Даже
если не глядишь в расписной потолок, все равно чувствуешь присутствие э
тих плоских жизнерадостных призраков. Над платформами станции «Проспе
кт Мира» огромные люстры свисают с потолка, качаются, словно хотят упаст
ь на голову.
Из глубины преисподней, из черного туннеля, несется ветер, пахнет палено
й резиной, вспыхивают огни. Люстры держатся на тонких, ненадежных крючья
х, вот сейчас еще один порыв ветра Ц и ледяная сверкающая громадина рухн
ет прямо на Олю. Возможно, так будет лучше для всех… Поезд остановился. Люс
тра не рухнула, продолжала медленно качаться, и желтоватые световые блик
и неприятно скользнули по лицу, когда Оля вошла в вагон.
Ц Осторожно, двери закрываются… В вагоне пахло приторными духами. Оля ч
уть поморщилась и села в уголок, подальше от двух одинаково одетых, накра
шенных, надушенных девиц, и вообще, подальше от всех. Благо народу в это вр
емя совсем мало. Ее раздражали запахи, звуки, взгляды. Так раздражали, слов
но вся кожа содрана, каждый нерв оголен.
Оля вытащила из рюкзака тоненький Молитвослов, открыла наугад и стала чи
тать, низко опустив голову.
«…и погаси пламень страстей моих, яко нищ есмь и окаянен. И избави мя от мн
огих и лютых воспоминаний…» Ц губы ее чуть вздрагивали. Она старательно
повторяла про себя слова, которые знала наизусть.
Ц Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Курская», Ц сообщи
л механический голос.
Надо убрать Молитвослов в рюкзак, выйти из вагона, перейти на другую лини
ю. Поздно уже, метро закрывается, поезд может оказаться последним. Если ус
петь на пересадку, всего через полчаса Оля будет дома. Потом придется пок
ормить бабушку Иветту, вымыть, уложить в постель, поговорить, вернее Ц вы
слушать очередную лекцию о том, что она, Оля, живет не правильно. Да, придет
ся выслушать, сжав зубы и согласно, понимающе кивая, иначе Иветта Тихонов
на не даст покоя, будет стонать всю ночь, разыграет красивый сердечный пр
иступ, заставит вызвать «Скорую». Затем Оля будет тихо извиняться перед
врачом, смиренно стерпит грубый выговор за напрасный вызов к старой сума
сбродке. («Девушка, ну вы что, сами не понимаете? У вашей… кто она вам? Бабушк
а? У вашей бабушки старческий маразм, а сердце здоровое, любой молодой поз
авидует…») Конечно, Оля отлично знает, сердце у бабушки здоровое. Каким он
о еще может быть, если вместо него «пламенный мотор»? И про маразм знает, и
что врачи «Скорой» теряют свое драгоценное время, а зарплаты у них мизер
ные, и, может быть, сейчас, пока они тут возятся с маразматической Олиной б
абушкой, кто-то молодой погибает, ожидая бригаду. И молодая жизнь значите
льно важней, чем капризы сумасшедшей старухи. Все это Оля знает, возражат
ь не собирается, готова сунуть в золотую медицинскую руку свой последний
мятый полтинник. Простите, больше нет… Они простят. Полтинник Ц это мало
, но они простят. Оглядевшись в нищей однокомнатной клетушке, они поймут, ч
то больше Оля дать не может.
А если их не вызывать, Иветта Тихоновна выбежит на лестничную площадку, н
ачнет барабанить в дверь соседям, орать: «Помогите! Умираю!», соседи позво
нят в милицию.
Лучше стерпеть обязательный вечерний монолог старушки, в конце концов, в
се вместе Ц еда, мытье, лекция о смысле жизни Ц займет не больше часа. Пот
ом можно закрыться на кухне, остаться одной, оглохнуть, ослепнуть, ни о чем
не думать… Когда она подошла к вагонной двери, кто-то осторожно тронул ее
за плечо.
Ц Девушка, вы уронили… Пожилой мужчина протягивал ей маленькую цветную
фотографию.
