https://wodolei.ru/catalog/chugunnye_vanny/170na70/russia/
Новая вещь. Одна из миллионов и миллионов вещей, которых не знает природа, которые пришли в мир вместе с человеком.
И ещё я подумал, что даже здесь, под водой, я не один. Меня ждут. Волнуясь и не скрывая волнения, поглядывает на часы Смолин. Гена говорит слишком громко. А Данил Данилович слишком тянет слова. Конечно, со мной ничего не случится, но время ползет так медленно…
Я вспоминаю день, когда мы стояли перед дверью Отдела. Всего три года, а кажется, это было бесконечно давно. Мы многого не знали тогда. Не знали, например, как это плохо, когда за тебя некому волноваться. Правильно сказал поэт:
И самый дальний путь не долог,
Когда в конце никто не ждёт…
Когда-то я видел картину. Серые холмы, голая, каменистая пустыня. Дальше – океан. Бесконечная мёртвая гладь. Это был современный пейзаж. Но мне почудилось, что это древняя Земля. Земля, которую человеческий гений ещё не осветил огнями городов, не связал тугими канатами рельсов, не украсил белыми мазками парусов, смело разбросанными по сине-зелёному океанскому фону…
И ещё я подумал о великой и трудной судьбе человека. О дороге, которую он прошёл. И о той, что, круто взмывая вверх, ведёт его к звёздам.
Глава 9 ЭПИЛОГ, ОБРАЩЁННЫЙ В БУДУЩЕЕ
«ВЛАСТЕЛИН И РАБ СВОЕГО РАБА»
Кажется, ничто не изменилось. Как прежде, мы сидим в кабинете Смолина. Как прежде, хозяин неторопливо ходит по кабинету, хохочет, поглаживая редкий ёжик волос.
Только на календаре сентябрь 1963 года. Только за окном не тихая бакинская улица, а шумная площадь Москвы. И кабинет стал просторнее – Смолин теперь начальник Отдела в Комитете с длинным и сложным названием.
– Теперь о вас! – распоряжается Смолин.
О Д.Д. мы знаем: он директор научно-исследовательского института. Его последние работы получили широкую известность.
Гена подталкивает меня локтем.
– Собираюсь написать книгу, – осторожно говорю я.
– Пишет, – уточняет Гена.
– Книгу? Здорово! – удивляется Смолин. – А о чём?
– О кислороде… – бормочу я. – Вернее, о том, как мы работали с кислородом…
– Подробнее, – требует Д.Д.
Начинаю неуверенно. Но воспоминания захватывают, и последние главы я рассказываю с увлечением.
Тишина. Несколько томительных, бесконечно долгих минут. Первым говорит Д.Д.:
– В общем, ничего. Есть интересные эпизоды. Но…
Д.Д. не может обойтись без «но».
– Понимаете, чего-то не хватает… – Данил Данилович щёлкает пальцами. – Какая-то незавершенность…
– Гениально! – подхватывает Гена. – Я ему говорил то же самое. В книге нужно показать будущее. Будущее кислорода.
– Я пишу о том, что было и есть, – возражаю я. – О том, что будет, пусть пишут фантасты.
– Троглодит! – возмущается Гена. – Ему бы жить тысячу лет назад. Тогда настоящее и будущее разделяли века. А сейчас… скажи, опыты в Лейденском университете – это уже есть или это будет?
– Подождите, – останавливает его Д.Д. – Как вы думаете назвать книгу? «Властелин Окси-мира»? Пожалуй, несколько смело.
– А чего нам бояться? – улыбается Смолин. – Воды не боялись, огня не боялись…
– Нет, серьёзно. С одной стороны, правильно. Именно сейчас, в эпоху космоса, перед человеком встаёт задача: по-настоящему узнать Окси-мир, стать его властелином…
– Вот именно!
– Погодите. Есть и другая сторона, – продолжал Д.Д. – Кислородный мир, в котором мы живём, создан не человеком. Более того. Сам человек – дитя этого мира, одно из миллионов его созданий. Он может стать властелином Окси-мира, освоить Вселенную. Но и тогда он не сможет обходиться без кислорода. Властелин, который не в состоянии жить без своего раба. Деталь, согласитесь, не лишенная интереса…
– Властелины вообще не могут обходиться без рабов, – философски заметил Гена.
