слышно было, как чавкают сапоги лорда по разогретому асфальту. Когда вероятные свидетели нашей беседы отошли достаточно далеко, я спросил Стек:
– Куда это они?
– Рашид собирается дать Эмбруну немного денег, – ответила она, – и он не хочет, чтобы мэр или я это видели. Он боится потерять наше уважение из-за того, что платит подобному ничтожеству, – и, собственно, прав.
– Значит, Эмбруну на самом деле нечего было сказать по поводу убийства?
Стек покачала головой.
– Ничего, кроме того, что его собака начала громко лаять примерно в то время, когда убили Боннаккута.
– Эта собака заходится лаем по несколько раз в день. Бедное животное любило Эмбрун-женщину намного больше, чем Эмбруна-мужчину, и страшно скучает по ней со дня его Предназначения.
– Кстати, о Предназначении… Как там у тебя дела с Каппи?
Мне следовало ожидать подобного вопроса – Стек пыталась играть роль заботливой матери.
– Это наши проблемы, – пробормотал я.
– Может, тебе поговорить с Зефрамом? Я знаю, мы решили, что пока ты будешь со мной, но если ты хочешь…
– Это не поможет, – сказал я, по большей части исключительно из упрямства. – Но за предложение спасибо.
– Если тебе нужно с кем-то поговорить… – Стек не закончила фразу. – Когда наступит твой Час Предназначения, лучше, если тебя не будут обременять никакие сомнения.
– Так было с тобой?
– Я сделала свой выбор – вот и все. Я стала другой.
– Что ты имеешь в виду?
Она посмотрела на меня, но быстро отвела взгляд.
– Я знаю, Зефрам рассказывал тебе о том, как мы познакомились – во время Затишья Госпожи Метели. Он говорил тебе, что никто другой в поселке не пришел ко мне?
Я кивнул. Стек продолжала:
– Для этого были свои причины, так же как и для того, почему я жила одна в мой последний год перед Предназначением. Я никогда не старалась добиться известности. Да, с Зефрамом мне было лучше, но я не могла представить, что он останется со мной надолго. Я убедила себя, что его чувства ко мне были вызваны лишь тем, что недавно он потерял жену, и как только справится со своим горем, я больше не буду ему нужна. Что однажды он проснется и удивится тому, зачем он тратит свое время на девушку, которая не может…
Голос ее оборвался.
– Все могло быть не так плохо, – сказал я. – Лита хотела, чтобы ты стала ее ученицей.
– Лита приняла меня лишь потому, что я ее об этом упросила. Мне пришло в голову, что в качестве жрицы я хоть что-то буду значить как личность. Трудно считать, что ты чего-то стоишь, когда тебе еще нет и двадцати и у тебя нет друзей. Лита приняла меня из жалости или, может быть, думала, что каким-то образом все же сможет помочь. Так или иначе, она меня не любила. Меня никто не любил – ни как мужчину, ни как женщину. И в День Предназначения я подумала – возможно, если я выберу третий вариант, все будет иначе.
– Ты решила, что люди полюбят тебя больше, если ты станешь нейт? – удивился я. – Только не в Тобер-Коуве!
– Я подумала, что, возможно, я больше полюблю себя. Новое тело, новую личность. Смогу забыть обо всем том, что делало меня… чужой. Мне хотелось, чтобы во мне что-то изменилось. Внутри.
– Но ты знала, что будешь изгнана!
– Какое мне до этого дело? Чем меня мог привлечь Тобер-Коув?
– Тем, что там был я.
Она вздохнула.
– Я знаю, Фуллин. Но я думала, что смогу забрать тебя с собой. Я бы ушла из Тобер-Коува со своим ребенком, и Зефрам ушел бы со мной, назад на Юг, где, как он рассказывал, нейт и обычный человек могут жить как муж и жена… – Она покачала головой. – И я стала бы другой, больше не совершала бы тех же ошибок. Я больше не была бы той женщиной, которую Зефрам возненавидел бы, как только окончательно оправился от горя.
Женщины говорят такое только по одной причине – чтобы вынудить мужчину сказать им, что они ошибались. «Нет, нет, – должен был возразить я, – Зефрам по-настоящему тебя любил». И думаю, так оно и было – когда он рассказывал мне за завтраком свою историю, голос его был полон любви и нежности, а не удивления: «И о чем я только тогда думал?» Тем не менее, мне все еще было тяжело относиться к этой нейт – моей матери – как к обычной женщине, которой требовались утешение и поддержка. Нас словно разделяла невидимая стена, и… прежде чем я успел что-то сказать, на дальнем краю площадки вновь появился Рашид.
Он опять остановился возле ржавой повозки Древних. На мгновение снова наклонился к двигателю, видимо разглядывая черную коробочку. Потом он неожиданно выпрямился и посмотрел на холм позади мэрии. Его лицо озарила торжествующая улыбка.
– Проклятие, – прошептала Стек.
– Что? – Я удивленно посмотрел на нее.
– Он понял. Он все понял.