Ц Да, спасибо. Ц Оля не глядя взяла снимок. Улыбающееся лицо Глеба Калаш
никова исчезло в кармане потертого старенького рюкзачка. Минуту назад ф
отография выпала из Молитвослова.
* * *
Ц Заказуха. Все как по писаному. Ц Старший следователь Московской горо
дской прокуратуры Евгений Николаевич Чернов затоптал окурок и уставил
ся в сизое рассветное небо. Ц Выстрел в голову, правда, единственный, но с
мертельный. Никаких следов, даже оружия нет.
Ц Нет оружия Ц это тоже неплохо. Вдруг все-таки не заказуха? Ибо если зде
сь был непрофессионал, то это не совсем «глухарь» и есть шанс найти убийц
у, Ц задумчиво произнес майор Кузьменко.
Ц Ага, как же, размечтался, Ц Чернов махнул рукой, Ц бывает, и профессио
нал не бросает оружия. А если здесь одноразовый киллер работал… Нет, Ваня,
«глухарь», чистый «глухарь», помяни мое слово. Ведь ни следочка, мать твою
, ничегошеньки. Дырка от бублика. Ладно, поехали. Светает.
Следователь прокуратуры Чернов и майор УВД Кузьменко были последними, к
то остался из группы, прибывшей на место преступления в тихий двор на Тре
тьей Мещанской. Все остальные уже уехали, труп увезли в морг. Было ясно, чт
о по горячим следам это убийство раскрыть не удастся. Никаких свидетелей
, кроме жены убитого. А она смотрела на мужа, который умер у нее на руках, и в
густых темных кустах никого не видела.
Полтора часа назад служебная собака взяла след из кустов от детской песо
чницы. След оборвался на трамвайной остановке. Последний трамвай остана
вливался на Мещанской около часа ночи. А выстрел прозвучал в половине пе
рвого. Убийца был один, пришел пешком либо приехал на трамвае. Машина его н
е ждала. И скрылся он тоже пешком, растворился в черноте спящих Мещанских
улиц, вскочил в прицепной вагон и был таков. Конечно, завтра утром будут оп
рошены все водители трамваев, проезжавших здесь ночью. Возможно, кто-то и
вспомнит припозднившегося пассажира, однако не факт, что убийца был един
ственным пассажиром, не факт, что водитель сумел разглядеть… Ц Надо бы е
ще разок с балериной побеседовать. Ц Ваня Кузьменко сладко потянулся, х
рустнул суставами. Ц Очень уж она спокойная женщина. Прямо железная лед
и. Родного мужа кончили, можно сказать, в ее объятиях. И ни слезинки. Кстати,
объятия меня очень смущают. Ведь могли запросто промахнуться, в нее попа
сть. Может, в нее и метили?
Ц Издеваешься? Ц усмехнулся Чернов. Ц Калашников Ц владелец казино с
ночным стриптизом, жадный, скандальный, пьющий, бандиты у него тусуются с
таями каждую ночь. А она кто? Ножкой на сцене машет? Эти, как их… фуэте крути
т? Кстати, она потому такая спокойная, что у балерин выдержка; как у космон
автов. Это я точно знаю. У меня дочка на хореографию два года ходила, там му
штра круче армейской. Не выдержала, бросила. А вообще, Ваня, чует мое сердц
е, влипли мы с тобой в «глухарь».
Ц Вот вернется народный артист Калашников из Парижа, начнет своим депу
татским мандатом размахивать, по генералам ходить, да что по генералам, о
н с замминистром нашим раз в неделю в бане парится… Вот тогда и будет нам с
тобой «глухарь», Женя. Так по ушам дадут, что навек оглохнем. Гений русско
го кино лишился единственного сына! Найдите убийцу! А уж в прессе вонь пой
дет… ужас!
Ц Не надо было единственного сына в игорный бизнес пихать, Ц проворчал
Чернов, Ц это долголетию не способствует. Такие вот богатенькие не то чт
о состариться, повзрослеть не успевают. Сначала он отпрыска в кино пихал,
не вышло. Сам-то Калашников классный актер, никто не спорит. Однако на дет
ях природа отдыхает.
