– Вы знаете, я появилась на свет в маленьком старинном городке, – неожиданно предалась воспоминаниям Наташина мама, – где в минувшем веке родился великий поэт. Там прошло мое детство. Мы знали все стихи нашего земляка на память. Мы окунались в поэзию, как в воды озера, на берегу которого стоял наш городок. Сам воздух у нас был напоен поэзией. И мне кажется, что люди в нашем городке были добрее, ласковее друг к другу. Я не помню случая, чтобы кто-нибудь совершил подлость, обидел человека.
Подперев руками голову, Наташа слушала маму. И хотя мама вроде бы обращалась ко мне, я понял, что все это предназначено для Наташиных ушей. Нет, разумеется, и мне о своем детстве мама рассказывает, но, главным образом, ей, своей дочери. Я еще тогда удивился, неужели Наташа не знает, где родилась ее мама.
– Мам, – подала голос Наташа, – а ты знаешь эти стихи?

В оконном стекле отражаясь,
По миру идет не спеша
Хорошая девочка Лида.
Да чем же она хороша?

Мама кивнула и, полузакрыв глаза, продекламировала до конца:

Так Пушкин влюблялся, должно быть,
Так Гейне, наверно, любил.

Удивительное дело – достаточно было прочесть одно стихотворение, как в комнате что-то неуловимо изменилось. То ли в форточку проник ветер, то ли сунуло свой любопытный нос бредущее на закат солнце, но в комнате посветлело.
И Наташа переменилась на глазах. Вернее, в ней исчезло все, похожее на ее братца, и она вновь стала прежней Наташей.
– Мам, – позвала Наташа и сама вздрогнула – до того тихо стало, как в лесу, ни машин, ни людей не было слышно.
– Ау, – откликнулась мама.
– Мам, – спросила Наташа, – а откуда я знаю это стихотворение? Я уверена, что никогда не читала и не слышала его, а знаю.
Мама счастливо рассмеялась:
– Оно передалось тебе по наследству… от меня, – мама встрепенулась: – Ой, передача уже началась. Доченька, включи, будь добра, телевизор.
Ставшая послушной Наташа нажала кнопку, и, словно по мановению волшебной палочки, на экране возникла папина физиономия.
– Добро победит зло, – говорил мой папа, – почти как в сказке… Но сколько еще синяков и шишек получат наши герои, борясь за правду, защищая добро.
В замке щелкнул ключ, и в комнату шумно вошел Наташин отец.
– Папа! – бросилась к нему Наташа.
На лице у пещерного жителя появилось человеческое выражение – губы его растянулись в подобие улыбки. Я подумал, что сейчас он обнимет горячо любимую дочку, нежно прижмет к груди, а Наташа повиснет у него на шее и задрыгает от радости ногами. Ничуть не бывало. Наташа лишь на мгновение уткнулась носом в кожаный пиджак отца, а тот похлопал ее по спине. И на этом закончились все телячьи нежности.
– А, у нас гость?! – пещерный житель, наконец, узрел и меня.
Я неожиданно почувствовал, что очутился на необитаемом острове среди людоедов. Сейчас они разожгут костер, поджарят меня и съедят. Или не будут разводить канитель и слопают в сыром виде. Что для меня удобнее? В сыром виде, наверное, предпочтительнее – меньше буду мучиться.
У пещерного жителя, очевидно, сегодня было несварение желудка – есть меня ему расхотелось.
– Что вы смотрите? – полюбопытствовал отец.
– Папа Кирилла выступает, – объяснила Наташа.
– Согласитесь, – вещал между тем мой папа, – что это не так уж мало, простые человеческие чувства – доброта, участие, любовь, – в наш механизированный век.
– А футбола нет сегодня?
Наташин отец стал нажимать на кнопки. По второй программе пели, по третьей танцевали. Тогда отец совсем выключил телевизор, сказав, что он устал от шума на работе.
– Я пойду, – вскочил я. – Спасибо за угощение.
– Куда ты торопишься? – отец силой усадил меня.
Мама молча налила мужу чай. У пещерного жителя сегодня было изумительное настроение. Он не только не слопал меня, но и захотел со мной поговорить.
– О чем у вас шла беседа?
– О стихах, – ответила Наташа.
– Ты любишь стихи? – обратился ко мне отец. – Хорошее занятие для бездельников. О твоих спортивных успехах я уже наслышан. А вот что ты умеешь делать? Гвоздь в стенку забьешь? Утюг починишь? Машину ты водить можешь?
Пещерный житель в два глотка осушил чашку чая, достал из кармана пиджака брелок с ключами помахал ими перед моим носом.
Наташа уставилась на ключи с восторгом, наверное, так глазели дикари на бусы, которые им привозили белые колонизаторы. Как она была похожа на своего братца и как я ненавидел ее в это мгновение! Значит, она всем растрезвонила о том, как я лежал в нокауте.
– Покатаемся? – предложил отец Наташе.
– Я мигом, – девочка метнулась в свою комнату, но на пороге остановилась: – Папа, давай возьмем Кирилла.
– Спасибо, мне пора домой, родители беспокоятся, – поспешил я решительно отказаться, потому что мне совсем не хотелось с ними кататься.
Наташа скрылась в комнате, а через минуту оттуда выскочил ее братец в джинсах и кедах. Или это была Наташа? Проскользнув мимо меня, она (или он?) показала мне язык.
Пещерный житель с Наташей (или с ее братцем) укатили на автомобиле.
И вдруг мне стало не по себе. Кошмар пополам с ужасом! Не было никакого братца у Наташи! Я сам его выдумал. Я не хотел верить, что Наташа бывает грубой и резкой, и потому сочинил ее братца. И, значит, только что самой Наташе я говорил о сплетнях, которые распространяли о нас в классе. Было ей от чего взбелениться на меня!
Вероятно, я побледнел, потому что Наташина мама, по своему поняв мое состояние, принялась меня утешать:
– Не отчаивайтесь, Кирилл! Еще не все потеряно. Мы победим – за нас мировая литература.


