Маркиза уже не удивляли восхищенные возгласы Лилы при виде необычайно красивых домов, выстроившихся вдоль канала.
— Я был уверен, что вы их оцените, — сказал он. — Это самый красивый канал Амстердама. И, по-моему, самый красивый дом на этом канале тот, в котором я пребываю в качестве гостя.
— Так вы не живете на своей яхте? — спросила Лила.
— Нет, я остановился у моего друга графа Ганса ван Рейдаля, — ответил маркиз. — Сегодня вы с няней будете ночевать на «Цапле» одни, а завтра мы отплывем в Англию.
Он заметил, от этих слов по ее лицу пробежала тень. Это еще больше разожгло в нем любопытство: почему она так боится возвращения в Англию?
Не раз ему приходило в голову, что такой страх мог внушить Лиле какой-то мужчина, но сейчас он поймал себя на мысли, что горит желанием убить того, кто мог испугать это хрупкое и нежное существо.
Маркиз еще не забыл обуявшую его ярость, когда он увидел, как Никлас ван Алнрадт ударил ее.
Он пытался убедить себя, что это была вполне естественная реакция любого мужчины при виде избиения женщины, однако в душе понимал — дело не только в этом.
Карета продолжала катиться вдоль канала, и, когда они проезжали мимо дома графа, маркиз увидел своего друга в дверях.
Ван Рейдаль был крайне удивлен, что маркиз не один и что карета не остановилась у дома, а покатилась дальше, туда, где стояла на якоре «Цапля».
Яхта с военно-морским флагом на корме выглядела великолепно.
Лила завороженно смотрела на судно, не находя слов, чтобы выразить свой восторг, а потом чуть наивно промолвила;
— Ваша яхта гораздо больше, чем я ожидала. Как это, наверное, приятно — иметь собственную яхту!
— Я уверен, вам на ней будет удобно, — ответил маркиз.
Они поднялись на борт; маркиз представил Лилу и няню капитану, одновременно сообщив ему, что утром они отплывают в Англию.
Потом он показал Лиле салон, который она нашла очень уютным. А напоследок проводил своих гостий вниз, в каюты, отведенные им на время пути.
— Я впервые попала на яхту, — сказала Лила. — У меня такое чувство, будто я оказалась в волшебном кукольном домике!
Маркиз рассмеялся.
Неожиданно он подумал, как забавно было бы показывать Лиле самые разные вещи, которых она никогда еще не видела, и самые разные места, где она не бывала…
Но тут он одернул себя, напомнив, что все женщины ему неприятны. Сопровождая эту юную девушку — почти девочку — в Англию, он всего лишь выполняет свой долг!
Когда они вернулись в салон, там оказался граф ван Рейдаль.
— Я решил проверить, не хочешь ли ты тайком от меня сбежать, Кэрью! — так объяснил он свое присутствие.
Маркиз иронично улыбнулся — без сомнения, друг последовал за ними из чистого любопытства.
Представляя его Лиле, он сказал:
— Граф Ганс ван Рейдаль был наирадушнейшим хозяином дома в течение всего моего пребывания в Голландии.
Граф протянул Лиле руку.
— Я слышал, вы гостите у вашей тети, — сказал он. — Так почему вы столь поспешно покидаете Голландию?
— Этим утром баронесса умерла, — опередил Лилу маркиз. — А мисс Кавендиш была расстроена некими происшествиями, имевшими место во время ее пребывания в Гааге.
— Мне чрезвычайно грустно это слышать, — извиняющимся тоном произнес граф. — Но еще больше меня огорчает известие о вашем отъезде.
— Мне тоже жаль уезжать, — ответил маркиз. — Но, если честно, благодаря твоей помощи я приобрел то, ради чего приехал.
— Ты не так уж много купил, — возразил было граф, но тут же признался; — Дома тебя ждут еще две картины. Я думаю, ты оценишь их по достоинству.
— Я приду на них посмотреть, — пообещал маркиз.
В течение всего разговора он не мог отделаться от чувства раздраженности, вызванного тем, что, хотя граф обращался к нему, взгляд его был устремлен на Лилу. Причем у ван Рейдаля был такой вид, словно он не верит своим глазам.
И, наконец, граф сказал:
— Я был бы весьма невежлив, если б не пригласил мисс Кавендиш отобедать сегодня с нами. Дело в том, что у меня уже будет некое лицо, которому очень хотелось познакомиться с маркизом, так что ваше присутствие, мисс Кавендиш, украсило бы наше общество.
Сначала на лице девушки отразилась радость, но потом, словно засомневавшись, приличествует ли ей принять такое приглашение, она устремила вопросительный взгляд на маркиза.
Без всяких слов он понял, что Лила боится сделать предосудительный шаг и в то же время ей страшно оставаться одной, без защиты, которую обеспечило бы его присутствие.
— По-моему, это прекрасная мысль, Ганс!
Может быть, ты пришлешь свою карету за мисс Кавендиш за четверть часа до обеда?
