Если произойдет катастрофа, вся наша работа окажется бессмысленной и пропадет зря. Поэтому мы должны на некоторое время оторваться от своих занятий и попытаться найти необходимые знания, чтобы…
Ему не дали договорить. В амфитеатре разразилась буря. Лианг-Лианг без всякого выражения переводила некоторые выкрики:
— Мы не можем оставить нашу работу!
— Неужели мы испачкаем руки черной работой?!
— Не желаем, чтобы наши дети были рабами!
С невыразимым удивлением Креоан смотрел на бушующую толпу. Не сошли ли эти люди с ума?
— Я хочу ответить Паро-Мни, — бесстрастным голосом сказал Ненг-Иду, сидящий на помосте.
Кионг-Бину кивнул в знак согласия, и Ненг-Иду заговорил.
— Я не согласен с тобой, Паро-Мни. Мое мнение — это подает нам знак неумолимая судьба. За те двести восемьдесят восемь лет, которые остались человечеству, мы как раз должны завершить наш труд! Подразумевается, что когда закончится изучение Истории Земли, будет выполнена цель человеческого рода. Мы не должны отвлекаться. Мы обязаны завершить наше славное дело, и после этого ничто для нас уже, не будет иметь значения.
Энергичные кивки и крики поддержки были ответом на выступление Ненг-Иду. Ху заскрежетал зубами, а Чалит с такой силой сжала пальцы Креоана, что ему стало больно.
Однако Паро-Мни остался стоять, ожидая, пока затихнет шум и, когда всё успокоилось, сказал:
— Кионг-Бину, я не закончил. Могу я продолжать?
Кионг-Бину недовольно кивнул.
— Я хочу возразить Ненг-Иду! — решительно начал Паро-Мни. — Досконально изучив историю, можно сделать единственный вывод: так называемая «неумолимая судьба» есть не что иное, как порождение человеческой слабости. Неужели мы настолько бессильны? Неужели мы готовы смириться с мыслью, что наши дети, которые, если пользоваться вашей терминологией, никогда не станут рабами, — будут сожжены заживо? Нам должно быть стыдно перед отважными пришельцами, которым, может быть, не хватает знаний, которым, может быть, не хватает силы, но которые в избытке наделены ЦЕЛЕУСТРЕМЛЕННОСТЬЮ!
Он провел рукой по волосам и сел. Споры вспыхнули с новой силой, и скоро стало ясно, что Кионг-Бину уже не в состоянии их погасить. Это продолжалось так долго, что Лианг-Лианг оставила попытки переводить то, что говорили разгоряченные ораторы. И когда все уже вконец обессилели, сквозь шум прорезался спокойный звонкий голос Кионг-Ла.
— Я предлагаю компромисс, — сказала она, обращаясь к деду. — Я могу говорить?
— Что ж, говори, — сказал старик, пожав плечами.
— Вы видите, что мнения разделились и собрание не может принять решение. Я думаю, каждый должен поступать так, как ему диктуют его убеждения. Пусть тот, кто хочет, поможет пришельцам в поисках информации. Пусть остальные, которые не хотят этим заниматься, вернутся к своим обычным делам.
Последовала долгая пауза, напряжение спало, и люди, удовлетворенно кивая головами, начали вставать с мест. Кионг-Бину объявил, что это единственно правильное решение, и закрыл собрание.
Как только он, а вслед за ним и Ненг-Иду ушли, Паро-Мни и Кионг-Ла подошли к помосту.
— Ну, — с улыбкой сказал Паро-Мни, — как вам понравилось наше прекрасное общество ученых?
Ху больше не мог сдерживаться.
— Если все на нашей планете так же близоруки, — с негодованием воскликнул он, — пусть они поджарятся на гигантском костре — ради таких не стоит даже пошевелить пальцем.
— Но все-таки мы кое-чего добились, — сказала Кионг-Ла. — Мы наставили нос моему деду и этому самодовольному дураку Ненг-Иду. Вы когда-нибудь встречали подобную надменность? Даже Геринты не считали свои идеи высшим достижением человеческого разума!
— Но чего мы, собственно, достигли? — осторожно спросила Чалит.
— Многого! — вмешался Паро-Мни. — Теперь вы имеете свободный доступ ко всем нашим Древам Истории. С помощью тех, кто был на вашей стороне, вы сможете найти нужную информацию, и это, вероятно, поможет вам правильно действовать. Конечно, это только начало, и теперь нужно искать людей, которые вам помогут. И если таких наберется хотя бы дюжина, значит, вам повезло.
Креоан рассказал о своем ужасном походе в Древо, или Дом Истории в его родном городе.
— Здесь тоже совершают мысленные путешествия в прошлое? — с тревогой спросил он.
— Мы вас научим, — дружелюбно сказал Паро-Мни. — Чтобы справиться с воспоминаниями, пробуждаемыми Древом Истории, необходима большая дисциплинированность. Но вам потребуется серьезная помощь.
