Первоклассный https://Wodolei.ru
И это совершенно определенно был не тот Обманный лес, который он «создал» в своих книгах.
Он смотрел на счастливого маленького человечка. Томасу хотелось бы, чтобы его сердце пело от такой же радости, радости воссоединения с той частью его, которая осталась так далеко в прошлом. Даже в многочисленных снах, которые приснились ему за долгие годы, все те разы, когда он бывал в Обманном лесу, во сне или наяву, он никогда не казался Томасу столь реальным. Только в тот самый первый раз.
Он смотрел на Тилибома и припоминал, что, когда Натан впервые начал делать свои безумные заявления, высказывать страхи относительно Обманного леса, он сказал, что Ворчун с Султанчиком убили Дичка, его воображаемого друга.
Впервые с тех пор, как разразилось все это безумие, ему пришло в голову, что, возможно, так оно и было. Страх и ярость всколыхнулись в душе Томаса Рэнделла, и теперь его чувства, казалось, пришли в смятение. В этом месте нигде нет безопасности. Больше нигде. Ничему нельзя доверять.
Мистер Тилибом добрался до Томаса и вскинул ручки, как ребенок, ждущий, что его поднимут высоко в воздух и начнут подкидывать вверх, как будто он летает. Томас лишь смотрел на него.
Улыбка медленно сползла с бледно-голубого лица Тилибома.
– Где мой мальчик? – подозрительно спросил Томас – Где Натан?
– Мы можем помочь тебе найти его, – сказал Тилибом и энергично закивал, отчего язычок заколотился в такт его движениям. – Идем, Наш Мальчик, у нас мало времени.
Казалось, Тилибом погрустнел, но радовался, что может быть полезным. Томас не верил этому, вернее, не мог поверить. Он протянул руку, схватил Тилибома за то место, которое можно было назвать шеей, и оторвал его от земли. Крошечные ручки Тилибома слабо замолотили по пальцам Томаса.
– Наш Мальчик! – в ужасе вскрикнул колокольчик. – Ты… ты не можешь обидеть нас!
– Еще как могу! – отрезал Томас.
Сердце у него разрывалось. Он не представлял, как может сделать такое, да еще с существом, которое всегда считал таким добрым, таким ласковым.
– Я не могу тебе верить! – крикнул Томас – Я никому из вас не могу верить. Я просто хочу вернуть Натана, и это все, что имеет значение.
Тилибом обмяк в руках Томаса, уязвленный его словами.
– Ты хочешь сказать, что мы не имеем значения. Мы, позабытые, не имеем значения.
Наступила долгая тишина, и Томас начал казаться себе ужасным мерзавцем от того, как он обошелся с Тилибомом. Пока колокольчик не поднял на него полные ярости глаза.
– Наверное, шакал Фонарь был прав, Наш Мальчик, – процедил Тилибом. – Это все из-за тебя. Ты все испортил и бросил нас здесь. Теперь все разрушено, потому что ты просто не обращал на нас внимания. Но за своим ребенком ты пришел, так ведь? Наверное, Фонарь был прав.
Последние слова он произнес слабым и грустным голосом, и вся ярость схлынула из его взгляда, сменилась ужасной, тягостной грустью. Крохотные синие и золотые крапинки в его синих глазах начали краснеть, и Томас решил, что Тилибом вот-вот заплачет. Губы у него задрожали, глаза забегали, как будто он согласен был смотреть куда угодно, только не на Томаса.
Он поставил маленького человечка на землю. Опустился перед ним на колени прямо на пыльную тропинку, молчаливо моля о прощении.
– Прости, Тилибом, – сказал он со всей добротой, на какую был способен. – Просто… я должен найти Натана. Пожалуйста, я просто хочу, чтобы он вернулся домой целым и невредимым. Потом… если я виноват в том, что здесь произошло, даю слово, я сделаю все возможное, чтобы все исправить.
Тилибом всем телом заколыхался от возбуждения, почти как пес, стряхивающий с себя воду. Его улыбка была широкой и заразительной, тельце зазвонило так счастливо, как Томас никогда еще не слышал.
– Наш Мальчик! Наш Мальчик! Ты действительно вернулся! Я знаю, что у тебя получится, я знаю, что получится! Ты все исправишь! Конечно же, мы будем помогать тебе, и когда твой ребенок вернется в другое место, ты останешься здесь, с нами. И Обманный лес снова станет безопасным и прекрасным.