– И главное, это звучит: «Властелин и раб своего раба», – продекламировал Смолин.
– Звучит… – Д.Д. незаметно подмигнул мне. – Но название оставьте. Кстати, как вы оцениваете свои работы? Так сказать, их роль в извечной борьбе человека за овладение Окси-миром?
Я смутился. За меня немедленно вступился Смолин – он по-прежнему не мог допустить, чтобы обижали «его изобретателей».
– Вопрос отводится, – решительно заявил он. – Уважающий себя изобретатель всегда считает свою работу главной. Иначе зачем бы он ею занимался?
– Однако можно же оценить объективно, – возразил Данил Данилович.
– Вот вы и оцените!
– Хорошо, я попробую, – кивнул Д.Д. – Работы, пожалуй, неплохие. Но в общем плане…
«В общем плане» мне стало грустно. Я представил себе путь человечества. Нет, не в виде дороги или лестницы. Почему-то я увидел вдруг бумагу с надписью: «Формула изобретения». Бесконечная, лента несла миллионы великих и малых открытий, сделанных до нас. На мгновение она замерла, мелькнуло набранное крупно: «отличающийся» и несколько слов – меньше строчки – наши работы… А лента плыла и плыла, вбирая скупые и ёмкие, как текст телеграмм, сообщения о новом. Имена людей и стран, названия работ, неудачи, отчаяние и великий миг открытия, уложившиеся в короткую строку за безжалостным словом «отличающийся»…
– Вы не слушаете, – донёсся до меня голос Д.Д. – А между тем вам полезно было бы знать, что в общем плане…
– Не надо, – попросил я. – Пожалуйста, не надо в общем плане.
Данил Данилович глянул на меня и умолк. Но я уже улыбался: вспомнил Шепли. Перефразируя его, я сказал себе; «Проблема покорения Окси-мира настолько грандиозна, что в её решении почётно играть даже скромную роль».
– Ну хорошо, – решил Д.Д., – займемся будущим кислорода. Что вас тут смущает?
РЫВОК
Меня смущало многое. Больше всего будущее кислорода в обычных, земных условиях. Не потому, что оно сомнительно. Напротив. Возможности использования кислорода настолько широки и многообразны, что в принципе охватывают всю современную промышленность.
В ближайшие годы резко возрастёт применение кислорода в чёрной и цветной металлургии, при сварке и резке металлов, в цементной и бумажной промышленности, в горном деле. К концу семилетки десятки миллионов тонн стали в нашей стране будет выплавляться с помощью кислорода.
Интересные перспективы открывает использование кислорода в области газификации. Многие виды топлива – сланцы, торф, угольная «мелочь» – не удовлетворяют требованиям современного производства: плохо горят, дают невысокую температуру. При обработке низкосортных топлив кислородом удается получить весьма ценный продукт – горючий газ. Этот газ не только отличное топливо, но и превосходное химическое сырье. Его удобно хранить и транспортировать по трубопроводам на большие расстояния.
Недавно создана кислородная горелка для резки породы – термобур. Керосин, сгорая в чистом кислороде, развивает температуру 3000–3500 градусов. Струя раскалённых газов под давлением 25 атмосфер режет и плавит самые прочные породы. Скорость бурения термобуром достигает 4 метров в час (в скале!), то есть в 20 раз выше, чем при работе обычным инструментом.
Можно было бы назвать и другие новые области применения кислорода. Но гораздо важнее уловить общую идею: кислород может использоваться всюду, где происходит горение или окисление. А эти процессы составляют ни мало ни много – 4 / 5 всей современной техники. Тепловые электростанции и нефтеперерабатывающие заводы, теплоходы и тепловозы, автомобили и самолёты…
Я развёл руками.
– Не могу же я перечислять все отрасли промышленности.
– И не надо, – заметил Д.Д. – Достаточно объяснить принцип: использование кислорода резко ускорит течение процессов, повысит мощность двигателей, откроет новые возможности для полной автоматизации производства.
– Читатель спросит: если всё так замечательно, почему это не настоящее, а будущее?
