Через минуту лязгнул крепкий замок, и на пороге показался улыбающийся Мамонт — в белой рубашке с засученными по локоть рукавами и при галстуке. На скуле белела нашлепка лейкопластыря. Как всегда, от его мускулистой фигуры веяло уверенностью и силой.
Пропустив Дениса в помещение, он машинально выглянул наружу и вновь запер дверь.
— Пойдем, есть хорошие новости!
Заметно прихрамывая, Мамонт пошел впереди. Запыленный проход уперся в лестницу, следующий этаж имел более обжитой вид, а когда они прошли сквозь еще одну дверь, то как будто попали в малогабаритную квартиру. Квадратная прихожая, хорошо обставленная комната, небольшая кухня, раздельный санузел. В прихожей имелась вторая дверь, она выходила в покрытый красной ковровой дорожкой коридор управления речного порта, между кабинетами начальника и главного инженера.
Снаружи на ней красовалась табличка «Техническая библиотека», а по ковровой дорожке можно было пройти к двустворчатым стеклянным дверям и выйти с фасадной стороны здания.
— Проходи на кухню. Голодный небось? — весело подмигнул Мамонт. — Яичницу на сале будешь?
Денис сглотнул слюну. В той работе, которой он на общественных началах занимался уже почти год, привлекали не только интерес, острота ощущений, прикосновение к тайнам, недоступным другим людям, но и личность наставника. В Мамонта были влюблены все члены группы. Он не кичился положением командира, не создавал дистанцию между собой и ребятами, держался просто и дружелюбно, как старший товарищ. Что очень важно — не изображал идеологического святошу: рассказывал и охотно слушал политические анекдоты, возмущался тупостью чиновников и многочисленными нелепостями совпартдействительности. Нормальный веселый мужик. И сейчас жарит ему яичницу, как будто так и надо…
— Что случилось, Константин Иванович? Хромаете, лицо залеплено…
— Брали вчера одного лба… Здоровенный, гад, нескольких наших покалечил. Чуть не застрелил его, — охотно ответил Мамонт.
Сашка Зубов рассказывал, что Мамонтов входит в особую группу для проведения «острых» операций. Туда включены физически крепкие и специально подготовленные сотрудники Управления, каждый из них регулярно проходит сборы в Москве, где прыгает с парашютом, взрывает мины и тренируется в рукопашном бою. «Учится отрывать яйца», — как выразился Сашка. Так что мирный вид оперативника в обязательном костюме и галстуке — очень обманчив. Хотя мощная шея, широкие плечи и перекатывающиеся шарами бицепсы не дадут обмануться даже неискушенному человеку.
— Готово, — Мамонт разложил по тарелкам аппетитно пахнущую глазунью, достал из холодильника блюдца с нарезанной колбасой и сыром, редиску, зеленый лук, свежий хлеб. — Начали!
Ели молча, когда тарелки опустели и Денис сыто отвалился на спинку стула, Мамонт включил чайник и сел напротив.
— Теперь рассказывай. С чего начнешь? Давай с сегодняшнего — по горячим следам…
— Совершенно ничего интересного, — сразу предупредил Денис, но подробно рассказал о речной прогулке. Так полагалось, ибо то, на что он не обратил внимания, могло представлять большой интерес для более информированного Мамонта.
Сейчас контрразведчика заинтересовал эпизод с кольцом. Причем не как оплошность Витьки Осипова, а как реакция Мадлен.
— Значит, сама за кольцо уцепилась, стала расспрашивать, выяснять? — Мамонт подобрался, задал несколько уточняющих вопросов, потом вышел в комнату.
Заскрежетал сейф, и он вернулся с несколькими женскими фотографиями и каким-то списком.
— Посмотри…
Фотографии были не совсем резкими, в углах просматривались полукружья печатей.
Денис понял, что они пересняты с паспортов. Мадлен он узнал сразу. Здесь она не улыбалась и смотрела в объектив широко открытыми глазами.
— Вот она…
Мамонт сверился со списком.
— Мадлен Дюпарк, родилась в Авиньоне, тридцать восемь лет…
— Тридцать восемь?! — поразился Денис. — А выглядит гораздо моложе…
— Не замужем, реставратор музея в Лионе, — задумчиво дочитал контрразведчик. — Проверим, какой она реставратор…
— А что такое? — Денис не понял, чем вызван такой интерес к милой женщине.
— О чем думает обычный человек на речной прогулке? — принялся объяснять Мамонт.
— Он расслаблен, любуется природой, и ему по барабану — у кого какое кольцо.
Другое дело разведчик! Он всегда насторожен и постоянно ожидает подходов со стороны контрразведки страны пребывания. А потому обращает внимание на мелочи, странности, нестыковки и пытается их прояснить. Именно это и делала Мадлен.
— Выходит, она?.. — удивился Денис. — Да нет, ерунда!
Мамонт пожал плечами.
— А ты думаешь, у разведчика на лбу написано, что он разведчик? Или рога растут?