На какое-то мгновение Томас усомнился в здравом рассудке Тилибома и потому не стал разубеждать маленького человечка в его видении будущего. Все, что сейчас имело значение, – спасти Натана.
Тогда он сделает все, что сможет, чтобы спасти Обманный лес, что бы для этого ни потребовалось.
Он отвернулся от сияющего Тилибома и снова посмотрел в другую сторону от тропинки. Сожженная хижина, озеро и Путаный путь, ведущий в удивительный мир за ними. Пока он толковал с Тилибомом, стемнело и наступила настоящая ночь. Рыжие звезды уже мерцали над головой, и Томас почувствовал, что устал. Он нуждался в отдыхе.
Но он пока не станет отдыхать. И еще некоторое время. Только когда иначе будет совсем никак.
Он нахмурился и снова повернулся к Тилибому.
– А где все остальные? – спросил он и тут же понял, что пока еще не выведал у Тилибома ровным счетом ничего, кроме факта, что шакал Фонарь находится в рядах его недругов.
– Остальные? – спросил Тилибом.
Потом он затрясся, как будто его зазнобило от холода. Но в лесу было тепло.
– Тилибом? – настаивал Томас.
Но Тилибом не отвечал. Он дрожал, глядя в усеянное оранжевыми звездами небо, и у Томаса вдруг промелькнула нелепая мысль, что маленького человечка как будто бьет током. Очень уж странно он стоял, почти застывший, дрожащий.
За спиной у Томаса раздался негромкий рык. Потом слова:
– Он все время такой, как деревня сгорела. Смычок хотел бросить его, но я не позволил.
Томас обернулся и поднял глаза, все выше, выше и выше, пока не уставился на морду и крошечные кроткие глазки гризли Брауни. У него были огромные лапы, а зубы походили на кинжалы, но Томас совсем не испугался. В одно мгновение он поверил Брауни. Пожалуй, подумал он, его беспокойство за Тилибома связано с сомнением в здравом рассудке человечка. И в его собственном Брауни – совсем другое дело.
В точности так же, как когда ему было восемь лет, Томас нырнул в мягкие влажно-мохнатые объятия гризли и ощутил себя в безопасности. Он прошептал медвежье имя, и Брауни похлопал его по спине, как делал всегда в прошлом, всегда, когда Томас плакал по ночам.
– Наш Мальчик, – прошептал Брауни. – Мы найдем Натана. Ты здесь не один. Ты удивишься, когда узнаешь, кто встал на твою сторону.
Это заставило Томаса на миг заколебаться. Он ощутил, как медвежьи лапы крепче сомкнулись вокруг него, и слегка задохнулся. Потом он отстранился от гризли, взглянул снизу вверх на него, затем снова на безумный маленький колокольчик, и тогда Томас Рэнделл кивнул.
Он в Обманном лесу. У них его сын, его Натан, но он здесь не беспомощен. Обманный лес на самом деле не его творение, но этот Обманный лес… Этот Обманный лес он создал сам. Все, что Томас сделал, лепило его, ваяло его. Воспоминания Томаса изменили его, слова Томаса определили это. Да и брошенный на произвол судьбы, он начал погружаться обратно в хаос, возвращаться к своим собственным законам, к своим собственным понятиям.
Но он знает это место. И знает о нем все. В этом его сила, и Томас был исполнен решимости пустить эту силу в ход против шакала Фонаря. Она ему понадобится.
– Лесные стражи, – произнес он хмуро. – На чьей они стороне?
Брауни издал негромкий рык. Тилибом по-настоящему хихикнул, и его язычок дважды звякнул.
– Стражи не поддержали ни одну из сторон, насколько мне известно, – сказал Брауни неодобрительным тоном.
– Нет. Толстосук пришел ко мне, в моем собственном мире и предупредил меня, – признался Томас. – Если их командир принял мою сторону, все стражи должны сделать то же самое.
– А вдруг они откажутся? – спросил Тилибом, тревожно хмурясь.
– Тогда я сожгу их, – ответил Томас Гризли и по-настоящему поежился.
Томас развернулся и зашагал к югу, и двое других поспешили за ним.
– Думаю, тащить Тилибома мимо того, что осталось от его деревни, – не самая хорошая идея, – негромко сказал Брауни, глядя на маленького человечка, который с радостным звоном семенил по тропинке у них под ногами.
