Ничего.Фишер в трепете вернулся.— Не могу поверить.Он снова бросился вдоль бассейна в коридор и спустился в винный погреб. Ничего. Потом, хватая ртом воздух, метнулся назад, вверх по лестнице. Театр. Ничего. Бальный зал. Ничего. Бильярдная. Ничего. Кухня. Ничего. Обеденный зал. Ничего. Он пронесся по большому залу и вернулся в вестибюль. Барретт и Эдит все еще стояли там. Фишер, тяжело дыша и шатаясь, встал перед ними. Он начал было что-то говорить, но замолк и бросился к лестнице. Барретт ощутил прилив торжества.— Делосделано, — сказал он. — Сделано, Эдит. Сделано! Он обхватил ее руками и прижал к себе. Ее сердце колотилось. Ей все еще не верилось. Однако Фишер был вне себя. Она смотрела, как он перепрыгивает через две ступеньки.Экстрасенс пробежал по коридору в комнату Барретта и нырнул внутрь. Ничего! Повернувшись с ошеломленным криком, он снова бросился в коридор, в комнату Флоренс. Ничего! По коридору в свою комнату. Ничего! Через апартаменты Беласко. Ничего! Всемогущий Боже! Ничего! В голове его раздавались удары, но он не обращал внимания. Фишер пронесся по коридору, распахивая двери в свободные комнаты. Ничего! Куда бы он ни пошел — ничего, абсолютно ничего! В нем вскипело ликование. Барретт сделал это!Адский дом чист!Ему было нужно сесть. Шатаясь, он подошел к ближайшему креслу и, сгорбившись, упал в него. Адский дом чист. Это невероятно. Он отодвинул в сторону мысль, что придется отказаться от всего, во что он верил. Это было не важно. Адский дом очищен, темные силы изгнаны отсюда этим фантастическим — чем? — стоящим вон там Из горла вырвался хриплый смех. А он-то назвал это кучей хлама! Господи Иисусе, кучей хлама! Почему Барретт не двинул ему в зубы?Фишер сгорбился в кресле, закрыв глаза и пытаясь отдышаться.Внезапно наступила реакция. Если бы Флоренс протянула еще час. Всего час! И вдруг он ощутил злобу на Барретта, что тот оставил ее одну.Эта злоба пройдет. Ее заслонит трепетное восхищение перед физиком. Терпеливо и упрямо Барретт делал свое дело, зная, что никто не верит в его правоту. А он все время был прав. Фишер изумленно покачал головой. Это чудо. Он глубоко вздохнул и не сдержал улыбки.В воздухе по-прежнему стояла вонь.Но не смрад смерти. * * * 14 ч. 01 мин. «Кадиллак» въехал в очередной сгусток непроницаемого тумана, и Фишер немного притормозил. Он решил оставить машину себе и продать ее, если получится, а деньгами поделиться с Барреттом. Не получится — он утопит чертову штуковину в озере, но Дойч ее больше не увидит. Фишер надеялся, что Барретт найдет способ вытащить реверсор из Адского дома, прежде чем Дойч наложит на аппарат лапу. Такой прибор должен стоить небольшого состояния.Фишер включил дворники, и его глаза сосредоточились на дороге, идущей через темный лес. Он постарался связать в уме обрывки мыслей.Прежде всего Барретт оказался прав. Энергия дома была мощным остаточным явлением после электромагнитного излучения. Барретт нейтрализовал его, и она исчезла. И куда же делись верования Флоренс? Теперь они оказались полностью несостоятельны? Стало быть, она, как заявлял Барретт, сама создала свою одержимость, бессознательно манипулируя энергией дома, чтобы доказать свою точку зрения? Похоже, все сходится. Это также потрясло и его верования, но все сходится.И все же почему ее бессознательная воля решила вызвать явления, которые она никогда не вызывала в жизни? Ответ пришел на ум немедленно: чтобы убедить Барретта, для которого физические явления были единственным осмысленным доводом.«Хорошо, — подумал он, — Дэниэл Беласко действительно существовал. Кто-то его замуровал живьем в стену — вероятно, отец. Это Флоренс обнаружила физически, прочитав энергию дома, как память компьютера. Стало быть, этот Дэниэл Беласко и был той темной силой, ее ошибочной интерпретацией фактов».Но почему она довела ее до таких самоубийственных крайностей? Вопрос озадачил его. Прожив целую жизнь разумным медиумом, почему она буквально убила себя ради доказательства своей правоты? Разве такой личностью была она на самом деле? Неужели ее внешнее поведение было совершенным обманом? Это представлялось невозможным. Много лет она выступала экстрасенсом, не причиняя никому вреда и ни на кого не навлекая зла, как, очевидно, навлекла на Барретта. Или энергия Адского дома оказалась столь подавляющей, что Флоренс просто не справилась с ней? Барретт, несомненно, сказал бы «да», и это было правдой, учитывая, что в тот единственный раз, вчера, его чуть не погубила ее сокрушительная сила. И все же...