– Вопрос серьёзный, – согласился Д.Д. – И ответить надо так, чтобы стало ясно, кто тут главные виновники.
Прежде всего кислород. Самолёты на чистом кислороде летали бы гораздо скорее обычных. Но оборудовать самолёт кислородной установкой пока что трудно: она тяжела, громоздка, расходует много энергии.
В некоторых областях (например, на тепловых электростанциях) вес и размеры установки не имеют существенного значения. Однако там важна стоимость. Нет смысла расходовать дорогой кислород, экономя дешёвый уголь…
Итак, чтобы чистый кислород «овладел» промышленностью, он должен стать почти таким же доступным, как обычный воздух. А для этого необходимы новые способы его получения.
Второй «виновник» – материалы. Применение кислорода связано с работой при высоких температурах. Между тем в распоряжении человека нет пока достаточно жаропрочных материалов.
Вторжение кислорода заставит изменить конструкцию двигателей и оборудования, разработать новую аппаратуру, средства управления и контроля. Короче говоря, коренным образом перестроить всё современное производство.
Конечно, задача таких масштабов потребует огромных средств, труда и времени. Но решать её стоит. Замена воздуха кислородом откроет перспективы, которые сейчас кажутся фантастическими. Колоссальная экономия топлива. Стремительный рост мощности двигателей. Небывалое ускорение процессов. Уменьшение размеров машин, установок и заводов. Улучшение качества продукции.
По существу, революция. Переход к новой технике. Рывок в мир высоких скоростей, давлений, температур. В мир будущего.
«ЕСТЬ МНОГОЕ НА СВЕТЕ, ДРУГ ГОРАЦИО…»
– Вы забыли о море, – говорит Смолин. – На судьбе Мирового океана это никак не отразится, но на судьбе вашей книги…
Он умолкает и внимательно оглядывает нас. Мы почтительно слушаем. Эта почтительность кажется Смолину подозрительной. Однако молчать он не может. Мировой океан – его конёк.
Население нашей планеты, напоминает он, непрерывно растёт. К концу XX века на Земле будет 6–8, а может быть, и 10 миллиардов человек. Поиски новых источников питания, новых месторождений полезных ископаемых приобретут колоссальное значение.
Конечно, возможности науки и техники безграничны. Но именно поэтому, переступив очерченную природой линию суши, человек начнет борьбу за освоение океана.
– Океан! – Смолин так произносит это слово, что мы невольно поднимаем глаза к карте: три четверти её пространства залиты синим.
Моря и океаны занимают площадь 361 миллион квадратных километров. Около 200 тысяч видов животных и растений живут в море. На огромных пространствах океанического дна лежат сотни миллиардов тонн руды – железа и марганца, кобальта и никеля.
– Овладеть океаном, – голос Смолина гремит, – значит обеспечить питание людей и машин на миллионы лет. Ключ к глубинам океана… – Он выдерживает эффектную паузу. – Кислород!
Наступило молчание.
– Я полагаю, Сергей Петрович, – осторожно начал Д.Д., – что большинство этих соображений Володе… э… известно. Боюсь, что он знал их уже в сорок четвёртом году, когда они с Геной пришли в Отдел. А сейчас он… э… пишет книгу, и надо надеяться…
– А о глубоководных спусках ему тоже известно? – прогремел Смолин.
Кое-что, – скромно сказал я. И в доказательство перечислил несколько десятков: от спуска Ганса Гартмана в 1911 году на глубину 458 метров до рекордного, при котором Жак Пикар и Дан Уолш достигли 10919 метров – дна Марианской впадины.
– Здорово! – восхитился Смолин.
Это «здорово» относилось, конечно, к памяти. При всех достижениях последних лет человек ещё очень далёк от покорения океана. В легководолазном скафандре или акваланге обычно удается достичь глубины 100 метров. Жёсткие, «бронированные» скафандры выдерживают спуск до 200–250 метров. Жак-Ив Кусто на подводном корабле «Дениза» («Ныряющее блюдце») достиг 300 метров. Спуски глубоководных аппаратов – батисфер и батискафов – позволили исследовать лишь ничтожные участки дна. Колоссальные пространства океана площадью в миллионы квадратных километров никогда не видели человека, своего «властелина».