– Мы не зайдем так далеко, – отозвался Томас. Медведь внимательно посмотрел на него, но Томас больше ничего не сказал.
Огонь был голубой.
Это стало первым, что натолкнуло генерала Арахисовое Масло на мысль: что-то не так. Со Смычком на плече генерал неутомимо шагал по самой старой части леса. Деревья здесь отстояли чуть подальше друг от друга и были много выше и толще, чем в остальных местах. За некоторыми могли бы спрятаться четыре человека, стоящие плечом к плечу, а где они заканчивались, не мог разглядеть даже генерал, несмотря на свет рыжих звезд.
Они двигались по большей части в молчании, эта странная пара путников. То немногое, что было у них общего, происходило из беспокойства о мальчике Натане и о самом Обманном лесе. И их путешествие. Одно лишь путешествие имело значение. Оно да еще кровь, которая должна была пролиться в его конце.
Животный мир здесь был скудным, не считая разнообразных ночных птиц и стычки с лисом Тротом. Хотя генерал и лис Трот не раз сообща расстраивали планы Мальчика и тех, кто жил в лесу неподалеку от хижины Ворчуна, генерал никогда не доверял ему. Как не доверял рыжехвостому и сейчас.
И все же лис Трот не был другом Фонаря и не стал бы делать ничего, что не сулило бы ему прямой выгоды. Генерал был уверен: и в теперешнем противостоянии можно рассчитывать на то, что хитрый зверь не станет ни во что влезать. По правде говоря, он подозревал: увидев их в лесу и смекнув, что, вероятно, грядет битва, лис Трот скроется где-нибудь до конца худших времен.
Умный и проказливый, лис при всем при том был трусом.
После этой короткой встречи они продолжили свой путь и не наткнулись больше ни на кого. Апельсиновые вопильщики помалкивали, как приказал им генерал, и шныряли между деревьями по обеим сторонам от тропинки. Вскоре они стали попадаться на глаза генералу так редко, что он почти забыл об их присутствии.
Настала ночь. Темнота переползала от дерева к дереву, от ветки к ветке, и тишина окутала Обманный лес. Лис Трот, казалось, был не единственным, кто спрятался.
– Смычок? – спросил генерал, впервые за час нарушая молчание. – Почему ты это делаешь?
Дракон заволновался, заколыхал своими музыкальными крылышками впервые за долгое-долгое время, и генералу снова пришлось на него шикнуть. Но Смычок вытянул длинную чешуйчатую шею и заглянул в затянутые нитями арахисового масла глаза генерала.
– Что ты имеешь в виду? – спросил дракончик.
Генерал кивнул, сообразив, как невразумительно он задал вопрос.
– Если Фонарь схватит тебя – или, если уж на то пошло, до тебя доберутся Долгозуб или Скалоголовый, – они убьют тебя, мой оранжевобрюхий друг. Ты это понимаешь? Что умрешь?
Головка Смычка опустилась совсем низко, и он взглянул на генерала сквозь щелочки глаз, всего несколькими дюймами отделенные от генеральского лица. Он фыркнул, и из его ноздрей вырвалось пламя, опалило генералу нос.
– Мои родители умерли, да? – спросил дракон.
При этих словах генерал Арахисовое Масло вскинул брови, хотя ни один из тех, кто увидел бы его, не опознал бы его выражение. С таким-то покрытием Он ответил дракону таким же взглядом. В голове у него крутилось множество вопросов, но вместо того, чтобы задать хоть один из них, он просто медленно кивнул и сказал:
– Да, конечно.
– Любовь, – проговорил Смычок мгновение спустя. – Я здесь ради любви Нашего Мальчика, и его сына тоже, и Обманного леса. Никакие другие причины в голову мне не приходят.
Дракон наклонился так близко, что жар, пышущий из его ноздрей, казалось, плавил арахисовое масло на носу генерала.
– Что бы мне хотелось узнать, генерал, так это почему ты здесь?
– У меня нет выбора, – отозвался генерал. – Что, полагаю, делает честь твоей отваге.
Он долго и пристально смотрел на дракона, прежде чем отвести глаза, как будто показывая, что его следующий вопрос не значит ровным счетом ничего.
Но генерал Арахисовое Масло был не из тех, кто любит пустую болтовню.
