https://wodolei.ru/catalog/mebel/rakoviny_s_tumboy/
«Что мне за дело до этого?» – спрашивал себя Тирль в сотый раз. Какое значение имеют для него мысли и мнение этой юной особы? Почему он не может наслаждаться жизнью? Он мог бы смеяться и пить, на его коленях сидела бы одна симпатичная девчонка, а другая жалась бы к его плечу. Вместо этого он стоит здесь, в темноте, стараясь заставить эту твердолобую девицу понять, наконец, что он ничуть не хуже этого идиота Кольбрана. Он, Тирль, хорош собой, богат, силен, образован – а эта девчонка обращается с ним, как с сыном кузнеца. Он повернулся к ней.
– Идем, мы должны вернуться в шатер твоего брата. Он будет волноваться за тебя.
– Сиверн не будет в одиночестве коротать ночь. Он наверняка проведет ее с женщиной.
Зарид так грустно произнесла это, что Тирль улыбнулся, поняв, что" она сидит здесь и жалеет сама себя, потому что Кольбран не знает, что она – женщина.
Он не мог видеть этого дольше и в то же время знал, что гордость Зарид сильнее ее жалости к себе.
– Перегрин, – сказал он притворно сурово, – даже если ты наденешь прекраснейшее платье во вселенной, Кольбран не обратит на тебя внимания. Ты не сможешь быть женщиной, что бы на тебя ни надели. Ты не в состоянии соблазнить ни одного мужчину.
Ее реакция была точно такой, как он ожидал. Вскочив, Зарид встала прямо перед ним.
– Я могу соблазнить любого. Лиана говорит, что я хорошенькая.
– Тебе это говорила женщина, но не мужчина, – издевательски усмехнулся он.
Зарид не поняла, что он ее дразнит. Она чувствовала, что сейчас расплачется. Тирль высказал ее мысли.
– Мужчина сказал бы мне это, если бы знал, что я – женщина. Многие сказали бы мне это, если бы…
Внезапно шутливое настроение покинуло Тирля. Она сможет соблазнить любого, кого захочет, но кого же она захочет соблазнить?
– Такого, как Кольбран? – в гневе спросил Тирль. – Он даже не заметил тебя, когда ты дотрагивалась до него. Почему ты считаешь, что он обратит на тебя внимание, если ты будешь по-другому одета?
– Я ненавижу тебя, – прошептала Зарид. – Ненавижу! – Она отвернулась, затем побежала вверх по берегу.
Тирль загородил ей путь. Он не хотел, чтобы она плакала, но ее вожделения к Кольбрану он не мог вынести.
– Поверишь ли ты, если я скажу, что ты столь же хороша собой и женственна, как любая из встреченные мной женщин? – Тирль задал вопрос тихо.
Зарид отвернулась. Она не могла позволить ему видеть ее слезы.
– Тирль, слова для меня совершенно ничего не значат. – Девушка обошла его и пошла прочь, стараясь держаться прямо.
Тирль смотрел на нее и чувствовал себя подавленным, следуя за ней в шатер. Подшучивая над Зарид, он только повредил себе.
Глава 6
В самом большом шатре Перегринов стояли три походные кровати. Люди Сиверна спали во втором шатре, поменьше. Зарид лежала на одной из коек, укрывшись до подбородка легким одеялом, когда вернулся Тирль. Он ничего не сказал, разделся и улегся в постель.
Он долго не мог уснуть и лежал, глядя в потолок шатра. Ему не нравилось, что делает с ним эта девчонка, – она превращала его в нечто, чему он и сам не знал названия. Где тот Тирль, который мог ласкать и целовать женщину, тот Тирль, который шутил и смеялся? Каким-то образом эта девчонка заставила его чувствовать себя маленьким и незначительным, и это злило.
Тирль уснул, обещая себе, что больше не будет злиться, что бы она ни сделала. Он слышал сквозь сон, как вошедший Сиверн рухнул на койку.
Тирль проснулся перед рассветом. Все его чувства были обострены: что-то не так. Он тихо лежал, прислушиваясь к тишине, окружавшей шатер, пытаясь понять, где кроется опасность. Его первой мыслью было то, что поблизости находится Оливер, и рука Тирля скользнула к мечу, который лежал рядом с постелью.
