Да группа французов — двадцать пять человек, прибывших по программе культурного обмена.
Иностранцы. На профессиональном сленге — иноки. «Пойду к скуфье смиренным иноком»… Нет, это из другой оперы. Толкутся на корме, громко разговаривают, смеются… Двое рассматривают в бинокли проплывающие мимо берега, один расхаживает с фотоаппаратом, выбирая нужный кадр. Аппарат огромный, дорогой, с мощным телевиком. Впрочем, запрещенных к съемке объектов на маршруте нет…
— Пошли к ним, — шепчет Осипов. Суетится, как всегда.
— Не сразу, — стараясь не выдать раздражения и сохранить нейтральное выражение лица, отвечает Денис. Не торопясь, он извлекает трубку и медленно набивает ее дорогим «капитанским» табаком из замшевого кисета.
— Чего ждать? — шипит Витька. — Время-то идет!
— Прибежали как ошпаренные и сразу к ним? Ты хоть думай немного! — Денис делано улыбнулся и принялся раскуривать трубку. — Давай пока с нашими девочками познакомимся…
Девочек было трое, молодые, но не очень чтобы красивые. И знакомиться они не захотели.
— Валите отсюда, ребята, мы не по этому делу, — равнодушно сказала шатенка с короткой косичкой и расставленными, как у зайца, зубами.
— Какому такому делу? — вроде бы обиделся Денис. — Никаких дел у нас и нету…
Переболтать да пива выпить…
— Мы не пьем пиво, — снова за всех ответила девушка. — Отваливайте.
— Ну и ладно! Пойдем, Витек… — Осипов как деревянный следует за ним. Он заторможен и напряжен, видно, размышляет, что будет, если его увидит кто-то из знакомых и расскажет Наташке.
Со стороны все выглядит естественно. Потерпев неудачу, два молодых плейбоя вальяжно движутся в кормовую часть, не подозревая, естественно, кто там находится. Но, услышав иностранную речь, они приятно удивлены.
— Смотри, Витек, иностранцы! — громко умиляется Денис. Умиляется, конечно, не для Витька, а для иноков. Практически все в группе говорят по-русски. И все знают, что хотя «железный занавес» пал, для периферийного городка живые иностранцы — немалая редкость.
— Здравствуйте! — с легким акцентом здоровается с ними симпатичная женщина лет тридцати и улыбается. На ней свободного покроя платье и красивые босоножки.
— О! Вы понимаете по-русски? — еще больше удивляется Денис. — Здорово!
Он разыгрывает роль не очень далекого, но добродушного парня — подходящей мишени для любых происков посланцев империализма. Женщина продолжает улыбаться.
— Конечно. Мы должны знать язык своих друзей.
У нее прическа «каре», милая улыбка, короткий узкий нос и ясные серые глаза.
Сквозь ремешки босоножек выглядывают ухоженные нежные пальчики с неброским перламутровым педикюром. И густые черные волосы лежат один к одному, отблескивая, как воронье крыло, — видно, она моет голову по несколько раз в день. От женщины исходит волна притягательности и обаяния. Если бы она просила показать шрам от аппендицита, Денис не стал бы упрямиться.
— Слышишь, Витек, это наши друзья! — окончательно заходится в восторге Денис.
— Мир, дружба! — почему-то с акцентом говорит Осипов и, тряся сцепленными ладонями перед грудью, ненатурально скалится.
Контакт состоялся. Женщину звали Мадлен, она из Лиона, работает в музее.
Основная часть группы из Парижа. В Тиходонске им нравится, послезавтра они улетают в Москву, а оттуда возвращаются домой.
— Витек, сбегай за шампанским! — командует Денис и принимается раскуривать трубку. Закрепить контакт никогда не вредно, но сейчас не Холмсу, а ему лично хочется сделать Мадлен что-то приятное.
Осипов приносит бутылку «Тиходонского» и три картонных стаканчика. Стаканчиков надо было взять больше — группа иноков заинтересованно следит за развитием событий, и по законам гостеприимства пригласить к выпивке следует всех желающих.
Хоть по три капли на нос, неважно, тут главное жест! Они-то уж попили у себя настоящего шампанского, «Тиходонским» их не удивишь, но совместное распитие сближает и способствует…
Денис вручает Мадлен стаканчик с таким видом, будто это хрустальный бокал. Они встречаются глазами, и Денис явственно читает в них интерес. Он ощущает всплеск настроения, будто получил инъекцию веселящего препарата.
— Господа, присоединяйтесь! — широким жестом Денис протягивает оставшиеся стаканчики в сторону группы, совершенно не представляя, как станет выкручиваться, если интерес к предложению проявят больше, чем двое.
Но французы вежливо улыбаются и делают отрицательные жесты. Худенькая женщина с короткой стрижкой хлопает ладонями по открытым плечам и что-то говорит по-французски.
— Холодно пить шампанское, — переводит Мадлен и лукаво улыбается. — А я не боюсь холода…
В ее тоне Денису слышатся многозначительные обещающие нотки. Его бросает в жар.
