Я поднатужился, но, чтобы опрокинуть его на землю, у меня не хватало силенок.
– Ты мужчина или тряпка? – бросил мне в лицо Наташин отец.
Я разозлился и повалил соперника, и сам улегся на него. Так, отдав все силы борьбе, падают в изнеможении победители Олимпийских игр.
Тяжело дыша, я поднялся на ноги.
– А Наташа, знаешь, как… – начал отец.
Я перебил его.
– Знаю.
Наташин отец протянул мне пачку сигарет. Мне неудобно было отказываться, и я вытащил дрожащими пальцами сигарету, прикурил и, конечно, закашлялся. Потому что эту гадость, как выражался мой папа, никогда не держал в зубах.
Но стоило Наташиному отцу посмотреть на меня с недоумением, как мой кашель сразу пропал, словно его и не было. Я затягивался и смалил, как заправский курильщик.
Мне вспомнилась папина сказочка о том, что Наташу околдовал злой волшебник. Раньше я считал, что злой волшебник – это Наташин братец, а его и на свете не существовало.
Теперь я твердо знал, что Наташу околдовал, вернее, научил всему ее отец. Он явно волшебник, но вовсе не злой. Чему только не научил меня Наташин отец и всего за один день – и машину водить, и бороться, и курить.
Ну, впрочем, дымить мне совсем не нравилось, и когда мы сели снова в машину, я потихоньку, чтобы не видел отец, загасил сигарету и спрятал ее в карман куртки.
А мой папа? Чему он меня научил? Произносить монологи о добре и справедливости?
Когда мы возвращались в город, Наташин отец продолжил прерванные воспоминания.
– Итак, я хотел сына, а у меня появилась дочь. И в один прекрасный день на меня снизошло. Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее – наша задача. Слыхал такие слова?
– Нет, не слыхал, – покачал я головой.
– Верно, сейчас они не в моде. А в нашем детстве они были у всех на устах. И я решил – сделаю из дочки сына. Наперекор природе. Назло судьбе. Машины я умею конструировать, неужто человек потруднее? И я принялся за дело. Вот скажи, что дарят девчонкам на день рождения, на Новый год?
– Куклы разные, – неуверенно ответил я.
– Верно, куклы и прочие финтифлюшки, – подхватил Наташин отец. – А я дарил сам и всех родственников и знакомых заставил, чтобы дарили машины, пистолеты, клюшки, футбольные мячи. В общем, годам к пяти моя Наташка была вооружена до зубов, как настоящий парень.
Он счастливо засмеялся. Машина уже въехала в город, и Наташин отец покатил медленнее, поглядывая по сторонам. На улицах загорались фонари.
Вот это настоящий папа! Не то что мой! Сколько раз я его просил – купи боксерские перчатки, ничего не получалось. Наташин папа купил бы без всяких просьб.
– Да Наташка ни в чем не уступала мальчишкам, – рассказывал отец. – Я ее и звал, как мальчишку – Николаем, Колькой, а мать и все остальные – Наташей.
Он замолк, а я подумал: ну и чудеса! До сих пор я знал, что у одного известного писателя было два имени – мужское и женское – Эрих через черточку Мария. Поэтому одни читатели были вполне уверены, что заливаются смехом над страницами писателя (см. Эрих), а другие читательницы не испытывали никаких сомнений, что льют слезы над творениями писательницы (см. Мария).
У нашего подъезда Наташин отец затормозил.
– Спасибо за поездку, – поблагодарил я и взялся за ручку дверцы.
– Тебе – спасибо, – ответил отец и попросил: – Найди мне Наташку. Вы же все быстрее узнаете. У вас свой беспроволочный телеграф. Я тебе разрешу дружить с Наташей, хоть каждый вечер к нам приходи и никогда не обзову тебя Ромео, честное слово. И отца твоего даже пальцем не трону. Ну, договорились?
Наташин отец протянул мне свою могучую длань.
– Договорились, – мы обменялись крепким мужским рукопожатием.
Дома меня встретила настороженная мама.
– Почему так поздно?
– Прокатились за город и назад, – небрежно ответил я. – Мам, а почему мы не покупаем машину?
– Не знаю, – ответила мама, потому что голова ее была занята другим. – Кир, я хочу тебе сказать, что в нашем доме все остается по-старому. Будем считать, что папа поехал в командировку.
– Длительную? – спросил я.
– Не знаю, – пожала плечами мама.
Моей маме, кажется, ведомо все на свете, а сегодня, когда ушел папа, она столько раз произнесла «не знаю».
Что это они с папой одними словами говорят? Сговорились что ли?

Искусство перевоплощения

Утром я проснулся в отличном настроении. С удовольствием сделал зарядку. После вчерашней тренировки с Наташиным отцом слегка побаливали мышцы, но это ощущение было новым и приятным. Я чувствовал, как мышцы наливаются силой. А потом постоял под душем и растерся мохнатым полотенцем.
Мама поглядывала на меня с удивлением, но, как обычно, молчала. Наверное, она думала, посмотрим, на сколько тебя хватит.