Через несколько секунд он понял, что тревожное чувство, пробудившее его, исходит не снаружи шатра, а изнутри. Отбросив покрывало, Тирль подошел к Зарид и склонился над ней. Она лежала тихо, но он понял, что девушка плачет. Он сел на край постели, прижал Зарид к себе и, дотронувшись до нее, понял, что она спит.
Часто ли она плачет во сне? Всегда ли она плачет столь тихо?
Тирль держал ее, прижав к груди. Их тела разделяло лишь тонкое льняное покрывало. Она всхлипывала, как ребенок, волосы у него на груди намокли от ее горячих слез Если бы Тирль не чувствовал ее ничем не стесненную грудь, он подумал бы, что держит в объятиях ребенка.
Он крепко обнимал ее, гладил по голове, и недоумевал что заставляет ее так горько рыдать во сне?
Сиверн проснулся раньше Тирля. Он слышал, что сестра плачет, но не подошел к ней. Так же, как и ее мать, Зарид часто плакала во сне. Он лежал молча, готовый подойти к ней, если потребуется, но не пытался успокоить ее.
Услышав, как Смит пошевелился, а затем встал с постели, Сиверн потянулся к мечу. Чего этот парень шастает по ночам? Когда Смит подошел к Зарид, Сиверн схватился за нож, но, помедлив, глядел, как Смит обнял Зарид.
Сиверн задохнулся от удивления. Как мог этот парень услышать плач Зарид? Никто, кроме Сиверна, не знал, что она плачет во сне. Никто из братьев Зарид не подозревал о ее ночных слезах, а этот человек понял все.
Сиверн расслабился, наблюдая за двумя скрытыми в тени фигурами. «Лиана», – подумал он. – Его невестка знала больше, чем он думал. Она выбрала Смита, считая его хорошим защитником Зарид.
Сиверн смотрел, как Смит держит его сестру, и вспомнил что время, когда плакала мать Зарид. Старшие братья понимали, что мачеха несчастна. Почти год они, не жалуясь, сносили ее слезы, а на второй год ее брака с их отцом попросили мачеху больше не плакать. Но слова не оказали никакого действия.
Сиверн пытался помочь ей. В свои десять лет он был мальчиком крепким и рослым. Его мать давно умерла, но слезы мачехи всколыхнули в нем забытые чувства. Ночью он спускался вниз и, прокравшись в ее комнату, ложился рядом. Ее собственное дитя, Зарид, единственная дочь Перегрина, была отнята у нее при рождении. Она прижималась к Сиверну, сжимала его в объятиях так сильно, что он начинал бояться за свои ребра. Но это не повредило ему, напротив, Сиверн обнаружил, что и ему самому гораздо лучше спится рядом с мачехой.
Он очень боялся, что его старшие братья и отец будут недовольны, если узнают, что он ходит утешать плачущую женщину, но мачеха никому не проговорилась и, встречаясь изредка с ним при свете дня, никак не напоминала об этом.
Но иногда мальчик находил у себя в комнате фрукты или сладости. А когда в 1434 году он тяжело заболел, мачеха дни и ночи напролет просиживала рядом с ним, поила его горячим бульоном и горькими отварами трав. Сиверн еще не вполне оправился от тяжелой болезни, когда она вместе с отцом и старшим братом Вильямом уехала в замок Бивэн.
Говарды осадили Бивэн, и она умерла там от голода. В, руках Говардов скончались и брат, и отец Сиверна.
После этого Сиверн и его оставшиеся в живых четыре брата решили растить Зарид как мальчика, чтобы защитить ее "от Говардов. Возможно, их побудило к этому воспоминание о несчастной плачущей женщине, умершей от голода. Мысль о том, что они не смогли уберечь ее, была невыносима. Возможно, милое личико Зарид, ее длинные ресницы, рыжие волосы и улыбка напоминали им об этой неудаче.
Иногда Сиверну казалось, что они слишком грубо обходятся с Зарид, но через год после смерти мачехи первая жена Рогана попала в плен к Говардам. Сиверн, прикрыл глаза, вспоминая, как борьба за ее возвращение стоила жизни двум его братьям, Бэзилу и Джеймсу. Когда их осталось только трое, Роулэнд, старший из братьев" удвоил бдительность, и военные упражнения занимали теперь вдвое больше времени. Роулэнд гораздо строже стал следить за Зарид и требовал, чтобы она занималась наравне с братьями. Он ополчался на любое проявление мягкости и слабости в сестре.
