А само лицо… это лицо было таким странным… и двигался он тоже странно, чуть горбясь. Она не слишком хорошо его видела, но он казался каким-то… не вполне нормальным, и от этого еще более страшным.
У Эмили кончился воздух. Ей необходимо было вздохнуть, и она позволила себе сделать короткий, резкий вдох.
Он обернулся.
Собственный вскрик показался Эмили ревом. Она изо всех сил взмахнула битой – так сильно, что даже потянула бицепс на правой руке. Деревянная бита с треском обрушилась на его лоб, расколов его пополам. Голова незваного гостя откинулась назад, он завопил от боли, как раненый пес, полетел навзничь и грохнулся на письменный стол Натана.
В темной комнате она лишь смутно различала его силуэт: он встал на четвереньки и пытался подняться на ноги. На мгновение она заколебалась. Ее тело, казалось, убеждало ее спасаться, выскочить в коридор, сбежать по лестнице, а оттуда… но нет, он ее поймает. Эмили заставила себя двинуться на него, снова занесла биту. Незваный гость все никак не мог подняться, изо рта у него вырвался рык. Эмили вспомнился доберман, который жил по соседству, когда она была девочкой. Опасный, злобный пес. Рык был в точности такой же.
Вскрикнув, Эмили с силой опустила биту, не обращая внимания на острую боль, иголками пронзившую бицепс там, где она уже потянула мышцу.
Не поднимая головы, незнакомец взмахнул рукой и перехватил биту на полпути. Ей показалось, она услышала треск костей в его руке, и его рев стал громче. Незваный гость вырвал биту у нее из руки и быстро, без малейших усилий, встал.
Эмили застыла столбом при виде того, как этот… «зверь» было единственное слово, которое пришло ей на ум… развернулся к ней спиной. Рык утих, теперь он негромко ворчал.
– Не делай этого, – сказал он; голос у него оказался выше, не такой свирепый и более мальчишеский, чем она могла себе представить.
С этими словами он поднял биту и, замахнувшись так стремительно, что она едва уловила его движение, разбил окно. От удара биты сетка вылетела и беззвучно упала на газон под окном. С полдюжины крупных стеклянных осколков отскочили от сетки и приземлились на полу в комнате. Все остальное стекло градом посыпалось на траву.
Незнакомец разразился смехом, хриплым кудахтаньем, не похожим ни на что.
Он бросил биту на пол, постоял немного, а потом ринулся в разбитое окно. Эмили завизжала. От земли их отделяло два этажа Она бросилась к окну, но за эти драгоценные секунды он уже приземлился и уже был на ногах, мчался по газону так быстро, как она никогда в жизни еще не видела, чтобы человек бегал.
Никогда.
– О господи, – прошептала Эмили.
Голубые полицейские мигалки возвестили о бесшумном прибытии двух патрульных машин. С широко распахнутыми от только что пережитого потрясения глазами она спустилась встретить их.
В тот миг, когда она отпирала входную дверь, в голове у нее промелькнула мысль, что она, быть может, просто не очнулась от сна, который теперь превратился в кошмар. Может быть, все это дурной сон, подумала она почти истерически. Натан. Томас. Незнакомец. Все вместе.
Эта мысль принесла блаженство.
Потом она снова ощутила во рту привкус крови от прокушенной губы, и действительность незамедлительно навалилась обратно. Беспощадно.
На поляне в сердце Обманного леса, где горела синим огнем пирамида из крупных камней, возвышался исполинский дуб. В ветвях дерева сидел маленький дракончик по имени Смычок. Он с ужасом взирал на то, как генерал Арахисовое Масло, союзником которого он теперь стал, поднял меч на саму Королеву леса.
Это было святотатство.
Генерал призывал Смычка поддержать его в бою, но дракон не шелохнулся. Не мог шелохнуться. Она ведь Королева, и если она хочет их смерти, так тому и быть. Дракончик заплакал, и из ноздрей его закурился дым. Генерал снова крикнул, призывая его на помощь, а Смычок бездействовал.
Генерал Арахисовое Масло истекал кровью.
Сквозь густые завитки тягучего арахисового масла в том месте, где его разодрали острые деревянные когти Королевы леса, сочилась кровь. Над его телом с жужжанием кружили пчелы, взволнованные и растревоженные, поднявшиеся со своего места в начале стычки. Генерал сделал глубокий вдох и на миг замер, ожидая, когда арахисовое масло затянет раны. Мгновение спустя оно покрыло их, прохладное и целительное. Но боль никуда не ушла, и ему оставалось лишь гадать, унялось или нет кровотечение глубоко внутри.
Позади него каменная пирамида пылала голубым огнем. Впереди гневно щерилась Королева, прижимаясь спиной к дереву, которое было ее домом. Он посмотрел на нее, заметил местечко, где лезвие его меча смахнуло с ее правой груди кусочек коры, оставив глубокую засечку в дереве под ней, но явно не причинив никакого серьезного вреда.