Ц Злой ты. Женя, Ц покачал головой майор, Ц Калашников его никуда не пих
ал. Насчет кино Ц не знаю, а вот с бизнесом… Мальчику наверняка самому куш
ать хотелось. Такие с детства привыкают хорошо кушать, вкусно. А уж если вс
е вокруг громко чавкают, так у любого слюнки потекут, даже у сытого.
Ц Ну, поехали, что ли? Ц Чернов шагнул к машине.
Ц Ты езжай, а я хочу еще разок с балериной побеседовать. И с этой их нервно
й домработницей, прямо сейчас, Ц задумчиво произнес Иван, Ц недопонял я
кой-чего.
Ц Брось, Ваня, не спеши, Ц Чернов покачал головой, Ц это чистый заказняк
. Жена и домработница ничего нового к сказанному не добавят. На данный мом
ент, во всяком случае. Они вообще спать легли.
Ц Не легли. Вон окошко светится. Эта балерина, хоть и железная леди, а все-
таки вряд ли сумеет уснуть. Она ведь с Калашниковым восемь лет прожила.
В огромном доме действительно светилось только одно окно. На третьем эта
же сквозь задернутые занавески пробивался слабый огонек то ли бра, то ли
настольной лампы.
Ц Она тебя, Ваня, сейчас вряд ли ждет. Не думаю, что будет рада. А тебе, между
прочим, с ней потом много придется разговаривать. Так что прояви ты мужск
ой такт, не трогай женщину в горе. Дай ей опомниться. Кстати, вопрос на засы
пку: ты знаешь, кто у Калашникова «крыша»?
Ц Валера Лунек. Славный московский авторитет Валерий Борисович Лунько
, 1959 года рождения, русский, трижды судимый. Является главой крупной престу
пной группировки, контролирующей часть игорного бизнеса Москвы, Ц отче
канил без запинки майор Кузьменко, Ц в том числе и казино «Звездный дожд
ь», которое принадлежало покойному Калашникову Глебу Константиновичу.

Ц Пятерка тебе, майор, Ц улыбнулся Чернов, Ц а кто из молодняка положил
глаз на хозяйство Лунька вообще и на «Звездный дождь» в частности?
Ц Ну, многие. Кусок-то лакомый. Однако, по моим данным, последний наезд был
произведен молодым лаврушником, авторитетом Голбидзе, кличка Голубь, ко
нтролирует гостинично-проституточный бизнес и считает, что прибрать к р
укам еще и казинщиков было бы вполне логично.
Ц Пятерка с минусом, Ц покачал головой Чернов, Ц Голубь не авторитет, з
аконники его своим не считают. Он «апельсин». Его короновали за деньги.
Ц А ты думаешь, в наше время это важно? Кстати, Голубь ввинтил в «Звездный
дождь» своего наблюдателя, блатного аристократа, потомственного грузи
нского князя Нодарика Дотошвили. Люди Лунька его вычислили, а Калашников
придумал подложить под Нодарика свою лучшую девку, королеву стриптиза Л
ялю Рыкову. Ляля, в свою очередь, тонко раскрутила князька на игру, и он сам
не заметил, как просадил в «блэк джек» пятьдесят тысяч баксов.
Ц Хорошая у тебя, Ваня, агентура, Ц хмыкнул Чернов, Ц и что дальше было?

Ц А ничего. Нодарик, хоть и князь, с деньгами расставаться очень не хотел.
До слез. Вот Калашников его и пожалел, вроде как простил. Теперь человек Го
лубя ходит в должниках у казинщика. И от Ляли оторваться не может. Влюбилс
я. Тоже, говорят, до слез. Калашников его и в этом понял, Ляле отпуск дал, что
бы князь не скрипел зубами, когда она свой стриптиз перед публикой танцу
ет. Все это держится как бы в секрете и от Голубя, и от Лунька.
Ц А наезд? Ц спросил Чернов.