– Позволь мне задать тебе вот какой вопрос, Смычок, – начал он. – Ты помнишь времена до моего появления? Времена, когда генерала Арахисовое Масло не было?
– Ты задаешь ужасно странные вопросы, – ответил дракончик.
После этого оба снова погрузились в молчание. Даже в лесу было тихо. Они шли между деревьев. Временами казалось, будто они выбрались на тропинку, но вскоре оказывалось, что это не больше чем неровности рельефа.
Однажды они набрели на крошечный ручеек, видимо, приток реки Вверх, поскольку он тек вверх по крутому склону ущелья, а потом исчезал в лесу.
Чуть спустя показался огонь. Голубой мерцающий свет, который отбрасывал между деревьев призрачные тени. А в листве у них над головами, повсюду в лесу началось какое-то шевеление, и генерал не думал, чтобы это были апельсиновые вопильщики. Затрепетали крылья, как будто рой мотыльков кружился вокруг паяльной лампы. Зашелестела листва. Генерал почувствовал, как Смычок затоптался у него на плече, и яростно шикнул на него, чтобы сидел тихо.
Впереди, ярдах в восьми от них, лес расступался и образовывал поляну. Огонь полыхал на ней, бело-голубой, потрескивающий от неутолимого голода. За поляной, в дальнем ее конце, стояло дерево, такое высокое, какого генерал Арахисовое Масло никогда еще видел. Но он всего однажды бывал в этой части Обманного леса и ни разу – на этой поляне.
Это надо было исправить.
– Огонь, – внезапно прошептал Смычок, указывая худой лапкой на круг. – Это камни. Они жгут камни.
Генерал увидел, что это так. Тот, кто разбил здесь лагерь, посреди леса развел себе костер из камней. Каким образом это было сделано, генерал не знал. Но он не сомневался, что это сделать возможно, поскольку видел результат своими собственными глазами.
– Мы должны повернуть назад, – предложил дракончик.
Краешком глаза генерал заметил, как Смычок изогнул шею, и почувствовал, как он весь напрягся, готовясь упорхнуть. Генерал спокойно положил правую руку на рукоять меча и, не оборачиваясь, сказал дракону:
– Мы идем вперед. Это единственная дорога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Он смотрел на счастливого маленького человечка. Томасу хотелось бы, чтобы его сердце пело от такой же радости, радости воссоединения с той частью его, которая осталась так далеко в прошлом. Даже в многочисленных снах, которые приснились ему за долгие годы, все те разы, когда он бывал в Обманном лесу, во сне или наяву, он никогда не казался Томасу столь реальным. Только в тот самый первый раз.
Он смотрел на Тилибома и припоминал, что, когда Натан впервые начал делать свои безумные заявления, высказывать страхи относительно Обманного леса, он сказал, что Ворчун с Султанчиком убили Дичка, его воображаемого друга.
Впервые с тех пор, как разразилось все это безумие, ему пришло в голову, что, возможно, так оно и было. Страх и ярость всколыхнулись в душе Томаса Рэнделла, и теперь его чувства, казалось, пришли в смятение. В этом месте нигде нет безопасности. Больше нигде. Ничему нельзя доверять.
Мистер Тилибом добрался до Томаса и вскинул ручки, как ребенок, ждущий, что его поднимут высоко в воздух и начнут подкидывать вверх, как будто он летает. Томас лишь смотрел на него.
Улыбка медленно сползла с бледно-голубого лица Тилибома.
– Где мой мальчик? – подозрительно спросил Томас – Где Натан?
– Мы можем помочь тебе найти его, – сказал Тилибом и энергично закивал, отчего язычок заколотился в такт его движениям. – Идем, Наш Мальчик, у нас мало времени.
Казалось, Тилибом погрустнел, но радовался, что может быть полезным. Томас не верил этому, вернее, не мог поверить. Он протянул руку, схватил Тилибома за то место, которое можно было назвать шеей, и оторвал его от земли. Крошечные ручки Тилибома слабо замолотили по пальцам Томаса.
– Наш Мальчик! – в ужасе вскрикнул колокольчик. – Ты… ты не можешь обидеть нас!
– Еще как могу! – отрезал Томас.
Сердце у него разрывалось. Он не представлял, как может сделать такое, да еще с существом, которое всегда считал таким добрым, таким ласковым.
