И тогда она набросилась на него, оплетая его колючими прядями волос, когтями раздирая шкуру. Показалась кровь.
А генерал все смотрел, слабея. Умирая. И тут на кончик его носа опустилась пчела. Вот так просто, весь рой вернулся. Они облепили его. Заполнили его. Они пробивались в полость в его животе, набивая ее арахисовым маслом, действуя так, как могли бы действовать с медом и ткань его тела, его липкая и сладкая плоть отозвалась. Арахисовое масло текло по нему, затягивая рану в его животе, замуровывая пчел внутри, чтобы они жужжали там вечно, вернее, так долго, сколько им удастся поддерживать в нем жизнь.
Генерал с трудом поднялся на колени. Он протянул руку, щупальце арахисового масла вытянулось и обвилось вокруг рукоятки меча – и он, сверкнув, пролетел по воздуху и уютно улегся в его ладонь. Он поднялся и занес меч.
Боб Долгозуб вырвался и с криком побежал с поляны, истекая кровью, спотыкаясь и бранясь слабым голосом. Древесные нимфы полетели вслед за ним, и генерал с нехорошей улыбкой вознес небольшую молитву за гибель саблезубого.
Королева развернулась, увидела поднявшегося генерала и нахмурила ободранное лицо. Теперь она была взбешена до безумия. Ее когти начали удлиняться, обрастать шипами, пока не стали напоминать зазубренные щупальца. Генерал подумал об отступлении. Не было никакого смысла продолжать этот бой. Теперь, когда древесные нимфы убрались прочь, он может продолжить путь к крепости старины Шака, чтобы найти Натана и спасти мальчика.
Держа перед собой меч, генерал начал отступать во всю прыть. Он обогнул пылающую синюю пирамиду, охваченную пламенем груду камней. Жар болезненно отозвался в том месте, которое уже было обожжено, но он не обратил внимания на неприятное ощущение. Другого выхода не было. На него надвигалась Королева.
Ее длинные пальцы, словно змеи, вились впереди нее, тянулись к нему. Генерал отрубил одно щупальце. Потом развернулся и бросился к краю поляны. Колючие ветви обвились вокруг его ног. Врезаясь. Сокрушая.
– Нет! – яростно крикнул он. – Только не сейчас.
Голова, плечи и руки генерала находились за границей поляны. Но даже теперь она тянула его назад. Им начало овладевать отчаяние. Пчелы в груди у него на мгновение утихли. Он перестал слышать жужжание и подумал, что они каким-то образом снова бросили его. Но нет, он ощущал, как они копошатся внутри, на его ребрах.
– Нет! – взревел он. – Моя Королева, вы не ведаете, что творите! Если я не спасу Натана, Обманный лес может погибнуть навеки! Неужели вы не понимаете? Наш Мальчик сотрет нас в порошок, из мести или просто с горя! Мы можем кануть в небытие!
Но Королева его не слушала. Она тащила его обратно, на поляну.
Королева не слушала.
Слушал кто-то другой.
На вершине дерева раздался звук, совершенно неуместный посреди всего этого кошмара, похожий на перебор струн арфы и перезвон колокольчиков, плач скрипки и пианино, и генерал, обернувшись, задрал голову и увидел, как дракон Смычок спикировал на поляну. В голубом огне его оранжевое брюшко отливало пурпурно-красным, зеленая кожа казалась черной. Но генерал не спутал бы его ни с кем другим.
Дракон налетел на Королеву леса. Ее терновые ветви-волосы облаком взвились над головой, потянулись к его хлопающим крылышкам. Смычок открыл пасть, и из его глотки вырвался язык пламени, рыжий и потрескивающий. Он дотла спалил ей волосы, прежде чем добрался до обезображенного лица. Смычок полетел дальше, мимо Королевы, а она вся занялась огнем, пламя алчно пожирало ее тело.
Королева леса дико закричала от боли и сдалась.
Ее объял огонь.
Несколько секунд спустя, когда Смычок снова устроился у генерала Арахисовое Масло на плече, от нее осталась лишь свежая, влажная обугливающаяся зелень неповрежденной половины лица Она была слишком зеленой, слишком юной, чтобы гореть так быстро. Но в конце концов от нее останутся лишь угли.
Смычок заплакал огненными слезинками.
Генерал зашагал прочь с поляны, точно и прямо по тропке, которая вела к реке Вверх и крепости на другом ее берегу. Дракон печально фыркнул.
– Ты сделал то, что должен был, чтобы спасти лес, – сказал генерал, непривычный к роли утешителя. Ему нелегко пришлось сначала с Натаном, а теперь вот с драконом… Генерал никогда не был особенно сострадательным человеком. Даже когда его собственные ребятишки были маленькими, он редко целовал их царапины или утешал в их горестях.
– Я убил Сердце леса, – отозвался Смычок.
– Лес не смог бы жить без сердца, – заверил его генерал. – Возможно, из-за этого и весь сыр-бор. Раньше я думал, что Сердце леса – Наш Мальчик, в своем роде. Но теперь я задумываюсь, не перешло ли все это к Натану.
