— Что случилось, Гертруда?
— Госпожа… кажется… боюсь… она умерла!
Лила бросилась к двери.
Гертруда быстро поднималась наверх, а она бежала следом за горничной. Маркиз шел за ними.
Когда они оказались на площадке второго этажа, Гертруда открыла дверь спальни баронессы.
Стало ясно, что пожилая служанка, войдя в комнату госпожи, сначала по привычке раздвинула занавески и только потом подошла к кровати.
Солнечный свет врывался в окна, и Лиле хорошо видно было тетушкино лицо, очень бледное и спокойное.
Глаза ее были закрыты, и на первый взгляд могло показаться, будто она спит — однако вся ее фигура была столь неподвижной, что не оставалось сомнений: она не в бессознательном состоянии, она больше не дышит!
Одна рука с такими же, как прежде, изящными, длинными пальцами покоилась на одеяле.
Подбежав к кровати и прикоснувшись к этой неподвижной руке, Лила ощутила ее неестественный холод.
Лишь тогда она безнадежно отвернулась, словно ей невыносимо было смотреть на покойницу.
Сзади к ней подошел маркиз — и она инстинктивно, словно ребенок, уткнулась лицом в его плечо.
Маркиз нежно обнял ее, чувствуя, как все ее тело сотрясает дрожь, хотя Лила и не плакала.
— Она не страдала, — мягко произнес он.
Гертруда, заливаясь слезами, отправилась сообщить печальное известие остальным слугам.
Маркиз и Лила не двигались.
Он продолжал нежно прижимать ее к себе, глядя на лицо умершей женщины, в котором заметил сходство с этим удивительным существом, словно воплотившим в себе юность и красоту.
Вскоре на лестнице раздались голоса и тяжелые шаги немолодых слуг.
Лила с усилием отстранилась от маркиза и пыталась взять себя в руки.
— Все будет в порядке, — перейдя на шепот, пообещал ей маркиз. — Я увезу вас обратно в Англию.
Глава 6
С этого момента маркиз просто взял все на себя.
А сама Лила была столь ошеломлена скоропостижной смертью тетушки, что мысли у нее разбегались и путались. Кроме того, она с огромным трудом сдерживала себя, чтобы не разрыдаться.
Мама всегда говорила ей, что плакать на людях вульгарно. И теперь Лила в отчаянии сжимала пальцы, стараясь не дать волю слезам.
Гертруда и другие слуги плакали навзрыд, но маркиз незамедлительно стал отдавать приказания.
Он отправил кого-то из лакеев за врачом и гробовщиком, а Гертруде было велено связаться с нотариусом баронессы.
После этого он увел Лилу в гостиную и произнес своим низким, благозвучным голосом:
— Я знаю, вы будете тревожиться о картинах вашей тети, так что я немедленно отправляюсь в «Маурицхейс», чтобы поговорить с директором.
Лила удивленно посмотрела на него, и маркиз понял, что она не догадывается о его намерениях.
— Я уверен, все ее картины, среди которых, как я вижу, немало ценных, будут там в безопасности. Думаю, мне удастся уговорить директора музея позаботиться о них до возвращения барона Иоганна с Явы.
Лила продолжала молчать, и маркиз прибавил:
— Тем временем двери надо держать запертыми и не впускать в дом никого, кроме тех людей, за которыми я послал.
— Спасибо… — чуть слышно ответила Лила.
Маркиз отправился в «Маурицхейс» и с облегчением вздохнул, узнав, что директор находится на месте.
Представившись ему, маркиз сказал:
— Я пришел к вам с непростой проблемой, но все-таки надеюсь, вы поможете ее решить.
— По крайней мере я постараюсь, — ответил директор.
— После ленча у Ее Величества королевы… — Маркиз рассудил, что будет нелишним внушить директору еще более глубокое почтение и тем самым заручиться его готовностью помочь своему просителю, — ..я заехал навестить баронессу ван Алнрадт, которая является моей соотечественницей.
Директор кивнул, и маркиз продолжал:
— По приезде в ее дом я обнаружил, что пасынок баронессы, Никлас ван Алнрадт, пытается унести очень ценную картину, на которую не имеет прав.
По лицу директора нетрудно было понять, что репутация Никласа ван Алнрадта ему известна и в дальнейшем объяснении ситуации нет необходимости.
— Я помешал ему украсть полотно, но не сомневаюсь, как только ему станет известно о смерти мачехи, он снова явится в ее дом. Вот почему я решил попросить вас о любезности: возьмите к себе эту коллекцию картин и храните ее в музее, пока с Явы не вернется законный владелец, барон Иоганн ван Алнрадт.
Директора такая просьба явно удивила, и маркиз поспешно добавил, не дав ему времени произнести слова отказа:
— Конечно, я мог бы обратиться с этим вопросом к Ее Величеству, но мне не хочется беспокоить ее именно в то время, когда она, как вы знаете, столь занята.
Эта карта оказалась козырной.