Четыре года назад Роулэнда убили люди Говарда. Сиверн и Роган были раздавлены – брат был их путеводной звездой, главой семьи.
Зарид начала плакать по ночам после смерти Роулэнда. Когда Сиверн впервые услышал ее рыдания, он подумал, что в замке Морей появился призрак. На следующую ночь он поднялся наверх посмотреть, кто это. Зарид, в полусне, лежала и рыдала в подушку. Ей было всего тринадцать лет. Прижав сестру к себе, Сиверн почувствовал, как она хрупка. Зарид умоляла его никому не говорить, что она плакала, и Сиверн поклялся молчать.
После этого Зарид не рыдала в голос, но иногда, заходя к ней, Сиверн видел, что она плачет во сне. Сперва он думал, что это слезы горя, – слишком много смертей видела Зарид за свою короткую жизнь, – но потом он понял, что это больше чем просто печаль. Сиверн подозревал, что Зарид и сама не осознает причины своих слез. Причина же заключалась в том, что она была одинока, невыносимо одинока.
Однажды Сиверн высказал Рогану мысль, что, возможно, правильнее будет дать Зарид вести себя как ей положено природой. Но пока Роган обдумывал предложение брата, Оливер Говард похитил его жену. Лиану. Перегринам нельзя было терять бдительности.
Для ее же блага Зарид пришлось остаться «мальчиком».
Глядя, как Смит держит Зарид, Сиверн улыбнулся. Для него Зарид была всегда столь женственна, что он не понимал, как другие могут принимать ее за мальчика. Он сам вместе с Роганом частенько дразнил ее: она злилась, как мокрая кошка, шипела, выпуская коготки. И все же воины ни разу не поинтересовались, что это за «парнишка». Насколько Сиверн знал, никто даже не догадывался, что Зарид – не мальчик, а девочка. Даже сообразительная Лиана узнала об этом от Жанны.
Пока не появился Смит. Этот парень заявил, что он с самого начала распознал в Зарид девочку, и Сиверн поверил ему. Он знал, что Лиана не расскажет об этом никому, кроме женщин. Она чересчур хорошо знала, какую опасность для Зарид представляют Говарды. И все-таки Смит знал их тайну.
Сиверн смотрел, как Смит уложил Зарид обратно на койку и пошел к своей постели. Если Зарид выйдет замуж и уедет в дом мужа, война Говардов и Перегринов перестанет тяготеть над ней. Она сможет жить в мире и достатке. Сможет носить красивые платья и отрастить такие же длинные волосы, как в детстве. Сиверн подумал, что был бы не прочь посмотреть на свою сестру, держащую на коленях пухлого младенца и улыбающуюся ему. Было бы приятно посмотреть на нее за иным делом, нежели бой на мечах.
Он вновь улыбнулся. Похоже, Лиана сделала правильный выбор.
***
Тирль проснулся рано, но Перегринов уже не было в шатре. Он услышал снаружи приглушенные голоса и плеск воды. Звук льющейся воды напомнил Тирлю о том, как Зарид прошлым вечером мыла Кольбрана. Хотя Тирль еще не вполне проснулся, он почувствовал, как его охватывает гнев. Он поднялся, но надевать рубаху не стал. Может, Зарид будет полезно после Кольбрана увидеть другого мужчину.
Тирль, зевая и потягиваясь, вышел из шатра обнаженным по пояс. Сиверн сидел на низком табурете, также по пояс голый. Зарид мыла ему спину.
– Доброе утро, – приветствовал Сиверн Тирля с улыбкой.
Тирль, не взглянув на Зарид, улыбнулся ее брату.
– Готов к бою?
– Боюсь, что я не захватил с собой достаточно копий, чтобы заменить все те, что сломаю сегодня на турнире, – похвастал Сиверн.
Зарид облила брата холодной водой, чтобы смыть мыло. Он вытерся грубой и не слишком чистой тряпкой.
– Садись, Смит, – предложил Сиверн, вставая и указывая на табурет. – Мой оруженосец искупает тебя.
– Не буду! – заупрямилась Зарид, но, посмотрев на брата, заметила, как сузились его глаза.
«Нужно было мне остаться дома», – еще раз подумала Зарид, глядя, как ее враг Говард усаживается перед ней на табурет. Она намылила руки и провела по его спине, проклиная про себя Тирля и всех мужчин на свете, ибо это ведь брат заставил ее…
– Когда ты моешь меня, ты чувствуешь то же, что чувствовала, купая Кольбрана? – тихо спросил Тирль через плечо. – Я слышал, что ты мыла и его.
