— Видите ли, мистер Варвар, правители вполне могли это сделать, но не стали. Мне приходилось иметь дело со множеством приборов, и могу заверить тебя: на Столице пользуются стандартным компасом и стандартом вращения северного полюса планеты.Существует два способа определения северного полюса планеты. Северным считается либо то полушарие, где вращение планеты происходит против часовой стрелки, если смотреть на нее с точки, расположенной над осью вращения, либо то полушарие, в котором находится магнитный северный полюс. Обычно пользовались стандартом вращения — в сущности, все планеты вращаются, но у некоторых из них встречаются обратные магнитные полюса.— Кроме того, с наступлением холодов птицы улетают на север, к экватору, — добавил Джордж. — Так что тут тебе не сбить меня с толку.— Глубоко раскаиваюсь в своих словах. Да, птиц не одурачил бы даже приказ великого идола. Итак, давай рассудим: мы имеем сияние в небе над экваториальным горизонтом и легенду о Потерянной Звезде, которая исчезла над северным горизонтом, и больше ее никто не видел.— Учти, в некоторых вариантах сказки говорится, что Потерянная Звезда вернется с севера, когда усвоит урок. Но это только фольклор, Рэндолл, ничего более.— Ты же сам говорил, что в основе сказки лежит реальный факт, и я согласен с тобой: кто-нибудь видел светящееся тело, движущееся по небу, да еще смог отличить звезду от планеты, кометы или метеора. Так или иначе, должен признаться, твое замечание не лишено смысла. Оно подало мне идею… впрочем, я не специалист. — Рэндолл вскочил. — Идем, — позвал он.— Куда? — удивился Джордж.— Искать астронома, разумеется. Того, кто знает, где искать потерянные звезды.
Джордж проводил Рэндолла в свой кабинет. По сравнению с полупустым помещением, соответствующим вкусу Меткафа, рабочее место Джорджа представляло собой бедлам и хаос. Джордж обожал механизмы и предпочел набить ими свой кабинет до отказа. Здесь были кресла с автоматической регулировкой высоты и наклона, автоматически включающиеся лампы, механическая клешня была готова отыскать на полке любую книгу и подать ее Джорджу, клавиатуры и терминалы соединялись с полудюжиной мониторов.Повсюду были в беспорядке расставлены немытые кофейные чашки, тарелки с крошками сандвичей и клочками бумаги. Меткаф уже не раз думал, что Джорджу стоило бы завести себе еще одну игрушку: робота-уборщика. Но Джордж пребывал в твердом убеждении, что в чисто убранном кабинете нельзя ничего найти.Пока Рэндолл убирал с кресла кипу журналов и усаживался, Джордж открыл личную директорию и вызвал список астрономов планеты, находящихся в Башне Слоновой Кости и способных дать консультацию по военным проблемам. Распечатав список, друзья углубились в его изучение.Первым в списке значилось имя доктора Рауля Мореля. Позвонив ему, Рэндолл был немало удивлен охотным согласием Мореля помочь им, но тут же понял: ученый тоже включен в поиски Столицы. Рэндолл упрекнул себя в тупости, вспомнив, что искушение найти Столицу достаточно велико, чтобы привлечь практически любого.
Морель размышлял, что этот Меткаф, должно быть, даже не понимает, что на другой планете, кроме Бэндвида и Земли, вряд ли ему посчастливилось бы отыскать астронома. Почему эта мысль угнетала Мореля?На планетах вообще почти не осталось астрономов. Выход в дальний космос нанес по астрономии удар с неожиданной стороны. Вся наука распалась на множество специализированных отраслей. Традиции старой науки предполагали, что совершенно пассивный наблюдатель, отрезанный от объекта изучения десятками, тысячами или миллионами световых лет, вынужден выуживать каждую толику информации из считанных снимков, которые позволяла сделать его аппаратура.Но теперь ситуация резко изменилась. Люди, которых интересовали процессы образования планет или их атмосфер, уже не были в строгом смысле слова астрономами — они отправлялись к формирующейся планетарной системе или планете и вели там исследования. Специалисты по звездам, исследующие какую-нибудь из них, грузили свое оборудование на корабли и отправлялись к интересующему объекту. Ученые рассеялись по всему космосу, а связь до сих пор оставалась ненадежной. Зачастую результаты исследований публиковались спустя долгие годы после завершения работы. Многие результаты оказывались навсегда утерянными вместе с экспериментаторами. Астрономы были не слишком умелыми пилотами и обладали опасной склонностью «подлетать поближе» к опасным объектам — например, к звездам.Работники научного центра на Бэндвиде ничем не могли помочь гибнущим исследователям, но могли коррелировать результаты, а бесчисленные компьютеры позволяли решать задачи, где число переменных само являлось переменной величиной.