Да и о какой власти можно говорить при нынешних технических средствах. Человек, закованный в скафандр или упрятанный в кабину батискафа, гораздо больше похож на пленника океана, чем на его властелина.
В июле 1963 года Жак-Ив Кусто с группой товарищей построил «Преконтинент-2» – первый в мире подводный посёлок. Семь его обитателей жили в превосходных условиях. У них было всё необходимое: аппарат для кондиционирования воздуха, электрическая кухня, телефоны и даже телевизор. «Рано или поздно, – сказал потом Кусто, – человечество поселится на дне моря. Наш опыт – начало большого вторжения. В океане появятся города, больницы, театры…»
Ясно, однако – и сам Кусто это отлично понимал, – что нет смысла «вторгаться» в океан и сидеть взаперти, хотя бы и в доме со всеми удобствами. Нужно, чтобы человек мог свободно передвигаться под водой, вести исследования, работать.
В известном романе Александра Беляева Ихтиандр становится «человеком-амфибией» после операции. Хирург «монтирует» в его теле вторую систему дыхания – жабры.
Идея интересна. Но это далеко не единственный и, конечно, не самый лёгкий путь. Мне кажется, что приспособление человека к жизни под водой будет достигнуто по-другому – средствами не медицины, а техники.
В чём тут препятствие? Конечно, не в отсутствии кислорода. В воде его больше чем достаточно. Беда в том, что и химически связанный, и растворенный в воде кислород одинаково не усваиваются нашими органами дыхания. Нужен «посредник» – прибор или аппарат, который извлекал бы кислород одним из двух способов: либо разлагая воду, либо выделяя кислород, растворённый в ней.
Разложение воды требует сравнительно большого расхода энергии. Само по себе это не страшно, ведь в общем-то кислорода нужно немного. Однако источник этой энергии, «электростанция», должен двигаться вместе с человеком (не тянуть же за человеком провода). Отсюда условие – лёгкость и компактность.
Таких установок нет. Нынешние аккумуляторы тяжелы и громоздки. Создать миниатюрную «атомную электростанцию» чрезвычайно трудно. И, пожалуй, ещё труднее защитить человека от излучения.
Невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
И ещё я подумал, что даже здесь, под водой, я не один. Меня ждут. Волнуясь и не скрывая волнения, поглядывает на часы Смолин. Гена говорит слишком громко. А Данил Данилович слишком тянет слова. Конечно, со мной ничего не случится, но время ползет так медленно…
Я вспоминаю день, когда мы стояли перед дверью Отдела. Всего три года, а кажется, это было бесконечно давно. Мы многого не знали тогда. Не знали, например, как это плохо, когда за тебя некому волноваться. Правильно сказал поэт:
И самый дальний путь не долог,
Когда в конце никто не ждёт…
Когда-то я видел картину. Серые холмы, голая, каменистая пустыня. Дальше – океан. Бесконечная мёртвая гладь. Это был современный пейзаж. Но мне почудилось, что это древняя Земля. Земля, которую человеческий гений ещё не осветил огнями городов, не связал тугими канатами рельсов, не украсил белыми мазками парусов, смело разбросанными по сине-зелёному океанскому фону…
И ещё я подумал о великой и трудной судьбе человека. О дороге, которую он прошёл. И о той, что, круто взмывая вверх, ведёт его к звёздам.
Глава 9 ЭПИЛОГ, ОБРАЩЁННЫЙ В БУДУЩЕЕ
«ВЛАСТЕЛИН И РАБ СВОЕГО РАБА»
Кажется, ничто не изменилось. Как прежде, мы сидим в кабинете Смолина. Как прежде, хозяин неторопливо ходит по кабинету, хохочет, поглаживая редкий ёжик волос.
Только на календаре сентябрь 1963 года. Только за окном не тихая бакинская улица, а шумная площадь Москвы. И кабинет стал просторнее – Смолин теперь начальник Отдела в Комитете с длинным и сложным названием.
– Теперь о вас! – распоряжается Смолин.
О Д.Д. мы знаем: он директор научно-исследовательского института. Его последние работы получили широкую известность.
Гена подталкивает меня локтем.