Много раз я уже пытался делать утром зарядку, обливался холодной водой, в общем, как иронично замечала мама, начинал новую жизнь и каждый раз с первого числа. «Почему люди начинают новую жизнь с первого числа? – задавал вопрос мой папа и сам же на него отвечал: – Чтобы уже второго числа забыть о том, что они начали новую жизнь».
Но сегодня мне казалось, что я начал новую жизнь всерьез и надолго.
Я вспомнил про Наташу, и мне стало грустно.
Как-то в папиной статье я прочитал такие слова: «раздвоение личности» и спросил, что они означают.
– Это сложное философское понятие, – папа как раз возился у плиты и ему было не до меня.
– А все-таки? – я был любознательным.
– Ну, это когда в одном человеке словно живут два человека, – растолковывал папа, – один хороший, а другой плохой. Они живут не мирно, а все время ведут бои, и вот кто берет верх, такой и человек – то хороший, то плохой.
Я тогда не очень поверил папе. Как это в одном человеке могут уживаться сразу двое? А теперь подумал, ведь в Наташе тоже жило сразу двое – она и ее братец, которого на самом деле вовсе не было.
Да, Наташе не позавидуешь. Каждый из родителей тянул в свою сторону. Сперва победа была за отцом. Сейчас вперед вырвалась мама. За кем будет следующий тур?
А потом я представил, как сегодня покатаюсь на «Жигулях», как Наташин отец обучит меня еще одному борцовскому приему, и настроение мое вновь стало ясным, точно голубое небо.
Правда, одна облачинка на нем появилась. Я подумал о папе. Каково будет ему, если его повстречает Наташин отец? Я только представил себе, как Наташин отец сжимает моего папу в своих могучих объятиях, и мне страшно стало.
После уроков мы с Саней забежали к нам домой, забросили сумки. Я предлагал подождать, пока позвонит папа и предупредить его о грозящей опасности. Но Саня не хотел ждать, и мы отправились на телевидение.
У входа нас спросили, в какую редакцию и к кому мы идем.
– В детскую, – ответили мы с Саней.
– К Красовскому? – переспросили нас.
Мы не возражали, и нас пропустили. Когда мы очутились в темноватом, длинном – ему не видно было ни конца ни края – коридоре, то слегка растерялись.
Саня хотел найти студию, в которой выступают, чтобы высказать все, что у него в душе накипело о матриархате. Я же мечтал повидаться с папой и предупредить его об опасности.
Время от времени по коридору проносились со страшной скоростью какие-то существа в брюках. Саня кидался к ним, как к родным. Но тут же давал задний ход – это была снова женщина.
– Мужики тут водятся или нет? – скрежетал зубами мой друг.
Не было нигде и папы. Я уже жалел, что пошел на студию. Дождался бы дома папиного звонка, и все было бы в порядке.
Мы едва не столкнулись с совсем юной особой в штроксах мышиного цвета.
– Мальчики, вы к Красовскому?
– К Красовскому, – подтвердил Саня, и я тоже кивнул.
– Где вы бродите? – вспыхнула юная особа. – Репетиция уже началась. Скорее в большую студию.
Предводительствуемые юной особой, мы вновь промчались по длинному коридору, но уже в обратном направлении. Девушка отворила тяжеленную дверь, и мы вошли в студию.
Я зажмурил глаза от яркого света. Откуда-то вынырнул бородатый молодой человек в темных очках, повертел нас с Саней, оглядел со всех сторон и шепнул:
– Ребята, не подведите.
Я сразу догадался, что это и есть Красовский. И не ошибся.
Красовский подтолкнул нас к высокой энергичной женщине, которая всем вокруг командовала.
– Вот, Мария Николаевна, мои ребята.
Я смутился, потому что совершенно не знал, что нас ждет. Саня же, наоборот, с первой же минуты почувствовал себя в студии, как рыба в воде. Он оглядывался по сторонам, широко улыбался.
На него первого и обратила внимание высокая женщина. Она была режиссером, то есть самой главной. Мы это сразу раскусили.
Санина физиономия произвела самое благоприятное впечатление на режиссера, потому что она расплылась в счастливой улыбке.
– Отпетый хулиган, – восхитилась Марина Николаевна. – С таким лучше не встречаться в темном переулке.
Саня огляделся, хотел было полезть в бутылку, то есть устроить тарарам на всю студию, но бородач в темных очках обнял его за плечи, похлопал по спине, подмигнул, мол, все идет как надо, и мой друг сдержался.
Зато моя внешность привела режиссера в ужас. Она скривилась так, словно ничего более противного в жизни не видела.
– Это же типичный пай-мальчик, – возмутилась Марина Николаевна. – Красовский, Сережа, я вас просила привезти хулиганов.
– Замечательные хулиганы, Мария Николаевна, – скороговоркой выпалил Красовский, – лучших во всем городе не найти.