– Своей самонадеянностью ты оскорбляешь лес, – процедила Королева леса. – Даже пчелы покидают тебя теперь.
И это было правдой, он тоже заметил. Одна за другой, потом небольшими роями пчелы потянулись от генерала в заросли. Они знали что-то такое, что он отказывался признавать. Ему не следовало здесь находиться. Совсем не следовало. То, что он ступил на эту поляну не по собственной воле, значило очень мало, чтобы не сказать совсем ничего. Королева не потерпит ни его присутствия, ни его поиска, а генерал не может позволить дать себя остановить или даже задержать ни на миг сверх необходимого.
Он скорее умрет, чем позволит помешать ему спасти Натана.
Едва эта решимость выковалась у него в душе, как в сознании его окрепла еще одна мысль. Он посмотрел в белые сверкающие глаза Королевы и понял, что ему не миновать смерти.
– Смычок! – крикнул он. – Дракон, лети ко мне! Пока еще не поздно!
На краю поляны окружившие ее кольцом древесные нимфы с горящими красными глазами подняли взволнованный щебет, потом шарахнулись от страха, когда взгляд Королевы уперся в них. Но Смычок не отозвался.
– Тогда иди же ко мне, моя Королева, – сказал генерал, с отточенной небрежностью взмахнув мечом. – Давай покончим с этим.
Ее тело покрывали громадные шипы. Ее когти из дерева были острыми, как бритвы. Ее волосы из ивовых лоз шевелились словно по собственной воле, хлестали из стороны в сторону, точно хвост скорпиона, готовящегося ударить. Королева леса распрямилась во весь рост, семь футов с лишним, и улыбнулась генералу Арахисовое Масло. На мгновение он замер, упиваясь ее красотой. Ибо она, без сомнения, была самым соблазнительным существом, чья нога когда-либо ступала на землю Обманного леса. Она ведь была Королева.
Теперь ее первобытное состояние, ее нагота влекли его. Но генерал побывал в слишком многих сражениях, бился в слишком многих бессмысленных войнах, чтобы надолго отвлечься от своей задачи. Эта война велась за нечто куда более ценное для него, нежели патриотизм или политика – и даже сама жизнь.
Крякнув и замолчав, генерал двинулся на Королеву, держа перед собой сбоку занесенный меч и сжимая рукоятку обеими руками. Королева легко скользнула от него влево и тогда бросилась на него, выставив когти и полосуя ими воздух, как будто драла самого генерала. Блеснув в голубом пламени и рыжем свете звезд, его меч просвистел и проскользнул между пальцев левой руки Королевы. Ее рука раскололась пополам, и два деревянных когтя, отрубленные, упали на землю и в считанные секунды съежились.
Но потеря двух пальцев едва ли замедлила ее наступление. Правая рука Королевы стиснула руку генерала. Ее волосы устремились вперед, вытянули меч из его пальцев и отбросили его на траву. Генерал попытался отбиться от нее и рассадил правую руку об огромный шип.
Тогда Королева заключила его в объятия. Шипы пронзили арахисовое масло и то, что скрывалось под ним. Генерал мгновенно почувствовал слабость и задумался, то ли это шипы ядовитые, то ли ему просто слишком сильно досталось. Тогда Королева леса обхватила его пальцами левой руки и сунула ему под нос изуродованную правую. На месте отрубленных пальцев уже начинали пробиваться молоденькие зеленые побеги.
Потом она убрала раненую руку, пальцы ее распрямились и затвердели, и она с силой, словно снаряд, вогнала их прямо генералу в грудь. Затрещали ребра. Внутренние органы были пробиты.
Генерал Арахисовое Масло протяжно охнул от отчаяния, боли и одиночества, и Королева леса отпихнула его. Он рухнул в голубое пламя, и арахисовое масло, покрывавшее его, начало плавиться и побулькивать.
Генерал выкатился из огня и лежал, едва дыша, на жесткой траве, которой заросла поляна. Он ждал смертельного удара, ослепленный болью от ожогов и ран. Вместо этого миг спустя он услышал аплодисменты.
Королева леса заговорила.
– Ты бросаешь мне вызов? – осведомилась она голосом, полным ярости и досады. И генерал вдруг понял, что она обращается не к нему.
– Разве это не чудное зрелищщще? – прорычал знакомый голос. – Ты сссделала за меня мою работу, и я пришшшел посссмотреть. Прекрасссно, прос-ссто прекрасссно. Рад видеть, что ты заняла верную сссторону во всссем этом деле.
Секунду или две Королева молчала. Потом ее голос раздался, но не из одной точки. Он исходил от самих деревьев, от леса, шепот, который немедленно сказал бы любому здравомыслящему человеку: сейчас прольется кровь.
– У меня нет союзников, только подданные. Я здесь не для твоего удовольствия. Ты заплатишь за это, как заплатил твой враг.