— Нет, но все же… Такой поспешный вывод…
— Выводов пока никто не делает. Просто мадемуазель Дюпарк представляет оперативный интерес. Проверим ее, и все станет ясно. Правда, может и не стать…
Но если ей вздумается посетить нас еще раз, мы будем держать ее под контролем.
На всякий случай.
— Перестраховщики!
— А как ты думал? — Мамонт снисходительно улыбнулся. — Вся наша работа и есть перестраховка. И в этом большой смысл. Когда в каждом подозреваешь шпиона, рассматриваешь под увеличительным стеклом, проверяешь со всех сторон, то из десяти раз один попадешь в точку. Или из ста. Или из тысячи. Конечно, много лишней работы, пустого труда… Но иначе зачем вообще нужна контрразведка?
«Идиотизм!» — подумал Денис. А вслух спросил:
— Как же вы ее будете проверять?
— Этого я тебе сказать не могу, — спокойно ответил старший лейтенант. — Во всяком случае, пока. Я и так с тобой очень откровенен. Тебе крепкий чай?
Денис не обиделся. У каждого свой уровень осведомленности. А Мамонт доверяет ему больше, чем другим. Во всяком случае, он единственный из группы, кого наставник принимает в этом помещении. И уже не первый раз.
— А что с датчанами? — поинтересовался Мамонт за чаем.
— Среди них нет никакого Мишеля, Константин Иванович, — уверенно сказал Денис. — То, что Отта с Карлом поселились в «Кавказе», на одном этаже с Бен-Ави, — чистая случайность, это администратор им посоветовала: шестой этаж самый тихий. В номере оружия нет, фальшивых документов тоже. И контейнера с микрофильмами я не нашел. Позавчера прихватил у Отты видеокассету, просмотрел ее на хорошей профессиональной аппаратуре — обычный Джеймс Бонд, «Голдфингер», без всякой кодировки. Есть несколько восьмимиллиметровых кассет, на которых Карл работает, там тоже все чисто.
— Вот так, да? — сказал Мамонт. Он не казался огорченным. Ну ни капельки. Денису это показалось странным.
— А кстати, как тебе удалось установить контакт и так здорово развить его?
— Да… Просто, — Денис смущенно хмыкнул. — Взял их под контроль на выходе из гостиницы и пошел следом. Они ходили пешочком, не торопясь, — город осматривали.
На рынок зашли, по набережной погуляли, в «Золотом блюде» раков поели с пивом, потом на Лысую гору забрались… А на Богатяновке заблудились. Отта хохочет и заставляет Карла дорогу спрашивать. Ну тот и спрашивает: то по-своему, то по-английски. А полиглотов у нас как-то негусто… Я через проходняк нырнул и вышел им навстречу, Карл меня тут же и окликнул.
— По своей инициативе, — с гордостью добавил он. Это действительно была хорошая работа.
Мамонт прищурился.
— А если бы не окликнул? Что тогда?
— Тогда бы у меня ботинок развязался, — пожал плечами Денис. — Или сигареты уронил. Или… Да ерунда это, не мог не окликнуть. Иностранцы все время ищут своих в толпе, у них зрение заряжено на пиджачные пары и зубные протезы. Из одиннадцати человек, которых остановил Карл, семь были в костюмах, еще двое — в сорочках и при галстуке. Это для них стереотип «своего».
— Ага, — кивнул Мамонт. Он слышал великое множество теорий, которые имели хождение только потому, что поверить в них проще, чем опровергать.
— Я сказал, что сам не местный, из Новороссийска, но попробую сориентироваться.
Так мы дошли до самой гостиницы. Карл пригласил выпить. А дальше все пошло само собой. Никакой особой моей заслуги тут и нет. Тем более что и результата нет.
— Не скромничай, — сказал Мамонтов. — И сколько же ты за ними ходил?
— Около шести часов. Точнее, пять часов сорок минут. Кстати, они не проверялись.
— Откуда ты знаешь? — чуть заметно усмехнулся старлей.
— Так видно же!
— Так прямо и видно? — наставник перестал скрывать усмешку. — Проверки — это целая наука. И умение их определять — тоже. Этому учатся шесть месяцев — семестр.
Денис несколько смутился.
Контрразведчик подумал, что из Холмса выйдет толк. Парень находчив, коммуникабелен, очень внимателен, упорен и умеет анализировать факты. Что он мог слышать о Бен-Ави? Почти ничего, так — крохи какие-то. Однако запомнил, аккуратно сложил в какой-то уголок памяти и сохранил до поры. А когда момент подошел, сумел увязать с Мишель.
— А насчет отсутствия результата ты не прав, — Мамонт перестал улыбаться и стал очень серьезным. — Результат есть, только выскочил он не с той стороны. Вчера мы арестовали Цигулеву…
— Арестовали?! — расплескивая чай, Денис оттолкнул чашку. Лицо исказила гримаса, словно кто-то со всей силы заехал ему в солнечное.
— Не надо ее жалеть, это редкая сука! И тебя она не жалеет: жаловалась, что ты заставлял ее сожительствовать с целой армией нелегальных эмигрантов из Сирии…
— Я?!