Астрономы-исследователи свысока поглядывали на своих коллег, обосновавшихся на планетах, на астрономов-теоретиков, считая их не более чем программистами или библиотекарями. Но рано или поздно все данные поступали в планетарные научные центры.Доктору Раулю Морелю нравилось представлять себя пауком, сидящим в середине паутины, все нити которой тянутся к центру. Бэндвид и Земля — вот две планеты, куда стекались данные, и пусть компьютеры на Земле были более мощными, попробуй доберись до них! Слишком уж они загружены, слишком заняты. А на Бэндвиде работать было удобно, к тому же здесь то и дело возникали любопытные проблемы.Внешне Морель вовсе не выглядел пауком, а напоминал скорее притаившегося богомола — высокий, худой, со стоящей дыбом копной седых волос, которые доктор то и дело отводил со лба, от больших умных глаз. У него были длинные ноги и руки, заканчивающиеся маленькими, почти хрупкими на вид кистями. Он постоянно сохранял абсолютное спокойствие, словно пытаясь сосредоточиться на проблеме, которая ускользала, стоило ему отвлечься. Доктор предпочитал поношенную, но удобную одежду — сегодня он выбрал старую рабочую рубашку и любимые брюки цвета хаки, а ноги сунул в пару разношенных шлепанцев.Открыв дверь, доктор лицом к лицу столкнулся с двумя смущенными мужчинами и почувствовал, что ему предстоит участвовать в чрезвычайно интересном деле. Ему уже приходилось отвечать на вопросы людей, которым был поручен поиск Столицы, но еще ни разу это не происходило в столь поздний час, никогда к нему не являлись посетители столь неофициального вида. Сгорая от любопытства, доктор впустил гостей.Выслушав краткое объяснение цели визита, Морель заказал кухонному роботу кофе, попросил принести его в кабинет и усадил гостей, настроившись на долгий разговор.— Должно быть, доктор Морель, — начал командир Меткаф, — вам известно, сколько усилий тратится сейчас на поиски планеты Столица, на которой обосновались гардианы.— Вообще-то я не слежу за подобными событиями, но слышал об этом. Продолжайте.— Джордж родом со Столицы, но он работает на нас. Сегодня вечером мы беседовали, и его слова заставили меня задуматься, не ищем ли мы не там, где надо. На допросах военнопленным показывают звездные карты, расспрашивают о спектральных типах и тому подобное, но все это ни к чему не приводит. Допрашиваемым ничего не известно о звездах своей системы.Итак, мы беседовали с Джорджем, он начал описывать ночное небо Столицы, каким его видят тамошние жители. Вот мне и пришло в голову пойти обратным путем. Надо выяснить, как выглядит их небо, а затем разобраться, каким при этом должно быть реальное расположение звезд — точно так же, как в древности люди, наблюдая за восходом Солнца, обнаружили, что Земля движется по орбите. Я хочу оперировать фактами, а не бродить вслепую, показывая пленным непонятные им звездные карты.— Это небо должно быть весьма необычным, — с сомнением заметил Морель. — Оно должно отличаться почти уникальными признаками, чтобы ваша идея сработала, например, низким облачным слоем. Мне кажется, если бы такие признаки существовали, пленные давно рассказали бы о них.— Знаю, — подтвердил Меткаф, — но для людей, которые привыкли видеть одно и то же небо, эти признаки не кажутся уникальными. Расскажи ему, Джордж.Выслушав рассказ Джорджа, перебиваемый многочисленными пояснениями Меткафа, Морель задал им обоим несколько вопросов относительно странного вида ночного неба Столицы.— Гм… теперь я понял вашу мысль, — наконец произнес Морель. — И если нам эти признаки кажутся необычными, возможно, они направят нас по верному пути. Но, должен признаться, самым странным мне кажется, что ни один из этих признаков не всплыл в ходе расследования.— Может быть, власти оказались хитрее всех, направив меня на эту чертову планету, — заметил Меткаф. — Я всего лишь пилот, человек, который зарабатывает себе на хлеб — и остается в живых, глядя в небо и определяя, где он находится. Офицеры разведки пытаются идти по обратному следу, расспрашивая пленников о длительности полета и числе переходов в режим С2 между Столицей и Новой Финляндией. И это ни к чему не приводит. По-моему, если мы попытаемся разобраться с экваториальным сиянием и исчезающими звездами, выясним, какой объект, движущийся по небу, мог создать такое впечатление, мы сможем перерыть компьютерные банки данных и найти систему с соответствующими признаками.— Да, понимаю. Таким способом вполне можно чего-нибудь достичь. Прошу вас, выпейте еще кофе, а мне надо поработать. — И доктор Морель погрузился в размышления.