Теперь кровотечение у генерала было по-настоящему сильным. Арахисовое масло исцеляло его, но обожженная кожа поддавалась лечению не так хорошо. Это замедляло исцеление, быть может, слишком сильно. Там, где остались следы шипов, выступало новое арахисовое масло и затягивало раны. Но там, где Королева вонзила в него пальцы, пробила грудь… дела обстояли далеко не так хорошо. И все же генерал исхитрился отползти подальше от синего огня и кое-как усесться, чтобы видеть битву, которая должна была вот-вот разразиться. Видеть еще одно существо, у которого хватило глупости сунуться в логово Королевы, – только он сделал это намеренно, не принимая ее в расчет.
Генерал поднял глаза и увидел, что они стоят друг против друга. Королева леса и Боб Долгозуб, саблезубый тигрочеловек. Мех у него свалялся, на когтях и на губах запеклась кровь. Он прожил в лесу по меньшей мере одну ночь. Глаза его горели злобой и озорством.
– Я здесссь не затем, чтобы дратьссся ссс тобой, моя Королева, – прорычал Долгозуб. – Лишшшь для того, чтобы убедитьссся, что генерал и его това-рищщщи никогда не доберутся до сссвоей цели.
«Товарищи, – подумал генерал. – Вот тебе и Смычок». В глазах у него начало понемногу темнеть, или, подумал он, возможно, это голубой огонь над грудой камней начал угасать. Он предпочел бы последний вариант, хотя и понимал, что эта возможность, скорее всего, была сугубо вымышленной.
Королева леса прорычала Долгозубу что-то практически нечленораздельное. Это явно был вызов. Долгозуб расхохотался.
– Мой хозяин – шшшакал Фонарь, дамочка, – нахально заявил тигрочеловек.
– Я убила генерала за кощунство, Роберт Долгозубый, – четко произнесла Королева леса, выпрямляясь в полный рост, и на ее ивовых волосах сами собой выступили шипы. Теперь каждая прядь напоминала скорее терновник, чем ивняк. – Но генерал не из нашего леса, тигренок. Ты – дело иное, и потому я дам тебе последний шанс склониться передо мной и присягнуть на верность своей Королеве, перед тем как сдеру с тебя шкуру и плоть.
Генерал лежал на боку всего в ярде с небольшим от своего меча. Ему хотелось бы заполучить его снова, но боль в животе делала невыносимо мучительной одну мысль о том, чтобы шевельнуться. Мысли его начали разбредаться, утратили фокус, но он все еще смотрел на Долгозуба и Королеву. Тигрочеловек издал рык, негромкий и низкий, расправил грудь и выглядел теперь таким свирепым, каким и привык генерал его видеть. Желтые глаза вспыхнули в синем свете костра, и он сделал несколько шагов в сторону, не сводя глаз с Королевы.
– Предупреждаю тебя, Роберт. Я играла с тобой, когда ты был тигренком, но я выпущу тебе кишки без всякой жалости, если ты…
Долгозуб зарычал. Зашипел на нее.
– Заткни сссвою гнилую пасссть, глупая ссстерва. Пораженная, Королева замерла. Колючие ветви, свисавшие с ее головы, на миг безжизненно повисли вдоль спины. Она взглянула на Долгозуба с изумлением.
– Ты – всссего лишшшь тупоголовая древессс-ная нимфа, лесссная шшшлюха, у которой ссслиш-шшком много сссилы и мания величия. Ссс тех пор, как Нашшш Мальчик заключил тебя в этот круг, ты ссстала просто валежником! Это ты-то Королева лессса? Ха-ха, насмешшшила! Королева этого круга, да, может быть. Пятачок земли, несссколько горящ-щщих булыжников и болыпшшой дуб. Да половина обитателей лессса думать о тебе забыла, ссстарая гнилушшшка Чахлый куссстик. Шакал Фонарь даже не подумал позвать тебя на помощщщь, потому что толку от тебя ноль.
Генерал был ошеломлен не меньше, чем, судя по ее виду, Королева. В лесу вокруг поляны древесные нимфы щебетали, похоже, ведя какой-то разговор. Видимо, они тоже были поражены, потому что это они пропустили Долгозуба на поляну, а он взял и бросил вызов их Королеве. Но, возможно, после всего произошедшего, после всего того страха, который она им внушила, нимфы сами не знали, как им реагировать.
Эта мысль промелькнула у генерала, когда Королева леса закричала. Казалось, это был крик боли, чудовищной муки. Настоящий крик дерева, поваленного дерева, которое, хлеща и вспарывая воздух ветвями, падало на лесной ковер. Вот какой звук вырвался у нее, когда она набросилась на Боба Долгозуба с такой яростью, ничего подобного которой генерал не видел ни разу в жизни. Она была вне себя.
Что, насколько генерал понимал, стало единственной причиной, которая позволила Долгозубу так растерзать ее. Он метил ей в лицо. Зеленое и нежное, как молодой росток, что пробивается сквозь землю после того, как выпал последний снег перед победным наступлением весны. Это было ее гордостью, он знал это. Ее нежное лицо.
Долгозуб когтями содрал половину лица королевы. Один глаз лопнул, расплескивая клейкую живицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41