Ц Наезд был до того, как Нодарик появился в казино. Знаешь, аккуратный та
кой наездик, без стрельбы и мордобоя. Просто разговор. Мой один человечек
присутствовал. Я ведь Голубя давно пасу, все думаю, пора ему, сизокрылому,
в родную голубятню. Ц Кузьменко сладко, по-кошачьи, зажмурился. Ц Вот ту
т, на этой мокрухе, я и раскручу его, сердечного.
Ц Это вряд ли его работа, Ц пожал плечами Чернов, Ц зачем ему? Вот князе
к Нодарик Ц да, ему Калашникова заказать при таком раскладе в самый раз. Д
а и заказывать необязательно, мог сам шлепнуть из кустов запросто. Ну ты к
ак, Ваня, едешь или нет? Я тебе все-таки советую погодить, не лезь ты сейчас
к балерине.
Ц Пожалуй, ты, Женя, прав, Ц ответил майор, немного подумав, Ц просто аза
рт у меня. Очень хочу Голбидзе зацепить. Давно хочу… Ладно, поехали. Пусть
балерина отдыхает пока.
За окном светало. Катя знала, что не уснет. У нее перед глазами стояло мерт
вое лицо Глеба. Она еще чувствовала на ладонях его кровь, еще слышала негр
омкий хлопок из кустов. Было странно, что короткий звук выстрела может та
к долго держаться в ушах, сливаясь с гулкой тишиной квартиры.
Катя загасила сигарету, включила чайник. На ней был теплый махровый хала
т, шерстяные носки, но все равно колотил озноб.
Нельзя вот так сидеть всю ночь. Надо чем-то занять эти страшные пустые час
ы. Краем сознания она понимала, что шок еще не прошел. Если бы прошел, она мо
гла бы заплакать. Но пока не может. И не знает, куда себя деть.
В квартире стояла глубокая, обморочная тишина. Жанночка заснула в гостин
ой на диване, под тонким пледом. Катя сидела на кухне, курила, тупо уставив
шись в дурацкую абстрактную картинку на стене, подаренную каким-то давн
им приятелем-художником.
Картинка не нравилась ни ей, ни Глебу, но художник часто бывал в гостях, и к
аждый раз придирчиво осматривал стены, искал свое драгоценное творение.
Чтобы не обидеть непризнанного гения. Катя повесила картинку на кухне. Х
удожник пил чай и радовался: вот, висит его шедевр, смотрят на него каждый
день.
Чайник тихонько забулькал и автоматически выключился. Катя бросила в бо
льшую фарфоровую кружку сразу два пакетика «Пиквика», размешала сахар и
опять застыла, обхватив ладонями горячие бока кружки. Она вдруг подумала
, что, наверное, напрасно не рассказала тому мрачному милицейскому майор
у про анонимные звонки.
А может, правильно сделала, что не рассказала? Вообще, какое это теперь име
ет значение? Глеба убили прямо у нее на руках. Она почувствовала, как сильн
о дернулось его тело и тут же застыло, обмякло. Глеб даже не успел ничего п
онять, удивиться, испугаться.
Всего миг назад он матерился, напевал дурацкий шлягер, его глаза, веселые,
пьяные, такие привычные, серо-голубые, с зеленоватым ободком вокруг зрач
ка, с припухшими веками, с короткими рыжеватыми ресницами, вдруг стали чу
жими, ледяными и глядели куда-то сквозь Катю.
Фонарь над подъездом светил ярко, слишком ярко, чтобы обмануться, соврат
ь себе, будто Глеба всего лишь ранили, и если «Скорая» приедет прямо сейча
с, то успеют спасти, реанимируют, и потом можно будет ухаживать, кормить с
ложечки кашкой и фруктовым пюре, не спать ночами, прислушиваться к часто
му хриплому дыханию, надеяться на лучшее, поставить на ноги, начать жить с
начала, как-то совсем иначе… Они знали друг друга с раннего детства. Самые
первые, расплывчатые, почти младенческие Катины воспоминания были связ
аны с Глебом Калашниковым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9