Она вздрогнула. Прежде чем я успел спросить, что это значит, Лорд-Мудрец поспешил к нам.

Ноги Рашида шлепали по асфальту, словно ударяющиеся о борт лодки волны. Возбужденно улыбаясь, он еще издали крикнул нам:
– На вершине холма… та антенна…
– Это радиовышка древних, – сказал я.
– Если бы, дьявол бы ее побрал! Видели ту тарелку наверху? Древние никогда не строили ничего подобного. – Он остановился передо мной, слегка запыхавшись. – Покажи нам самую короткую дорогу наверх, и побыстрее.
Стек с раздраженным видом поднялась на ноги.
– Что все это значит? – спросила она.
– Радиорелейная связь… – выдохнул Рашид, показывая на ржавую повозку, а затем на антенну на холме. – Главная приемная станция. Вот и ответ.
– Какой ответ? – спросил я.
– Проводите меня на холм, и я вам покажу.

Вершина Патриаршего холма представляла собой мозаичную площадку из голых камней, перемежавшихся чахлой растительностью. Площадку окружали березы и тополя, словно волосы лысину; деревья даже заметно наклонялись в сторону, словно преобладающие здесь западные ветры пытались прикрыть ими лысый участок.
Антенна располагалась на каменном основании в центре площадки; три металлические опоры толщиной в руку были закреплены на других камнях вокруг. Мальчишки иногда забирались по этим опорам, перебирая по ним руками, пока им не становилось страшно, но я не помню, чтобы кто-либо когда-либо залезал на саму антенну. Ее основание было окружено ржавой металлической оградой, по верху которой шла колючая проволока и висели знаки с изображением молний. Это означало, что если дотронуться до самой вышки, то тебя ударит молнией. И, вероятно, заряда в ней было достаточно, поскольку во время летних гроз молнии ударяли в нее не один десяток раз.
Ни ограда, ни знаки не заинтересовали Рашида. Он лишь бросил на них короткий взгляд, затем, прищурившись, снова посмотрел на меня.
– Когда ты был маленьким, ты никогда не бывал там, куда тебе ходить не полагалось?
– Конечно, – ответил я, – однажды мы нашли старую свалку, и…
– Но, – прервал меня Лучезарный, – я никогда не видел ограждение Древних в столь хорошем состоянии. – Он провел пальцами по ограде и слегка дернул ее на себя; ограда даже не шевельнулась. – Будь это любое другое ограждение, местная детвора уже давно наделала бы в нем дыр и подкопов.
Я показал на ближайший к нам знак с молнией.
– Мы не хотели, чтобы нас испепелило.
– Ну-ну, – усмехнулся Рашид. – Что, за четыреста лет мальчишки ни разу не подзадорили друг друга – мол, слабо попытаться? А как насчет диких зверей? Медведь вполне мог проломить ограждение, почесавшись о столб, или олень мог наткнуться на него в темноте.
– Тобер-Коув гордится своими охотниками, – заметила Стек. – Медведи и олени предпочитают не подходить слишком близко к поселку.
– Тем не менее ограды Древних никогда так хорошо не сохранялись. – Лорд снова толкнул ограду; та лишь слегка задребезжала. – Что доказывает, что Древние не имеют к этому никакого отношения.
– Если не Древние, тогда кто? – удивился я. – Мы, тоберы, ее не строили.
– Конечно, – согласился Лучезарный. Запрокинув голову, он пытался разглядеть мелкие детали на верху вышки. – Вряд ли вам нужен комплекс мазеров, способный передавать несколько сотен терабит данных в миллисекунду. – Он махнул рукой, останавливая меня, прежде чем я успел спросить, что это значит. – Подробности не имеют значения. Просто поверь мне: Древние никогда не достигали такого уровня техники, который позволил бы создавать тарелки, подобные той, что там наверху. Ее пропускная способность на передачу и прием намного выше, чем у систем связи целого города Древних.
Я повернулся к Стек и прошептал:
– Пропускная способность?
Она мягко погладила меня по руке.
– Большую часть всего этого я тоже не понимаю.
Я ей не поверил. Рашид, вероятно, тоже, но сейчас он был чересчур увлечен, чтобы придавать хоть какое-то значение ее словам.
– Если мы будем здесь стоять, то ничего не узнаем. Пойдем.
Он коснулся рукой бедра. Часть его зеленой пластиковой брони отошла назад, и изнутри выдвинулась небольшая кобура. В кобуре лежал зеленый пластиковый пистолет, плоский, компактный и совершенно не грозный, в отличие от «беретты», которую он подарил Боннаккуту.
– Лазер, тепловой луч, – пояснил Рашид, доставая пистолет.
Он направил пистолет на ограду и повел им сверху вниз. Едко запахло горячим металлом, и к небу потянулись клубы дыма. Затем лорд приложил перчатку к ограде и осторожно толкнул ее; целая секция сдвинулась внутрь, отделившись от соседних.
– По крайней мере, от лазера защиты нет, – пробормотал Лорд-Мудрец, снова поднимая пистолет.
