мне, что собирается жениться на Кристал Брук. И я скажу тебе сейчас в точности то же самое, что сказал тогда ему.
— И что же это? — спросил Калеб.
— Если ты пойдешь на этот позорный брак, я вычеркну тебя из завещания. Клянусь Богом, вычеркну. Ты не получишь ни цента из принадлежащих Вентрессам денег.
Сиренити заметила, что Филлис и Франклин были ошеломлены этой угрозой. Калеб устало усмехнулся.
— Неужели вы на самом деле думаете, что я буду сильно переживать, если вы лишите меня наследства? Хотите знать правду? Это будет для меня огромным облегчением.
— Облегчением? — У Франклина отвисла челюсть.
— Это даст мне свободу, — сказал Калеб.
— Как ты можешь так говорить? — ахнула Филлис. — Подумай о том, что ты потеряешь.
Калеб коротко и без интереса взглянул на нее.
— Мне не нужны деньги деда. В прошлом году мой личный доход от «Вентресс венчерс» был почти равен совокупному доходу всей семьи. Если я захочу, в будущем году он может стать еще выше. — Его губы сурово сжались. — Уверяю тебя, тетя Филлис, деньги — это самая незначительная из моих проблем.
— Я не могу этому поверить, — прошептал Франклин. — Ты не можешь говорить такое серьезно. После всего, что Роланд для тебя сделал? После всего, что сделала для тебя наша семья? Возьмешь и уйдешь от целого состояния, даже не оглянувшись?
— Как мне представляется, единственное, от чего ухожу, это тридцать четыре года непрерывной расплаты за грехи, как при шантаже. Так что это действительно будет облегчением.
— Шантаж? — Роланд вскочил на ноги. — Что это еще за чертовщина? Что это значит?
Калеб встал перед Роландом, слегка расставив ноги.
— Всю свою жизнь я расплачивался за то, что сделали мои родители. Мне не позволили забыть ни на минуту, что это я был причиной скандала и всей трагедии, постигшей семью.
— Минуточку, черт побери… — зарычал Роланд.
— Мне всегда ясно давали понять, что если бы не было меня, то все могло кончиться по-другому. Mожет, от Кристал Брук удалось бы откупиться. Может, мой отец в конце концов опомнился бы и вернулся домой, к жене. Кто знает? Но ничего этого не случилось, потому что родился я.
— Ты все не так понял, — прошептал Роланд.
— Неужели? Сколько раз вы говорили мне, что боитесь повторить со мной те же ошибки, которые вы сделали в отношении моего отца? Сколько раз вы говорили, что я во всем должен быть лучше, чем был отец? Что я должен доказать, что не испорчен дурной кровью моей матери?
— Ты не понимаешь, — раздраженно бросил Роланд.
— Сколько вы прочитали мне наставлений о долге и обязанностях перед семьей? Сколько раз вы называли мою мать шлюхой?
— Кристал Брук и была шлюхой! — яростно завопил Франклин. — Она все погубила!
Калеб даже не взглянул на него, продолжая неотступно смотреть на Роланда.
— Всю жизнь я занимался тем, что старался исполнять ваши желания. Но, что бы я ни делал, этого всегда было мало, верно? Я мало выигрывал матчей и мало получал призов — недостаточно, чтобы удовлетворить вас. Мало делал денег для семьи.
— Но послушай, — гневно заговорил Роланд, — если я и был немного строг с тобой, то это для твоего же блага.
— Нет, это было для вашего собственного блага, — возразил Калеб. — Вы пытались использовать меня, чтобы исправить ошибки прошлого. Вы заставили меня платить за них. Это и есть шантаж. А в отношении шантажа несомненно одно: он никогда не кончается. Но я ведь могу и перестать платить. Именно так я и собираюсь поступить.
У Роланда затряслись губы. Он отвернулся от Калеба и указал пальцем на Сиренити.
— Ну, так знай: если ты покинешь этот дом, чтобы уйти с этой женщиной, то можешь больше сюда не возвращаться.
— Я здесь с первого дня был нежеланным пришельцем, — тихо произнес Калеб. — Мне позволили остаться из милости. Вам пришлось довольствоваться мной, потому что, кроме меня, у вас не осталось ничего.
— Проклятие, ты говоришь в точности так, как твой отец, — сквозь зубы процедил Роланд.
— Дурная кровь всегда сказывается, не так ли. — Калеб протянул руку Сиренити. — Пошли отсюда, Сиренити.