– Да, но это мне нравилось, – процедила она сквозь зубы.
– А дотрагиваться до меня тебе не нравится?
– Как можно? Ты мой враг.
– В первую очередь я мужчина.
– Если только можно назвать мужчиной слабое, хлипкое создание вроде тебя.
– Хлипкое? Я – хлипкое создание?
Зарид ненавидела этого человека, ненавидела его колкости.
Она взглянула на тело, которого касались ее руки. В этих мощных мускулах не было ничего слабого или хилого. Он так же огромен, как Кольбран. И, может, даже сильнее.
Зарид выпрямилась и отодвинулась от Тирля. Может, он и выглядит мужчиной, но она-то знает, что это не мускулы, а жир, он слабый, мягкий, полумужчина.
– Что ты бездельничаешь? – накинулся на нее Сиверн. – Разве тебе не нужно чистить оружие, смотреть за лошадьми? Или ты способна только точить мечи моего врага?
Зарид окатила Тирля холодной водой, кинула ему грязную тряпку и побежала готовить оружие. Она не хотела, чтобы ее сочли медлительным увальнем.
Через час Сиверн, облаченный в доспехи, сидел на боевом коне. Все утро он должен провести на турнире.
Перед трибунами установили низкую деревянную ограду. Соперники должны были скакать друг другу навстречу, держа наготове деревянные копья, чтобы ударить противника (бить ниже пояса запрещалось), самому избежав при этом удара. Учитывалось количество сломанных копий, количество противников, с которыми встречался участник турнира, количество ударов вне зависимости от того, было копье сломано или нет.
Сиверн, приблизившись к первому противнику, отклонился в сторону, избежав удара, и в то же время сломал свое копье о корпус соперника. Древко громко хрустнуло. По возможности следовало уклоняться от ударов так, чтобы копье противника попадало в седло или же в коня, ибо такие удары сильно вредили противнику во мнении окружающих.
Криками восторга толпа приветствовала первый удар копья о сталь. Сиверн отъехал на другой конец поля, где его уже ждала Зарид с новым копьем наготове. Сиверн вновь поскакал навстречу очередному сопернику. Снова и снова менял он копья и участвовал в схватках, выбивая рыцарей из седла и ломая копья об их броню.
– Хорош, – заметил Тирль Зарид. – И нравится людям.
– Да, – гордо ответила она, – им не важно, носит ли он перья на шлеме, и они позабыли о том, как мы опозорились во время процессии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
– Идем, мы должны вернуться в шатер твоего брата. Он будет волноваться за тебя.
– Сиверн не будет в одиночестве коротать ночь. Он наверняка проведет ее с женщиной.
Зарид так грустно произнесла это, что Тирль улыбнулся, поняв, что" она сидит здесь и жалеет сама себя, потому что Кольбран не знает, что она – женщина.
Он не мог видеть этого дольше и в то же время знал, что гордость Зарид сильнее ее жалости к себе.
– Перегрин, – сказал он притворно сурово, – даже если ты наденешь прекраснейшее платье во вселенной, Кольбран не обратит на тебя внимания. Ты не сможешь быть женщиной, что бы на тебя ни надели. Ты не в состоянии соблазнить ни одного мужчину.
Ее реакция была точно такой, как он ожидал. Вскочив, Зарид встала прямо перед ним.
– Я могу соблазнить любого. Лиана говорит, что я хорошенькая.
– Тебе это говорила женщина, но не мужчина, – издевательски усмехнулся он.
Зарид не поняла, что он ее дразнит. Она чувствовала, что сейчас расплачется. Тирль высказал ее мысли.
– Мужчина сказал бы мне это, если бы знал, что я – женщина. Многие сказали бы мне это, если бы…
Внезапно шутливое настроение покинуло Тирля. Она сможет соблазнить любого, кого захочет, но кого же она захочет соблазнить?
– Такого, как Кольбран? – в гневе спросил Тирль. – Он даже не заметил тебя, когда ты дотрагивалась до него. Почему ты считаешь, что он обратит на тебя внимание, если ты будешь по-другому одета?
– Я ненавижу тебя, – прошептала Зарид. – Ненавижу! – Она отвернулась, затем побежала вверх по берегу.
Тирль загородил ей путь. Он не хотел, чтобы она плакала, но ее вожделения к Кольбрану он не мог вынести.