У него дрожат руки. Тиходонское шампанское пенится, выплескивается на дощатую палубу. Мадлен звонко смеется.
— За вас, наших гостей! — торжественно провозглашает Денис. В одной руке он держит стаканчик, в другой трубку. Это неудобно и кажется, будто выглядит он совершенно по-дурацки. — Нам очень приятно, что вы прибыли в наши замечательные края, надеемся, что это не последний раз. За вас, Мадлен!
Он залпом выпивает свою порцию. Шипучая сладкая жидкость попадает в пустой желудок, вызывая тошнотный спазм. Сейчас бы горячую отбивную с зеленым горошком!
Витька только пригубляет — боится, что жена учует запах. Лучше бы вообще отказался, а так принужденность его поведения видна невооруженным глазом! Мадлен пьет медленно, маленькими глотками, губы мягко облегают картонную кромку, не оставляя следов помады.
— Вы удобно устроились? — галантно спрашивает Денис. — В какой гостинице?
В животе у него заурчало. Денис чуть не провалился сквозь палубу и до отказа втянул пресс, как будто старался достать до позвоночника.
— «Кавказ».
Другого ответа он и не ждал — интуристовская гостиница одна в городе. «В каком номере?» — рвался из захмелевшего нутра следующий вопрос, но гортань и губы никогда не пропустили бы его наружу.
— А вы работаете или учитесь? — в свою очередь интересуется Мадлен.
— Учимся. В университете, на юридическом, — честно отвечает Денис и рассказывает о себе и Осипове. Они действуют без легенды, под своими именами, поэтому им ничего не нужно придумывать.
— Занятия закончились, вот мы и решили прогуляться по реке…
— Подышать свежим воздухом, — добавляет Витька, довольный, что встрял в разговор.
— А вы женаты? — Мадлен показывает на Витькино обручальное кольцо.
— Да, — энергично кивает тот. — Совсем недавно.
— А почему жена не дышит свежим воздухом?
— Э-э… Она… Она заболела! — брякает Осипов.
Идиот!
— Странно! — удивляется Мадлен, и улыбка ее становится напряженной. — Молодая жена заболела, ей нужен уход, лекарства… А вы после занятий не спешите к ней, а едете дышать воздухом!
Витька не отличается сообразительностью. Он молчит и смотрит в сторону, как на семинаре у Франка. Дениса окатывает волна злости. Какой тупица!
— Витя живет в общежитии, а жена отдельно, у родителей, — объясняет Денис. — У них одна комната, и все не помещаются.
Конечно, этим признанием он подрывал престиж своей страны, но в конце концов сейчас гласность, скрывать недостатки перестали. А истинную причину их нахождения на прогулочном катере надо скрыть любой ценой…
— Вечером Витя зайдет ее проведать, понимаете? Навестить. И снова пойдет в общежитие.
— Муж и жена живут отдельно?!
— Да. Но скоро им дадут комнату в общаге. В смысле в общежитии.
— Скоро дадут! — воспрянул Витька. — Профком обещал!
— А шампанское… Не слишком ли оно дорогое для неимущих студентов?
— Мы это… Подрабатываем, — выпятил грудь Витька.
— Да? Интересно, где же?
— Грузчиками в магазине.
Мадлен окинула взглядом его фигуру и теплыми пальцами мягко взяла Дениса за руку. Когда-то он занимался боксом, и кулак с разбитыми костяшками выглядел внушительно. Но она разжала его и нежно провела по ладони.
— Вы не успели испортить руки, — серые глаза потускнели.
Дальше беседа протекала вяло. Мадлен не выпытывала государственных секретов, не высказывала никаких просьб и не давала поручений, не пыталась соблазнить и завербовать, не просила адреса для переписки, словом, не делала ничего запрещенного, да и разрешенного тоже не делала. И все остальные французы вели себя идеально: не вступали в контакт с местными, ничего не передавали, не разбредались, даже в бар не пошли.
Погода испортилась: полил мелкий, колючий дождь, волны приобрели свинцовую окраску и покрылись белыми барашками. Легко одетые иноки забились под тент, зябко поеживались. Только Мадлен с удовольствием подставляла лицо холодным брызгам. С мокрыми волосами и разрозовевшимися щеками она выглядела очень привлекательно.
Денис поймал себя на мысли, что никогда раньше не засматривался на женщин ее возраста. А сейчас… В груди расширялся теплый шар, наперекор погоде согревая все его существо. Уж не влюбился ли он? С первого взгляда, в иностранку, которая через пару дней навсегда уезжает из страны… Любовь способствует безумствам. Он знает, как надо держаться и что говорить, чтобы беспрепятственно пройти в «Кавказ», и он легко может установить номер, в котором она живет. Только что дальше? Нет, все бесполезно…
— Что вы делаете завтра? — не удержавшись, спрашивает он. — Или сегодня вечером?