Они еще некоторое время шли по лесу, прежде чем дракон снова подал голос.
– Думаешь, мы погибнем? – спросил он наконец. – В этой битве, я имею в виду. Шакал Фонарь очень свиреп, ты же знаешь.
– Может быть, – ответил генерал – Такова природа войны. Ты боишься?
Дракон, казалось, едва не рассмеялся и слегка растопырил крылышки. Музыка больше не казалась нежной, она походила скорее на похоронную песнь.
– Раньше я боялся боли, но не боялся умирать, – рассудительно сказал Смычок. – Я думал, что тогда я буду со своими родителями. Теперь боль не внушает мне страха. Я утратил чувствительность. Но смерть… смерть страшит меня. Я не знаю, что лежит за лесом для того, кто проклят. А ты?
Теперь настала очередь генерала умолкнуть. Он прошел несколько ярдов с драконом на плече, потом на секунду остановился. И повернул шею так, что оказался с драконом глаза в глаза.
– Мы выясним это вместе, друг мой, – сказал генерал Арахисовое Масло.
Так, вместе, они зашагали дальше.
Когда Уолт Сарбекер подъехал к дому Эмили в Тарритауне, была половина девятого утра. Он не успел даже заскочить на работу. В семь с небольшим ему позвонил помощник с рассказом о преступнике, который забрался в дом Эмили Рэнделл этой ночью. Помощник не видел никакой связи, но дамочка Рэнделл спрашивала об Уолте.
Перед тем как подняться на крыльцо, он обошел дом, чтобы взглянуть на разбитое окно второго этажа. Дождь, который лил несколько дней, закончился, ярко сияло солнце, небо голубело над головой, дул приятный ветерок. Уолту на миг захотелось на пляж – как здорово было бы оказаться там сейчас с Дженни и их сынишкой Алексом. Весной он купил сыну нового воздушного змея, с динозаврами, и они запускали его при каждом удобном случае.
Потом он снова вспомнил сына Эмили Рэнделл на больничной койке, и сердце у него сжалось. На этой поганой работе сердце у него сжималось каждый божий день.
Раздраженно вздохнув, Уолт провел рукой по тронутым сединой волосам и направился обратно к переднему крыльцу. Он был удивлен, что плотники до сих пор не появились, чтобы вставить стекло, и мысленно положил себе отыскать их для миссис Рэнделл, если ей понадобится помощь.
Он поднялся по ступенькам на крыльцо, позвонил в дверь и принялся терпеливо ждать, сжимая в руке пакет из «Данкин донатс». Два стакана с кофе, черным. Если она предпочитает с сахаром и сливками, может добавить их сама.
Но, когда дверь открылась и Уолт увидел выражение лица бедной женщины, он разом позабыл про кофе. Он искал в памяти слово, которое обозначало бы это бледное лицо и пустые глаза, потерянный и пронизывающий взгляд. И он нашел это слово. У Эмили Рэнделл был такой вид, как будто она увидела привидение. Как будто все призраки ее жизни явились к ней этой ночью, и теперь она едва ли была в силах поверить, что днем к ней не явится новый дух.
– Миссис Рэнделл, вы меня помните? – спросил он ее. – Детектив Сарбекер.
Ее глаза на миг просветлели, и она открыла дверь шире.
– Да, детектив. Спасибо, что пришли так быстро. Мне… мне нужно поговорить с вами.
Она бросила мимолетный взгляд на пакет из «Данкин донатс», и Уолт почувствовал себя очень неловко, почти по-дурацки, из-за того, что держит его в руках. Он поднял его, чуть ли не всучил ей.
– Я принес нам кофе, – неуклюже пояснил он. – Подумал, после потрясения, которое вы пережили ночью, вам не помешает чашечка кофе.
Миссис Рэнделл отважно попыталась изобразить улыбку и попытка ее с треском провалилась.
– Думаю, кофе мне уже не поможет, детектив. Но все равно спасибо за заботу.
Она развернулась и пошла в дом, ее уязвимый и поруганный дом, и Уолту не оставалось ничего другого, как закрыть дверь и последовать за ней. В гостиной она уселась на диван и жестом пригласила его садиться в кресло напротив.
– Я думаю, мой бывший муж был прав, – начала она без предисловий. – Думаю, в самом деле существует преследователь, помешанный на «Обманном лесе», и я считаю, что это он виноват в том, что случилось с Натаном и с Томасом.
Уолт ощутил, как его охватила грусть, но попытался не выказать ее.
– Прежде чем мы перейдем к этому, миссис Рэнделл…
– Зовите меня Эмили.
– Эмили. Прежде чем мы перейдем к этому, я хотел бы услышать ваш рассказ о прошлой ночи. Я знаю, что вы уже дали показания, но я хотел бы услышать все это непосредственно от вас, если не возражаете. Все, что помните.
Она заморгала, помолчала, а потом изложила ему, с начала и до конца, ее версию событий этого утра. Из всей истории Уолт не слышал только о том, что случилось накануне утром в квартире мужчины, с которым она встречалась. Судя по ее тону, она ожидала, что он осуждающе отнесется к этим отношениям, но Уолт не сказал ни слова. И потом, была еще ее уверенность в том, что ее кто-то преследует.