– Сережа, ну что за хулиган в очках да еще с такой благообразной внешностью круглого отличника и зубрилы? – Марина Николаевна внимательно меня изучала. – Кстати, его лицо мне удивительно знакомо, кого-то напоминает…
Еще минута, и я пропал. Если режиссер спросит, как моя фамилия, я ей отвечу правду, не буду таиться. Да и без фамилии меня узнают. Мне все говорили, что я вылитый папа, чем мой папа несказанно гордился, хотя я не понимал почему – на кого же мне быть еще похожим, если я сын своего отца.
Нас выручил Красовский.
– Марина Николаевна, представьте, под внешностью круглого отличника скрывается хулиган. Это будет оригинально, свежо, ново. Такого еще ни у кого не было.
После некоторого раздумья режиссер согласилась:
– В этом что-то есть…
– Есть, есть, – зачастил Красовский. – Они еще распояшутся, вы увидите.
– Начнем запись, – скомандовала режиссер.
Нас с Саней усадили за последний стол в таком закуточке, который изображал класс. За другими столами сидели уже девчонки и мальчишки.
– Внимание, – хлопнула в ладоши Марина Николаевна. – Снимается эпизод в классе. Мы его только что репетировали. Ребята пропесочивают двух разгильдяев и лоботрясов. А вы, лодыри, должны осознать свои ошибки и покаяться. Помните свои реплики?
– Помним, – подал голос Саня.
– Я с ними репетировал, – подскочил Красовский и напомнил: – Мы больше не будем. Поверьте нам в последний раз.
Мальчишки и девчонки обернулись и строго поглядели на нас. Я понял, что нам несдобровать.
Режиссер дала знак, и к нам с двух сторон стали приближаться камеры. Они скользили совершенно бесшумно. Съемки начались.
Все происходящее в студии Саню явно забавляло. Ухмыляясь, он слушал, как девчонки ругают нас почем зря. А чтобы и нам было понятно, что не кого-нибудь другого, а именно нас они песочат, девчонки время от времени показывали на нас пальцем, тем самым, который в старину назывался указующим перстом.
Я вспомнил папины слова о том, что настоящий актер тот, кто так умеет вжиться в образ своего героя, чтобы все поверили, что это не он, актер, а тот человек, которого он изображает. Ну что ж, если мне выпало сыграть хулигана и двоечника, я должен, просто обязан быть хулиганом и двоечником. Кстати, именно этого ждет от меня режиссер Марина Николаевна.
Хотя Красовский и убедил режиссера, что попадаются хулиганы в очках, я ни разу такого не видел ни в жизни, ни в кино. Поэтому первым делом я снял очки. Бурно клеймившие нас девчонки сразу затуманились и даже голоса их вроде стали тише.
Хорошо, что я вовремя избавился от своих кудрей. Обычно хулиганы ходят с челками на лбу. Я достал расческу, и вскоре волосы уже закрывали мне весь лоб.
Тут я заметил, что у меня синий в красные полоски галстук. Ну где, спрашивается, и какой хулиган носит галстук? Такого в жизни не бывает. Я торопливо снял галстук и спрятал его в карман, а ворот рубахи расстегнул.
Да, белую рубашку хулиганы тоже не носят, но что поделаешь – тут ее негде быстро перекрасить. Придется – наперекор жизненной правде – щеголять в белоснежной сорочке.
Я сунул руки в брюки, развалился на парте и почувствовал себя стопроцентным лоботрясом. Короче говоря, вошел в образ, сжился с ролью.
Если бы сейчас меня увидел папа, он бы остался доволен своим сыном. Папины уроки принесли свои плоды – я действовал по системе Станиславского. До Станиславского актеры играли кто во что горазд, а теперь играют по правилам.
Я дождался, когда одна из наших обвинительниц сделал паузу и припала для вдохновения к стакану воды, вложил два пальца в рот и свистнул.
Все были поражены, а я больше всех. До сегодняшнего дня, как я ни старался, я ни разу не мог свистнуть. Не получался у меня свист. А тут – словно по заказу. Вот что делает с человеком искусство.
Марина Николаевна принялась торопливо листать текст пьесы – вроде бы хулиганский свист не был задуман автором.
Девчонки обомлели, а та, которая пила воду, поперхнулась.
Зато Саня глядел на меня с восхищением.
И телевизионные камеры тут же ко мне повернулись.
Саня понял, что на него смотрит сразу сто миллионов, вскочил, отвестил церемонный поклон и сказал:
– Добрый день, дорогие друзья! Что же творится на белом свете? Лучшего ученика, гордость школы обозвали при народе хулиганом, лоботрясом и разгильдяем. Посмотрите, разве он похож на хулигана? Ладно, ругайте меня последними словами, я человек тренированный. Но моего друга – не троньте. А почему такое происходит? А потому, что всюду командуют бабы – то есть девчонки и женщины. В классе – они, дома – они, в школе – одни женщины. Знаете, как это называется? Матриархат? От такой жизни любой пацан засвистит!
В конце Саниной речи я еще раз свистнул, как бы подтверждая его слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24