– Я не могу тебе верить! – крикнул Томас – Я никому из вас не могу верить. Я просто хочу вернуть Натана, и это все, что имеет значение.
Тилибом обмяк в руках Томаса, уязвленный его словами.
– Ты хочешь сказать, что мы не имеем значения. Мы, позабытые, не имеем значения.
Наступила долгая тишина, и Томас начал казаться себе ужасным мерзавцем от того, как он обошелся с Тилибомом. Пока колокольчик не поднял на него полные ярости глаза.
– Наверное, шакал Фонарь был прав, Наш Мальчик, – процедил Тилибом. – Это все из-за тебя. Ты все испортил и бросил нас здесь. Теперь все разрушено, потому что ты просто не обращал на нас внимания. Но за своим ребенком ты пришел, так ведь? Наверное, Фонарь был прав.
Последние слова он произнес слабым и грустным голосом, и вся ярость схлынула из его взгляда, сменилась ужасной, тягостной грустью. Крохотные синие и золотые крапинки в его синих глазах начали краснеть, и Томас решил, что Тилибом вот-вот заплачет. Губы у него задрожали, глаза забегали, как будто он согласен был смотреть куда угодно, только не на Томаса.
Он поставил маленького человечка на землю. Опустился перед ним на колени прямо на пыльную тропинку, молчаливо моля о прощении.
– Прости, Тилибом, – сказал он со всей добротой, на какую был способен. – Просто… я должен найти Натана. Пожалуйста, я просто хочу, чтобы он вернулся домой целым и невредимым. Потом… если я виноват в том, что здесь произошло, даю слово, я сделаю все возможное, чтобы все исправить.
Тилибом всем телом заколыхался от возбуждения, почти как пес, стряхивающий с себя воду. Его улыбка была широкой и заразительной, тельце зазвонило так счастливо, как Томас никогда еще не слышал.
– Наш Мальчик! Наш Мальчик! Ты действительно вернулся! Я знаю, что у тебя получится, я знаю, что получится! Ты все исправишь! Конечно же, мы будем помогать тебе, и когда твой ребенок вернется в другое место, ты останешься здесь, с нами. И Обманный лес снова станет безопасным и прекрасным.
На какое-то мгновение Томас усомнился в здравом рассудке Тилибома и потому не стал разубеждать маленького человечка в его видении будущего. Все, что сейчас имело значение, – спасти Натана.
Тогда он сделает все, что сможет, чтобы спасти Обманный лес, что бы для этого ни потребовалось.
Он отвернулся от сияющего Тилибома и снова посмотрел в другую сторону от тропинки. Сожженная хижина, озеро и Путаный путь, ведущий в удивительный мир за ними. Пока он толковал с Тилибомом, стемнело и наступила настоящая ночь. Рыжие звезды уже мерцали над головой, и Томас почувствовал, что устал. Он нуждался в отдыхе.
Но он пока не станет отдыхать. И еще некоторое время. Только когда иначе будет совсем никак.
Он нахмурился и снова повернулся к Тилибому.
– А где все остальные? – спросил он и тут же понял, что пока еще не выведал у Тилибома ровным счетом ничего, кроме факта, что шакал Фонарь находится в рядах его недругов.
– Остальные? – спросил Тилибом.
Потом он затрясся, как будто его зазнобило от холода. Но в лесу было тепло.
– Тилибом? – настаивал Томас.
Но Тилибом не отвечал. Он дрожал, глядя в усеянное оранжевыми звездами небо, и у Томаса вдруг промелькнула нелепая мысль, что маленького человечка как будто бьет током. Очень уж странно он стоял, почти застывший, дрожащий.
За спиной у Томаса раздался негромкий рык. Потом слова:
– Он все время такой, как деревня сгорела. Смычок хотел бросить его, но я не позволил.
Томас обернулся и поднял глаза, все выше, выше и выше, пока не уставился на морду и крошечные кроткие глазки гризли Брауни. У него были огромные лапы, а зубы походили на кинжалы, но Томас совсем не испугался. В одно мгновение он поверил Брауни. Пожалуй, подумал он, его беспокойство за Тилибома связано с сомнением в здравом рассудке человечка. И в его собственном Брауни – совсем другое дело.