— Конечно, милорд! — сразу же воскликнул директор. — Я буду только рад позаботиться о коллекции покойного барона до возвращения его старшего сына.
— Большое вам спасибо, — с чувством промолвил маркиз. — Я чрезвычайно вам обязан. Если вы сможете найти транспорт и людей, то картины следует увезти из дома немедленно.
Вежливо попрощавшись, маркиз тут же удалился, оставив директора в полной растерянности: бедняге казалось, будто по его тихому кабинету только что пронесся ураган.
Перед отъездом в музей маркиз успел сказать няне, единственной из всей прислуги, кто не заливался слезами:
— Я бы советовал вам немедленно сложить все вещи вашей госпожи. Думаю, ей не следует дольше оставаться в этом доме.
Няня сделала большие глаза, но не стала возражать: властный тон маркиза недвусмысленно говорил о том, что он ожидает безусловного повиновения.
К приходу маркиза практически все вещи уже были уложены в сундуки. Сама Лила по-прежнему сидела в гостиной, где маркиз ее оставил.
При его появлении она сразу же вскочила.
Лицо у нее было очень бледное.
Маркиз догадался, что в его отсутствие она плакала, но к его возвращению она уже полностью овладела собой.
— Вы… вернулись! — взволнованно воскликнула она.
— Да, вернулся, — подтвердил маркиз, — и теперь предлагаю вам ехать со мной в Амстердам.
Лила непонимающе посмотрела на него, и он объяснил:
— Мне кажется, вам не следует оставаться здесь. Хоть я и договорился, что картины увезут на хранение в «Маурицхейс», этот неприятный молодой человек может счесть нужным сюда вернуться.
Он заметил, как Лила невольно содрогнулась, и понял, что, несмотря на присутствие в доме прислуги, способной ее защитить, ей было бы страшно находиться здесь.
— Я хочу предложить вам, чтобы вы с няней устроились на борту моей яхты, которая стоит в Херенграхт-канал.
Немного подумав, Лила неуверенно спросила:
— А… вы не находите, что… мне следует присутствовать… на похоронах тети Эдит?
— Это, конечно, должны решить вы сами.
Однако, помнится, вы сказали мне, что скрываетесь. А барон был человеком очень известным, так что на похороны его вдовы могут явиться многие видные люди.
Дальнейших уговоров не потребовалось.
Лила тотчас поняла — сообщение о тетушкиной смерти появится в голландских газетах. А так как баронесса — англичанка, отчет о ее похоронах напечатают, конечно, «Тайме» и «Морнинг пост».
Следовательно, этот отчет попадет в руки сэра Роберта, и тот догадается, где она нашла приют.
— Вы… правы, — едва слышно промолвила она. — Мне… нельзя здесь оставаться.
Наверное… мне следует вернуться в Англию.
— Думаю, это было бы разумнее всего, — согласился маркиз. — Надевайте шляпку. Как только вы будете готовы, мы отправимся в Амстердам.
Лила послушно отправилась за шляпкой.
Провожая ее взглядом, маркиз осознал, что принял в ней гораздо большее участие, нежели намеревался. И в то же время он не видел возможности изменить нынешнее положение вещей.
Дело не только в том, что Никлас ван Алнрадт представлял серьезную угрозу для беззащитной девушки. Будучи столь юной, невинной и безыскусной, Лила могла стать жертвой практически любого мужчины!
Она была не только удивительно красива — природное очарование сочеталось в ней с чистотой и непорочностью, перед которыми, о чем прекрасно знал маркиз, большинство мужчин устоять не могут.
«Я отвезу ее в Англию, — решил он. — А там у нее наверняка найдутся родственники, которые о ней позаботятся».
Перед тем как уехать, он собрал всю прислугу и сообщил, что вот-вот должен появиться фургон — или даже два, — предоставленный музеем «Маурицхейс». Служащие музея, которые приедут с ним, заберут на хранение все картины из дома.
— Пока они не приедут, — строго наказывал им маркиз, — двери дома должны оставаться запертыми. Впустить можно только врача и гробовщика — больше никого. А позднее должен прийти нотариус барона, которого, полагаю, вы знаете в лицо.
— Мы сделаем все, как вы нам велите, милорд, — пообещала Гертруда.
Однако маркиз и Лила еще успели убедиться, что картины попадут в надежные руки: ее сундуки как раз укрепляли на крыше кареты, в которой маркиз приехал в Гаагу, когда у дверей дома остановилось два фургона с впряженными в них крепкими лошадками — по две в каждом.
Подозревая, что у слуг денег может не оказаться, маркиз перед отъездом дал на чай служащим музея, приехавшим за картинами.
Это не ускользнуло от восхищенного взгляда Лилы: она снова явилась свидетелем его щедрости и внимания к окружающим.
Кто, кроме него, мог бы так чудесно спасти ее от вороватого Никласа и придумать способ сохранить картины?
И, что еще важнее, благодаря маркизу она избегнет риска быть обнаруженной отчимом.