— Рассказывает, как ты сажал ее на иглу, как черные над ней издевались. И про многих других тоже: как кололи, как насиловали, как заставляли. Та еще штучка!
Но главное не в этом…
Мамонт на миг задумался, как бы решая — говорить или нет.
— Главное, что Цигулева и есть та самая Мишель!
На лице у Дениса облегчения не проявилось.
Мамонт хотел добавить, что эту суку искали целый год, из-за нее майор Смирнов едва не вылетел без пенсии на гражданку. Что она и есть та самая дырка, дырища, через которую информация о тиходонском НИИ «Точмаш» потоком лилась за кордон.
Хотел сказать — но не сказал. Потому что сейчас Холмса все это не интересовало.
Его мучили угрызения совести, и он чувствовал себя предателем.
— Ну чего ты раскис? — теперь перед Денисом сидел не добрый товарищ, а сильный и жесткий мужик, презирающий слюнтяев. — Ты помог провести удачную операцию по пресечению опасной шпионской деятельности. Враг обезврежен. И ты, и я, и другие участники поощрены. Надо радоваться! Ведь куда бы ты ни пошел после университета: в милицию, в прокуратуру, в суд, — тебе придется карать преступников! И если ты будешь распускать нюни перед каждым, то превратишься в плаксивую бабу и будешь всегда ходить в соплях! Не так? Тогда возрази!
— Там все открыто… Я по одну сторону, они — по другую. И все знают, кто я такой. А с Антониной я гулял, цветы дарил, целовался пару раз… Она думала — я за ней ухаживаю…
— И что же? Если ломиться в открытую, то часто только шею сломаешь! Есть военная хитрость, есть оперативные уловки… Кто лучше владеет ими, тот и побеждает!
Денис глубоко вздохнул.
— Все равно это дурно пахнет.
— А ты как думал? Чистишь сортир, а он благоухает розами? Так не бывает!
— И сегодня, с Мадлен… Может, женщина не имеет никакого отношения к вашим делам. А из-за того, что мне что-то показалось, вы будете ее проверять, поставите на учет, запретите въезд в страну или будете следить за каждым шагом!
Мамонт наклонился вперед и тронул молодого человека за плечо.
— Пойми, Денис, оперативная работа — жестокое дело. Если она разведчица, то твой снимок введут во все компьютеры французских спецслужб, и когда ты вздумаешь съездить в Париж, тебе откажут в визе! Или завернут обратно на паспортном контроле в Орли! И никто не станет разбираться — связан ты с нами или нет! Тебе понятно это?
Помедлив, Денис кивнул. Скорее всего так и будет. Утех тоже перестраховка…
— Все, кто занимается оперативной работой, проходят через подобные сомнения.
Только переживают по-разному: кто сильней, кто слабей, кому вообще все по барабану! Многое значат детали: например, как выглядит противник. Если бы Мишелем оказался небритый красноглазый алкаш, а вместо Мадлен был уродливый горбун, ты бы воспринял это по-другому. Ведь так? Признайся честно!
— Пожалуй, — снова кивнул Денис.
— Так что тебе просто не повезло. Надо проанализировать ситуацию, расставить все точки над "и", чтобы больше никогда не возникали подобные сомнения. Или…
Мамонт залпом выпил остывший чай.
— Или признать, что ты не годишься для подобной работы. Мы попрощаемся с тобой без всяких обид, и выбирай себе любой другой жизненный путь — иди в адвокаты, нотариусы, юрисконсульты… Но, честно скажу, мне было бы жаль терять тебя. У тебя хорошие перспективы. Начальник нашего отдела предложил мне готовить тебя для штатной работы у нас. Так что решай сам!
Многие годы спустя Денис поймет, что он сделал выбор под влиянием личности Мамонта. Если бы на его месте сидел другой человек, решение могло оказаться совершенно иным.
— Ладно, я все понял.
У него пересохло в горле, и он, повторив жест Мамонта, жадно осушил свою чашку.
Они обменялись взглядами и улыбнулись.
— И хорошо, — сказал старший лейтенант. — Тогда продолжаем. К нам приезжает американская рок-группа, тебе придется ее освещать.
Снова отлучившись в комнату, он принес два плотных конверта, положил на стол, дружески подмигнул. В одном — аккредитационная карточка с фотографией Дениса, подписанная неким Брайаном Диггсом, менеджером группы «Purgeans», два билета на концерт во Дворец спорта с лиловым штампом "23 ИЮНЯ 1990 г. ". И две бумажки по десять рублей — на буфет и другие сопутствующие расходы. В другом деньги — три пятидесятирублевки.
— Твоя премия, — пояснил Мамонт.
Чуть помедлив, Холмс сунул оба конверта во внутренний карман пиджака.
* * *
Тогда, в восемьдесят шестом, Агеев уже работал в КГБ. Он знал то, что не полагалось знать никому. Что неприлично холостой зампред облисполкома занимается онанизмом и обожает порнографические журналы, к тому же берет взятки за продажу вне очереди автомобилей и хранит в служебном сейфе по десять-двадцать тысяч рублей сотенными купюрами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10