– Я знаю, это покажется паранойей, – сказала она – Может быть, так оно и есть. Может быть, мне следовало бы обратиться к врачу. Но в этом деле слишком много совпадений.
Уолт согласился. Но не мог не задаться вопросом, не существуют ли некоторые из этих совпадений лишь в ее воображении. Впрочем, вслух он говорить об этом не стал. Ни к чему волновать женщину.
– Ну? – осведомилась она. – Что скажете?
Уолт неторопливо отпил кофе, потом склонился вперед и заставил женщину встретиться с ним взглядом.
– Буду откровенен с вами, Эмили, – сказал он. Однако он кривил душой. Он намеревался быть откровенным ровно в той степени, которую, по его мнению, она могла воспринять.
– Уж пожалуйста, – ответила она чуть вызывающе.
– Наша следственная бригада, которая побывала здесь сегодня утром, собрала образцы волос и крови, а также отпечатки пальцев. Если этого малого хотя бы раз задерживали за что-нибудь, где угодно в свободном мире, мы сумеем установить его личность. Если же нет, у нас нет ни единого шанса, если он больше не покажется.
Эмили хмуро усмехнулась:
– Он покажется, детектив.
– Зовите меня Уолт, – предложил Сарбекер. – В настоящий момент все, что мы можем для вас сделать, это регулярно патрулировать окрестности вашего дома на машине и уведомить больничную охрану, что вам может грозить опасность, чтобы они приглядывали за вами, когда вы там.
Лицо Эмили недвусмысленно отразило страдание. В глубине души Уолт ощутил какой-то отклик.
После того, что эта бедняжка так недавно пережила, он начал чувствовать острую необходимость сделать что-нибудь, чтобы она больше не страдала.
Уолт Сарбекер был не из тех, кто принимает каждое дело близко к сердцу. Вообще говоря, до сих пор все именно так и было. Но он ведь живой человек, а эта женщина уже потеряла так много.
– Что касается вашей теории, – сообщил он ей, – я разговаривал с докторами о вашем бывшем муже и вашем сыне. В обоих случаях ничто не указывает на попытку убийства. Скорее всего, это просто была попытка совершения кражи, и этот малый больше не вернется. Но если даже существует некий преследователь, у которого бзик на произведениях вашего бывшего мужа, он не имеет никакого отношения к тому, что произошло с мистером Рэнделлом и Натаном Прошу прощения, если вам от этого только тяжелее. Но никакой связи просто нет. С другой стороны… – Уолт умолк, поняв, что он уходит от темы, и покачал головой.
– Что? – спросила Эмили.
– Ничего. Ничего относящегося к делу.
– Что? – повторила она снова, на этот раз настойчиво.
Уолт пожал плечами.
– Ну, если верить доктору Гершманну, между состоянием Томаса и Натана определенно существует какая-то связь. Что-то там такое с мозговой активностью.
Глаза женщины расширились.
– Но… они же сказали мне, что нет ничего общего. Они… – Она впилась взглядом в Уолта. – Послушайте, детектив, эти врачи ни черта не понимают. Здесь что-то происходит. Они не знают, почему Натан не очнулся. Теперь появилась какая-то связь с тем, что произошло с Томасом…
– Ваш бывший муж пытался покончить с собой, Эмили, – без обиняков сказал Уолт.
Женщина вздрогнула, и ему стало тошно.
– Извините, – сказал он. – Но это правда.
– Возможно, – ответила она. – Но за всю свою жизнь Томас Рэнделл ни разу ничего не бросил на полпути. Не могу себе представить, чтобы он провалил такое простое дело, как самоубийство.
– Медицинские курьезы вам придется обсуждать с доктором Кардифф или с доктором Гершманном, – сказал он, пытаясь взять разговор в свои руки. – Я здесь затем, чтобы сообщить вам, что, в каком бы состоянии они ни находились, это не имеет отношения к тому, что произошло здесь сегодня утром.
Эмили посмотрела на него долгим взглядом, потом со вздохом уронила голову.
– Я понимаю, что вы, наверное, правы. Не так. Я понимаю, что вы правы. Но просто… вся логика в мире не может отменить того, что все это ужасно странно. У меня такое ощущение, как будто, несмотря на весь кошмар произошедшего, все это часть чего-то другого. Как будто должно случиться что-то по-настоящему ужасное, а я ничего не могу с этим поделать.
Уолт открыл рот, снова закрыл его. Ответить на это ему было нечего.
Ворчун стоял в коридоре перед каморкой Натана в холодном, насквозь продуваемом каменном мешке крепости шакала Фонаря. Даже из-за двери он слышал негромкое похрапывание мальчика. Так аккуратно, как только мог, он отпер дверь и приоткрыл ее. Гном в полосатом костюме вступил в клетушку и отметил, как странно потяжелели пистолеты, которые он носил под мышками. Инструменты смерти, вот что они такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41