В точности так же, как когда ему было восемь лет, Томас нырнул в мягкие влажно-мохнатые объятия гризли и ощутил себя в безопасности. Он прошептал медвежье имя, и Брауни похлопал его по спине, как делал всегда в прошлом, всегда, когда Томас плакал по ночам.
– Наш Мальчик, – прошептал Брауни. – Мы найдем Натана. Ты здесь не один. Ты удивишься, когда узнаешь, кто встал на твою сторону.
Это заставило Томаса на миг заколебаться. Он ощутил, как медвежьи лапы крепче сомкнулись вокруг него, и слегка задохнулся. Потом он отстранился от гризли, взглянул снизу вверх на него, затем снова на безумный маленький колокольчик, и тогда Томас Рэнделл кивнул.
Он в Обманном лесу. У них его сын, его Натан, но он здесь не беспомощен. Обманный лес на самом деле не его творение, но этот Обманный лес… Этот Обманный лес он создал сам. Все, что Томас сделал, лепило его, ваяло его. Воспоминания Томаса изменили его, слова Томаса определили это. Да и брошенный на произвол судьбы, он начал погружаться обратно в хаос, возвращаться к своим собственным законам, к своим собственным понятиям.
Но он знает это место. И знает о нем все. В этом его сила, и Томас был исполнен решимости пустить эту силу в ход против шакала Фонаря. Она ему понадобится.
– Лесные стражи, – произнес он хмуро. – На чьей они стороне?
Брауни издал негромкий рык. Тилибом по-настоящему хихикнул, и его язычок дважды звякнул.
– Стражи не поддержали ни одну из сторон, насколько мне известно, – сказал Брауни неодобрительным тоном.
– Нет. Толстосук пришел ко мне, в моем собственном мире и предупредил меня, – признался Томас. – Если их командир принял мою сторону, все стражи должны сделать то же самое.
– А вдруг они откажутся? – спросил Тилибом, тревожно хмурясь.
– Тогда я сожгу их, – ответил Томас Гризли и по-настоящему поежился.
Томас развернулся и зашагал к югу, и двое других поспешили за ним.
– Думаю, тащить Тилибома мимо того, что осталось от его деревни, – не самая хорошая идея, – негромко сказал Брауни, глядя на маленького человечка, который с радостным звоном семенил по тропинке у них под ногами.
– Мы не зайдем так далеко, – отозвался Томас. Медведь внимательно посмотрел на него, но Томас больше ничего не сказал.
Огонь был голубой.
Это стало первым, что натолкнуло генерала Арахисовое Масло на мысль: что-то не так. Со Смычком на плече генерал неутомимо шагал по самой старой части леса. Деревья здесь отстояли чуть подальше друг от друга и были много выше и толще, чем в остальных местах. За некоторыми могли бы спрятаться четыре человека, стоящие плечом к плечу, а где они заканчивались, не мог разглядеть даже генерал, несмотря на свет рыжих звезд.
Они двигались по большей части в молчании, эта странная пара путников. То немногое, что было у них общего, происходило из беспокойства о мальчике Натане и о самом Обманном лесе. И их путешествие. Одно лишь путешествие имело значение. Оно да еще кровь, которая должна была пролиться в его конце.
Животный мир здесь был скудным, не считая разнообразных ночных птиц и стычки с лисом Тротом. Хотя генерал и лис Трот не раз сообща расстраивали планы Мальчика и тех, кто жил в лесу неподалеку от хижины Ворчуна, генерал никогда не доверял ему. Как не доверял рыжехвостому и сейчас.
И все же лис Трот не был другом Фонаря и не стал бы делать ничего, что не сулило бы ему прямой выгоды. Генерал был уверен: и в теперешнем противостоянии можно рассчитывать на то, что хитрый зверь не станет ни во что влезать. По правде говоря, он подозревал: увидев их в лесу и смекнув, что, вероятно, грядет битва, лис Трот скроется где-нибудь до конца худших времен.
Умный и проказливый, лис при всем при том был трусом.
После этой короткой встречи они продолжили свой путь и не наткнулись больше ни на кого. Апельсиновые вопильщики помалкивали, как приказал им генерал, и шныряли между деревьями по обеим сторонам от тропинки. Вскоре они стали попадаться на глаза генералу так редко, что он почти забыл об их присутствии.
Настала ночь. Темнота переползала от дерева к дереву, от ветки к ветке, и тишина окутала Обманный лес. Лис Трот, казалось, был не единственным, кто спрятался.