– Поверишь ли ты, если я скажу, что ты столь же хороша собой и женственна, как любая из встреченные мной женщин? – Тирль задал вопрос тихо.
Зарид отвернулась. Она не могла позволить ему видеть ее слезы.
– Тирль, слова для меня совершенно ничего не значат. – Девушка обошла его и пошла прочь, стараясь держаться прямо.
Тирль смотрел на нее и чувствовал себя подавленным, следуя за ней в шатер. Подшучивая над Зарид, он только повредил себе.
Глава 6
В самом большом шатре Перегринов стояли три походные кровати. Люди Сиверна спали во втором шатре, поменьше. Зарид лежала на одной из коек, укрывшись до подбородка легким одеялом, когда вернулся Тирль. Он ничего не сказал, разделся и улегся в постель.
Он долго не мог уснуть и лежал, глядя в потолок шатра. Ему не нравилось, что делает с ним эта девчонка, – она превращала его в нечто, чему он и сам не знал названия. Где тот Тирль, который мог ласкать и целовать женщину, тот Тирль, который шутил и смеялся? Каким-то образом эта девчонка заставила его чувствовать себя маленьким и незначительным, и это злило.
Тирль уснул, обещая себе, что больше не будет злиться, что бы она ни сделала. Он слышал сквозь сон, как вошедший Сиверн рухнул на койку.
Тирль проснулся перед рассветом. Все его чувства были обострены: что-то не так. Он тихо лежал, прислушиваясь к тишине, окружавшей шатер, пытаясь понять, где кроется опасность. Его первой мыслью было то, что поблизости находится Оливер, и рука Тирля скользнула к мечу, который лежал рядом с постелью.
Через несколько секунд он понял, что тревожное чувство, пробудившее его, исходит не снаружи шатра, а изнутри. Отбросив покрывало, Тирль подошел к Зарид и склонился над ней. Она лежала тихо, но он понял, что девушка плачет. Он сел на край постели, прижал Зарид к себе и, дотронувшись до нее, понял, что она спит.
Часто ли она плачет во сне? Всегда ли она плачет столь тихо?
Тирль держал ее, прижав к груди. Их тела разделяло лишь тонкое льняное покрывало. Она всхлипывала, как ребенок, волосы у него на груди намокли от ее горячих слез Если бы Тирль не чувствовал ее ничем не стесненную грудь, он подумал бы, что держит в объятиях ребенка.
Он крепко обнимал ее, гладил по голове, и недоумевал что заставляет ее так горько рыдать во сне?
Сиверн проснулся раньше Тирля. Он слышал, что сестра плачет, но не подошел к ней. Так же, как и ее мать, Зарид часто плакала во сне. Он лежал молча, готовый подойти к ней, если потребуется, но не пытался успокоить ее.
Услышав, как Смит пошевелился, а затем встал с постели, Сиверн потянулся к мечу. Чего этот парень шастает по ночам? Когда Смит подошел к Зарид, Сиверн схватился за нож, но, помедлив, глядел, как Смит обнял Зарид.
Сиверн задохнулся от удивления. Как мог этот парень услышать плач Зарид? Никто, кроме Сиверна, не знал, что она плачет во сне. Никто из братьев Зарид не подозревал о ее ночных слезах, а этот человек понял все.
Сиверн расслабился, наблюдая за двумя скрытыми в тени фигурами. «Лиана», – подумал он. – Его невестка знала больше, чем он думал. Она выбрала Смита, считая его хорошим защитником Зарид.
Сиверн смотрел, как Смит держит его сестру, и вспомнил что время, когда плакала мать Зарид. Старшие братья понимали, что мачеха несчастна. Почти год они, не жалуясь, сносили ее слезы, а на второй год ее брака с их отцом попросили мачеху больше не плакать. Но слова не оказали никакого действия.
Сиверн пытался помочь ей. В свои десять лет он был мальчиком крепким и рослым. Его мать давно умерла, но слезы мачехи всколыхнули в нем забытые чувства. Ночью он спускался вниз и, прокравшись в ее комнату, ложился рядом. Ее собственное дитя, Зарид, единственная дочь Перегрина, была отнята у нее при рождении. Она прижималась к Сиверну, сжимала его в объятиях так сильно, что он начинал бояться за свои ребра. Но это не повредило ему, напротив, Сиверн обнаружил, что и ему самому гораздо лучше спится рядом с мачехой.