Пятнадцать минут спустя Джордж Приго совершенно перестал понимать происходящее. Морель оказался чудаковатым типом, если не сказать большего, и Джордж постепенно терял уверенность в том, что они обратились к нужному человеку. Прежде всего Морель замолчал и застыл в кресле. Когда он сообщил, что собирается проработать вопрос, Джордж ожидал, что он направится к компьютеру, сделает запрос или, по крайней мере, стащит с полки здоровенный талмуд и что-то забормочет себе под нос, листая страницы. Но Морель просто откинулся на спинку кресла, поставил локти на подлокотники, положил подбородок на переплетенные пальцы и, нелепо задрав голову, уставился в потолок. Только то, что астроном дышал и моргал, давало право назвать его живым существом. Но затем он закрыл глаза, и его дыхание стало неслышным. Джордж уже начал опасаться, что беднягу Мореля внезапно хватил удар.— Имелись ли у жителей Столицы официальные звездные карты? — спросил Морель, прервав долгое молчание так неожиданно, что Джордж и Меткаф подскочили. — Кто-нибудь вел постоянные исследования звезд?— Нет, нет, — немного растерянно отозвался Джордж. — Это не позволялось. Поначалу нам даже не разрешали придумывать сказки о небе. Правительство гардианов утверждало, что народные легенды и поверья — чушь, что они вводят людей в заблуждение и попусту отнимают время, и потому их объявили вне закона.— Никогда еще не слышал о более бессмысленном законе, — проворчал Морель. — Ваши лидеры либо слишком всерьез воспринимали подобные вещи, либо ничего не знали о человеческой психологии.— Возможно, вы правы, сэр, — неловко отозвался Джордж. Подшучивания Рэндолла он сносил без обиды, но испытывал раздражение, слыша, как издевается над гардианами незнакомец. Личный опыт самого Джорджа подсказывал ему, что гардианы зачастую поступают неразумно и дурно, но он по-прежнему не мог считать их всех негодяями и кретинами.— Вы имеете хотя бы приблизительное представление о средней продолжительности жизни людей на вашей планете? — спросил Морель.«Должно быть, этот Морель научился задавать нелепые вопросы там же, где и Меткаф», — подумал Джордж.— Весьма смутное, сэр. Люди на Столице живут не более семидесяти — семидесяти пяти земных лет. Когда кто-нибудь достигает восьмидесятипятилетнего или девяностолетнего возраста, это становится сенсацией.— Ясно… Учитывая детскую забывчивость, можно принять восемьдесят лет за базовый верхний предел выживания знаний об определенном участке неба. Вы понимаете, к чему я веду?— Нет, сэр, — отозвался Джордж.— Похоже, я уловил вашу мысль, доктор, — вмешался Рэндолл. — Звезды не могут просто появляться и исчезать. Они вечны. Должно быть, при некоем циклическом движении неба Столицы Потерянная Звезда исчезает из виду — если предположить, что эта легенда основана на реальном факте. Но поскольку никто из живых людей не помнит, чтобы он видел Потерянную Звезду, продолжительность жизни дает вам нижний предел продолжительности этого цикла.— Вот именно. Эти восемьдесят лет дают нам нижний предел для цикла, о котором мы говорим.— А, понял! — воскликнул Джордж. Он был достаточно умен, чтобы понять цикличность движения небесных светил, и как только он вспомнил об этом явлении, ему стало ясно: звезды не исчезают. Просто он никогда не задумывался об этом. Подчиняясь установкам правительства гардианов, он никогда не верил, что светящиеся точки в небе — мощные солнца.— Так что это за цикл? — спросил Меткаф.— По-моему, ответ очевиден.— Можете назвать меня кретином, доктор, — великодушно сказал Меткаф, — но объясните, что к чему.— Есть предположение, что солнце Столицы — одно из пары.— Я знаю, что такое двойное солнце: две звезды, движущиеся по орбите одна вокруг другой, — проговорил Джордж, — но никто на нашей планете никогда не видел второго солнца или хотя бы особенно яркой звезды.— Разумеется. Но что вы скажете о сиянии, исходящем с севера и видном с экватора?— Значит, это был свет второго солнца?— Очевидно, да. Вам это что-нибудь говорит, командир Меткаф?— Еще бы! — Меткаф кивнул и задумчиво продолжил: — Северный полюс Столицы должен быть точно обращен к другой звезде — только в этом случае вторую звезду нельзя увидеть с южного полушария Столицы.— Вы совершенно правы. И все это говорит о весьма необычном строении звездной системы Столицы, — согласился Морель. — Но другого объяснения описанному вами явлению я не вижу.— Сэр, позвольте спросить, — начал Джордж, — о какого рода необычном строении вы говорите?— Сейчас попробуем собрать воедино все, что нам известно. Солнце Столицы… как вы называете его?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54