– Собираюсь написать книгу, – осторожно говорю я.
– Пишет, – уточняет Гена.
– Книгу? Здорово! – удивляется Смолин. – А о чём?
– О кислороде… – бормочу я. – Вернее, о том, как мы работали с кислородом…
– Подробнее, – требует Д.Д.
Начинаю неуверенно. Но воспоминания захватывают, и последние главы я рассказываю с увлечением.
Тишина. Несколько томительных, бесконечно долгих минут. Первым говорит Д.Д.:
– В общем, ничего. Есть интересные эпизоды. Но…
Д.Д. не может обойтись без «но».
– Понимаете, чего-то не хватает… – Данил Данилович щёлкает пальцами. – Какая-то незавершенность…
– Гениально! – подхватывает Гена. – Я ему говорил то же самое. В книге нужно показать будущее. Будущее кислорода.
– Я пишу о том, что было и есть, – возражаю я. – О том, что будет, пусть пишут фантасты.
– Троглодит! – возмущается Гена. – Ему бы жить тысячу лет назад. Тогда настоящее и будущее разделяли века. А сейчас… скажи, опыты в Лейденском университете – это уже есть или это будет?
– Подождите, – останавливает его Д.Д. – Как вы думаете назвать книгу? «Властелин Окси-мира»? Пожалуй, несколько смело.
– А чего нам бояться? – улыбается Смолин. – Воды не боялись, огня не боялись…
– Нет, серьёзно. С одной стороны, правильно. Именно сейчас, в эпоху космоса, перед человеком встаёт задача: по-настоящему узнать Окси-мир, стать его властелином…
– Вот именно!
– Погодите. Есть и другая сторона, – продолжал Д.Д. – Кислородный мир, в котором мы живём, создан не человеком. Более того. Сам человек – дитя этого мира, одно из миллионов его созданий. Он может стать властелином Окси-мира, освоить Вселенную. Но и тогда он не сможет обходиться без кислорода. Властелин, который не в состоянии жить без своего раба. Деталь, согласитесь, не лишенная интереса…
– Властелины вообще не могут обходиться без рабов, – философски заметил Гена.
– И главное, это звучит: «Властелин и раб своего раба», – продекламировал Смолин.
– Звучит… – Д.Д. незаметно подмигнул мне. – Но название оставьте. Кстати, как вы оцениваете свои работы? Так сказать, их роль в извечной борьбе человека за овладение Окси-миром?
Я смутился. За меня немедленно вступился Смолин – он по-прежнему не мог допустить, чтобы обижали «его изобретателей».
– Вопрос отводится, – решительно заявил он. – Уважающий себя изобретатель всегда считает свою работу главной. Иначе зачем бы он ею занимался?
– Однако можно же оценить объективно, – возразил Данил Данилович.
– Вот вы и оцените!
– Хорошо, я попробую, – кивнул Д.Д. – Работы, пожалуй, неплохие. Но в общем плане…
«В общем плане» мне стало грустно. Я представил себе путь человечества. Нет, не в виде дороги или лестницы. Почему-то я увидел вдруг бумагу с надписью: «Формула изобретения». Бесконечная, лента несла миллионы великих и малых открытий, сделанных до нас. На мгновение она замерла, мелькнуло набранное крупно: «отличающийся» и несколько слов – меньше строчки – наши работы… А лента плыла и плыла, вбирая скупые и ёмкие, как текст телеграмм, сообщения о новом. Имена людей и стран, названия работ, неудачи, отчаяние и великий миг открытия, уложившиеся в короткую строку за безжалостным словом «отличающийся»…
– Вы не слушаете, – донёсся до меня голос Д.Д. – А между тем вам полезно было бы знать, что в общем плане…
– Не надо, – попросил я. – Пожалуйста, не надо в общем плане.
Данил Данилович глянул на меня и умолк. Но я уже улыбался: вспомнил Шепли. Перефразируя его, я сказал себе; «Проблема покорения Окси-мира настолько грандиозна, что в её решении почётно играть даже скромную роль».
– Ну хорошо, – решил Д.Д., – займемся будущим кислорода. Что вас тут смущает?