Он очень боялся, что его старшие братья и отец будут недовольны, если узнают, что он ходит утешать плачущую женщину, но мачеха никому не проговорилась и, встречаясь изредка с ним при свете дня, никак не напоминала об этом.
Но иногда мальчик находил у себя в комнате фрукты или сладости. А когда в 1434 году он тяжело заболел, мачеха дни и ночи напролет просиживала рядом с ним, поила его горячим бульоном и горькими отварами трав. Сиверн еще не вполне оправился от тяжелой болезни, когда она вместе с отцом и старшим братом Вильямом уехала в замок Бивэн.
Говарды осадили Бивэн, и она умерла там от голода. В, руках Говардов скончались и брат, и отец Сиверна.
После этого Сиверн и его оставшиеся в живых четыре брата решили растить Зарид как мальчика, чтобы защитить ее "от Говардов. Возможно, их побудило к этому воспоминание о несчастной плачущей женщине, умершей от голода. Мысль о том, что они не смогли уберечь ее, была невыносима. Возможно, милое личико Зарид, ее длинные ресницы, рыжие волосы и улыбка напоминали им об этой неудаче.
Иногда Сиверну казалось, что они слишком грубо обходятся с Зарид, но через год после смерти мачехи первая жена Рогана попала в плен к Говардам. Сиверн, прикрыл глаза, вспоминая, как борьба за ее возвращение стоила жизни двум его братьям, Бэзилу и Джеймсу. Когда их осталось только трое, Роулэнд, старший из братьев" удвоил бдительность, и военные упражнения занимали теперь вдвое больше времени. Роулэнд гораздо строже стал следить за Зарид и требовал, чтобы она занималась наравне с братьями. Он ополчался на любое проявление мягкости и слабости в сестре.
Четыре года назад Роулэнда убили люди Говарда. Сиверн и Роган были раздавлены – брат был их путеводной звездой, главой семьи.
Зарид начала плакать по ночам после смерти Роулэнда. Когда Сиверн впервые услышал ее рыдания, он подумал, что в замке Морей появился призрак. На следующую ночь он поднялся наверх посмотреть, кто это. Зарид, в полусне, лежала и рыдала в подушку. Ей было всего тринадцать лет. Прижав сестру к себе, Сиверн почувствовал, как она хрупка. Зарид умоляла его никому не говорить, что она плакала, и Сиверн поклялся молчать.
После этого Зарид не рыдала в голос, но иногда, заходя к ней, Сиверн видел, что она плачет во сне. Сперва он думал, что это слезы горя, – слишком много смертей видела Зарид за свою короткую жизнь, – но потом он понял, что это больше чем просто печаль. Сиверн подозревал, что Зарид и сама не осознает причины своих слез. Причина же заключалась в том, что она была одинока, невыносимо одинока.
Однажды Сиверн высказал Рогану мысль, что, возможно, правильнее будет дать Зарид вести себя как ей положено природой. Но пока Роган обдумывал предложение брата, Оливер Говард похитил его жену. Лиану. Перегринам нельзя было терять бдительности.
Для ее же блага Зарид пришлось остаться «мальчиком».
Глядя, как Смит держит Зарид, Сиверн улыбнулся. Для него Зарид была всегда столь женственна, что он не понимал, как другие могут принимать ее за мальчика. Он сам вместе с Роганом частенько дразнил ее: она злилась, как мокрая кошка, шипела, выпуская коготки. И все же воины ни разу не поинтересовались, что это за «парнишка». Насколько Сиверн знал, никто даже не догадывался, что Зарид – не мальчик, а девочка. Даже сообразительная Лиана узнала об этом от Жанны.
Пока не появился Смит. Этот парень заявил, что он с самого начала распознал в Зарид девочку, и Сиверн поверил ему. Он знал, что Лиана не расскажет об этом никому, кроме женщин. Она чересчур хорошо знала, какую опасность для Зарид представляют Говарды. И все-таки Смит знал их тайну.
Сиверн смотрел, как Смит уложил Зарид обратно на койку и пошел к своей постели. Если Зарид выйдет замуж и уедет в дом мужа, война Говардов и Перегринов перестанет тяготеть над ней. Она сможет жить в мире и достатке. Сможет носить красивые платья и отрастить такие же длинные волосы, как в детстве. Сиверн подумал, что был бы не прочь посмотреть на свою сестру, держащую на коленях пухлого младенца и улыбающуюся ему. Было бы приятно посмотреть на нее за иным делом, нежели бой на мечах.