— Именно это я и хотел предложить, — с укоризной в голосе ответил граф: мол, к чему излишнее указание на то, как ему следует себя вести. А потом, повернувшись к Лиле, он сказал уже совершенно другим тоном:
— Пожалуйста, пообедайте со мной! Я хочу показать вам мои картины, но должен предупредить вас: ни одна из них не может соперничать красотой с вами!
Маркиза покоробило от того, что граф отпустил Лиле комплимент, который больше подходил для флирта с гораздо более опытной женщиной.
Стараясь не выдать своих чувств, он направился к выходу.
— Пошли, Ганс, — сказал он. — Мне нужно успеть до обеда как следует рассмотреть картины, которые ты для меня приготовил. Ты ведь не устаешь твердить мне, что при покупке картин спешить не следует!
Между тем граф успел завладеть пальцами Лилы.
— Я буду считать минуты до нашей новой встречи! — галантно произнес он, поднося ее руку к губам.
Лила покраснела, когда граф на секунду прикоснулся к ее нежной коже.
Однако учтивость не позволила ван Рейдалю задержаться подле очаровательной гостьи своего друга, и он вынужден был последовать за маркизом; тот уже садился в карету, которую кучер успел развернуть в обратном направлении.
Когда карета тронулась, маркиз довольно резко заметил:
— Мисс Кавендиш слишком молода и неопытна. Ты рискуешь испугать ее, Ганс!
— Испугать? — удивленно переспросил граф. — Мне еще не встречались женщины, которых пугали бы комплименты.
— Тогда я должен предупредить тебя, что мисс Кавендиш испугать очень легко.
Его интонация была столь агрессивной, что граф посмотрел на него с искренним изумлением. А потом вдруг весело рассмеялся.
— Так вот откуда ветер дует! — воскликнул он. — Дело дошло уже до объявления «Руки прочь!». Извини, Кэрью, но я поверил, когда ты сказал мне, будто женщины тебе надоели!
— Дело вовсе не в этом! — буркнул маркиз. — Я просто выполняю свой долг по отношению к соотечественнице, оказавшейся в затруднительном положении.
— По-моему, «долг» — неподходящее слово, когда речь идет об этом ослепительном создании! — ничуть не смутившись, парировал граф.
И маркиз совершенно оторопел, поняв, что пылает гневом на друга, общество которого всегда было ему приятно.
Оставшись на яхте, Лила стала думать, не допустила ли она грубую и непростительную ошибку, согласившись обедать в гостях именно в день смерти тетушки.
Однако она понимала, что если б осталась на яхте, то чувствовала бы себя донельзя испуганной и одинокой. К тому же ей было бы очень трудно избавиться от тревожных мыслей о том, что она будет делать, вернувшись в Англию.
«Маркиз такой добрый, — думала она. — Я уверена, следует послушаться его совета и вернуться на родину».
А еще она решила, что в этом случае тех небольших денег, которые остались у нее с няней, хватит на более длительное время. Ведь теперь в Гааге им пришлось бы платить за жилье!
Конечно, она совершенно не представляла себе, где можно найти недорогое жилье.
Лила вспоминала друзей отца и матери, живших в провинции, и прикидывала, удобно ли попросить у кого-нибудь из них убежища.
Но в то же время ее не оставляло опасение, что, зная о состоятельности сэра Роберта, они сочтут, будто она просто капризничает.
А многие, кто не знал ни сэра Роберта, ни мистера Хопторна, решили бы, что она проявляет неблагодарность, отказываясь пойти навстречу пожеланиям отчима.
— Что мы можем предпринять, няня? — спросила она, готовясь к визиту.
Она уже успела вымыться и теперь надевала свое любимое вечернее платье.
— Хотела бы я знать, милочка, — со вздохом ответила та. — Я ломаю над этим голову с той минуты, как мы уехали из дома вашей тети. Но пока я так и не придумала, где мы были бы в безопасности.
— Но такое место должно найтись! — жалобно воскликнула Лила.
— Будем уповать на Господа, — молвила старушка. — Может, у его милости найдется домик, где никто нас не отыщет.
У Лилы даже загорелись глаза.
— Какая прекрасная мысль, няня! — обрадовалась она. — Странно, что мне самой это не пришло в голову!
Но в то же время Лила понимала, как неловко было бы навязываться маркизу, который и без того сделал для нее очень много. А еще она чувствовала, что этот вопрос не следует обсуждать с ним до тех пор, пока они не окажутся в Англии.
Карета графа, ожидавшая у яхты, отвезла Лилу к его дому, который оказался совсем рядом.
Когда девушка вышла из кареты, в дверях дома ее встретил маркиз.
— В отличие от большинства женщин вы очень пунктуальны! — заметил он.
— Моя мама всегда говорила, что опаздывать невежливо… И потом — я ужасно проголодалась! — разоткровенничалась Лила.
Маркиз весело рассмеялся.