— Скажите, — хмуро проговорил Ху, — существуют ли на самом деле где-нибудь такие люди, которые, если понадобится, вместе с нами решатся бросить вызов звезде?
— Разве вы не встречали таких людей во время путешествия? — в свою очередь спросила Кионг-Ла.
— Если бы мы их встретили, разве мы оказались бы здесь? — резонно заметил Ху.
— Нет, я думаю, таких людей нет, — задумчиво сказала Кионг-Ла. — Во всяком случае на этом берегу. Южнее нас расположен только гигантский остров, но там живут лишь свирепые звери. На западе от нашей границы — континент. Именно там человечество пережило свой расцвет в разные тысячелетия. Может быть, где-то там… Хотя рано еще говорить об этом! Бессмысленно обсуждать подробности, не решив главного. Давайте все-таки начнем с нашего побережья. И как можно скорее! Прежде всего надо определить, что мы можем сделать. Никогда раньше мы не пробовали анализировать воспоминания, полученные в Древах Истории, но я думаю, что у нас это должно получиться.
— Тогда чем раньше мы начнем, тем лучше, — сказал Креоан.
XX
По мнению Креоана, Древа Истории были устроены иначе, чем Дома Истории в его родном городе. Очевидно, это объяснялось тем, что в течение последних столетий их использовали для различных, непохожих целей. Так, здесь имелись даже карты, начерченные еще до эпохи Лимерианской Империи, на которых были отмечены основные вехи десяти предыдущих тысячелетий, а также указано, в каком Древе и в какой точке его внутренних переходов человек того или иного склада легче реагирует потоком нервной энергии на информацию о прошлом. Несмотря на все упражнения и проверки, которым его подвергали Паро-Мни и Кионг-Ла, Креоан все же чувствовал себя напряженно, когда впервые рискнул посетить Древо. Обнаружив, что на этот раз его не захватывает беспорядочный поток воспоминаний и что ему удается сохранить в нем свое сознание, он успокоился и с готовностью занялся познанием. Он даже начал чувствовать то очарование, для определения которого Моличант так и не смог найти слов. Но задача, стоявшая перед ним, требовала безотлагательных действий, и он, не сопротивляясь, растворился в столпотворении видений, вызываемых Древом.
Чалит тоже вошла во внутренние коридоры прошлого, открывшиеся перед ней, но она всегда оставалась человеком сегодняшнего дня, и это защищало ее от одержимости. Реакция Ху была иной, поскольку он испытывал горечь от мысли, что его род давным-давно превращен в сухую ветвь человеческого древа.
Однако он не искал способа это изменить. Он был слишком практичен и понимал, что вся его семья, за исключением его самого, счастлива, несмотря на рутинную, продолжающуюся в течение многих поколений работу. И решать дальнейшую судьбу их рода должен был не он, а неумолимое время. Уважая душевные страдания Ху, Креоан и Чалит никогда не говорили с ним о его семье и о Мэдал, чье вторжение в жизнь общины, вероятно, помогло их безболезненному уходу.
Так, после долгих дней предварительных упражнений и приготовлений, началось самое глубокое и всестороннее изучение прошлого, какое когда-либо предпринималось людьми.
* * *
Лимерианской Империи, как известно, предшествовала эпоха Великих Геринтов, которые сосредоточили усилия на превращении своего народа в единообразное стадо. О последствиях этого у Креоана остались самые удручающие воспоминания.
До Геринтов были Люкотиды и Претамканцы. Они поделили всю планету между собой и пользовались тепловым циклом атмосферы, чтобы снабжать энергией свои гигантские дрейфующие в океанах города. Именно в это время, как с удивлением обнаружила Чалит, существа, с которыми она подружилась в море, впервые встретились с людьми, но это были еще не те люди, чьи разрушенные города посетил Глир. Те были поздними декадентами, несмотря на все его хвастовство их великими достижениями.
А до этого была эпоха Тимолетров и Гвамов, а также Тридвелионов, похожая и в то же время непохожая на тысячи других культур. До них на Земле властвовали Миноговористо — люди, использовавшие облака в качестве занавеса для театра теней над целыми континентами. Однако их деятельность, как и деятельность их преемников, остановилась на границе космоса.