Часть вторая
Саня

Разбитое окно

Это случилось перед вторым уроком.
В класс влетела Лялька. Она ревела, закрыв лицо руками.
Следом за Лялькой вошла Наташа и велела Ляльке:
– А теперь расскажи всем правду.
Лялька отняла руки от заплаканного лица, и мы ахнули. Под глазом у Ляльки темнел синяк. Я сразу все понял – Наташа отомстила Ляльке.
– Наташа и Кирилл гуляли по стадиону, – словно повторяя заученный урок, занудливо затянула Лялька, – а я за ними наблюдала.
– Ты за нами шпионила, – перебила ее Наташа.
– Я за ними шпионила, – покорно согласилась Лялька. – К ним пристало трое хулиганов. Кирилл защищал Наташу, и они вдвоем прогнали хулиганов. Один из хулиганов ударил Кирилла по лицу. Вот такая правда. А раньше я говорила неправду, распространяла сплетни.
– Вот такая правда, – повторила Наташа, – а вы сплетничали, как старые бабы.
Девчонки и мальчишки молчали. Всхлипывая, Лялька села на свое место. С сознанием исполненного долга Наташа глянула на меня. Видишь, говорил ее взгляд, я восстановила справедливость. Вижу, ответил я, но что ты натворила?
Едва начался урок, Ляльку и Наташу вызвали к директору. Я сидел как на иголках. По всем законам вместо Наташи на скамье подсудимых должен был находиться я. Я один во всем виноват. Я рассказал Наташа о сплетнях, которые кружили вокруг нас, и тем самым подбил ее на драку, так сказать, вложил ей в руки оружие.
До конца урока ни Лялька, ни Наташа так и не появились.
На переменке я вертелся возле кабинета директора. Я хотел поговорить с Елизаветой Петровной наедине, но у нее было полно народу.
Я видел, как в кабинет директора прошли Наташины родители. Мама была совершенно расстроена, и даже хладнокровный отец вроде бы задумался.
Девчонки и мальчишки вовсю обсуждали происшествие. Как нередко бывает в таких случаях, возникали самые невероятные слухи.
Говорили, что Ляльку в тяжелом состоянии отвезли домой, а ее родители подали на Наташиных родителей в суд. Рассказывали также, что состоялся экстренный педсовет, который единогласно исключил Наташу из школы.
Лялька и вправду не появилась больше в классе, а Наташа, как ни в чем не бывало, сидела на следующем уроке.
Тогда родилась новая версия – родители Наташи упросили директора не портить характеристику их дочери и перевели ее в другую школу.
– Что там говорили у директора? – спросил я, когда мы с Наташей вышли на переменке во двор.
– Ничего интересного, – махнула рукой Наташа.
– Зачем ты ее кулаками? – я отвел глаза в сторону.
– А чем прикажешь? – разозлилась Наташа.
– Словами, – доказывал я.
– Ляльку словами не проймешь, – убежденно произнесла Наташа и ехидно добавила: – Между прочим, я отомстила той, которой порочила твое честное имя.
Наташа вспомнила почти слово в слово мое обвинение ее братцу, то есть ей самой. Вот накачала мускулы, накопила силу и не знает, что с ней делать.
– Но ты не понимаешь, что тебя могут исключить из школы? – чуть не крикнул я.
– Когда я вступалась за честь мальчишки, я не думала о том, что мне за это будет, – вскипела Наташа. – Папа сказал, что ты написал мне письмо.
– Написал, – я похлопал по карману пиджака.
С тех пор я письмо всегда носил с собой. Может, представится удобный случая и я отдам свое послание Наташе.
– Ты обещал в письме, что ради меня своротишь горы, повернешь реки вспять, достанешь звезды с неба, и вообще пойдешь за меня в огонь и в воду? – тихо спросила Наташа.
– Обещал, – кивнул я, хотя я писал, что в трудную минуту она может на меня опереться. Если подумать, это и означает – своротить горы, повернуть реки вспять, достать звезды с неба и, конечно, пойти в огонь и в воду.
– Можешь порвать свое письмо на мелкие кусочки.
Наташа гордо удалилась. Обиделась, огорчился я. А того не знает, что я единственный на свете человек, который ей в состоянии помочь.
Елизавету Петровну мне удалось застать лишь после уроков.
– Наташа ни в чем не виновата, – выпалил я, не поздоровавшись. – Это я толкнул ее на преступление.
Елизавета Петровна поглядела на меня усталыми глазами:
– Расскажи все по порядку и, главное, спокойно.
Не знаю, говорил ли я спокойно, вряд ли мне это удалось, но я, ничего не утаивая, поведал директору о Наташе и Ляльке да и о себе самом.