Фишер закурил и выпустил струю дыма. Придется заставить себя вернуться к неопровержимому факту, что теперь дом чист. Барретт был прав, это нельзя отрицать. Его теория имеет смысл: бесформенной энергии в доме для того, чтобы действовать, требуется сосредоточение вторгающихся потоков. На что же дом был похож между 1940 годом и прошлым понедельником? Он молчал? Спал? Ожидал, когда придет кто-то разумный? Несомненно — если Барретт был прав.Прав.Фишер постарался побороть закрадывающиеся сомнения. К черту! Он же был в этом доме. Бегал из комнаты в комнату, совершенно раскрывшись. Там ничего не было. Адский дом был чист. Почему же тогда его осаждают эти дурацкие сомнения?И вдруг до него дошло: потому что все это слишком просто. А как же катастрофы в 1931 и 1940 годах? Он был одним из участников и знал, как невероятно запутанно развивались события. Фишер подумал о списке Барретта. Там должно быть записано более сотни различных явлений. На этой неделе происшествия поразительно различались между собой. Невозможно представить, что стоило лишь выключить излучение как лампу. Правда, в возвращении к опасениям не было никакой логики, но он не мог рассеять их. В прошлом было так много «окончательных ответов», и люди каждый раз клялись, что поняли тайну Адского дома. Флоренс сама поверила в это и попалась на приманку, на эту веру, что и привело ее в конечном итоге к самоубийству. А теперь Барретт считает, что он нашел окончательный ответ. Полагая, что полностью подтвердил свою теорию. А что, если он тем не менее ошибается? Если у дома существует рецидивный метод, и, когда человек думает, что нашел окончательный ответ, дом наносит решительный удар?Фишер покачал головой. Не хотелось верить в это. Логически он не мог поверить. Барретт прав. Дом очищен.И вдруг он вспомнил кровавый круг на полу церкви с буквой "Б" внутри. Очевидно, Беласко. Зачем Флоренс начертила это? Или ее мысли помрачились от неминуемости смерти? Или, наоборот, прояснились?Нет. Это не мог быть Беласко. Дом чист. Ради Бога, он же сам почувствовал это! Барретт абсолютно прав. Ответом было электромагнитное излучение.Но тогда почему нога все сильнее и сильнее жмет на акселератор? Почему так заколотилось сердце? Откуда это ледяное покалывание в затылке? Откуда этот все возрастающий страх и неотступная мысль, что нужно, пока не поздно, вернуться в дом? * * * 14 ч. 17 мин. Барретт в халате и шлепанцах вышел из ванной. Он подковылял к кровати Эдит и сел на край постели. Эдит лежала, натянув на себя стеганое одеяло.— Тебе лучше? — спросила она.— Мне чудесно.— Как палец?— Надо будет осмотреть его, как только окажемся дома.Он не сказал, что пытался снять повязку в душе, но пришлось остановиться, так как чуть не потерял сознание от боли.— Дома. — Эдит удивленно улыбнулась. — Кажется, я все еще не могу поверить, что мы действительно снова будем дома.— Мы будем там завтра. — Барретт состроил гримасу. — Мы бы оказались там сегодня вечером, если бы Дойч-младший не был таким...— Сукиным сыном, — договорила она.Барретт улыбнулся.— Мягко выражаясь. — Его улыбка погасла. — Боюсь, наша обеспеченность так и останется мечтой, дорогая.— Ты и есть моя обеспеченность. Покинуть этот дом вместе с тобой для меня стоит миллиона долларов. — Она взяла его за левую руку. — Это действительно закончилось, Лайонел? Все это?Он кивнул.— Все закончилось.— Так трудно поверить.— Понимаю. — Он сжал ее руку. — Не возражаешь, если я скажу, что предупреждал тебя?— Зная, что все закончилось, я не возражаю ни против чего.— Все закончилось.— Как жаль, что она умерла, когда ответ был так близок.— Жаль. Мне следовало вывезти ее.Эдит положила вторую ладонь на его руку и ободряюще прижала.— Ты сделал все, что мог.— Я не должен был оставлять ее одну.— Откуда ты мог знать, что она проснется?— Не мог. Это было невероятно. Ее подсознание было так направлено на доказательство ее заблуждения, что организм действительно отторгнул снотворное.— Бедняжка, — сказала Эдит.— Бедная, сама себя обманывавшая женщина. До последнего момента — этот кровавый круг с буквой "Б" внутри. Даже умирая, она верила в свою правоту — что ее убил Беласко, не знаю который, отец или сын. Она не могла позволить себе поверить, что это делает ее собственное сознание. — Он содрогнулся. — Какой печальный конец — преследуемая болью, в ужасе...Увидев выражение лица жены, он не договорил.— Извини.— Ничего.Барретт выдавил улыбку.— Ну, через часик должен вернуться Фишер, и мы сможем уехать. — Он нахмурился. — Если только его не задержали в полиции, когда он привез тело.— Не выразить, как я тоскую по нашему старому дому, — чуть погодя проговорила Эдит.Барретт тихо рассмеялся.— И я тоже. Хотя, — он на мгновение задумался, — это место моего — как это назвать? — триумфа.