– Смычок? – спросил генерал, впервые за час нарушая молчание. – Почему ты это делаешь?
Дракон заволновался, заколыхал своими музыкальными крылышками впервые за долгое-долгое время, и генералу снова пришлось на него шикнуть. Но Смычок вытянул длинную чешуйчатую шею и заглянул в затянутые нитями арахисового масла глаза генерала.
– Что ты имеешь в виду? – спросил дракончик.
Генерал кивнул, сообразив, как невразумительно он задал вопрос.
– Если Фонарь схватит тебя – или, если уж на то пошло, до тебя доберутся Долгозуб или Скалоголовый, – они убьют тебя, мой оранжевобрюхий друг. Ты это понимаешь? Что умрешь?
Головка Смычка опустилась совсем низко, и он взглянул на генерала сквозь щелочки глаз, всего несколькими дюймами отделенные от генеральского лица. Он фыркнул, и из его ноздрей вырвалось пламя, опалило генералу нос.
– Мои родители умерли, да? – спросил дракон.
При этих словах генерал Арахисовое Масло вскинул брови, хотя ни один из тех, кто увидел бы его, не опознал бы его выражение. С таким-то покрытием Он ответил дракону таким же взглядом. В голове у него крутилось множество вопросов, но вместо того, чтобы задать хоть один из них, он просто медленно кивнул и сказал:
– Да, конечно.
– Любовь, – проговорил Смычок мгновение спустя. – Я здесь ради любви Нашего Мальчика, и его сына тоже, и Обманного леса. Никакие другие причины в голову мне не приходят.
Дракон наклонился так близко, что жар, пышущий из его ноздрей, казалось, плавил арахисовое масло на носу генерала.
– Что бы мне хотелось узнать, генерал, так это почему ты здесь?
– У меня нет выбора, – отозвался генерал. – Что, полагаю, делает честь твоей отваге.
Он долго и пристально смотрел на дракона, прежде чем отвести глаза, как будто показывая, что его следующий вопрос не значит ровным счетом ничего.
Но генерал Арахисовое Масло был не из тех, кто любит пустую болтовню.
– Позволь мне задать тебе вот какой вопрос, Смычок, – начал он. – Ты помнишь времена до моего появления? Времена, когда генерала Арахисовое Масло не было?
– Ты задаешь ужасно странные вопросы, – ответил дракончик.
После этого оба снова погрузились в молчание. Даже в лесу было тихо. Они шли между деревьев. Временами казалось, будто они выбрались на тропинку, но вскоре оказывалось, что это не больше чем неровности рельефа.
Однажды они набрели на крошечный ручеек, видимо, приток реки Вверх, поскольку он тек вверх по крутому склону ущелья, а потом исчезал в лесу.
Чуть спустя показался огонь. Голубой мерцающий свет, который отбрасывал между деревьев призрачные тени. А в листве у них над головами, повсюду в лесу началось какое-то шевеление, и генерал не думал, чтобы это были апельсиновые вопильщики. Затрепетали крылья, как будто рой мотыльков кружился вокруг паяльной лампы. Зашелестела листва. Генерал почувствовал, как Смычок затоптался у него на плече, и яростно шикнул на него, чтобы сидел тихо.
Впереди, ярдах в восьми от них, лес расступался и образовывал поляну. Огонь полыхал на ней, бело-голубой, потрескивающий от неутолимого голода. За поляной, в дальнем ее конце, стояло дерево, такое высокое, какого генерал Арахисовое Масло никогда еще видел. Но он всего однажды бывал в этой части Обманного леса и ни разу – на этой поляне.
Это надо было исправить.
– Огонь, – внезапно прошептал Смычок, указывая худой лапкой на круг. – Это камни. Они жгут камни.
Генерал увидел, что это так. Тот, кто разбил здесь лагерь, посреди леса развел себе костер из камней. Каким образом это было сделано, генерал не знал. Но он не сомневался, что это сделать возможно, поскольку видел результат своими собственными глазами.
– Мы должны повернуть назад, – предложил дракончик.
Краешком глаза генерал заметил, как Смычок изогнул шею, и почувствовал, как он весь напрягся, готовясь упорхнуть. Генерал спокойно положил правую руку на рукоять меча и, не оборачиваясь, сказал дракону:
– Мы идем вперед. Это единственная дорога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41