– Девочка защищала мальчика, – удивилась Елизавета Петровна. – В наше время все было наоборот.
На мгновение ее усталые глаза загорелись. Наверное, Елизавета Петровна вспомнила то время, когда она была девочкой и когда ее защищал мальчик.
– Сейчас я вижу проступок Наташи в ином свете, – задумчиво продолжала директор. – Но это не снимает ее вины. Она избила свою одноклассницу. Я тебе могу обещать одно – мы взвесим все «за» и «против».
В школьном дворе меня ждали Саня и Наташа.
– Ну что сказала Елизавета? – спросил Саня.
– Что надежда есть, – объявил я.
Так говорят врачи родственникам тяжелобольного, когда те справляются о его здоровье.
– Наша директрисса во всем разберется, – ободрил нас Саня.
По привычке Наташа повернулась к нам вполоборота так, чтобы мы могли полюбоваться ее профилем. Этим она давала нам понять, что все наши разговоры ее не касаются.
– Ну что носы повесили? – прервал тягостное молчание Саня. – Давайте сегодня поиграем в футбол – на прощанье…
– Давайте, – обрадовалась Наташа, а я вместе с ней.
И мы втроем заторопились домой.
Я долго копался в памяти, перебирал страницы своей жизни, но ни на одной из них не нашел репортажа о футбольном матче с моим участием. Потому что такого не было и в помине. Но ни за какие коврижки я не признаюсь Наташе, что сегодня первый раз в жизни собираюсь играть в футбол. В ее глазах я хочу выглядеть настоящим мужчиной.
Меня обычно держат в запасе. А если кого-нибудь из игроков подкуют, то есть ударят ему по ноге так, что он не может продолжать игру (выражаясь языком спортивных комментаторов, игрок получил травму), то тогда меня выпускают на поле. А поскольку у нас редко били по ногам, мне так ни разу и не удалось погонять в футбол.
Но каждую весну, едва сойдет снег и подсохнет рыжая земля, у меня в ногах появляется странный зуд. Мне хочется прорываться по флангу, сильно бить по мячу – короче говоря, неудержимо тянет поиграть в футбол.
– Сними очки и становись на левый край, – велел мне Саня, когда я появился во дворе.
Саня для нас был непререкаемый авторитет, капитан команды, и мы с ним не спорили.
Наташа стала на правый край, а Саня, конечно, в центре.
– Играть в пас, – дал наставление на игру Саня, и матч начался.
Мяч сразу же оказался в ногах у Сани. Наши соперники побаивались капитана, а потому навалились на него чуть ли не всей командой.
Саня обвел одного за другим двух игроков и паснул Наташе. Та ударила сходу – гол!
Мы кидаемся обнимать, целовать Наташу. Разгневанная Наташа вырывается из наших объятий – что за девчоночьи привычки у мальчишек.
Наши соперники огорошены. Перед матчем они возмутились, что против них играет девчонка, и даже собирались выразить протест, но потом передумали – им же легче будет нас победить. И вдруг оказывается, что девчонка играет почище мальчишки. Значит, за ней нужен глаз да глаз. За Наташей теперь наблюдало сразу два защитника.
Но Наташа их обхитрила и успела паснуть Сане, и наш капитан забил гол.
Вновь наша команда бросается к Наташе, чтобы обнять и поцеловать ее. Молодчина, какой изящный, выверенный до сантиметра пас отдала Наташа капитану. Но Наташа начеку, она кидается к Сане. Они хлопают друг дружку по спине. Как истинные спортсмены. Как настоящие мужчины.
Я носился по полю в поисках мяча, мешал и чужим и своим. Но мяч ко мне не шел. Казалось, он избегал меня. Едва я появлялся у своих ворот, где шла ожесточенная борьба, как мяч перелетал уже к воротам соперника, и я устремлялся за ним вдогонку. Но стоило мне приблизиться к воротам соперника, как мяч вновь перекочевывал в нашу штрафную площадку.
И вдруг мяч оказался у меня в ногах. Я сперва растерялся, а потом увидел, что до ворот противника совсем недалеко, как говорится, ногой подать, и, самое главное, что между мной и воротами никого нет, если не считать вратаря, разумеется. И тогда я на всех парусах понесся к воротам. И тут на моем пути вырос длинноногий защитник противника. Откуда он появился?
Я видел, как Саня махал мне рукой – пасуй!
Нет, дудки! Я сам хочу забить гол. Пусть Наташа увидит, какой я замечательный футболист!
Я протолкнул мяч между ног защитника, обошел его и изо всех сил ударил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24