— Да, — кивнула она, — это действительно триумф. Я до конца не понимаю, что ты такое сделал, но чувствую, как это важно.— Ну, я бы сказал, что это откроет парапсихологии путь в приличное общество.Эдит улыбнулась.— Потому что это наука, — продолжал он, — а не мумбо-юмбо. Критикам не к чему придраться — хотя уверен, они попытаются. Не то чтобы я возражал против придирок — это обычный подход к психическим явлениям. Их негодование на ауру тривиального надувательства, покрывающую большинство явлений и их адвокатов, вполне объяснимо. В общем и целом парапсихология не имеет респектабельного вида. И потому критики высмеивают ее, опасаясь самим оказаться посмешищем, если исследовать ее всерьез. К сожалению, априори это так — стопроцентная антинаучность. Боюсь, они и дальше будут смотреть свысока на важность парапсихологии, пока не смогут — как сказал Гексли — «усесться перед фактами, как маленькие дети, и быть готовыми отказаться от всех предрассудков, покорно следуя за природой, в какие бы бездны она ни привела».Он смущенно усмехнулся.— Конец лекции. — И, нагнувшись, нежно поцеловал жену в щеку. — Краснобай любит тебя.— О Лайонел. — Она погладила его по спине. — Я тоже тебя люблю. И так горжусь тобой. * * * Теперь она спала. Барретт осторожно высвободил свою руку и с улыбкой встал. Эдит заслужила этот сон. С тех пор как они вошли в Адский дом, у нее не было настоящего ночного отдыха.Его улыбка стала еще шире, когда он отвернулся от постели. Теперь этот дом не был Адским домом. Отныне это просто дом Беласко. Он должен стать храмом науки. Впрочем, Дойч наверняка продаст его тому, кто предложит лучшую цену. Барретт хмыкнул. Трудно представить, что кто-то захочет владеть этим домом.Он причесался, глядя в зеркало на стене. Его взгляд привлекло кресло-качалка у дальней стены, и он снова улыбнулся. Теперь все закончилось, все эти бесконечные пугающие проявления бессмысленной кинетики. Больше никаких дуновений и запахов, никаких сотрясений — ничего.Барретт вышел в коридор и направился к лестнице. Его порадовало, что Фишер настоял отвезти тело мисс Таннер в город немедленно. Он знал, что экстрасенс не положил бы тело в багажник, а Эдит было бы мучительно ехать в Карибу-Фолс с трупом на заднем сиденье. Барретт надеялся, что Фишер не слишком задержится в городе. Впервые на этой неделе у него проснулся аппетит. «Праздничный обед», — подумал он. Бедный старик Дойч, смерть внезапно настигла его, и теперь он не узнает. А возможно, так оно и лучше для него, незнание стало для него своего рода милостью. Хотя нельзя сказать, чтобы Дойч хотел — или заслуживал — милости. Барретт медленно спустился по лестнице и оглядел огромный вестибюль. «Музей», — подумалось ему. Действительно, теперь, когда ужас изгнан из него, с этим домом надо что-то делать.Он проковылял через вестибюль. После душа перед большим зеркалом в ванной Барретт осмотрел все свое тело, представляя его телом победителя после особенно сурового поединка — все покрытое черно-лиловыми синяками. Ожог на икре все еще стягивал кожу, и это чувствовалось при движениях. Ссадина на подбородке тоже болела, так же как нога и большой палец. «К Олимпийским играм я не готов», — с улыбкой подумал физик.Пройдя через большой зал, Барретт подошел к реверсору и снова в трепете посмотрел на главную шкалу: 14 780. Он никогда не думал, что показания будут столь высоки. Не удивительно, что это место стало Эверестом среди одержимых темными силами домов. Барретт чуть ли не в восхищении покачал головой. Дом вполне оправдывал свое название.Он повернулся и похромал к столу, нахмурившись при виде расставленного оборудования, которое придется упаковать. Правда, в конечном итоге, может быть, и не стоит его упаковывать. Если постелить в багажник одеяла, аппаратуру можно просто завернуть в полотенца или во что-нибудь еще. "Возможно, стоит прихватить также кое-что из objets d'art", — подавив улыбку, подумал он. Дойч никогда не хватится. Барретт провел пальцем по крышке регистратора ЭМИ.Стрелка пошевелилась.Барретт вздрогнул и уставился на стрелку. Она снова замерла. «Странно», — подумал он. Прикосновение к регистратору, должно быть, активизировало стрелку статическим электричеством. Больше этого не произойдет.Стрелка скакнула по шкале и снова упала на ноль.Барретт ощутил тик в правой щеке. В чем дело? Регистратор не может срабатывать сам по себе. ЭМИ преобразуется в измеряемую энергию только в присутствии психической энергии. Он выдавил из себя сухой смех. «Вот будет номер, если через столько лет я открыл в себе способности медиума», — пришла мысль. Барретт усмехнулся. Это абсурд. Да и никакого излучения в доме не осталось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33