РЫВОК
Меня смущало многое. Больше всего будущее кислорода в обычных, земных условиях. Не потому, что оно сомнительно. Напротив. Возможности использования кислорода настолько широки и многообразны, что в принципе охватывают всю современную промышленность.
В ближайшие годы резко возрастёт применение кислорода в чёрной и цветной металлургии, при сварке и резке металлов, в цементной и бумажной промышленности, в горном деле. К концу семилетки десятки миллионов тонн стали в нашей стране будет выплавляться с помощью кислорода.
Интересные перспективы открывает использование кислорода в области газификации. Многие виды топлива – сланцы, торф, угольная «мелочь» – не удовлетворяют требованиям современного производства: плохо горят, дают невысокую температуру. При обработке низкосортных топлив кислородом удается получить весьма ценный продукт – горючий газ. Этот газ не только отличное топливо, но и превосходное химическое сырье. Его удобно хранить и транспортировать по трубопроводам на большие расстояния.
Недавно создана кислородная горелка для резки породы – термобур. Керосин, сгорая в чистом кислороде, развивает температуру 3000–3500 градусов. Струя раскалённых газов под давлением 25 атмосфер режет и плавит самые прочные породы. Скорость бурения термобуром достигает 4 метров в час (в скале!), то есть в 20 раз выше, чем при работе обычным инструментом.
Можно было бы назвать и другие новые области применения кислорода. Но гораздо важнее уловить общую идею: кислород может использоваться всюду, где происходит горение или окисление. А эти процессы составляют ни мало ни много – 4 / 5 всей современной техники. Тепловые электростанции и нефтеперерабатывающие заводы, теплоходы и тепловозы, автомобили и самолёты…
Я развёл руками.
– Не могу же я перечислять все отрасли промышленности.
– И не надо, – заметил Д.Д. – Достаточно объяснить принцип: использование кислорода резко ускорит течение процессов, повысит мощность двигателей, откроет новые возможности для полной автоматизации производства.
– Читатель спросит: если всё так замечательно, почему это не настоящее, а будущее?
– Вопрос серьёзный, – согласился Д.Д. – И ответить надо так, чтобы стало ясно, кто тут главные виновники.
Прежде всего кислород. Самолёты на чистом кислороде летали бы гораздо скорее обычных. Но оборудовать самолёт кислородной установкой пока что трудно: она тяжела, громоздка, расходует много энергии.
В некоторых областях (например, на тепловых электростанциях) вес и размеры установки не имеют существенного значения. Однако там важна стоимость. Нет смысла расходовать дорогой кислород, экономя дешёвый уголь…
Итак, чтобы чистый кислород «овладел» промышленностью, он должен стать почти таким же доступным, как обычный воздух. А для этого необходимы новые способы его получения.
Второй «виновник» – материалы. Применение кислорода связано с работой при высоких температурах. Между тем в распоряжении человека нет пока достаточно жаропрочных материалов.
Вторжение кислорода заставит изменить конструкцию двигателей и оборудования, разработать новую аппаратуру, средства управления и контроля. Короче говоря, коренным образом перестроить всё современное производство.
Конечно, задача таких масштабов потребует огромных средств, труда и времени. Но решать её стоит. Замена воздуха кислородом откроет перспективы, которые сейчас кажутся фантастическими. Колоссальная экономия топлива. Стремительный рост мощности двигателей. Небывалое ускорение процессов. Уменьшение размеров машин, установок и заводов. Улучшение качества продукции.
По существу, революция. Переход к новой технике. Рывок в мир высоких скоростей, давлений, температур. В мир будущего.
«ЕСТЬ МНОГОЕ НА СВЕТЕ, ДРУГ ГОРАЦИО…»
– Вы забыли о море, – говорит Смолин. – На судьбе Мирового океана это никак не отразится, но на судьбе вашей книги…
Он умолкает и внимательно оглядывает нас. Мы почтительно слушаем. Эта почтительность кажется Смолину подозрительной. Однако молчать он не может. Мировой океан – его конёк.
Население нашей планеты, напоминает он, непрерывно растёт. К концу XX века на Земле будет 6–8, а может быть, и 10 миллиардов человек. Поиски новых источников питания, новых месторождений полезных ископаемых приобретут колоссальное значение.