Я мог бы показать вам город. И окрестности…
— Невозможно, — Мадлен безразлично качает головой. — Сейчас у нас прием в горисполкоме, потом я лягу спать. А завтра весь день тоже расписан по минутам.
Денис отчетливо чувствовал: в Мадлен что-то изменилось. Она поддерживала разговор, задавала необязательные вопросы, впопад отвечала, по-прежнему мило улыбалась. Но это уже была другая Мадлен. Теперь он не ощущал ни прежнего интереса, ни расположенности, только безразличие и усталость. Лишь элементарная вежливость заставляла ее поддерживать разговор. Настроение у Дениса испортилось.
Перемены в поведении женщины он отнес на свой счет. Дурацкая трубка, бурчащий живот, идиотское шампанское без закуски, как на вокзале…
Когда катер уже развернулся и возвращался к причалу, толстый веселый дядька в джинсовых шортах неожиданно навел на них фотоаппарат.
— На памьять!
— Давайте, давайте! — радостно поддержала Мадлен. К ней словно вернулось хорошее настроение.
Витька шарахнулся в сторону, как черт от ладана. Денис растерялся, но вида не подал, стал спокойно рядом с Мадлен, даже когда она взяла его под руку, не отстранился.
— Щелк, щелк, щелк…
— Спасьибо! Теперь скажьите ваш адрьес, я пришлюю снимьок!
Весело улыбаясь, толстяк достал блокнот. После чуть заметной паузы Денис продиктовал адрес, толстяк аккуратно записал.
— Хорошьо! — он долго тряс Денису руку. Мадлен оставалась безучастной.
Прогулка подходила к концу. Скоро борт катера с треском притерся к свисающим за край причала старым покрышкам. Денис смотрел вслед Мадлен, но она не обернулась.
Иноков забрал огромный интуристовский автобус, незаметно рассосался остальной народ, и набережная опустела. Дождь закончился, но от реки тянуло холодом.
— Хорошо сработали, правда? — спросил Витька.
— Угу.
— Все четко, обеспечен полный контроль. Да?
— Да.
— Ну, я побежал к Наташке. Лады?
— Лады.
Но он никуда не побежал, а продолжал топтаться на месте.
— А я не облажался с этим кольцом?
— Облажался.
— Да, надо было снять… Ты только Мамонту не говори…
— Пока. Я пойду прогуляюсь, — вяло пожав руку Витьке, Денис двинулся вдоль ограждающей реку чугунной решетки.
Радостно высунув язык, огромными прыжками пронеслась мимо здоровенная овчарка. В выбоинах тротуара блестели лужицы, пахло свежестью и тиной, через каждые сто метров огромными черными грибами торчали из асфальта чугунные швартовочные тумбы. Он поставил ногу на одну из них, облокотился на колено, вынул и повертел в руках трубку, незаметно осмотрелся.
Осипова уже и след простыл, видно, чешет со всех ног к своей Наташке. Пожилая чета, подстелив газету и не убирая на всякий случай зонт, чинно сидит, на скамейке лицом к Дону. Тоненькая девушка выгуливает на поводке поджарого нервного добермана. С достоинством идет рядом со статной дамой красавец дог в наморднике. Топая как лошадь, пробежала обратно знакомая овчарка. Хозяин ожидал ее вдали, под легким силуэтом высокого моста, связывающего левый и правый берега и открывающего ворота на Кавказ. Несмотря на свой вполне гражданский вид, это стратегический объект. Раньше Денис об этом не задумывался. И вообще не подозревал, что в Тиходонске столько особо важных заводов и НИИ, к которым вожделенно присматриваются зарубежные спецслужбы.
Спрятав трубку, Денис двинулся дальше. Пройдя мимо череды белых теплоходов у пассажирского причала, он подошел к зданию речного вокзала, стилизованному под стремительно несущийся вперед парусник. Роль мачты с разбухшими от ветра парусами выполняла десятиэтажная гостиница, которая так и называлась — «Парус».
Пару раз он бывал там, когда приходилось работать со шведскими моряками. Наверху имелся неплохой бар. Но сейчас у него другой маршрут, неизвестный, кстати, ни Витьке Осипову, ни другим членам отряда.
Денис шел вдоль задней стороны бетонного корабля, на уровне ватерлинии. В отличие от фасадной части здесь царила полная запущенность — мусор, облупившаяся штукатурка, извечные надписи… Только теперь они выполнены не мелом, а цветными фломастерами и аэрозольной краской — прогресс проникает во все сферы жизни, не обходя даже уличный вандализм. К тому же добавились матерные выражения на английском — плоды распространения языковых спецшкол и видеофильмов с параллельным дубляжем.
Он миновал оцинкованный продуктовый люк ресторанной кухни, невзрачные двери пожарного выхода и каких-то подсобных помещений. Следующая дверь в обшарпанной стене ничем не отличалась от предыдущих. Денис сунул палец в дыру у железного косяка, нащупал кнопку звонка, нажал и подержал немного для верности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10