Она содрогнулась при мысли, что сэр Роберт мог неожиданно появиться на похоронах тетушки. Да к тому же привезти с собой этого ужасного мистера Хопторна!
Пока она наверху надевала шляпку, няня заканчивала собирать их вещи.
— У меня просто голова кругом идет, скажу я вам, мисс Лила! — призналась старушка.
— Его милость везет нас на свою яхту, няня, — объяснила ей Лила. — И теперь нам предстоит найти какое-то безопасное место в Англии, где мой отчим нас не найдет!
— Я надеялась, что мы тут хотя бы месяц-другой будем в безопасности, — тихо проворчала няня.
— Я тоже на это надеялась, — вздохнула девушка. — Но разве мы могли предположить, что тетя Эдит… больна так серьезно?
Голос у нее невольно дрогнул, и няня сурово ее одернула.
— Только не вздумайте себя терзать, мисс Лила! Ваша тетя на небе, она встретилась с вашей матушкой, и они обе не пожелали бы, чтоб вы были бледная, словно привидение. И к тому же джентльмены терпеть не могут женщин, которые готовы себе все глаза выплакать!
— Я… постараюсь… этого не делать, — прошептала Лила. — Но… все случилось… так неожиданно!
— Знаю, знаю, — смягчилась няня. — Но, может, все это к лучшему. Мы — англичанки, и нечего нам делать в этих басурманских странах. Нам осталось только придумать, что мы будем делать, когда окажемся в Англии.
Лиле хотелось напомнить старушке, что это как раз и составляет главную проблему, однако она решила ее не расстраивать.
К ним явился слуга, чтобы отнести в карету оставшиеся вещи.
Лила понимала, нехорошо заставлять маркиза дожидаться ее, но все-таки прежде зашла в спальню к тетушке.
В доме уже побывал гробовщик со своей подручной, которая обмывала покойниц. Они оставили ее в традиционной позе, со скрещенными на груди руками.
Несколько секунд Лила молча смотрела на тетю, а потом опустилась на колени.
В своей молитве она просила Бога, чтобы почившая встретилась не только с мужем, которого так любила, но и с сестрой, и с другими родственниками.
Лила молилась от всей души — а заодно присоединила и небольшую молитву о себе.
— Пожалуйста, не оставьте меня! — просила она. — Может быть, вам с мамой удастся… помешать отчиму… найти меня… и заставить выйти замуж… за человека, который мне так противен! Помогите мне! Помогите! Я так одинока… И мне очень страшно!
Молясь, Лила склонила голову и закрыла глаза. И вдруг ей показалось, будто комнату залил яркий свет. Но это были не лучи солнца, а нечто еще более яркое!
Видение было мимолетным и сразу же исчезло, но Лила обрела уверенность, что ее молитва услышана, и страх ее несколько поутих.
Она поднялась с колен и сбежала по лестнице.
Маркиз, любуясь ее светлыми волосами и голубыми глазами, мысленно сравнил ее с богиней весны.
Лила простилась с прислугой, и Гертруда снова расплакалась — пожилой служанке было страшно оставаться без госпожи, а к Лиле она уже успела привязаться.
Войдя в карету, девушка села на заднее сиденье рядом с маркизом, а няня устроилась напротив них.
— У моего друга прекрасные лошади, — заметил маркиз. — Наверняка, направляясь из Амстердама в Гаагу, мы поставили рекорд скорости.
— Мой отец без конца пытался ставить рекорды, когда правил экипажем, — вспомнила Лила. — Но лошади у нас были не очень породистые, так что, боюсь, чаще всего ему приходилось испытывать разочарование.
Маркиз с огромным воодушевлением начал рассказывать ей о лошадях, которых держал в Кейне, а особенно о жеребце, выигравшем уже несколько стипль-чезов.
Лила оказалась не просто внимательной слушательницей: она явно неплохо разбиралась в лошадях и с интересом расспрашивала маркиза, причем вопросы ее сделали бы честь многим знатокам-мужчинам.
Маркизу было доподлинно известно, что светские дамы вроде леди Бертон ездят верхом в парке только потому, что такое времяпрепровождение считается модным. В лошадях же они не разбираются и хотят только одного: чтобы оседланное для них животное было как можно спокойнее и послушней.
Лила же, несмотря на видимую хрупкость и воздушность, должна прекрасно держаться в седле. А ведь научиться этому может далеко не каждый: для этого нужны как природные способности, так и любовь к животным.
Маркиз был уверен, что не ошибается в ее способностях.
Когда разговор о лошадях подошел к концу, Лила перенесла свой восторг на ветряные мельницы.
Маркиз объяснил ей, как с их помощью регулируется уровень воды в канале, и немало поразился тому, что и эта тема заинтересовала его юную спутницу.
За беседой дорога показалась обоим совсем недолгой. Они даже не успели заметить, как их карета очутилась на улицах Амстердама и теперь направлялась к Херенграхт-канал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18