Конечно, возможности науки и техники безграничны. Но именно поэтому, переступив очерченную природой линию суши, человек начнет борьбу за освоение океана.
– Океан! – Смолин так произносит это слово, что мы невольно поднимаем глаза к карте: три четверти её пространства залиты синим.
Моря и океаны занимают площадь 361 миллион квадратных километров. Около 200 тысяч видов животных и растений живут в море. На огромных пространствах океанического дна лежат сотни миллиардов тонн руды – железа и марганца, кобальта и никеля.
– Овладеть океаном, – голос Смолина гремит, – значит обеспечить питание людей и машин на миллионы лет. Ключ к глубинам океана… – Он выдерживает эффектную паузу. – Кислород!
Наступило молчание.
– Я полагаю, Сергей Петрович, – осторожно начал Д.Д., – что большинство этих соображений Володе… э… известно. Боюсь, что он знал их уже в сорок четвёртом году, когда они с Геной пришли в Отдел. А сейчас он… э… пишет книгу, и надо надеяться…
– А о глубоководных спусках ему тоже известно? – прогремел Смолин.
Кое-что, – скромно сказал я. И в доказательство перечислил несколько десятков: от спуска Ганса Гартмана в 1911 году на глубину 458 метров до рекордного, при котором Жак Пикар и Дан Уолш достигли 10919 метров – дна Марианской впадины.
– Здорово! – восхитился Смолин.
Это «здорово» относилось, конечно, к памяти. При всех достижениях последних лет человек ещё очень далёк от покорения океана. В легководолазном скафандре или акваланге обычно удается достичь глубины 100 метров. Жёсткие, «бронированные» скафандры выдерживают спуск до 200–250 метров. Жак-Ив Кусто на подводном корабле «Дениза» («Ныряющее блюдце») достиг 300 метров. Спуски глубоководных аппаратов – батисфер и батискафов – позволили исследовать лишь ничтожные участки дна. Колоссальные пространства океана площадью в миллионы квадратных километров никогда не видели человека, своего «властелина».
Да и о какой власти можно говорить при нынешних технических средствах. Человек, закованный в скафандр или упрятанный в кабину батискафа, гораздо больше похож на пленника океана, чем на его властелина.
В июле 1963 года Жак-Ив Кусто с группой товарищей построил «Преконтинент-2» – первый в мире подводный посёлок. Семь его обитателей жили в превосходных условиях. У них было всё необходимое: аппарат для кондиционирования воздуха, электрическая кухня, телефоны и даже телевизор. «Рано или поздно, – сказал потом Кусто, – человечество поселится на дне моря. Наш опыт – начало большого вторжения. В океане появятся города, больницы, театры…»
Ясно, однако – и сам Кусто это отлично понимал, – что нет смысла «вторгаться» в океан и сидеть взаперти, хотя бы и в доме со всеми удобствами. Нужно, чтобы человек мог свободно передвигаться под водой, вести исследования, работать.
В известном романе Александра Беляева Ихтиандр становится «человеком-амфибией» после операции. Хирург «монтирует» в его теле вторую систему дыхания – жабры.
Идея интересна. Но это далеко не единственный и, конечно, не самый лёгкий путь. Мне кажется, что приспособление человека к жизни под водой будет достигнуто по-другому – средствами не медицины, а техники.
В чём тут препятствие? Конечно, не в отсутствии кислорода. В воде его больше чем достаточно. Беда в том, что и химически связанный, и растворенный в воде кислород одинаково не усваиваются нашими органами дыхания. Нужен «посредник» – прибор или аппарат, который извлекал бы кислород одним из двух способов: либо разлагая воду, либо выделяя кислород, растворённый в ней.
Разложение воды требует сравнительно большого расхода энергии. Само по себе это не страшно, ведь в общем-то кислорода нужно немного. Однако источник этой энергии, «электростанция», должен двигаться вместе с человеком (не тянуть же за человеком провода). Отсюда условие – лёгкость и компактность.
Таких установок нет. Нынешние аккумуляторы тяжелы и громоздки. Создать миниатюрную «атомную электростанцию» чрезвычайно трудно. И, пожалуй, ещё труднее защитить человека от излучения.
Невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28