До этого царствовали Дозы, Глигли и Нгротор, а до них — Чатрик, которые занимались посадками на земле лесов из лишайников-мутантов, привезенных с ныне уже не существующей Луны. Эти растения, быстро одичав, переварили всю субстанцию спутника Земли и превратили в органический материал, который разлетелся и пропал, оставив облако частиц, указывающих на то, что раньше это было твердое тело. Кроме того, эти люди строили пирамидальные нежилые дома, так называемые храмы, на бесплодной почве Марса для целей, понятных только им самим. Нет, такие люди вряд ли бы могли заставить звезду свернуть с пути…
* * *
Прошло полгода. Креоан, Чалит и Ху уже не вели счет времени, поскольку научились не хуже, чем Паро-Мни и Кионг-Ла перепрыгивать через воспоминания, плотным слоем покрывающие века. Они бродили по эпохам, схватывая одно здесь, другое там и отбрасывая всё несущественное. Просыпаясь в одну эпоху и засыпая в другую, они и не заметили, насколько незначительным им стало казаться то, что происходит сейчас или будет происходить когда-нибудь. Теперь они уже не стали бы так категорично судить о людях, не желающих думать о сегодняшнем дне.
Эпохе Чатрик предшествовали Пледовцы, которые долгие века боролись за господство на Земле с расой ящероподобных людей, возникшей на руинах исчезнувшего государства. Гуманные Пледовцы целых пять столетий приспосабливали жаркую планету Венеру для жизни этих существ, а потом переправили их туда.
Может быть, они?.. Нет, вряд ли. Все пятеро исследователей, тщательно изучив этот период, единодушно решили, что и Пледовцам было бы не под силу свернуть с курса планету, не говоря уже о звезде.
Итак, они двигались все дальше и дальше в прошлое, мимо Кинкаканов, Двигов, Комбара Комита, Тнаб — маленьких обществ, которые оставили после себя лишь одну легенду и несколько домов. Потом были Умфтити, чьи дома росли так же, как дом, в котором жил Креоан. У Умфтити в обращении с растениями существовали навыки, которые они сами не до конца понимали, как будто ген, осуществляющий связь с растениями, неожиданно на короткое время возник у всего населения планеты, однако никогда не имел отношения к рациональному сознанию. Поэтому, когда Умфтити канули в Лету, их деревья остались стоять в ожидании периода Усовершенствования Человека, который наступил лишь двадцать девять тысяч лет спустя. Именно тогда вновь понадобились живые насаждения, и в связи с этим были открыты заново.
Именно Умфтити и изобрели Древа Истории, но, как это ни парадоксально, они не были способны постигнуть то, что сами изобрели, и их преемники Тнабы так и не поняли ничего из того, что было сделано до них. Поэтому Древа Истории были оставлены на долгие тысячелетия.
Креоана заинтересовало, не город ли Тнабов, заросший теперь страшными дождевиками, был уничтожен метеоритом, который образовал долину, где родичи Ху выращивали мясо. Но, конечно, после такой катастрофы никого не осталось в живых, и поэтому можно было лишь догадываться о том, что произошло.
Волны человечества одна за другой прокатывались по планете, и постепенно выявилась закономерность: эпоха машин и механизмов непременно сменялась эпохой деятельности живых существ и длилась до тех пор, пока желание работать в этих существах не угасало, затем культура дегенерировала и возвращалась к машинам. Этот порядок не всегда соблюдался: иногда падение биологической культуры сказывалось и через две, три, пять и более эпох. Но в основном закономерность сохранялась. Ближе, чем другие, к комбинации обоих направлений подошли Люкотиды и Претамканцы, однако и они недалеко продвинулись в изучении материи, поскольку, как и многие до них, были захвачены единственной идеей, и в результате — саморазрушились.
Всё более и более разочаровываясь, путешественники перескакивали через большие периоды, в которых тоже были пустые промежутки, а это значило, что целый континент мог оказаться неучтенным, — такое случалось в эпохи, когда культура умирала. Друзей угнетало, что какая бы сила ни вызывала видения прошедших веков в сознании современного человека, эти видения зависели не от самого человека, а от сохранности в настоящее время ствола, относящегося к данной эпохе. Поэтому можно было допустить, что целые общества оказались скрытыми от исследователей.
Но утешало то, что предмет их поисков скорее всего находился в технически оснащенной культуре, а поскольку именно таковые и распространялись на земле, можно было надеяться, что они не ускользнули от их взгляда.
Однажды путешественники наткнулись на эпоху Мув, жители которой пятьдесят тысячелетий назад предприняли попытку изменить движение планеты Меркурии, чтобы спасти своего деспота-правителя от неприятного предсказания. Это было уже похоже на то, что они искали, однако Мув с поистине грандиозной задачей не справились. Это привело их в состояние такого уныния, что все они погибли в ужасной войне, которая сравняла горы и вызвала погружение в пучину многих островов. Вконец расстроенные, друзья двинулись дальше.
Воспоминания становились все туманнее, поскольку на них накладывалось множество отражений. Очевидно, приближался предел разнообразия, на которое было способно человечество. Случалось, что событие, дающее, наконец, им надежду, оказывалось лишь отблеском культуры, находившейся в тысяче, пяти тысячах, двадцати тысячах лет от него, и уже было невозможно выделить незатуманенную группу истинных фактов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21