Он провел ее в гостиную, где уже находилась гостья, которую граф пригласил специально для того, чтобы познакомить со своим другом.
Ею оказалась обаятельная француженка, жена некоего голландского дипломата, который уехал по делам в Германию. Она была не очень красива, но обладала типичным для многих француженок шармом.
Ее наряд отличался элегантностью — с первого взгляда можно было безошибочно определить, что он куплен в Париже.
Разговаривая с каким бы то ни было мужчиной, она непременно прибегала к изысканным приемам с помощью глаз, губ и красноречивых телодвижений.
Эта искушенная женщина уже приложила старания к тому, чтобы завлечь маркиза, тотчас определив, что граф пригласил ее именно ради этого.
Когда появилась Лила, граф и маркиз были покорены очарованием юности. С ней в гостиную словно ворвался луч солнца.
Лила с нескрываемым восхищением наблюдала за виконтессой. По наивности она не догадывалась, что в каждом ее слове кроется двусмысленность.
Маркиз улыбнулся, подумав, что взгляды мужчин будут прикованы именно к Лиле, несмотря на все уловки более зрелой дамы, опытной в искусстве обольщения.
Все были словоохотливы и много смеялись, и хотя Лила не всегда понимала, о чем говорили остальные, она чувствовала себя счастливой, потому что рядом находился маркиз.
На какое-то время она забыла о своем страхе перед будущим.
После обеда все снова перешли в гостиную, следуя французскому обычаю, по которому мужчины не задерживались за столом после ухода дам, чтобы выпить портвейна.
Маркиз как бы между прочим спросил у Лилы:
— Интересно, нет ли среди ваших талантов и музыкального? Вы играете на пианино?
— Немного, — скромно ответила она.
— Тогда предлагаю вам испытать свои силы на этом внушительном рояле.
В углу стоял действительно прекрасный инструмент.
Граф сказал, что получил его в подарок от матери, хотя сам почти никогда за него не садится, предоставляя это право своим гостям.
Лила легко пробежала пальцами по клавишам, и маркиз сразу же понял, что не ошибся: она разбирается не только в живописи, но и в музыке.
За его просьбой поиграть крылось желание избавить Лилу от ощущения неловкости: он не сомневался, что она была далека от смысла разговоров, которые велись за столом.
Его ничуть не удивило, что в гостиной виконтесса села рядом с ним.
Она флиртовала, умело играя голосом и мимикой, и до своего разочарования в женщинах он нашел бы ее в высшей степени обольстительной.
Но теперь его крайне раздражал граф, усевшийся рядом с роялем и не спускавший с Лилы восхищенного взгляда.
На лице ван Рейдаля было ясно написано, что он испытывает к Лиле.
«Дьявольщина, почему он не оставит девушку в покое! Она слишком юна!» — возмущался маркиз.
Вскоре он поймал на себе недовольный взгляд виконтессы: она была обижена тем, что он не слушает ее.
Лила сыграла сперва ноктюрн Шопена, потом несколько романтических вальсов Штрауса.
Играя хорошо знакомые вещи, она думала о том, как красив маркиз, и с невольным любопытством смотрела на виконтессу, пытаясь угадать, о чем она может ему говорить.
Лила решила, что француженка относится к числу женщин, которые должны занимать маркиза, и что ему, наверное, очень скучно с такой простушкой, как она. Он был добр к ней только потому, что она — англичанка, соотечественница, оказавшаяся в затруднительном положении.
«Он не только красив и знатен, — рассуждала девушка, — он еще необыкновенно умен! Конечно, он находит меня неинтересной, ведь я не разбираюсь в тех вещах, которые увлекают его, если не считать лошадей и картин».
Лила и сама не смогла бы объяснить, почему ей стало вдруг невыносимо грустно. Она решила, что просто страшно устала.
Позади был очень тяжелый день.
Когда она переодевалась к обеду, няня в ужасе вскрикнула, увидев огромный синяк у нее на плече — результат бесчинства Никласа. В тот момент он был ярко-багровый, а теперь, наверное, постепенно синел.
Она могла только радоваться тому, что все-таки успела увернуться: ведь Никлас хотел ударить ее кулаком в лицо! Однако плечо болело все сильнее, так что даже играть на рояле становилось трудно.
Закончив очередную пьесу, она немного неуверенно встала из-за инструмента.
— Пожалуйста, поиграйте еще! — взмолился граф. — Я очарован вашим исполнением не меньше, чем вашей красотой!
Он говорил очень тихо, так что ни маркиз, ни виконтесса не могли услышать его слов. Но Лила отошла от рояля и обратилась к маркизу:
— Пожалуйста… вечер был… чудесный, однако… наверное, мне лучше… вернуться на яхту.
Маркиз сразу же поднялся.
— Разумеется, вы правы. Я знаю, вы очень устали. Я отвезу вас обратно.
— Нет-нет… пожалуйста, не беспокойтесь…
Я вполне могу уехать одна! — смущенно возразила Лила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18