От подступивших слез у Сиренити защипало глаза. Словно ты на борту «Титаника» и знаешь, что должно случиться, но не в силах предотвратить надвигающуюся катастрофу. Она медленно вложила свою руку в руку Калеба.
Он направился к двери, таща ее за собой.
— Это все она. — Франклин почти подпрыгивал от возбуждения. — Это она во всем виновата.
— Мне очень жаль, — прошептала Сиренити.
— А мне — нет, — сказал Калеб. Он коротко кивнул Долорес, появившейся в дверях. — До свидания, Долорес.
— Пожалуйста, не надо так делать, Калеб, — умоляюще произнесла Долорес.
— Я вынужден так поступить. — Калеб остановился и оглянулся на Роланда. — Вам не следовало доводить меня до крайности. Я, вероятно, так и продолжал бы вечно расплачиваться, уступая шантажу. Так и продолжал бы лезть из кожи вон, исполняя ваши желания. Но вы сделали одну ошибку. Вы попытались встать между мной и тем единственным, что нужно мне.
Роланд смотрел на Калеба глазами, в которых бушевала неистовая ярость.
— Давай, убирайся отсюда. Забирай свою потаскушку и больше никогда не возвращайся.
— Пошли, Сиренити, — пробормотал сквозь зубы Калеб и потянул ее за собой в коридор.
— Минуточку. — Она отчаянно цеплялась за дверной косяк, продолжая смотреть в глаза Роланду. — Приезжайте пообедать с нами в четверг. Это послезавтра. Пожалуйста. Я приготовлю овощи с карри. Вам понравится.
— Сиренити, да прекрати же, наконец! — Калеб сильно дернул ее за запястье, и ему удалось оторвать ее руку, мертвой хваткой вцепившуюся в косяк двери.
— Уиттс-Энд, — крикнула Сиренити, пока Калеб тащил ее по коридору. — Час езды. А там просто спросите любого, где я живу. Если пойдет снег, остановитесь в Буллингтоне. Мы приедем за вами. У меня есть цепи на колеса.
— Черт побери, Сиренити, замолчи сейчас же! — Калеб уже открыл наружную дверь.
— Мы будем ждать вас, мистер Вентресс! — крикнула Сиренити. — В шесть. Если хотите, приезжайте раньше. Можете остаться и на ночь. Места хватит.
Калеб вытащил ее на крыльцо.
— Проклятие. — Он с грохотом захлопнул входную дверь и стал спускаться с крыльца к «ягуару». — Какого дьявола? Что на тебя нашло?
— Пробую изменить прошлое.
— Кое-кому это наверняка не понравится.
Глава 16

Мягкие аккорды вальса проникли в беспокойные сновидения Сиренити. Казалось, что музыка звучит теперь гораздо ближе, чем раньше.
Она прижимает к себе младенцев и нежно баюкает их, ожидая, когда откроется дверь наполненной солнцем белой комнаты.
Сиренити вздрогнула и проснулась. Оказалось, что она в постели одна. Приподнявшись на локте, она посмотрела на настольные часы. Три часа утра. Она нахмурилась. Звуки вальса все еще доносились издали, хотя сон рассеялся.
Сиренити откинула одеяло и выбралась из постели. Стеклянный занавес задрожал, сыграв целую симфонию для колокольчиков с молоточками. Она засунула ноги в шлепанцы и потянулась за халатом. Звуки вальса стали слышны громче, когда она шла по короткому коридору в гостиную. В доме было холодно. Прогоревшие угли в печи давали очень мало тепла.
Ее встретил мягкий свет лампы, когда она остановилась в арочном проеме, ведущем в гостиную. Калеб в одних джинсах сидел на диване. Волосы его были взлохмачены, словно после неспокойного сна. Несмотря на холод, он был босиком.
Он сидел, подавшись вперед, поставив локти на колени. Перед ним на кофейном столике стояла открытая шкатулка Кристал Брук. Он внимательно следил за судорожными движениями крошечных танцоров.
— Я не ожидал, что разбужу тебя, — сказал Калеб, не отрывая глаз от шкатулки.
— Не страшно. Тем более, что я не очень хорошо спала. — Мягко ступая, Сиренити вошла в комнату и опустилась на диван рядом с ним.
— Это тоже из-за меня. Мне не следовало вовлекать тебя в эту сцену у деда в доме.
— Я же сама настояла, чтобы ты взял меня с собой.
Калеб наблюдал за фигурками танцоров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44