Он вновь улыбнулся. Похоже, Лиана сделала правильный выбор.
***
Тирль проснулся рано, но Перегринов уже не было в шатре. Он услышал снаружи приглушенные голоса и плеск воды. Звук льющейся воды напомнил Тирлю о том, как Зарид прошлым вечером мыла Кольбрана. Хотя Тирль еще не вполне проснулся, он почувствовал, как его охватывает гнев. Он поднялся, но надевать рубаху не стал. Может, Зарид будет полезно после Кольбрана увидеть другого мужчину.
Тирль, зевая и потягиваясь, вышел из шатра обнаженным по пояс. Сиверн сидел на низком табурете, также по пояс голый. Зарид мыла ему спину.
– Доброе утро, – приветствовал Сиверн Тирля с улыбкой.
Тирль, не взглянув на Зарид, улыбнулся ее брату.
– Готов к бою?
– Боюсь, что я не захватил с собой достаточно копий, чтобы заменить все те, что сломаю сегодня на турнире, – похвастал Сиверн.
Зарид облила брата холодной водой, чтобы смыть мыло. Он вытерся грубой и не слишком чистой тряпкой.
– Садись, Смит, – предложил Сиверн, вставая и указывая на табурет. – Мой оруженосец искупает тебя.
– Не буду! – заупрямилась Зарид, но, посмотрев на брата, заметила, как сузились его глаза.
«Нужно было мне остаться дома», – еще раз подумала Зарид, глядя, как ее враг Говард усаживается перед ней на табурет. Она намылила руки и провела по его спине, проклиная про себя Тирля и всех мужчин на свете, ибо это ведь брат заставил ее…
– Когда ты моешь меня, ты чувствуешь то же, что чувствовала, купая Кольбрана? – тихо спросил Тирль через плечо. – Я слышал, что ты мыла и его.
– Да, но это мне нравилось, – процедила она сквозь зубы.
– А дотрагиваться до меня тебе не нравится?
– Как можно? Ты мой враг.
– В первую очередь я мужчина.
– Если только можно назвать мужчиной слабое, хлипкое создание вроде тебя.
– Хлипкое? Я – хлипкое создание?
Зарид ненавидела этого человека, ненавидела его колкости.
Она взглянула на тело, которого касались ее руки. В этих мощных мускулах не было ничего слабого или хилого. Он так же огромен, как Кольбран. И, может, даже сильнее.
Зарид выпрямилась и отодвинулась от Тирля. Может, он и выглядит мужчиной, но она-то знает, что это не мускулы, а жир, он слабый, мягкий, полумужчина.
– Что ты бездельничаешь? – накинулся на нее Сиверн. – Разве тебе не нужно чистить оружие, смотреть за лошадьми? Или ты способна только точить мечи моего врага?
Зарид окатила Тирля холодной водой, кинула ему грязную тряпку и побежала готовить оружие. Она не хотела, чтобы ее сочли медлительным увальнем.
Через час Сиверн, облаченный в доспехи, сидел на боевом коне. Все утро он должен провести на турнире.
Перед трибунами установили низкую деревянную ограду. Соперники должны были скакать друг другу навстречу, держа наготове деревянные копья, чтобы ударить противника (бить ниже пояса запрещалось), самому избежав при этом удара. Учитывалось количество сломанных копий, количество противников, с которыми встречался участник турнира, количество ударов вне зависимости от того, было копье сломано или нет.
Сиверн, приблизившись к первому противнику, отклонился в сторону, избежав удара, и в то же время сломал свое копье о корпус соперника. Древко громко хрустнуло. По возможности следовало уклоняться от ударов так, чтобы копье противника попадало в седло или же в коня, ибо такие удары сильно вредили противнику во мнении окружающих.
Криками восторга толпа приветствовала первый удар копья о сталь. Сиверн отъехал на другой конец поля, где его уже ждала Зарид с новым копьем наготове. Сиверн вновь поскакал навстречу очередному сопернику. Снова и снова менял он копья и участвовал в схватках, выбивая рыцарей из седла и ломая копья об их броню.
– Хорош, – заметил Тирль Зарид. – И нравится людям.
– Да, – гордо ответила она, – им не важно, носит ли он перья на шлеме, и они позабыли о том, как мы опозорились во время процессии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72