Я не заметил ни пули, ни видимого луча, но когда владелец оружия надавил на ограду ногой, кусок ее отвалился, отрезанный именно в тех местах, куда был нацелен пистолет.
Рашид снова повернулся к Стек.
– После тебя, дорогая.
Стек шутливо поклонилась и скользнула в проход. Мгновение спустя мы последовали за ней.

Лорд наклонился, разглядывая металлический каркас антенны. Обычное ржавое железо, покрытое красно-оранжевыми пятнами коррозии. Лучезарный резко выдохнул, еще несколько секунд внимательно изучал металлическую поверхность, затем пробормотал:
– Очень убедительно.
– Почему ты все время говоришь так, будто эта вышка не настоящая? – спросил я.
– Она настоящая, – ответил Рашид и постучал пальцем в перчатке по одной из опор; как и следовало предполагать, послышался легкий звон. – Просто она – не то, чем кажется.
Он направил свой зеленый пистолет на опору, по которой только что стучал, и двумя нажатиями на спуск отрезал небольшой кусочек металла, шириной с мой большой палец.
– Теперь смотри внимательно и убедишься, насколько это обычная вышка Древних.
Я подождал несколько секунд.
– Ничего не вижу.
– Терпение.
Наклонившись, Лорд-Мудрец поднял с земли веточку и осторожно вложил ее в разрез, который только что проделал в опоре. Процесс происходил достаточно медленно, чтобы можно было что-то разглядеть, но постепенно разрез начал сужаться, словно сжимая ветку стальными зубами. Вскоре Рашид мог уже отпустить палочку – металл сомкнулся в достаточной степени для того, чтобы удерживать ее на месте. Я смотрел, как сталь продолжает вгрызаться в дерево. Веточка согнулась, затем треснула, а потом распалась на два куска, в то время как разрез полностью затянулся.
– Самовосстанавливающийся металл, – пояснил Лучезарный. – Впрочем, иным он и не мог быть – иначе просто разрушился бы за четыре века.
– Не понимаю, – сказал я, стараясь не подавать виду, что весьма озадачен только что увиденным.
– Эта антенна не из стали Древних. Вся эта чертова башня, похоже, одна сплошная Нанотехнология. Умный металл, замаскированный под ржавчину.
Я тупо уставился на него.
– Считай, что это машина, питающаяся от солнечного света. – Он говорил тоном горожанина, у которого нет никакого желания что-либо объяснять деревенщине. – Возможно, она может накапливать энергию и от ударов молний или получать ее от накопителей, находящихся на орбите. А энергии ей наверняка нужно очень много.
Он оглянулся через плечо.
– Ограждение, похоже, тоже такое же, иначе оно бы тоже не сохранилось. Давайте-ка пойдем отсюда, пока выход не закрылся.
Стек посмотрела на тарелку на верху башни.
– Не хочешь поближе взглянуть на этот… передающий комплекс?
– Каким образом? – Рашид пожал плечами. – Если мы попытаемся забраться на башню, я уверен, что там есть какая-то защита, например опора может сломаться, когда мы будем на ней стоять. Возможно, ей уже не нравится наш визит. Лучше уйти.
Он подтолкнул меня в сторону ограды. Я покачал головой.
– Нет.
– Нет? Что значит «нет»?
– Нет, я не уйду, пока ты не объяснишь, что происходит. – Я протянул руку и схватился за одну из металлических опор, просто чтобы дать ему понять, что не собираюсь двигаться с места.
Вскрикнув, Стек метнулась вперед и оттолкнула мою руку в сторону.
– Не трогай, идиот!
Я ошеломленно посмотрел на нее. Лорд-Мудрец слегка улыбнулся.
– Фуллин, похоже, твоя мать имеет куда лучшее представление об этой антенне, чем пытается показать.
– Нанотехнологии опасны, – мрачно буркнула Стек. – Во всем остальном я знаю об этой башне не больше, чем ты.
– Может быть, кто-нибудь все-таки объяснит… – начал я.
– Хорошо, – прервал меня Рашид. – Но только в безопасном месте. Идем.

– Хочешь знать правду? Действительно хочешь?
– Да, – кивнул я.
Мы стояли с внешней стороны ограды, глядя на лежавший на земле кусок металла, который вырезал из нее Рашид. Металл больше не был твердым, он превратился в густую и вязкую, словно патока, черную жидкость, которая медленно – очень медленно – текла по земле.
Как могло произойти подобное? Нет, меня интересовало не научное или магическое объяснение того, как сталь превратилась в похожую на смолу жижу. Я просто хотел знать, откуда взялись эта ограда и антенна, торчавшие на Патриаршем холме всю мою жизнь и в течение нескольких веков до моего рождения, сделанные, как оказалось, из сверхъестественного материала. Тобер-Коув был моей родиной. Я думал, что все здесь знаю и понимаю.
– Что происходит? – спросил я и сам не знаю почему повернулся к Стек. – Это что, просто какой-то трюк, который вы подстроили, чтобы меня напугать?
Она закрыла глаза и покачала головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41